Был сын у шаха тополя стройней.
Был лик его луной в силке кудрей.
Все люди красоте его дивились,
И взгляды всех сердец к нему стремились.

Он чудом был всех девяти небес,
Чудеснейшим из всех земных чудес.
Две брови, словно занавес айвана,
Скрывали вход в покой души султана.

Кто видел стрелы тонкие ресниц,
Пронзенный, падал перед ними ниц.
Два ряда ярких перлов прятал рот,
В уста рубины закрывали вход.

Как подпись шаха, волоски на коже
Влюбленных казни обрекали тоже.
А подбородок низвергал миры,
Мячом он для любовной был игры.

И сердце некой женщины любовью
Зажглось к красавцу, обливаясь кровью.
Спокойствия и счастья лишена,
Его увидеть жаждала она,

В жестоком пламени тоски сгорала,
И ложем ей зола отныне стала.
Звала того, кто сердце ей зажег,
Стенала, слез лила кровавый ток.

Когда он ехал в мяч играть порою,
Она кидалась вслед ему стрелою.
Летела пред конем быстрей мяча,
Как клюшки, косы по земле влача,

Глядела на него влюбленным взглядом,
Катились в пыль дороги слезы градом.
Хоть часто слуги плеть пускали в ход,
Ее от боли не кривился рот.

Все люди той несчастной удивлялись,
Над ней повсюду громко издевались,
Показывали пальцем ей вослед.
Но для любви подобной страха нет.

О ней давно твердила вся столица,
Царевич этим начал тяготиться.
Отцу сказал он: "До каких же пор
Мне от бесстыдницы сносить позор?"

Великий шах решил не медлить боле
И повелел: "Ее сведите в поле,
За косы привяжите к скакуну,
И пусть искупит тяжкую вину.
Когда земля порвет ей в клочья тело,
То люди позабудут это дело".

На поле для игры поехал шах,
Там собралась толпа людей в слезах.
От слез кровавых из-за той несчастной
Земля, как сад гранатный, стала красной.

Вот подвели к коню бедняжку ту,
Чтоб за волосы привязать к хвосту.
Тогда она к ногам склонилась шаха,
О милости моля его без страха:

"Коль решено мои окончить дни,
Последней просьбы ты не отклони!"
Сказал ей шах: "Коль просишь о прощеньи,
Знай - непреклонен я в своем решеньи.

Коль способ казни просишь изменить,
Знай - только так хочу тебя казнить.
Отсрочки ль просишь ты, полна боязни?
Знай - ни на миг не отложу я казни.

Иль чтоб царевич снизошел к тебе?
Знай - откажу я и в такой мольбе".
Она в ответ: "Мне не нужна пощада,
Великий царь, отсрочки мне не надо.

Просить не стану, государь благой,
Чтоб казни предал ты меня другой.
Коль, справедливый, дашь мне разрешенье,
То не о том услышишь ты моленье.

Сверши, о чем молю в свой смертный час!
И шах сказал: "Ты слышала приказ.
О сказанном просить я запрещаю,
Все прочее исполнить обещаю".

"Коль в униженьи, - молвила она, -
Конем я быть затоптана должна,
Я об одном молить тебя хотела -
Пусть конь его мое растопчет тело!

Возлюбленный пускай казнит меня,
Пусть вскачь погонит своего коня;
Коль он меня растопчет в униженьи,
Я буду жить в моем к нему стремленьи,

И в смерти буду счастлива стократ,
Огнем любви я вспыхну меж Плеяд.
Я - женщина и сердцем не смела.
Мне кажется, уже я умерла.

Но все ж была я подданной твоею:
О жалости тебя молить я смею!"
Смягчился шах от горести такой,
Да что там! Слезы проливал рекой.

От этих слез пыль превратилась в глину.
Он женщину простил и отдал сыну.
Коль ты мне друг, рассказ мой, может быть,
Тебя научит, как должны любить.
Фарид ад-Дин Аттар

Пока ты молод, чти того, кто немощен и сед,
Чтоб уважали самого тебя на склоне лет.
Фарид ад-Дин Аттар

Раз Нуширвана вынес конь на луг.
Там старец был, согбенный, словно лук.
Сажал деревья он вблизи арыка.
"Ты бел, как молоко, - сказал владыка. -
Твой смертный час теперь уж недалек.
Сажать деревья - что тебе за прок?"
Старик сказал: "Не о себе забота.
Ведь посадил для нас деревья кто-то,
Сегодня с них снимаем мы плоды.
Другим я отдаю свои труды.
Ведь путь добра для душ достойных сладок,
Есть в каждом деле собственный порядок".
Пришелся шаху по душе ответ,
Дал старцу горсть он золотых монет.
Вскричал старик: "Я, деревца сажая,
От них не ждал так скоро урожая!
Восьмой десяток мне, великий шах.
Но погляди - деревья-то в плодах!
Хоть ни одно в земле не укрепилось,
А золота немало уродилось!"
Понравился царю мудрец седой,
Ему ту землю отдал он с водой.
Твори сегодня ты дела благие -
У лежебок поля стоят нагие.
Фарид ад-Дин Аттар

Скрывать не надо своего недуга
От двух людей: от лекаря и друга.
Фарид ад-Дин Аттар

Аттар Фаридуддин

Персидский поэт. Полное имя – Абу Хамид Мухаммад ибн Ибрахим; прозвище Аттар (Аптекарь) восходит к профессии отца, которую он унаследовал. Аттар родился в Нишапуре во второй половине 12 в. Совершил паломничество в Мекку, путешествовал по Сирии и Египту. Автор Жизнеописания святых (Тазки-рат-уль-аулия). Аттар известен своими поэтическими произведениями, особенно аллегорической поэмой Беседа птиц (Мантик-ат-тайр), в которой рассказывается о странствии искателей-птиц в поисках своего царя Симурга. О высшей цели мистического опыта – растворении личности в Боге – Аттар повествует красочным и образным языком.

Аттар Фарид-ад-дин Мохаммед бен Ибрахим (родился около 1119 – год смерти неизвестен), персидско-таджикский поэт-мистик. Утверждал в стихах идеи дервишской, суфийской морали (см. Суфизм). Широко образованный человек, А. собрал в своих произведениях множество интересных рассказов, почерпнутых из восточного фольклора. Основное произведение – поэма «Беседа птиц» (написана около 1175), в которой отразилось влияние «Трактата о птицах» Газали. Один из крупнейших литературных памятников суфизма, поэма пользовалась огромной популярностью и вдохновляла многих поэтов, в том числе Навои. А. принадлежат также: «Мухтар-наме», «Книга назидания», «Книга восхождения», антология «Жизнеописание шейхов» и др.

Словно дождевое облако над океаном, отправляйся в путь,
Ибо без путешествия ты никогда не станешь мужчиной! (2, 707)

Так говорит Аттар, которого многие исследователи считают величайшим мастером маснави во всей истории персидской мистической поэзии.

Сана"и был духом, а Аттар – его очами,
Мы же пришли после Сана"и и Аттара, -

Говорит Джалалуддин Руми, желая подчеркнуть, сколь многим он обязан двум великим наставникам. В своих произведениях он очень близко следовал образцам, заданным этими мистиками восточного Ирана, его собственного родного края.

Если Сана"и отличался трезвостью ума и заключал свои мысли в короткие, острые, порой резкие аллегории, то Аттар, писавший веком позднее, был прирожденным рассказчиком. Можно представить себе, как Аттар сидит в своей аптечной лавке (его прозвище «Аттар» означает «продавец благовоний»), беседует с людьми, лечит их, размышляет на мистические темы, а затем заносит итоги этих размышлений на бумагу в своем неподражаемом стиле, красивым и ясным языком.

Фаридуддин родился в Нишапуре, там же он и умер, скорее всего в 1220 г., в весьма преклонном возрасте. Поздняя мистическая традиция включает Аттара в список мучеников любви, ставших жертвами ортодоксов или, как в его случае, неверных за чрезмерную любовь к Богу. На самом деле точно неизвестно, был ли он действительно убит вторгшимися в Иран монголами, но сам факт существования этой истории свидетельствует о том высоком ранге, которого он удостоился в духовной традиции Ирана.

Аттар демонстрирует свой необыкновенный талант рассказчика как в лирике, так и в многочисленных эпических произведениях; этот талант проявляется также в его собрании биографий святых – Тазкират ал-аулийа. Агиография была для него лишним способом рассказывать истории о почитаемых им учителях; его повествовательный и даже драматический талант прекрасно представлен в Тазкират. Однако, если нас интересуют фактические детали, эту книгу следует сопоставлять с другими, более приземленными источниками. Многие анекдоты из Тазкират ал-аулийа были включены в поэтические произведения Аттара. Вообще все его книги – сокровищницы анекдотов и живых зарисовок.

Одним из примечательных аспектов его эпических произведений является суровая критика мирских правителей. Старинный суфийский идеал бедности в его произведениях обретает практический смысл – разве дервиш не богаче и не выше царя? Царь повсюду домогается денег; дервиш же не просит ни у кого. Часто социальная критика вкладывается в уста лунатика – у Аттара можно встретить целую группу этих умственно неполноценных людей, которые борются и с Богом, и с земными властителями. Старая женщина – другой персонаж, с помощью которого правитель-тиран призывается к ответу. Истории о справедливом правлении иногда напоминают подобные анекдоты, встречающиеся в «зерцалах царевичей» – литературном жанре, который снискал большую популярность в Иране конца XI в. Аттар не только рассказывает истории, он часто сам их интерпретирует, не оставляя этой работы на долю читателя.

Хельмут Риттер, посвятивший свою блестящую книгу «Океан души» мистицизму Аттара и его поэтическому мастерству, выделяет в жизни поэта три периода. В первый период Аттар проявил себя как рассказчик; именно тогда он, должно быть, создал свои шедевры – Мантик ат-тайр, «Беседу птиц», Илахинаме, «Историю царя и его шестерых сыновей», и Мусибатнаме, «Книгу печали». Во второй период внешняя форма отходит на задний план, и цепи анафор становятся все более длинными: Аттар часто впадает в экстаз и пытается выразить Божественные тайны посредством длинных цепочек повторяющихся восклицаний или других слов; опьянение уводит его от логического построения повествования. Для этого периода весьма знаменателен факт, что герой Уштурнаме – кукольник, вокруг которого концентрируется действие поэмы, – кончает жизнь самоубийством в мистическом экстазе. Раньше бытовало мнение, что в третий период жизни Аттар стал ревностным шиитом. Риттер доказал, что эта точка зрения ошибочна: произведения, которые отмечены сильным шиитским влиянием и до сих пор считались принадлежавшими Аттару, теперь приписываются другому поэту с тем же именем.

Поэмы Аттара, особенно Мантик ат-тайр, стали нормативными произведениями суфийской литературы, из которых черпали вдохновение целые поколения мистиков и поэтов. Его влияние на мистическую литературу еще в полной мере не изучено. Но достаточно упомянуть его сюжет о шейхе Сан"ане, который влюбился в девушку-христианку и «сменил четки на пояс неверного» (17,77 слл.). Эта история проникла даже в кашмирскую и малайскую литературы.

Ираки писал:

На этом Пути из-за любви к одной газели
Святейший человек не постеснялся уподобиться свинье.

Имя Сан"ана встречается в народной турецкой мистической поэзии, равно как и в синдских суфийских песнях. Он стал одним из самых известных символов самоотдачи истинно любящего, которая не признает ни религиозных традиций, ни заботы о своей репутации, добром имени или славе.

Один из наиболее впечатляющих аспектов мистицизма Аттара, как, впрочем, и старшего его современника Рузбихана Бакли, – особое отношение к Халладжу. Духовный Халладж благословил его вступление на мистический Путь. Созданная Аттаром биография этого мистика-мученика относится к числу наиболее волнующих разделов Тазкират ал-аулийа; она повлияла на восприятие образа Халладжа всеми последующими поколениями. Именно у Халладжа Аттар научился мистицизму страдания, а в постоянной боли стал видеть средство исцеления:

Боль любви стала лекарством для каждого сердца,
Ни с одним затруднением не справиться без помощи любви (27, 346).

Более чем всякий другой мистический поэт Ирана Аттар может быть назван «голосом страдания» (17, 287), тоски и поисков. Посредством разнообразных аллегорий его произведения описывают непрерывное движение души к своему истоку и цели. Мусибатнаме – это история суфийских поисков Абсолюта: в ней объективируется опыт сорокадневного затворничества, когда мистик совершает странствие сквозь мир сотворенного бытия, начиная от Божественного духа и до самой нижайшей твари. Путник вслушивается в лисан ал-хал, «язык состояния» земли и ветра, огня и моря; он слышит бесконечные жалобы всех созданий, которые страстно желают возвращения к родному дому. Мистик рассказывает о своих беседах с сорока сотворенными существами пиру, который дает им толкование. В конце концов ищущий, ведомый самим пророком Мухаммадом, находит путь к океану собственной души, где завершаются все поиски. Но даже союз с океаном души не есть конец пути, ибо, когда душа заканчивает свой путь к Богу, начинается ее путешествие в Боге (состояние, которое мистики называют бака, пребывание в Боге). Душе предстоит пройти сквозь новые бездны непостижимого Божественного бытия, описать которые человеческий язык бессилен.

Подобно Руми и Сана"и, Аттар знал, что такое постоянное движение свойственно не только человеческой душе, но всему сотворенному миру (27, 63). Прежде чем появится один прекрасный цветок или Совершенный Человек, должны пройти бесконечные периоды развития – периоды, отмеченные смертями и уничтожением сотен тысяч низших существований. В свою очередь эти существования могут однажды достичь состояния, с которого начнется их восхождение (ср.: 17, 234). Ибо:

Путешествие каждого человека направлено к его совершенству;
Близость каждого к Богу соответствует его «состоянию» (17, 232).

Неуспокоенность мироздания – тема, часто звучавшая в поздней персидской поэзии; среди позднесредневековых поэтов ей отдал дань Бедиль, индийский поэт-мистик (ум. 1721); в наше время таким поэтом был Мухаммад Икбал, никогда не устававший описывать долгий путь развития от капли к океану, от спермы к человеку и, в конечном счете, к Совершенному Человеку – венцу и вершине творения.

Мотив подобного путешествия нашел свое воплощение в знаменитой эпической поэме Аттара «Беседа птиц» (название ее содержит аллюзию на коранический образ Соломона – идеал мистического наставника, который был способен беседовать с птицей души на тайном языке). Это эпическое произведение представляет собой наиболее совершенную поэтическую интродукцию к мистическому Пути, пролегающему через семь долин; оно знакомит со всеми трудностями, какие душа встречает по дороге. Уравнение «птица = душа» известно всему свету: оно обнаруживается во множестве примитивных религий, а кое-где дожило и до наших дней. Так, в Турции до сих пор можно услышать выражение джан кушу учту, «птица его души улетела», означающее, что кто-то умер. Персидская поэзия переполнена подобными образами. Они встречаются у Авиценны, а Газали написал Рисалат ат-тайр, «Трактат о птицах», по содержанию сходный с поэмой Аттара. Как бы там ни было, Аттар придумал для своей истории замечательный мистический конец: тридцать птиц, которые предприняли утомительное путешествие в поисках Симурга, царя птиц, в конце концов понимают, что именно сами они – си мург, «тридцать птиц», – суть Симург. Это один из самых оригинальных каламбуров в персидской литературе, превосходно выражающий тождество души с Божественной сущностью.

После Аттаровой Мантик ат-тайр, ставшей одной из любимых книг в персидской литературе, «птичья» образность разрабатывалась все далее и далее. Всякий, кто знаком с персидской поэзией хотя бы по переводам, знает о соловье, который тоскует о розе. На мистическом языке это душа, тоскующая о вечной красоте, как объяснил Рузбихан. Соловей неустанно восхваляет розу, повествует о своем томлении, распевает стихи из Корана розы (т. е. ее лепестков), без единой жалобы переносит страдания от уколов шипов. Икбал истолковывал песнь соловья в контексте своей философии неосуществленного единения и желания – только желание дает птице-душе способность петь, вдохновляя ее на создание прекрасных мелодий. Страстное желание – высшее состояние, которого может достичь душа, ибо оно выливается в творчество, тогда как достижение единения влечет за собою покой и самоуничтожение.

Одна из птиц, описанных в Мантик ат-тайр, – сокол, белая царская птица, которая стремится вернуться на руку своего хозяина. Сокол, или белый ястреб, прекрасно описанный у Аттара в Уштурнаме, стал одним из любимых символов Руми. Руми часто говорит о душе как о соколе, изгнанном в ссылку к воронам, или как о соловье, окруженном воронами, или как о газели в ослином стойле (14, 5:833- 838). И подобно тому как Аттар создал каламбур из имени Симурга, Руми употребляет каламбур, основанный на слове «сокол», баз, – птица получила это имя, потому что всегда стремится «вернуться», баз, на грудь своего султана. Как трогательна его образность, когда он описывает гордую птицу, возвращающуюся на звук соколиного барабана из своего земного изгнания! Сокол садится на плечо хозяина, трется головкой о его грудь – так потерянная и смущенная душа однажды вернется с миром к своему Господу (8, 1353). В волшебном космосе Аттара и его последователей на мистическом Пути каждая птица, каждый зверь имеет свое собственное место. Так, Сана"и создал литанию птиц. Голубь, например, постоянно повторяет ку ку, ибо спрашивает о дороге к своей возлюбленной: ку ку означает «где, где?». А аист, лак-лак, получил свое имя, ибо все время благочестиво свидетельствует: ал-мулк лак, ал-амр лак, ал-хамд лак, «Твое это царство, Твой порядок, Тебе хвала». Утка символизирует человеческое существо, которое наполовину привязано к земле, а наполовину живет к океане Бога; ворона же всегда ассоциируется с неприглядным зимним ландшафтом земной юдоли.

Цитаты Фарид ад-Дин Аттар:

Цитата Фарида ад-Дин Аттара о добре:

Будь добрым к тем, кто от тебя зависит.

Этими словами персидский поэт-суфий Фарид ад-Дин Аттар (Абу Хамид Мухаммед ибн Аби Бакр Ибрахим) призывает нас быть добрыми к тем, кто от нас зависит.

Цитата Фарида ад-Дин Аттара о лени и унижении:

Всегда вослед за ленью
Приходит униженье.

Цитата Фарида ад-Дин Аттара о любви и разуме:

Любовь влюблённого – огонь, разум – дым.
Когда придёт любовь, разум покидает влюблённого.

В данном случае Фарид ад-Дин Аттар имеет в виду, что как из-за пламени в костре исчезает дым, так и из-за любви пропадает разум.

Цитата Фарида ад-Дин Аттара о разуме и любви:

Разум несведущ в делах любви,
Любовь не есть дело врождённого разума.

Этими словами персидский поэт-суфий Фарид ад-Дин Аттар (Абу Хамид Мухаммед ибн Аби Бакр Ибрахим) хотел сказать, по моему мнению, что любовь и разум в одном человеке не могут существовать одновременно.

Цитата Фарида ад-Дин Аттара о мире, душе и чуствах:

Мир – это город, твоя душа – шах,
Внешние и внутренние чувства – войско.

Этими словами персидский поэт-суфий Фарид ад-Дин Аттар хочет сказать, что внешние и внутренние чуства человека под руководством его души призваны защищать мир в нём самом.

Цитата Фарида ад-Дин Аттара о вражде:

Огонь вражды, сынок,
Гаси, пока он мал,
Пока – помилуй Бог! -
Пожаром он не стал’.

Цитата Фарида ад-Дин Аттара о нравах:

С людьми нам жить;
они – непримиримы,
И, если им не нравится наш нрав,
К их нраву приспособиться должны мы,
В себе своё злонравье обуздав.

Цитата Фарида ад-Дин Аттара о болезнях:

Скрывать не надо своего недуга
От двух людей: от лекаря и друга.

Цитата Фарида ад-Дин Аттара о нашем мире:

Тот мир, где мы живём,
Лишь сумрачный кабак.
Но светом знанья в нём
Рассеять можно мрак.

Мне кажется, что в данном случае персидский поэт-суфий Фарид ад-Дин Аттар (Абу Хамид Мухаммед ибн Аби Бакр Ибрахим) хотел сказать, что в нашем обществе царят человеческие недостатки и зло, но исправить их можно при помощи знаний.

Аннотация.

В статье представлен перевод с персидского языка основных сюжетообразующих фрагментов важнейшего памятника персидской суфийской философской традиции - философской поэмы “Язык птиц” (Мантик ат-тайр) Фарид ад-Дина Аттара Нишапури (XII-XIII вв.), а также рассматриваются ряд вопросов, связанных с изучением литературного наследия Аттара: ведутся споры относительно количества написанных им литературных произведений, нет четко установленной хронологии написания сочинений, кроме того, есть несколько поэм, приписываемых Аттару, однако нет прямых исторических свидетельств, что их автор именно он. В исследовании используются по преимуществу филологические методы, а также историко-философский и понятийный анализ текста, что позволяет определить стратегию истолкования ряда поэтических конструктов (таких как «душа-птица», «Симург», «долины»), благодаря которым Аттар раскрывает содержание важных концептов средневековой суфийской философии. Новизна исследования заключается прежде всего в переводе с персидского языка средневековой поэмы «Язык птиц» (общим объемом около 800 двустиший), относящейся как к шедеврам поэзии, так и к наиболее авторитетным в традиции произведениям суфийской мысли. Это сочинение неоднократно переводилось на европейские языки (Гарсен де Тасси, Эдвард Фицджеральд, Д. Дэвис и. А. Дарбанди, П. Эвери) и арабский (М. Джум‘а). Перевод отдельных частей поэмы на русский язык и частичный ее пересказ были выполнены отечественными иранистами Е.Э. Бертельсом и А.Е. Бертельсом. Только в 2006 г. был опубликован перевод «Притчи о шейхе Сан‘ане» из поэмы «Язык птиц», а в 2009 г. - издан выполненный М. Борзуи перевод поэмы на русский язык под названием «Логика птиц». Однако этот перевод поэмы является неполным и практически полностью лишен научного комментария. В связи с этим автор посчитал необходимым сделать собственный перевод значительной части этого философского памятника, что позволит в дальнейшем более объективно и полно осветить философские идеи Аттара и определить его место в контексте исламской средневековой философской традиции.

Ключевые слова: духовный опыт, богопознание, суфийская философская традиция, персидская поэзия, поэма "Язык птиц", Фарид ад-Дин Аттар, путь к Богу, душа-птица, семь долин, Симург

10.7256/2409-8728.2014.11.1399

Дата направления в редакцию:

13-12-2014

Дата рецензирования:

14-12-2014

Дата публикации:

15-01-2015

Abstract.

The translation from the Persian language of the main the syuzhetoobrazuyushchikh of fragments of the major monument of the Persian sufiysky philosophical tradition - the philosophical poem "The Speech of the Birds" (Mantik at-tayr) Farid of ad-Din Attar Nischapuri (the XII-XIII centuries) is presented in article, and also are considered a number of questions, connected with studying of a literary heritage of Attar: disputes on number of the literary works written to them are conducted, there is no accurately established chronology of writing of compositions, besides, there are some poems attributed to Attar however there are no direct historical evidences that their author he. In research philological methods, and also the historico-philosophical and conceptual analysis of the text that allows to define strategy of interpretation of a number of poetic constructs (such as "soul bird", by "Simurg", "valleys") are used mainly thanks to which Attar opens the maintenance of important concepts of medieval sufiysky philosophy. Novelty of research consists first of all in translation from the Persian language of the medieval poem "The Speech of the Birds" (with a total amount about 800 couplets) relating both to poetry masterpieces and to the most authoritative works of sufiysky thought in tradition. This composition was repeatedly translated into the European languages (Garsen de Tassi, Edward Fitzgerald, D. Davies and. A. Darbandi, P. Everi) and Arab (M. Dzhum"a). The translation of separate parts of the poem into Russian and its partial retelling was executed by domestic iranist E.E. Bertels and A.E. Bertels. Only in 2006 the translation "Parables about the sheikh San"ana" from the poem "The Speech of the Birds" was published, and in 2009 — the translation of the poem executed by M. Borzui into Russian under the name "Logic of Birds" is published. However this translation of the poem is incomplete and is almost completely deprived of the scientific comment. In this regard the author counted necessary to make own translation of considerable part of this philosophical monument that will allow further more objectively and fully to cover philosophical ideas of Attar and to define his place in the context of Islamic medieval philosophical tradition.

Литературное наследие средневекового иранского поэта-философа Фарид ад-Дина Аттара (1145/46 — ок. 1221) - поистине кладезь для исследователей. Его поэмы содержат невероятно богатый материал для изучения суфийских идей в специфически иранской их интерпретации. Это замечание особенно справедливо в отношении суфийской философской поэмы «Язык птиц», избранные главы из которой в переводе с персидского языка публикуются в настоящей статье.

Все те сведения об Аттаре, которыми мы располагаем на сегодняшний день, получены либо из его собственных текстов, либо из его биографий, составленных гораздо позже, в XV в. Даулатшахом Самарканди («Поминания поэтов») и Абд ар-Рахманом Джами («Дуновения дружбы из чертогов святости»). Полное имя Аттара - Абу Хамид Мухаммад ибн Абу Бакр Ибрахим. «Аттар», т.е. «парфюмер», «аптекарь» - это поэтический псевдоним Фарид ад-Дина. Родился будущий поэт в 1145/46 г., а погиб около 1221 г. Известно также, что Аттар был родом из селения Кадкан, расположенного в местности Зарванд, близ города Нишапура. Этот город считался одним из важнейших культурных и интеллектуальных центров не только Хорасана, но и всего исламского мира. Кроме того, провинция Хорасан, а в особенности город Нишапур, были широко известны и как центры исламского мистицизма.

Фарид ад-Дин Аттар был сыном преуспевающего аптекаря и врача Ибрахима Абу Бакра и после смерти отца продолжил его дело. Аттар получил блестящее образование, о чем свидетельствуют тексты его поэм, выказывал немалый интерес к медицине и фармацевтике. Вскоре Фарид ад-Дин Аттар стал самостоятельно заниматься врачеванием. Тем не менее, ему удавалось находить время и для литературного творчества.

Спустя некоторое время Аттар решил оставить аптечное дело и всецело посвятить себя духовной практике суфиев и поэтическому творчеству, но доподлинно неизвестно, что послужило причиной такого решения. В исследовательской литературе высказываются предположения, что Аттар странствовал, чтобы приобщиться к суфийской мудрости, существуют также мнения, что он вообще не покидал город Нишапур, где и погиб в преклонном возрасте. О трагической кончине Аттара существует немало преданий. Большинство из них повествует о том, что он был убит монгольским воином при захвате Нишапура в 1221 г. и был похоронен недалеко от своего родного города.

Хотя принято рассматривать творчество Фарид ад-Дин Аттара в рамках суфийской поэтической традиции, исследователи указывают на некоторые трудности, когда речь заходит о причислении поэта к определенному суфийскому направлению. Нам почти ничего не известно о контактах поэта с суфийскими шейхами или орденами того времени. Однако доктор Леонард Левисон и профессор Кристофер Шакль, авторы блестящей коллективной монографии, посвященной исследованию творчества Аттара, указывают, что поэт был знаком с шейхом ордена кубравиййя Мадж ад-Дином Багдади (ум. 1219 г) . Возможно, что именно он был духовным учителем Аттара, если конечно у поэта вообще был какой-то наставник-суфий. Даже если нам не удается положительно ответить на этот вопрос, совершенно очевидно, что на лирическую и эпическую поэзию Фарид ад-Дин Аттара оказали огромное влияние широко известные парадоксальные изречения Баязида аль-Бистами (ум. 875) и экстатические восклицания Мансура ал-Халладжа (ум. 922).

Существует и иная точка зрения на этот вопрос. Исследователи часто ссылаются на немецкого востоковеда Х. Риттера и его обширное исследование сочинений Аттара под названием «Океан души», где он утверждает, что на самом деле Аттар не был суфием. Отстаивая свой тезис, Риттер подчеркивал, что сам поэт не причислял себя к суфиям и ссылался на введение к прозаическому сочинению Аттара «Поминание друзей Божиих». Хотя возможно, что смысл слов поэта был несколько иным: Аттар с таким почтением и уважением относился к ранним суфийским шейхам, кроме того поэт полагал, что сам он недостоин стоять в одном ряду с такими великими наставниками, и потому не смел называть себя суфием. Подобного мнения придерживается большинство исследователей и уверенно причисляют Аттара к блестящей плеяде персидских суфийских поэтов.

Вопрос о литературном наследии Аттара продолжает оставаться спорным. Во-первых, у исследователей его творчества до сих пор нет единого мнения относительно количества написанных им литературных произведений. Средневековые биографы настойчиво утверждали, что Фарид ад-Дин Аттар написал сто четырнадцать сочинений, по одному на каждую суру Корана. Однако, эта цифра, сильно преувеличена, так как в действительности можно вести речь лишь о тридцати произведениях, которые сохранились или же упоминаются самим Аттаром в его сочинениях. Профессор Саид Нафиси выделил 66 названий поэм, автором которых считается Аттар. Только двенадцать из них профессор Нафиси признал подлинными, три из которых оказались полностью утрачеными.

В исследовании профессора Бади’ аз-Замана Фурузанфара, которое является одной из первых работ, посвященных детальному анализу жизни и творчества Аттара, указывается, что он написал 6 серьезных поэтических произведений: «Книга тайн» (Асрар-наме ), «Язык птиц» (Мантик ат-тайр ), «Книга печали» (Мусибат-наме ), «Божественная книга» (Илахи-наме ), Мухтар-наме , Хусрау-наме. и одно крупное прозаическое, - «Поминание друзей Божиих» (Тазкират ал-аулийя ). А также составил большой сборник лирической поэзии (диван ). Мы разделяем выводы Фурузанфара, тем более что его работа является чуть ли не единственным фундированным исследованием творчества Аттара.

Во-вторых, уже многие десятилетия исследователи Аттара пытаются разрешить еще одну, не менее важную проблему, - действительно ли Фарид ад-Дин Аттар - автор всех этих поэм. Возникшие сомнения, прежде всего, связаны с тем, что поэтические произведения, которые ему приписываются, сильно различаются по стилю. Кроме того, одни поэмы указывают на то, что их автор был суннитом, а другие - шиитом. Х. Риттер предположил, что подобное несоответствие объясняется духовной эволюцией поэта. Он выделил в творчестве Фарид ад-Дина Аттара три основных этапа, в соответствии с которыми и расположил все его произведения:

1. Сочинения, в которых мистические идеи гармонично вплетены в художественное повествование.
2. Сочинения, в которых изложение пантеистических идей преобладает над поэтической выразительностью.
3. Сочинения, в которых настойчиво развивается мотив восхваления имама Али.

Х. Риттер предположил, что последний этап творчества связан с переходом престарелого поэта в шиизм. Однако в 1941г. профессор Саид Нафиси доказал, что различия в стилистике поэм в первой и третьей группах по классификации Х. Риттера слишком велики, и никак не могут объясняться духовной эволюцией автора. Тогда профессор Нафиси пришел к выводу, что сочинения, относящиеся к т.н. «третьему периоду творчества Аттара», на самом деле были написаны другим поэтом. Он тоже носил прозвище «Аттар», жил на полтора века позже в Мешхеде и был родом из города Тун. Впоследствии Х. Риттер пересмотрел свои взгляды и согласился с доводами профессора Нафиси.

В вопросе об аутентичности сочинений Аттара необходимо учесть еще одно обстоятельство, которое поможет его прояснить. В прологе к «Мухтар-наме» и «Хусрау-наме», поэт сам перечисляет сочинения, которые вышли из-под его пера: сборник стихов (диван ), поэмы: «Книга тайн», «Стоянки птиц» (другое название маснави «Язык птиц»), «Книга печали», «Божественная книга», «Джавахир-наме» и «Шарх ал-калб». Кроме того, Аттар сообщает, что собственноручно уничтожил рукописи «Джавахир-наме» и «Шарх ал-калб».

В-третьих, определенные проблемы возникают и в связи с определением времени написания главных сочинений Аттара. Сам поэт каких-либо точных дат не называет. Поэтому выстроить хронологию написания поэм Аттара оказалось не так-то просто. Бади’ аз-Замана Фурузанфара проделал эту грандиозную работу и выяснил, что сначала ‘Аттар написал поэму «Язык птиц», вслед за ней «Божественную книгу», затем «Книгу печали», потом «Книгу тайн», «Хусрау-наме» и «Мухтар-наме».

Подводя итог вышесказанному, важно отметить, что по форме изложения все сочинения Аттара делятся на две группы: стихотворные и прозаические .

Сочинения первой группы составляют:

1) поэтический сборник (диван ), состоящий, в основном, из газелей (касыды составляют седьмую часть дивана). Аттар редко писал касыды, поскольку старался избегать панегирического жанра стихосложения. Его газели различаются по любовной и винной тематике, но в большинстве своем содержат описание мистического опыта;

2) сборник руба‘и под названием «Мухтар-наме» . По просьбе друзей Аттар отобрал в этот сборник около трети из шести тысяч четверостиший и разделил их на пятьдесят глав в соответствии с определенной темой. Почти две трети глав «Мухтар-наме» посвящены освещению различных аспектов темы любви, в остальных разделах сборника располагаются руба‘и суфийской тематики;

3) поэтический роман «Хусрау-наме» , повествующий о судьбе двух влюбленных: дочери царя Ахваза по имени Гуль и Гурмуз, незаконнорожденного сына императора Рума (позднее главный герой был переименован в Хусрау);

4) философско-дидактические поэмы: «Книга тайн» (Асрар-наме ), «Язык птиц» (Мантик ат-тайр ), «Книга печали» (Мусибат-наме ), «Божественная книга» (Илахи-наме ).

Во вторую группу произведений входит только одно сочинение Аттара «Поминания друзей Божиих» (Тазкират ал-аулийя ). Это прозаическое сочинение представляет собой внушительное собрание биографических сведений о самых известных суфийских наставниках с описанием их деяний и изречений. Открывается «Записка о святых» рассказами о жизни имама Джафара ас-Садика, Увайса Карани и Хасана ал-Басри, а завершается изложением событий жизни Мансура ал-Халладжа, который был для Аттара образцом истинного суфия. Это прозаическое сочинение принесло поэту славу прекрасного знатока суфийской мысли того времени.

Поэма «Язык птиц» занимает особое место среди всех произведений Аттара не только благодаря красивому сюжету, удивительной изящности и красоте слога, но и в силу значимости излагаемых в ней суфийских идей, важнейшей из которых является описание пути души человеческой к Богу, принявшей форму аллегорической истории о путешествии птиц к их царю - Симургу. В структуре поэмы «Язык птиц» можно выделить три основных части: 1) вступление (пролог) , написанное в соответствии с персидским литературным каноном; 2) основное повествование — самый крупный раздел поэмы. Он состоит из сорока пяти глав (макале ), каждая из которых сопровождается одним или несколькими рассказами-притчами. Эта часть поэмы посвящена описанию путешествия птиц, отправившихся на поиски своего царя Симурга; 3) заключение (эпилог) , который не дробится на главы и представляет собой единый смысловой фрагмент. В заключении Аттар подводит итог написанной поэме, рассуждает о назначении поэзии и цели создания поэмы.

ФАРИД АД-ДИН АТТАР

ПОЭМА «ЯЗЫК ПТИЦ»

Открывает поэму традиционное славословие Аллаху, включающее в себя изложение концепции творения мира, историю Адама, падение Иблиса, отказавшегося поклониться первому человеку, и изгнание Адама из рая. Далее следует восхваление пророка Мухаммада и описание его ми‘раджа, после чего Аттар обращается с хвалебной речью к четырем праведным халифам: Абу Бакру, Омару, Осману и Али, а затем переходит к основному повествованию.

Удод рассказывает птицам о взыскании Симурга

Собрались птицы мира,

Все, какие были, — и явные, и тайные.

Все сказали: «На свете сейчас

Нет ни одного града без владыки.

Что станет с нашим краем без царя?

Быть без царя, — больше нам нет пути!

Надобно быть нам опорой друг другу,

И пуститься на поиски царя.

Ведь если не будет царя в стране,

То лада и порядка не будет в войске».

И вот, все [птицы] собрались в одном месте,

Все они стремились найти себе царя.

Удод, с взволнованным сердцем,

Полный упования, вышел к собравшимся [птицам].

На груди его - нарядное одеянье тариката,

На голове - венец хакиката.

Обладающий быстрым умом вступил он на путь,

Извещенный о благе и зле.

[Удод] сказал: «О птицы, нет сомненья, что я

И посланник господина, и вестник [мира] тайн.

И о господине принес я весть.

И по разумности своей стал поверенным тайн.

Тот, кто держал в клюве «Во имя Аллаха»,

Не диво, что сумел он постичь множество тайн.

Провожу я жизнь, печалясь о себе.

Никто не может разделить мою печаль.

Ведь я охвачен страданьем по царю,

И никогда не стану печалиться из-за войска.

Я вижу воду в недрах земли,

Немало тайн я знаю и помимо.

Я вышел вперед для беседы с Сулайманом.

Несомненно, я превзошел его свиту.

О всяком, кто покидал, о диво, его владения,

[Сулайман] не расспрашивал, и не требовал [к себе].

Едва я однажды покинул его,

Повсюду устроил он поиски.

Ведь без меня не мог он вынести ни мгновенья.

Удоду до конца веков довольно такого почета.

Я отнес его письмо и вернулся,

Стал у него поверенным тайн.

Каждый, кто будет желанным для Пророка,

Глава его достойна венца.

Каждого, кого Господь помянул благим словом,

Ни одна птица не обгонит в полете.

Годами я странствовал по воде и суше.

Неуклонно шел я по пути.

Прошел через долины, горы и пустыни.

Облетел [весь] мир во время потопа.

Побывал в странствиях вместе с Сулайманом.

Обошел [весь] мир вдоль и поперек.

Царя своего я узнал.

Как пойду я один? Мне было то не под силу!

Если станете мне попутчиками,

Будете допущены к тому Царю и в тот Дворец.

Оставьте позорное взирание на самих себя.

Доколе будет длиться этот стыд безверия?

Каждый, кто жизнь отдает ради Него, освобождается от себя.

На пути к Возлюбленному освобождается от благого и дурного.

Расстаньтесь с жизнью и вступите на путь.

Танцуя, склоните голову на тот Порог.

Несомненно, есть у нас Царь.

Он за горой, а имя ей Каф.

Зовется Он - Симург, Повелитель птиц,

Он к нам близок, а мы от Него далеки.

На вершине высокого дерева Его покой.

Его имя невозможно выразить словами.

Больше сотни тысяч завес

Перед Ним - и из света, и из мрака.

В обоих мирах ни у кого не хватит отваги,

Дабы обрести от Него долю.

Он Абсолютный Царь навечно,

Погруженный в совершенство своего могущества.

Он не являет себя оттуда, где Он.

Как же знанию и разуму подняться туда, где Он.

Нет к Нему пути, но и не вынести [разлуку] с Ним.

Сотни тысяч людей впали в безумство из-за любви к Нему.

Если [даже] чистой душе не постичь Его свойства,

У разума [и подавно] нет источника Его познания.

Несомненно, пребывают в растерянности и разум, и душа.

Перед Его свойствами тьма застилает глаза.

Умом не постичь Его совершенство,

Глазами не узреть Его красоту.

Сотворенное не обрело пути к Его совершенству.

Зрение не отыскало путь, а знание шло [ему] вослед.

Часть людей приобщится к тому Совершенству и той Красоте,

Если не будут всецело полагаться на воображение.

Можно ли пройти этот путь, [опираясь] на воображение?

Сможешь ли ты за месяц добраться до луны?

Там сто тысяч голов обращенных в мячи.

Там слышатся крики радости и горестные стенанья.

На пути сотни раз повстречается и суша, и море.

Так что знай, — этот путь не близок!

Нужно быть храбрым, как лев, чтоб осилить этот путь,

Ведь путь далек, а море очень глубоко.

Нам надлежит идти в растерянности,

На пути к Нему и смеяться, и рыдать.

Если получим от Него знак — дело сладится.

А если нет, жизнь без Него обернется позором.

Зачем нужна душа, если нет Возлюбленного?

Если ты муж, не позволяй душе быть без Возлюбленного.

Нужна смелость, чтобы пройти весь этот путь,

Нужно расстаться с жизнью у этого Дворца.

Нужно мужественно отречься от жизни,

Тогда можешь сказать, что ты — муж этого дела.

Душа без Возлюбленного не стоит ничего.

Подобно мужам, пожертвуй драгоценной жизнью.

Если мужественно расстанешься с жизнью,

Возлюбленный сто крат ниспошлет тебе жизнь.

Притча о Симурге

В начале творения Симург, — о диво,

В сиянии пролетел в полночь над Китаем.

Посреди Китая упало одно Его перо.

И, конечно, в каждой стране началось волнение.

Каждый воспринял образ того пера,

Каждый, кто узрел тот образ, принимался за дело.

По сей день то перо лежит в хранилище Китая,

Вот почему говорят: «Ищите знание даже в Китае!»

Если б не стал образ того пера зримым,

В мире не поднялся бы такой переполох

Все произведения искусства — от Его великолепия.

Все создания — от образа Его пера.

Ведь описание Его не имеет ни начала, ни конца,

[Посему] ничего более добавить к этой речи.

А теперь те из вас, кто являются мужами пути,

Решайтесь и вступайте на путь.

Услышав эту притчу, птицы понимают как велик их царь-Симург. Они полны решимости отправиться на поиски своего Повелителя. Но вот в чем беда, - путешествие к Симургу представляется им слишком длинным, трудным и опасным. Поэтому каждая из птиц пытается найти себе какое-нибудь оправдание, чтобы объяснить, почему она не может участвовать в путешествии, а удод, в свою очередь, старается их вразумить и переубедить.

Извинения птиц

Соловей первым решается поведать о своих сомнениях. Он считает себя знатоком всех тайн любви. Соловей уже нашел себе возлюбленную. Это - роза, которая цветет в саду и радует его своей красотой. Без розы соловей не мыслит жизни и постоянно воспевает ее. Только рядом с этим чудесным цветком он надеется обрести счастье. Соловей не сможет добраться до Симурга. И зачем ему отправляться в путь, если все что нужно соловью - это любовь к розе?

Удод отвечает, что красота розы, которая так восхищает соловья, не вечна и длится всего лишь неделю. Разве может быть истинной любовь к тому, что однажды исчезнет навсегда? То, что соловей называет любовью, - это лишь привязанность к прекрасной форме, которой обладает этот цветок. А когда роза со временем увянет, у соловья не останется ничего, кроме горького разочарования.

Вслед за соловьем появляется попугай. Он называет себя Хизром среди птиц, ведь его оперение зеленое, как и одеяние Хизра . Однако жестокие люди заперли его в железную клетку, где попугай томится и мечтает о глотке живой воды из источника Хизра. Если ему удастся вырваться из этой темницы, попугай сможет отыскать этот источник, испить живой воды и обрести бессмертие. Ему не вынести тягот пути к Симургу. Попугаю достаточно глотка воды из источника Хизра.

Удод отвечает, что жизнь дана попугаю не для того, чтобы он всеми силами пытался ее сохранить, а для того, чтобы он расстался с нею ради Возлюбленного.

После попугая слово берет павлин и признается, что им движет только одно желание, - вернуться обратно в райский сад. Когда-то с ним приключилась беда: он сдружился со змеем, и потому был изгнан из рая. И вот теперьпПавлин ищет себе провожатого, который бы помог ему найти путь в райские кущи. Павлин вовсе не намерен отправляться в путешествие к Симургу, он будет счастлив, если окажется в райском саду.

Удод отвечает, что рай, который так манит павлина, - это пристанище низменной души (нафс), а сам он должен стремиться в обитель сердца. Гораздо лучше отыскать самого Царя, господина рая, чем довольствоваться райским садом.

Наступает очередь утки, которая с гордостью заявляет, что по чистоте помыслов и одеянья с ней вряд ли кто сравнится. Вся жизнь утки связана с водой, она каждый миг совершает омовение и возносит хвалу Создателю. Она не может жить без воды, разве ей под силу добраться до Симурга?

Удод убеждает утку, что вода необходима лишь тем, чьи лица грязны. И если утка из их числа, пусть тогда поищет воду.

Вслед за уткой к беседе присоединяется куропатка. Она говорит, что живет в горах и ищет драгоценные камни. Именно к ним куропатка привязана и сердцем, и душой. Драгоценные камни для нее самая великая ценность. куропатке не одолеть путь к Симургу, слишком сильна ее привязанность к драгоценным камням.

Удода удивляют доводы куропатки. Он отвечает, что эти драгоценности всего лишь разноцветные камни. Зачем же привязываться к ним всем сердцем?

Теперь к удоду обращается хума. Она говорит, что она - особенная птица, ей удалось обуздать непокорную низменную душу (нафс). Многие стремятся поймать тень птицы хума, чтобы заполучить собственное царство. Зачем же ей искать царя - Симурга, если она сама может указать на царя?

Удод упрекает птицу хума в излишней гордости и заносчивости. Пора бы ей перестать окутывать тенью царей. Ведь в Судный день всем тем, кто был наделен царской властью и могуществом, придется распрощаться с престолом.

Вслед за птицей хума появляется сокол. Он гордится тем, что сидит на руке у царя и счастлив своим положением. сокол никогда не слышал о Симурге и не собирается отправляться на его поиски.

Удод отвечает ему, что у всех царей есть соперники, которые однажды, могут лишить их власти. Только царь Симург не знает себе равных. Никто не может посягнуть на его царство. Если сокол стремится быть рядом с другим царем, его ожидает много опасностей.

Наступает очередь цапли. Она признается, что довольна своей жизнью возле моря. Ее мучает жажда, но она не смеет напиться, ведь тогда в море, которое она обожает, станет меньше воды. Цапля думает лишь о том, как сберечь каплю морской воды и потому не может отправиться в странствие к Симургу.

Удод говорит цапле, что она совсем не знает моря, к которому так привязана. Оно своенравно, изменчиво и полным-полно опасностей. Если цапля не покинет свое обиталище, когда-нибудь море поглотит ее и погубит. Даже море и то приходит в волнение, ожидая увидеть своего Создателя. Так неужели цапля сможет обрести покой рядом с ним?

Появляется сова и присоединяется к беседе. Она обитает в развалинах и, как безумная, ищет спрятанные там сокровища. Сове не под силу любить Симурга, ее сердце там, где скрыт клад.

Удод отвечает сове, что любовь к сокровищам привет ее к гибели. Если она стремится к сокровищам и золоту, значит, она их числа неверных.

И наконец, самым последним вступает в разговор зяблик (воробей). Он признается, что очень слаб, да к тому же труслив и потому не может пуститься на поиски царя - Симурга. Удод упрекает его в лицемерии и притворстве и призывает собраться с силами и отправиться в путешествие.

Извинения всех птиц

После столь продолжительной беседы, в ходе которой каждая из птиц показала себя и высказала свои сомнения, они обращаются к удоду с просьбой разъяснить им, как все-таки они связаны с Симургом. И добавляют, если и в самом деле между ними существует такая связь, то все птицы тут же отправятся к Симургу. Удод дает птицам развернутый ответ:

Знай, когда Симург из-за завесы

Свой лик явил, подобно солнцу,

Сто тысяч теней он отбросил на землю.

После устремил взор на чистую тень.

Тень свою Он рассеял над миром.

Каждый миг появлялось несколько птиц.

Облик всех птиц мира

От Его тени, - пойми это, о незнающий!

Пойми это! Коль знал бы ты это заранее,

Нашел бы верную связь с Тем Господином.

Как узнаешь, - смотри, а после будь знающим!

Как узнаешь, не разглашай эту тайну!

Каждый, кто стал таковым, достиг погружения [в Истину].

Упаси тебя Бог сказать: «Я - Истина».

Если поступишь так, как я сказал, ты не Истина.

Однако в Истину ты постоянно погружен.

Муж, погруженный [в истину], разве станет хулулитом?

Разве станут эти слова делом болтливого?

Если б ты постиг, чья ты тень,

Был бы свободен, мертв ты или жив.

Если Симург оставался бы скрытым,

Этой тени никогда не явилось бы в мире.

А если бы Симург вновь исчез,

В мире навсегда пропала бы тень.

Все, что здесь является как тень,

Вначале возникло в том мире.

Если твои глаза не в силах узреть Симурга,

Сердце твое не подобно блестящему зеркалу.

Поскольку ни у кого нет глаз, [способных] узреть ту Красоту,

И немыслимо перенести Его красоту.

Любовь не может вынести Его красоту.

Из совершенства своей милости Он создал зеркало.

Сердце и есть зеркало. Вглядись в сердце!

Дабы узреть в нем Его лик, вглядись в сердце!

Птицы расспрашивают Удода о путешествии

Птицы понимают, кем им приходится Симург, и готовы отправиться в путешествие вместе с удодом. Но все же они опасаются, что им не хватит сил и мужества преодолеть этот путь. Удод отвечает, если в птицах проснулась любовь к Симургу, то они должны быть готовы пройти все испытания, которые встретятся им на пути, и не раздумывая расстаться с жизнью ради своего Возлюбленного. В подтверждение этих слов удод приводит притчу о шейхе Сан‘ане.

Шейх Сан‘ан был старейшиной своего времени.

О его праведности, что ни скажи, - будет мало.

Полвека он пробыл шейхом в Мекке,

С ним были четыре сотни одаренных учеников.

Каждый из его учеников, - удивительное дело,

Денно и нощно пребывал в воздержании.

Деяние и знание у него были в согласии,

Он владел и явным, и раскрытием [тайн], и тайнами.

Почти пятьдесят раз он совершал хаджж.

[А] малый хаджж он совершал всю жизнь.

Он соблюдал молитву и держал пост без меры,

Не пренебрегал ни одним из [положенных] обрядов.

Предводители, что вышли вперед,

Перед ним становились сами не свои.

Волос расщеплял [тот] духовный муж,

Сильный и в чудесах, и в стоянках.

Всякий, кто от болезни или немощи страдал,

От его дыхания обретал телесное здоровье.

Одним словом, для людей в радости и горе

Он был наставником, ориентиром в мире.

Хотя себя он считал предводителем сподвижников

Несколько ночей он видел во сне следующее:

«Как из Мекки он попал в Рум,

Непрерывно поклонялся какому-то идолу».

Когда увидел тот сон, мудрец этого мира

Запричитал: «О горе! Увы! Пришло время!

Йусуф удачи попал в колодец, -

Труднопроходимое место оказалось на пути.

Не знаю, уберегусь ли от этой печали.

Погибну, если потеряю веру!

Нет ни одного человека на всей земле,

У кого нет труднопроходимых мест на таком [горном] пути.

Если сразу одолеть трудное место,

Путь ему будет открыт до дворца.

Если же он остановится перед этим трудным местом,

В наказание путь для него станет длиннее.

В конце концов, тот несравненный учитель

Сказал ученикам: «У меня появилось дело.

Мне нужно спешно отправиться в Рум,

Дабы толкование этого [сна] скорее прояснилось».

Четыре сотни достойных учеников

Сопровождали его в путешествии.

Шли от Ка‘бы до границ Рума,

Обошли Рум от края до края.

Вдруг увидели высокий дворец,

У окна [в вышине] сидела девушка.

Девушка - христианка с одухотворенным [ликом],

На пути к Духу Божьему у нее, - сто познаний.

На небесной сфере красоты, в Доме могущества,

Она была солнцем, что не ведает заката.

Солнце, завидуя сиянию ее лика,

[Становилось] желтее, чем [лица] влюбленных на ее улице.

Всякий, кто сердцем привязывался к локонам той красавицы,

Повязывал зуннар, мечтая о ее локонах.

Всякий, кто в душе пожелал рубинов той возлюбленной,

Не успев ступить на этот путь, складывал голову.

Когда утренний ветерок от ее локона становился мускусным,

Рум извивался перед тем [локоном], подобным индийцу.

Ее глаза сеяли смуту среди влюбленных,

Ее брови красотой напоминали арку.

Когда она бросала взгляд на лица влюбленных,

Она взглядом заставляла их прощаться с жизнью.

Встретив прекрасную девушку-христианку и, пленившись ее красотой, старец влюбляется и мучительно страдает. Именно тогда к нему приходят ученики и начинается их беседа :

Все друзья для его утешения

Собрались тем вечером, услышав его стенания.

Один из друзей сказал ему: «О величайший шейх!

Поднимись и это искушение [с себя] смой!»

Шейх сказал: «Сегодня вечером кровьюпечени

Я уже сто раз совершил омовение, о незнающий!»

Кто-то другой спросил: «Где твои четки?

Как может быть твое дело праведным без четок?»

[Шейх] сказал: «Я четки выбросил из рук,

Чтобы суметь обвязаться зуннаром !»

Кто-то другой сказал: «О, древний старец!

Если вышел грех, то быстро покайся!»

[Шейх] сказал: «Я уже отрекся от своего доброго имени и положения,

Чтобы освободиться от титула шейха и мирской суеты!»

Кто-то другой сказал: «О, знаток тайны!

Ступай, сосредоточься на молитве!»

[Шейх] сказал: «Где михраб лика Возлюбленной -

Тогда не будет у меня иного дела, кроме молитвы!»

Кто-то другой спросил у него: «Доколе такие речи?

Иди и в уединении поклонись Господу!»

[Шейх] сказал: «Если бы моя кумироликая была там,

Поклон перед ее ликом был бы прекрасен!»

Кто-то другой спросил: «Разве нет у тебя раскаяния?

Хоть одного вздоха сожаления по мусульманству у тебя нет?»

[Шейх] сказал: «Никто не раскаивался больше этого

В том, что не стал влюбленным раньше этого!»

Кто-то другой сказал: «Див сбил тебя с пути,

Стрелой беспомощности неожиданно поразил твое сердце!»

[Шейх] сказал: «Тому диву, что сбивает нас с пути, скажи -

«Сбивай!», поскольку, воистину, он сбивает [с пути] красиво».

Кто-то другой сказал ему: «Всякий, кто узнал,

Говорит о нем, - как же этот старец сбился с пути!»

[Шейх] сказал: «Я совершенно свободен от [заботы] о добром имени,

Стекло двуличия я разбил о камень».

Кто-то другой сказал ему: «Старые друзья

О тебе печалятся, их сердца разрываются».

[Шейх] сказал: «Когда христианское дитя радуется,

[Мое] сердце не замечает печалей других».

Кто-то другой сказал ему: «Сговорись с друзьями,

Чтобы сегодня ночью вновь мы отправились к Ка‘бе».

[Шейх] сказал: «Если нет Ка‘бы, то есть храм,

Тот, кто был трезвым в Ка‘бе, стал пьяным в храме».

Кто-то другой сказал: «Сейчас же решись отправиться в путь,

Пребывай в Святыне и вымаливай себе прощение».

[Шейх] сказал: «[Преклонив] голову на пороге Возлюбленной,

Буду я молить о прощении. Оставь меня!»

Кто-то другой сказал ему: «Ад лежит на [твоем] пути,

Не окажется в аду лишь тот, кто сведущ».

[Шейх] сказал: «Если ад окажется моим спутником,

Семь адов сгорят от одного моего вздоха».

Кто-то другой сказал ему: «В надежде на рай

Вновь переменись и раскайся в этом гнусном поступке!»

[Шейх] сказал: «Ведь есть та красавица с райским ликом,

Если мне и подобает рай, то ведь есть эта улица».

Кто-то другой сказал ему: «Побойся Господа!

Господа Всевышнего, воистину, постыдись!»

[Шейх] сказал: «Поскольку этот огонь Господь во мне разжег,

Сам я не в состоянии от него избавиться».

Кто-то другой сказал ему: «Иди, успокойся,

Вновь веру обрети и стань правоверным!»

[Шейх] сказал: «Кроме неверия от меня, растерянного, ничего не жди,

От того, кто стал неверным, не требуй веры!»

Поскольку речи на него не возымели действия,

В конце концов, все свыклись с этой бедой.

Будучи уже почтенным шейхом, Сан‘ан, словно неопытный ученик, покорно исполняет все повеления девушки-христианки, которая на данном этапе становится его своеобразным наставником. Она испытывает его стойкость, силу его чувства и, в доказательство любви к ней, требует совершить четыре дела: поклониться идолу, сжечь Коран, испить вина, навсегда отказаться от веры. Выражая полную готовность выполнить любой ее приказ, шейх Сан‘ан принимает решение выпить вина. После этого христиане отводят его в храм, где он сжигает свою власяницу, повязывает зуннар, а затем, в качестве выкупа за девушку-христианку, соглашается целый год пасти свиней . Почтенный старец подвергается множеству самых разнообразных испытаний и всяческих унижений, которые он безропотно и с благодарностью принимает. Ученики шейха, ошеломленные поведением своего наставника и потерявшие надежду вернуть его, отправляются в Каабу. Однако, по прибытии туда, все они подвергаются порицанию со стороны самого преданного и прозорливого ученика Сан‘ана, узнавшего с их слов, что они не последовали за шейхом. Раскаявшись в своем поступке, они решают разделить с учителем его участь и снова отправляются в Рум. Все это время ученики взывают к Богу, чтобы он направил шейха Сан‘ана на путь истинный. Их молитва достигает цели, и шейх возвращается в ряды приверженцев ислама. Теперь уже девушка-христианка видит вещий сон и явственно ощущает неумолимый призыв последовать за шейхом Сан‘аном и принять его религию. В конце концов, она достигает желаемого, произносит формулу шахады и умирает на глазах у шейха, растворившись в его любви. А сам поэт завершает свое повествование проповедью отказа от привязанностей и желаний, мешающих индивидуальной душе соединиться с ее создателем, а также призывом к борьбе человеческого духа с низменной душой (нафс).

Расспросы птиц

Птицы, воодушевленные услышанной притчей, выбирают удода своим предводителем и обещают повиноваться ему во всем. Наступает решающий момент - птицы наконец-то отправляются в путешествие к Симургу. Постепенно их начинают одолевать страхи, которые мешают птицам продолжать путь. Они просят удода помочь им очистить сердца от сомнений. Удод терпеливо отвечает на вопросы птиц.

Одна птица спрашивает: «Как же тебе удалось достичь столь высокого положения?» Удод отвечает ей: «Я добился этого ни серебром, и ни золотом. Сулайман удостоил меня своим взглядом. Если будешь проявлять смирение и покорность, Сумайман обратит свой взор и на тебя!»

Другая птица спрашивает: «Как же преодолеть этот трудный путь, если я так слаба? Если и доберусь до первой стоянки, тут же умру». Удод отвечает ей: «Лучше расстаться с жизнью на пути к Симургу, чем встретить смерть в этом грязном мире. Он не сулит ничего, кроме тяжких испытаний, забот и разочарований.

Еще одна птица спрашивает: «Я совершила много грехов. Разве достойна я приблизиться к царю?» Удод отвечает ей: «Не теряй надежду! Если согрешила, - покайся! Врата покаяния для тебя открыты!»

Другая птица спрашивает: «По природе своей я непостоянна. То пребываю в воздержании, то превращаюсь в беспутного гуляку. То див сбивает меня с пути, то ангел снова выводит меня на путь истинный. Я в растерянности. Как мне быть?» Удод отвечает ей: «С каждым такое может случиться. Если бы все были бы чисты и совершенны от рождения, не было бы нужды посылать к людям пророков. Если будешь неустанно укрощать свою животную душу (нафс), избавишься от непостоянства.

Еще одна птица спрашивает: «Мой главный враг - животная душа. Как же заставить его мне повиноваться?» Удод отвечает ей: «Если сам позволяешь животной душе руководить тобой, ты никогда не сможешь от нее избавиться».

Другая птица спрашивает: «Меня сбивает с пути демон гордости (Иблис), у меня нет сил бороться с ним. Как мне избавиться от него?» Удод отвечает ей: «Пока ты идешь на поводу у своего нафса, Иблис не оставит тебя в покое. Если и дальше будешь потакать всем своим желаниям, в тебе родятся еще сотни демонов».

Еще одна птица спросила: «Я очень люблю золото. Меня охватила страсть к этому миру и золоту!» Удод отвечает ей: «Золото всего лишь цветной камень, в нем нет никакой ценности. Если привязываешь себя к вещам этого мира и желаешь ими обладать, отворачиваешься от Бога».

Другая птица спрашивает: «У меня есть дворец, к которому я привязана всей душой. Я живу там, как царица. Зачем же меня оставлять свой райский уголок и отправляться в опасное путешествие? Удод отвечает ей: «Я мог бы согласиться с тобой, если бы на земле не существовало смерти. Рано или поздно тебя ожидает смерть, а значит твой дворец - всего лишь темница, в которой ты обречена на страдания».

Еще одна птица спрашивает: «Я связана узами любви, которая совсем лишила меня разума. Жить без возлюбленного - значит проявить неверность в любви». Удод отвечает ей: «Ты слишком привязана к внешней форме. То, что ты называешь красотой, на самом деле это всего лишь смесь из слизи и крови. Настоящая красота - в ином мире. Только она достойна любви».

Другая птица спрашивает: «Я боюсь смерти. Мой страх так велик, что на первой же стоянке я расстанусь с жизнью!» Удод отвечает ей: «Все на земле смертны. Мы все появились на свет, чтобы однажды умереть».

Еще одна птица спрашивает: «Мне пришлось много страдать и мучиться. Мое сердце истерзано. Разве хватит мне сил отправиться в странствие?» Удод отвечает ей: «Глупо печалиться из-за земных вещей, которые ты потеряла. Этот мир не вечен, так оставь его!»

Наконец последняя птица обращается к удоду с вопросом: «О знаток пути, поведай, долгий ли нас ожидает путь?» Удод отвечает ей: «Семь долин у нас на пути. Но долго ли странствовать придется, - никто не знает. В начале пути - долина взыскания, прямо за ней - долина любви, следом появится долина познания, после нее - долина отсутствия желаний, затем мы окажемся в долине чистого единения, а следом за ней - долина мучительной растерянности, и наконец, мы вступим в долину нищеты и небытия, после которой наше путешествие будет окончено».

Описание долины искания

Когда спустишься в долину искания,

Перед тобой постоянно будут возникать сотни трудностей.

Здесь каждый миг принесет сотню бед.

Здесь в муху обратится попугай небосвода.

Здесь предстоит тебе многолетняя борьба.

Ведь сердце здесь постоянно изменяется.

Здесь ты должен оставить богатство,

Здесь ты должен расстаться с владением.

Тебе придется идти, [утопая] в крови.

Тебе придется идти, покинув все, что вне [тебя].

Как избавишься от всего известного тебе,

Надобно очистить сердце от всего, что есть.

Когда твое сердце очистится от [внешних] свойств,

Засияет [оно] от присутствия света [Божественной] сущности.

Когда тот свет проявится в сердце,

Взыскание в твоем сердце усилится в тысячу крат.

Если на пути к Нему возникнет огонь,

Если появятся сто ужасных долин,

От томления по Нему, словно одержимый,

Он сам бросится в огонь, словно мотылек.

Станет взыскующим тайн, [сгорая] от сильного желания,

У своего виночерпия попросит глоток [вина].

Испив глоток того вина,

Совсем позабудет оба мира.

Погрузившись в море, останется томиться жаждой,

От души взыскуя тайн Возлюбленного.

В своем желании познать тайну,

Он не побоится смертоносного дракона.

Если вместе предстанут пред ним вера и неверие,

Примет их, дабы двери ему отворились.

Если отворятся ему двери, что вера, что неверие - [безразлично]!

Ведь по ту сторону дверей нет ни того, ни другого!

Описание долины любви

Вслед за этой [долиной] появится долина любви.

Тот, кто доберется туда, утонет в огне.

Да будет огнем всякий, кто попадет в эту долину.

А тому, кто не огонь, наслаждение не в радость.

Тот влюблен, кто подобен огню,

Кто стремительный, горящий, непокорный.

Ни мига не бывает он предусмотрительным.

Радостно ввергает в огонь сто миров.

Ни мгновенья он не думает ни о вере, ни о неверии.

Нет у него ни крупицы сомнения, ни уверенности.

На его пути едины благо и зло.

Сам уподобится любви, не будет ни тем, ни другим.

О вольнодумец, не для тебя эти речи!

Ты - вероотступник, это тебе не по зубам!

Чистый всю наличность, что имеет, поставит на кон.

Ради соединения с Другом начисто проиграет всю наличность.

Другим обещана [награда] Завтра.

Однако его наличность уже здесь.

Пока он не сожжет себя дотла,

Сможет ли он избавиться от горя?

Пока он не сожжет суть своего бытия,

Сможет ли он порадовать сердце муфаррихом?

Он все время мечется в горячке и плавится от жара,

Пока вдруг снова не вернется на свое [истинное] место.

[Так] рыба, когда ее из моря выбросит на сушу,

Мечется, пока вновь не вернется в море.

Там любовь - огонь, а разум - дым.

Когда приходит любовь, разум вмиг обращается в бегство.

Разум не наставник в страданиях любви.

Любовь не дело природного разума.

Если тебе даруют истинное видение мира тайн,

Там ты увидишь, где корень любви.

Каждый листок существует тому, что есть любовь,

Повсюду царит опьянение любовью.

Если у тебя открылись глаза, видящие тайное,

Каждая частичка мирозданья посвятит тебя в свои тайны.

Если же будешь смотреть [на мир] очами разума,

Вовек о любви ничего не поймешь.

Для любви нужен испытанный муж.

Для любви нужен свободный муж.

Ты не испытан. Ты не влюблен.

[Значит], ты мертв. Достоин ли ты любви?

Для этого пути нужно сердце, равное тысяче живых сердец,

Дабы каждый миг отдавать сотню жизней.

Описание долины [обретения] знания

После пред взором твоим предстанет

Долина [обретения] знания, [где нет] ни начала, ни конца.

Нет никого, кто в том месте

Не идет иным путем, [чем другие].

Ни один путь здесь не схож с другим.

Влекомый телом не похож на влекомого душой.

В силу совершенства души и ущербности тела,

Душа постоянно в возвышении, а тело обречено на гибель.

Перед каждым, несомненно, появится лишь тот путь,

Который ему под силу одолеть.

Сможет ли на этом славном пути

Немощный паук стать спутником слону?

Странствие каждого будет [продолжаться] до совершенства.

Близость [к Богу] каждого будет сообразна его состоянию.

Полети комар хоть изо всех сил,

Сможет ли он сравниться в совершенстве с ветром?

Несомненно, поскольку странствия столь различны,

Птицы никогда не будут странствовать общим путем.

Потому и познания здесь различны:

Один нашел михраб, другой - идола.

Когда солнце познания воссияет

На небесах, [двигаясь] по своему возвышенному пути,

Каждый станет видящим, сообразно своим силам,

Истинно обретет свое место.

Когда для него высветится тайна каждой частицы,

Банная топка бренного мира станет для него цветущим садом.

Он узрит сердцевину внутри скорлупы.

Не крупинки себя не увидит, только Друга.

Куда бы он не смотрел, будет постоянно созерцать Его лик.

В любой мельчайшей частице будет видеть Его обитель.

Сто тысяч тайн из-за завесы,

Словно солнце, явят ему свой лик.

Сто тысяч людей постоянно пропадают,

Чтобы один стал совершенным созерцателем тайн.

Для этого великого пути нужен совершенный муж,

Который сможет нырнуть в это грозное море.

Когда он хоть немного ощутит вкус его тайн,

Каждый миг он будет в страстном томлении.

Здесь он будет жаждать совершенства.

Здесь сто тысяч раз прольет он чистую кровь.

Если дотянешься рукой до всеславного Престола,

Больше не толкуй об [угрозе]: «Нет ли добавки?»

Сам погрузись в море познания [Бога].

А если нет, осыпь голову пылью дорожной!

Если ты, о спящий, не из людей приветствия,

Что же ты себя не оплакиваешь?

Если не можешь порадоваться соединению с Другом,

Ступай, облачись в траур разлуки!

Если не видишь красоты своего Друга,

Не сиди! Поднимись! Взыскуй тайн!

Если не ведаешь, так взыскуй! Постыдись!

Доколе будешь ослом без узды?

Описание долины отсутствия желаний

Вслед за ней появится долина отсутствия желаний.

Там нет ни притязаний, ни представлений.

Без устали дует ветер,

Каждую минуту сметает целую страну.

Здесь семь морей будут словно один пруд.

Здесь семь светил будут словно одна искорка.

Там увяли и восемь райских садов.

Словно мерзлый лед семь адов.

А у муравья здесь, - о диво!

Без всякой причины сила тысячи слонов!

Пока у вороны наполнился зоб,

Никто не выживет из сотни караванов.

Сто тысяч ангелов сгорели от горя,

Пока для Адама воссиял светоч.

Сто тысяч тел расстались с душой,

Пока Нух стал плотником.

Сто тысяч комаров нападали на войско,

Пока Ибрахим возвысился над всеми.

Сотне тысяч младенцев отсекли головы,

Пока Собеседник Божий стал видящим [Бога].

Сто тысяч людей повязали зуннар,

Пока ‘Иса был допущен к [сокровенным] тайнам.

Сто тысяч теряли души и сердца,

Пока Мухаммад однажды ночью вознесся на небеса.

Здесь не имеет цены ни новое, ни старое.

Хоть бездействуй здесь, хоть нет - [все равно].

Если увидишь великое множество сгоревших сердец,

Знаю я, что видел ты лишь сон.

Если в это море упадут души сотен [людей],

[Это словно] росинка упала в бескрайнее море.

Если сотня тысяч душ погрузятся в сон,

[Это словно] на одну солнечную пылинку упала тень от солнца.

Если на кусочки рассыплются небеса и звезды,

[Это словно] в мире лишь листок с дерева упал.

Если все, от Рыбы до Луны, канет в небытие,

[Это словно] на дне колодца муравей повредил лапку.

Если оба мира однажды разом исчезнут,

Считай, что с земли исчезла песчинка.

Если исчезнут без следа и див, и род людской,

[Это словно] незаметно упала дождинка.

Если все тела рассыплются в прах,

К чему бояться, если упадет один волосок живого существа?

Если здесь и вовсе погибнет все сущее, и целое и части.

[Это словно] с лица земли исчезла одна соломинка.

Если разом пропадут все девять небес,

[Это словно] семь морей оскудели на одну каплю.

Подойдешь к стоянке очищения и уединения.

Когда обращают лица к этой пустыне,

Все вытаскивают головы из одного воротника.

Если увидишь большое число или малое,

На этом пути то будет одно, без сомненья!

Если примешься бесконечно умножать один на один,

Умножая тот один на один, всегда получишь один.

Тот один, который единый, не похож, как тебе подумалось,

На того одного, что является в числе.

Поскольку тот [Единый] вне границ и счета,

Отведи взор от предвечности и вечности.

Когда навсегда исчезнут безначальное и бесконечное,

То между ними останется ничто.

Когда все - ничто, и ничто все.

Будет ли все это в своей основе чем-то иным, кроме скручивания?

Описание долины растерянности

Потом ты окажешься в долине растерянности.

Твоим вечным занятием станут боль и тоска.

Здесь каждый вздох будет [колоть] словно кинжал.

Здесь каждый миг будет нести тебе страдание.

Вздохи будут, боль будет и будет жар.

Будет день и ночь, но [для тебя] ни день, ни ночь.

У каждого от корня волоса, не от кинжала,

Закапает кровь, - о диво!

Муж в этой долине будет словно замерший огонь,

Или от этой боли, как горячий лед.

Когда муж в растерянности дойдет до этого места,

В изумлении он будет прибывать и потеряет путь.

Все, что единение начертало в его душе,

Все в нем исчезнет, как и он сам.

Если спросят его: «Ты есть или нет?

[Или] ты не в силах ответить, есть ты или нет?

Внутри ты или снаружи,

В стороне, сокрыт ты или явлен.

Тленный ты или вечности пребываешь, или и то, и другое,

Или ты ни

ни то и ни другое? Или не ты?»

Он ответит: «Я совсем не знаю самого себя.

И не ведаю, что такое это “не знаю.”

Я влюблен, но не знаю в кого.

Не мусульманин я, не неверный, тогда кто я?

Однако я не ведаю и о своей любви:

То ли сердце мое переполняет любовь, то ли оно свободно».

Описание долины нищеты и гибели

Как же там вести беседу?

Суть этой долины забвение,

Безмолвие, глухота и бесчувствие.

Ты увидишь, как сто тысяч твоих вечных теней

Исчезнут от [лучей] одного твоего солнца.

Когда совершенное море приходит в волнение,

Останутся ли на месте образы на глади моря?

Оба мира - образы [на глади] того моря и только!

Каждый, кто говорит, что это не так, - безумец и только!

Каждый, кто затерялся в совершенном море,

Навсегда исчез и обрел покой.

Сердце в этом море наполняется спокойствием,

Обретая только исчезновение.

Если вернуть его из этого небытия,

Узрит все сотворенное, ему откроется множество тайн.

Когда опытные путники и храбрые мужи

Вступают в сферу страданий,

Сделав первый шаг, теряются. Что проку продолжать?

Несомненно, никто не сделает следующий шаг.

Если все теряются, сделав первый шаг,

Хоть они и люди, считай их неживыми!

Когда ветки и дрова бросают в огонь,

Они одинаково превращаются в пепел.

Это по форме оба для тебя будут одинаковы.

В свойствах же увидишь огромную разницу.

Когда нечистый [муж] исчезает в величайшем море,

[Низкий] по своим качествам он окажется на дне.

Но если в это море попадет чистый [муж],

От его существования не останется ни следа.

Его движения сольются с движениями моря.

Когда его не станет, он окажется внутри [моря] красоты.

Если это случиться, не будет его, и он будет.

[Понимание] этого находится за пределами разума.

Тридцать птиц у престола Симурга

Воссияло перед ними солнце близости.

От лучей того солнца у всех [птиц] засияла душа.

В отражении лика Симурга мира

В тот же миг увидели лик Симурга.

Когда посмотрели те тридцать птиц, -

[То] без сомненья, эти тридцать птиц были тем Симургом.

Все пришли в изумление и растерялись,

Не понимали, кто они: «этот или тот?»

Увидели, что все они, без остатка, - Симург.

И сам Симург был тридцатью птицами.

Когда же на Симурга они глядели,

Был тот Симург этим, что был в этом месте.

А когда они обращали взор на самих себя,

Эти тридцать птиц были тем, другим [Симургом].

Когда они смотрели и на себя, и на него,

[То] были одним Симургом и в большом, и в малом.

Был этот тем, а те были этим.

Во всем мире никто не слышал такого.

Все те [птицы] утонули в растерянности.

Без размышления пребывали в размышлении.

Поскольку ничего они не смогли понять,

Безмолвно вопрошали того Господина.

Молили раскрыть эту великую тайну.

Просили разъяснить, что такое «я», а что «ты».

Аттар мне сказку рассказал, а я уж вам
Сюжет поведаю, и вновь в моря отдам.
Вскипает пенная волна за облака,
И с тучкой странствует, дорога не легка,
Но интереснее не сыщете вы в мире,
Клянусь Богами, что сияют нам в эфире!

Достопочтенный Пир Аттар о неком Граде
Мне говорил, да о неведомой преграде...

Там десять лет Великий Шах ведет правленье.
Работа сложная, что требует терпенья.
Но через долгий срок меняются основы
Воззрений общества, и Шах приходит новый.

Того ж сажают на корабль, да прямо в море
Везут до острова - пустыня на просторе..
И нет припасов пищи, слуг, да и дворца!
Там ожидает Шах несчастного конца...

А новый Шах уж занимает снова трон,
И срок свой царствует в союзе всех сторон.
К его услугам Визирь, стража и Шахиня -
Умна да ласкова, красива, как богиня.

Все начинают с новым Шахом ту игру,
Что заповедана в том Граде и миру.
И через десять лет, всему наперекор,
Его свергают, как и было до сих пор...

Сажают снова на корабль, да отправляют
В пустынный край, где Шахи эти умирают...

Случилось так, что новый Шах был умудрен,
Лучистым взглядом, мягким сердцем наделен.

При нем и звери робки были да покорны,
Луна и Солнце, звезды к Шаху благосклонны.
Призвал он Визиря, и так сказал:
- Разумный!
Благой совет от сердца дай мне, златорунный...
О сроке том печалюсь я уже сейчас...
Что посоветуешь ты мне на этот раз?
И отвечал тот:
- О, Владеющий сим миром!
Пошли стрелков собрать народ и Мастеров,

Чтоб новый Город возвести средь тех песков,
А попадешь в него, так править будешь Пиром!

Там сердце радостью наполнится твое,
Ты жить останешься свободно и без срока.
Запретов ветхих нет в том Граде и оброка,
Там, на Всевышнем Троне, ты отыщешь все...

Тут замолчал Аттар, а я… затрепетала
От нетерпения спросить:
- Сей Град - наш мир?

Но прочитал вопрос в моих глазах сам Пир,
И продолжал:
- Все в этой сказке лишь Начало...

Твоя душа в том Граде - Шах,
А чувства - Войско,
Народ - труды твои, таланты - Мастера.
Порядок в мире этом - только зеркала,
Пройди сквозь них, да прояви души геройство...

На троне тела Шах-душа воображает,
Что срок велик, и опасаться ни к чему...
Но! Если Город - толпы Шахов ко двору
Приходят каждый день и срока ожидают...

Душа спускается во Град не для правленья,
Хотя на трон взлетает смело каждый день.
Она лишь “гостья на два дня”, лишь чья-то тень,
Но может многое успеть в трудах и бдении...

Когда ж закончит путь земной, короткий срок,
Души расточек с тела птицей улетает,
И на корабль своей могилы прибывает...
Плывет он морем бытия, как чрез порог.

Да на пустынном бреге Инобытия
Душа окажется, не помня ничего...
Да и ее не вспомнят, прошлое темно.
Так ветер пыль сдувает, так... исчезнет “я”.

О, сколько душ, подобье Шахов, уходило
От Града этого бесследно, навсегда.
Круговорот Времен, как вечная вода...
Но ты - тот Шах, а разум - Визирь и Светило!

Он молвил:
- Пусть, мой Шах, тебя не ослепят
Ни этот свет, ни тронный зал, ни толпы слуг.
Сместят тебя с престола в срок! Не будь же глуп.
Пошли же зА море богатства, что хранят!

Когда ж ты с этой половиною богатств
Придешь туда, куда заранее послал,
То вечный Трон и обретешь! - так он сказал, -
И без нужды тебе богатства низших царств...

И тут осмелилась задать вопрос я вслух:
- Благодарю тебя, Аттар! Но, как Ты смог...
Перелететь через невидимый порог?

Умеют те, чье сердце легко, словно пух...

Мои сюжеты, что читаешь в редких книгах,
Не так уж ценны, как ты думаешь, пойми,
Они помощники всего лишь... Обрети
Свое течение души в часах и мигах...
Часы в года перелетят, мгновенья в вечность,
Коль ты сияешь в них любовью, добротой,
Полет над временем ведет тебя Домой,
Дома созревших душ - серебреная млечность!

Теченье в духе умножает те богатства,
Что создаешь ты на песчаном берегу.
Я этой сказкою тебе лишь помогу...
Но ты сама... построишь все основы царства!

Извечная сома, великая тайна,
Рождая желанья, миры воскрешает,
Кипит, как пульсар, неземная окраина,
Силы Творца пеной звезд освещая!

Сказки Аттара в ритмах вошли в книгу "Беседы птиц", серия Сказки Мудрецов.
Приобрести или почитать книги серии Сказки Мудрецов можно в Читальном Зале
библиотеки проекта Галактический Ковчег
http://kovcheg.ucoz.ru/index/knigi/0-31

Из биографии Аттара

НАЧАЛО

Давным - давно, ну так давно...
Что даже даты не припомню...
Судьбою было решено
Перерожденье духа болью...

Шёл нищий странник. На пути
Ему предстал богатый город.
И Бог велел ему зайти
К купцу аптекарю, что молод,
И жил, доволен сам собой,
Доходом звонким и товаром...
И вдруг - пред ним стоит босой,
Богат лишь пылью да загаром...

Тут стало тягостно купцу...
Комок в груди образовался.
- Да что за вздор! Я наглецу
Скажу, чтоб тут же он убрался! -

Подумал так, да не сказал...
А странник мысль его услышал,
И головою покачал,
И молвил тихо, будто свыше:

Я, без сомнения, уйду.
И от тебя, и от земного
Пути нелегкого. Найду
То, что утешит боль любого...

А как же сможешь ты уйти,
Когда вокруг тебя богатство
Стоит преградой на пути?
Ты достигнешь двери Царства...

Сказал, и след его простыл...
И тут... кольцо Времен замкнулось!
Аттар суфийский путь открыл.
Его душа к Себе вернулась...

КОНЕЦ

Аттар - учёный, суфий, посвящённый.
А жизнь его, как сказочный сюжет.
Он мудростью вселенской вдохновлённый
Пролил на многих спящих ясный Свет.

Вся жизнь и даже смерть его - весомы.
Аттар ушёл из времени Земли,
В те дни, где Чингизхановские орды
Всю Персию в руинах погребли.

Вот в плен Аттар попал - старик глубокий -
Он много в жизни сделал важных дел...
Был узнан соплеменником с востока,
Что выкупить из рабства захотел.

К торговцу подошёл: - Возьмите выкуп,
Я тысячу серебряных монет
Отдам за старика! - Но тот открыто
Советовал сказать владельцу «Нет».

Добавив, что другой заплатит вдвое!
Монгол поверил...
Хитрость в том была -
Аттар решил, не станет жизнь в неволе,
Коль главные окончены дела...

И вот, охапку сена предложили
За пленного седого старика...
Улыбка лик его преобразила:
- Единственная, верная цена!

Родители Рабийи были такими бедными, что, когда она родилась, в доме не было ни масла, чтобы зажечь лампу, ни куска ткани, чтобы запеленать ее.

Она была четвертым ребенком в семье. Ее мать попросила мужа, чтобы он одолжил немного масла у соседей. Но он решил никогда в жизни ничего не просить ни у кого, кроме Творца; поэтому он схитрил и, подойдя к соседской двери, так тихонько постучал в нее, что его не услышали и не вышли к нему. Поэтому он вернулся домой с пустыми руками. Он объяснил своей жене, что сосед не открыл дверь, поэтому он вернулся с пустыми руками. Ночью Пророк явился к нему во сне и сказал: «Ваша новорожденная дочь — любимица Всевышнего, и она направит многих мусульман на Путь Избавления. Тебе нужно пойти к эмиру Басры и отдать ему письмо, в котором будет написано следующее: «Ты предлагаешь Даруд Святому Пророку тысячу раз каждую ночь и четыреста раз каждый четверг. Однако так как ты нарушил это правило в четверг, в качестве наказания ты должен отдать четыре сотни динаров подателю этого письма». Отец Рабийи отправился прямо во дворец эмира, он плакал от счастья. Эмир был очень рад, получив это послание, потому что он понял, что Пророк помнит о нем. В благодарность эмир раздал беднякам тысячу динаров и с удовольствием выплатил отцу Рабийи указанную сумму. Он попросил его приходить к нему за помощью всегда, когда возникнет такая необходимость, потому что ему, эмиру, зачтется, если он поможет человеку, чья душа так дорога Всевышнему».

Отец Рабийи умер, в Басре начался голод, и Рабийе пришлось оставить свой дом и сестер. Однажды на караван, с которым она ехала, напали грабители. Главарь захватил Рабийю в качестве добычи и привез на рынок, где продал в рабство. Новый хозяин Рабийи заставлял ее много работать.

Однажды Рабийа покинула дом своего хозяина, чтобы выполнить его поручение. Когда она шла по улице, ее начал преследовать какой-то бродяга. Чтобы спастись от него, она бросилась бежать, упала и сломала руку. Тогда Рабийа взмолилась: «О Господи! Я бедная сирота и рабыня. Теперь еще и рука у меня сломана. Но если Ты будешь доволен мною, я смиренно приму все испытания. Но, пожалуйста, дай мне знак, что Ты доволен мною». Глас Божий произнес в ответ: «Не обращай внимания на все эти страдания. В Судный день тебе будет даровано такое высокое положение, что даже ангелы позавидуют тебе». Рабийа вернулась в дом своего хозяина. После этого случая у нее вошло в привычку проводить все ночи в молитвах после того, как она заканчивала работу по дому. Она соблюдала многодневные посты.

Случилось так, что хозяин дома проснулся среди ночи и его внимание привлек взволнованный голос Рабийи, молившейся Богу. Она говорила следующее: «Господи! Тебе хорошо известно, что больше всего на свете я хочу выполнять Твои приказания и служить Тебе всем сердцем, о свет моих очей. Если бы я была свободна, то дни и ночи проводила бы в молитвах. Но что я могу поделать, раз Ты сделал меня рабыней?» Хозяин Рабийи увидел, что в воздухе висит без всякой опоры волшебный светильник, и вся ее комната залита светом. В тот же миг он понял, что держать такую святую девушку в услужении — святотатство, и он решил сам служить ей. Утром он позвал ее и сказал о своем решении: отныне он будет служить ей, а она станет хозяйкой в доме. Если она будет настаивать на уходе из его дома, то он готов освободить ее из рабства. Она ответила, что хочет покинуть этот дом, чтобы совершать богослужения в одиночестве. Хозяин отпустил ее, и она ушла.

Однажды Рабийа совершала святое паломничество в Мекку. Ее поклажу вез старый осел. По дороге он умер. Спутники Рабийи вызвались нести ее нощи. Однако она отказалась от их помощи, заметив, что начала хадж не под их защитой, а Бога. Ее оставили одну, и караван продолжил свой путь. Тогда Рабийа взмолилась Богу: «О, Господин миров! Я одинокая, смиренная и бедная женщина. Ты сначала пригласил меня в Твой дом, Каабу, а потом умертвил моего осла, оставив меня одну в пустыне». В тот же миг осел ожил. Она погрузила на него свои нощи и продолжила путь. Приблизившись к Каабе, Рабийа начала молиться: «Я всего лишь горсть праха, а святая Кааба — это прочный Дом. Я хочу, чтобы Ты встретил меня Сам, без всякого посредничества (бевасета). Глас Божий ответил: «Рабийа, должен ли я перевернуть мир вверх дном ради тебя, чтобы кровь всех созданий легла несмываемым пятном на твоем имени и на скрижалях твоей судьбы? Разве ты не знаешь, что Моисей искал встречи с Нами? Мы просто осветили его лучом нашей лучезарности, и он вошел в состояние экстаза, а гора Синай превратилась в груду черного пепла».

В следующий раз, когда Рабийа совершала свой путь к Каабе по пустыне, она заметила, что Кааба, Дом Бога, приближается к ней, чтобы приветствовать ее. Увидев это, она сказала: «Зачем мне Дом? Я хочу видеть Хозяина Дома — Бога. Разве не говорит Всевышний, что к тому, кто делает шаг Ему навстречу, Он приближается на семь шагов? Мне не достаточно видеть Каабу, я хочу увидеть Его».

В то же самое время Ибрахим Адхам тоже направлялся к Каабе, а он взял себе за правило совершать намаз (молитвы) на каждом шагу своего пути.

Поэтому ему потребовалось 14 лет, чтобы дойти до Каабы. Придя на место, он обнаружил, что Кааба исчезла. Он был очень разочарован. Глас Божий сказал ему: «Кааба отправилась навстречу Хазрат Рабийе». Когда Кааба вернулась вместе с Рабийей, опиравшейся на нее по причине преклонного возраста, Ибрахим подошел к святой и спросил: «Рабийа, почему ты совершаешь такие странные поступки и зачем поднимаешь вселенский шум?» Рабийа ответила: «Я не делаю ничего подобного, скорее, это ты, чтобы получить известность, идешь к Каабе целых четырнадцать лет». Ибрахим признался, что он действительно молился на каждом шагу своего пути. Рабийа заметила: «Ты прошел этот путь, произнося намаз, а я преодолела это расстояние благодаря покорности и смирению».

На следующий год Рабийа опять решила посетить Каабу, и она попросила Бога: «Позволь мне увидеть Тебя». После этих слов она весь оставшийся путь прошла на коленях, ползком и перекатываясь по земле. Тогда Глас Божий произнес: «Рабийа, опомнись. Если Мы появимся перед тобой во всем сиянии, ты превратишься в пепел». Рабийа ответила: «Мне не хватает мужества посмотреть прямо на Твой сверкающий и волшебный лик. Даруй мне факр (аскетизм), который так угоден тебе». Глас Божий ответил: «Ты не готова к этому. Этой чести удостаиваются люди (мужчины), которые умерли для себя (растворили свое эго и желания), посвятили свои жизни Мне, и между ними и Мной осталось расстояние не толще волоса. Мы очень близко приближаем к Себе этих людей, а потом, когда у них возникает желание увидеть Нас, отдаляем их. Рабийа, между тобой и Нами еще остаются семьдесят завес. Пока они не будут сняты и ты не приступишь с чистым сердцем к поискам, бесполезно просить у Нас право на факр ».

Затем Рабийа снова услышала Глас Божий, просивший ее посмотреть прямо перед собой. Она посмотрела. О чудо! Она оказалась совсем в другом месте, и перед ней предстала необычная картина. Она увидела, как высоко в небе плывет волнующийся океан крови, закручиваясь в гигантскую воронку. Глас Божий произнес: «Рабийа, это кровавые слезы, пролитые из глаз тех, кто любит Нас и плачет по причине разлуки с Нами. Но, несмотря на все испытания и страдания, которым подвергались эти люди, они и на пять сантиметров не уклонились в сторону с Пути и ничего не попросили у Нас. Сделав первый шаг на Пути, они поднялись над желаниями и честолюбием этой и будущей жизни и так уединились от мира, что никто даже не знал об их существовании. Таково было отвращение этих людей к земной славе». Услышав это, Рабийа попросила: «Господь! Тогда позволь мне остаться у Каабы». Но и в этом ей было отказано. Она получила разрешение вернуться в Басру, где провела остаток жизни в одиночестве и молитвах.

Однажды Рабийа сидела в доме и готовилась приступить к трапезе, когда в дверях появился дервиш. Рабийа, желая угостить его, положила перед гостем две лепешки, которые приготовила для себя. Дервиш был удивлен, так как Рабийа ничего не оставила себе. Вскоре он увидел, как в помещение вошла женщина, державшая в руках блюдо с лепешками, которые предложила Рабийе, сказав, что это угощение прислала ее хозяйка. Рабийа спросила, сколько всего лепешек она принесла. Женщина ответила: «Восемнадцать». Рабийа не приняла это подношение и попросила ее отнести его назад. Женщина ушла, но вскоре вернулась. На этот раз Рабийа приняла лепешки, узнав, что их стало двадцать. Дервиш спросил Рабийю, почему она сначала отказалась, а потом согласилась принять угощение. Она ответила: «Всевышний сказал в Коране, что того, кто предлагает от Его имени какой-то дар, Он вознаградит десятикратно. Поэтому я приняла угощение, только когда были исполнены слова Писания».

Однажды Рабийа пекла лепешки. Она вспомнила, что у нее нет овощей. В тот же миг с потолка упали несколько луковиц. Она отбросила их и крикнула: «Сатана! Прочь со своими уловками! Разве мой Бог держит зеленную лавку?» Рабийа сказала: «Я никогда ничего не просила у Бога и ничего не принимала от других, а только от Бога».

Однажды Хасан Басри увидел Рабийю в окружении диких зверей, которые с любовью взирали на нее. Но когда Хасан Басри приблизился к ней, они убежали. Хасан спросил: «Почему они убежали?». В ответ Рабийа задала свой вопрос: «Что ты ел сегодня?» Он ответил: «Мясо». Рабийа сказала: «Они убежали, потому что ты ешь их мясо, я же ем лишь сухой хлеб».

Однажды Рабийа пришла в гости к Хасану Басри и увидела, что он горько рыдает от разлуки с Богом. Количество проливаемых им слез было так велико, что они потоком стекали по водосточному желобу его дома. Увидев эту картину, Рабийа упрекнула Хасана: «Воздержись от такого проявления чувств, потому что любовь к Нему может заполнить твои внутренности до такой степени, что твое сердце утонет в этой любви, и не исключено, что тебе не удастся обнаружить его местонахождение».

Однажды Хасан, горя желанием прославиться, увидел Рабийю, как обычно, в окружении святых, подошел к ней и сказал: «Рабийа, давай покинем это собрание, устроимся посреди озера и там проведем нашу духовную беседу». Он сказал это, чтобы продемонстрировать перед остальными свою чудесную способность (подобную той, что обладал Христос, ходивший по воде). Рабийа стала уговаривать его: «Хасан, оставь свое тщеславие. Если твое искусство так сильно, что ты можешь покинуть общее собрание святых, почему бы тогда нам не взлететь вдвоем и не побеседовать в воздухе?» Рабийа предложила это, потому что обладала такой способностью, которой не было у Хасана. Он почувствовал себя виноватым. Рабийа сказала: «Знай, то, что можешь сделать ты, также доступно рыбам, а то, что предложила я, делает и муха. Реальность выше, чем это соперничество в способностях. Ищи чуда в смирении и покорности».

Один человек попросил Рабийю выйти за него замуж. Она ответила: «Только тот может вступить в брак, кто принадлежит себе и чья жизнь подчинена ему. Но я не хозяйка своему телу и своей жизни. Они принадлежат Богу. Попроси у Него моей руки».

Хасан Басри спросил Рабийю, как ей удалось достичь такого духовного величия. Она ответила: «Я забыла о своем земном существовании (перестала ощущать себя), памятуя только о Нем».

Рабийю спросили: «Откуда ты?» Она ответила: «От Него я пришла и к Нему вернусь».

Пророк Мухаммад явился Рабийе во сне и спросил ее, помнит ли она своего друга. Она ответила: «Разве можно забыть тебя? Но что я могу поделать? Любовь к Богу настолько заполнила собой каждую пору моего тела, что в нем не осталось места для любви к тебе или ненависти к Сатане».

Люди спросили Рабийю: «Ты видишь Бога, Которому поклоняешься?» Она ответила: «Если я не увижу Его, я не буду молиться».

Рабийа постоянно плакала из-за Бога. Люди спросили ее о причине этих слез. Она ответила: «Я боюсь даже на миг расстаться с Ним и не могу жить без Него. Я боюсь, что Глас Божий в мой смертный час скажет обо мне: «Заберите ее, она недостойна находиться рядом с Нами».

Бог доволен тем верующим, кто одинаково благодарен Ему за те усилия, что он прилагает, чтобы заслужить Его любовь, и за проявления Его милости к нему (то есть, он понимает, что может служить Богу только по Его милости).

Некто спросил: «Действительно ли Бог прощает раскаявшегося грешника?»

Рабийа ответила: «Грешник вынужден признаваться и раскаиваться в грехах, только когда Бог заставляет его делать это. Вот почему Всевышний принимает раскаяние грешника в совершенных грехах».

Салих Казвини всегда учил своих учеников: «Придет день, когда чья-то дверь обязательно распахнется перед тем, кто все время стучался в нее». Однажды Рабийа услышала это и сказала: «Салих, как долго ты еще собираешься читать свои проповеди в будущем времени? Ты говоришь, что дверь отворят, но разве ее закрывали? Она всегда распахнута». Салих почтительно склонил перед ней главу.

Один человек кричал: «Ах! Какая страшная боль!» Рабийа подошла к нему и сказала: «О! Тебе совсем не больно!» Человек спросил ее, почему она так говорит. Рабийа ответила: «Потому что боль — это привилегия истинно верующих, которые, даже когда им становится невыносимо трудно говорить и дышать, с радостью принимают эти муки».

Однажды Рабийа увидела человека с повязкой на лбу. Она спросила его, почему он надел повязку. Человек ответил, что у него сильно болит голова. «Сколько тебе лет?» — спросила она. Он ответил, что ему исполнилось тридцать.

— Как ты жил до сегодняшнего дня?

— Я был абсолютно здоров.

Рабийа сказала: «Тридцать лет Бог поддерживал твое здоровье, а ты ни разу не поблагодарил Его и не нарядился в красочные одежды, чтобы люди спросили тебя о причине твоей радости и, узнав о милости Бога к тебе, могли бы прославлять Его. Однако когда по собственной вине у тебя слегка разболелась голова, ты замотал ее и расхаживаешь с этой повязкой, свидетельствующей о том, как Он суров к тебе, заставляя страдать от головной боли. Как это низко с твоей стороны!»

Однажды девушка—служанка Рабийи сказала ей: «Госпожа, выйдите на улицу и полюбуйтесь на весеннюю красоту природы». Она ответила: «Уединись, как я, и ты узришь Творца. Я вижу Бога, а не Его творение».

Люди спросили у Рабийи, почему она не держит в доме ножа. Она ответила: «Нож нужен для того, чтобы резать на части. Я боюсь, ножу будет не по силам разорвать связь, существующую между мною и Моим возлюбленным Господом».

Однажды Рабийа постилась восемь дней. В последний день поста она почувствовала легкий голод. Вошел человек и принес немного сладкой воды в чаше. Она взяла ее, поставила на пол в темный угол комнаты и хотела зажечь лампу. Кошка задела чашу и опрокинула ее. Тогда Рабийа решила всю ночь пить только воду. Когда она хотела взять глиняный кувшин, лампа погасла, кувшин упал и вода разлилась по полу. Она вздохнула и сказала: «Господь! Почему Ты так поступаешь со мной?» Божественный Голос ответил: «Рабийа, если ты ищешь земных радостей, Мы готовы предложить их тебе, но лишим тебя Нашей муки и боли (гам). В одном сердце нет места для даров этого мира и Нашей муки одновременно. Рабийа, ты подучишь одно, а Мы — другое. Два независимых желания не могут сосуществовать в одной душе».

Однажды Хазрат Малик Динар пришел к Рабийе засвидетельствовать свое почтение. В ее лачуге он обнаружил разбитый кувшин с водой для питья и омовений, камень, используемый вместо подушки, и рваную циновку, заменяющую ей постель. Гость сказал:

— Если ты позволишь, я попрошу своего богатого знакомого обеспечить тебя всем необходимым.

— Разве есть один Бог, Который помогает мне, и другой, Который помогает ему? Если нет, то может ли Он забыть про меня из-за моей бедности и помнить о нем благодаря его богатствам? Истина в том, что Он не забывает ни о ком, поэтому мы не должны Ему ни о чем напоминать. Он знает, что для нас лучше, и соответственно раздает свои милости или лишает их.

Рабийа сказала: «Возлюбленный Бога тот, кто настолько погружен в мысли о Нем, что перестает ощущать свое тело и не может отличить боль от удовольствия».

Один святой пришел к Рабийе и начал жаловаться на жизнь. Она заметила: «Должно быть, ты очень любишь это земное существование, потому что человек много говорит о том, к чему он сильнее всего привязан».

Суфьян Заури пришел в гости к Рабийе. Она провела всю ночь, вознося молитвы Всевышнему. Когда наступило утро, она заметила: «Хвала Всевышнему за то, что Он милостив к нам и позволил нам провести всю ночь в молитвах. В знак благодарности давай попостимся сегодня».

Рабийа обычно молилась так: «Господи! Что бы Ты ни даровал мне в этой жизни, надели тем же моих врагов; и чем бы Ты ни вознаградил меня в жизни будущей, даруй то же всем правоверным, а что касается меня, то я ищу Тебя в Тебе. Лиши меня рая и ада, но не лишай возможности лицезреть Тебя».

Суфьян Заури и Рабийа однажды всю ночь напролет вели благочестивые беседы. Утром Заури заметил: «Это была хорошая ночь». Рабийа возразила: «Нет, ночь прошла плохо, потому что ты все время пытался говорить вещи, приятные мне, а я думала о том, что бы сказать приятного тебе в ответ. Мы провели ночь, не думая о Боге. Было бы гораздо лучше, если бы я была одна и провела ночь, размышляя о Всевышнем».

Рабийа сказала: «Я молю Тебя о том, чтобы до тех пор, пока я живу, я жила в памятовании о Тебе и чтобы после моей смерти Ты даровал мне благодать лицезреть Тебя».

Да хранит вас Всевышний Аллах!

Аминь.