На рубеже нашей эры почти повсеместно меняется облик археологических культур степной Евразии, причем столь значительно, что речь идет об эпохальных изменениях. Новая эпоха называется гунно-сарматской. Два исторически известных народа - гунны (хунну) на востоке и сарматы на западе - сыграли ведущую роль в процессах, приведших к переменам в хозяйстве, материальной, духовной, бытовой культуре и общественных отношениях. Этот историко-археологический период охватывает II-IV вв. н. э.

Во II-I вв. до н. э.- первых веках н. э. гунны (хунну) и сарматы создали наиболее типичные для новой эпохи формы хозяйства, быта, отношений и оказали влияние на другие племена и народы степного мира Евразии. Состав населения в степях стал более сложным, образовались новые культуры, возникли государства скотоводов-кочевников.

Господствующим типом хозяйства в степной зоне становится номадизм - экстенсивное скотоводство, основанное на постоянном увеличении поголовья скота, как основы всей экономики. Это приводит к расширению пастбищ, освоению и захвату новых территорий, столкновениям с соседними народами, изменению культуры. Эти процессы охватили прежде всего степные и горнодолинные территории Евразии. Именно эта макрозона по своим природным особенностям отвечала требованиям закона рационального использования экосреды. Только путем экстенсивного скотоводства можно было получить наибольший экономический результат.

В археологии это явление отражено в культурах скифов. Меняются обряды погребения, характер поселений, конструкции жилищ. Железо стало основным материалом для изготовления вооружения и орудий труда. Отмечена динамика в этническом составе населения сначала в степях, а потом и на прилегающих территориях. Вместе с тем, вероятно, корректируются представления о ценностях, власти, системе господства и подчинения.

Конец I тыс. до н. э.- начало I тыс. н. э. надо рассматривать как рубеж в истории Центральной, Северной Азии, особенно ее южной степной части и Восточной Европы. В ходе Великого переселения народов было прервано развитие обществ скифо-сибирского мира, началась новая эпоха, характеризующаяся накоплением иных материальных и духовных ценностей.

Гунны Забайкалья, Монголии и Северного Китая

Хунну, или гунны - древний центральноазиатский народ, территорией первоначального расселения которого были степи Центральной и Северной Монголии, Северо-Восточного Китая и Южной Бурятии. Археологические памятники ранних гуннов в России расположены в долинах р. Селенга и ее притоков Орхона, Джиды и Никоя. Еще в конце XIX в. около г. Кяхты в Ильмовой пади и Дэристуйском култуке Ю.Д. Талько-Гринцевич открыл и частично исследовал гуннские погребения (всего около 100 могил) в так называемых срубах и гробах. В 1924-1925 гг. П.К. Козлов руководил раскопками знаменитых Ноинулинских курганов в Монголии. За последние годы древнегуннские памятники были исследованы в Черемуховой и Ильмовой падях близ г. Кяхты и близ с. Дэристуй, в Дуренах на Чикое, Иволгинское городище на берегу р. Селенга около Улан-Удэ. Археологический фонд составляют около 1500 гуннских могил. В большинстве своем это невысокие насыпи из камней. Первоначальная форма надмогильной кладки имела вид четырехугольника или круга. Среди малых, или рядовых, могил выделяются крупные сооружения в виде обширных курганов. Рядовые гунны были погребены в деревянных гробах и срубах, а представители знати - в погребальных камерах с двойными срубами. Такие могилы известны в Северной Монголии по раскопкам в горах Ноин-Ула. Там было открыто кладбище, на котором гунны торжественно погребали верховных правителей - шаньюев. Роскошные золотые и серебряные украшения, драгоценные камни, расшитые шелковые ткани и ковры из богатых курганов Ноин-Ула дают представление о могуществе и богатстве гуннской знати эпохи образования государства.

Об уровне развития ранних гуннов говорят предметы вооружения: трехлопастные и листовидные железные наконечники стрел, снабженные специальными свистунками в виде круглых полых насадок с отверстиями по бокам, они издавали звук при полете стрелы, костяные накладки на лук. В ходе раскопок обнаружены все упомянутые в письменных источниках виды оружия гуннов. На основании этих материалов выяснилось, что боевой лук у них был составным, с костяными и роговыми накладками, которые придавали ему большую прочность и упругость. В длину лук достигал 1,5 м и обладал, по-видимому, большой убойной силой. Лук вкладывался в футляр и крепился к поясу слева, стрелы находились справа - в колчане за спиной воина. Большую группу материалов составляют предметы одежды и конского снаряжения: удила и псалии, костяные и железные пряжки, кольца, застежки, ножи и шилья. В погребениях наряду с глиняной посудой встречаются лаковые чашки, костяные и деревянные палочки и ложечки. Из культовых предметов известны обломки так называемых бронзовых зеркал. Довольно часто находят игральные кости.

Кроме могильников, в Забайкалье обнаружены остатки гуннских поселений. Они позволяют восстановить картину быта и социальных отношений ранних гуннов. Основной отраслью хозяйства было скотоводство - в большинстве погребений обнаружены кости домашних животных. О значимости в хозяйстве лошади свидетельствуют не только археологические материалы, но и письменные источники. Железные конские удила найдены как в мужских, так и в женских и даже в детских захоронениях. Гунны занимались и земледелием. Так, при раскопках Иволгинского городища обнаружены зерна проса, каменные зернотерки и ямы для хранения зерна.

У гуннов было развито и ремесло, базой для которого служили местные месторождения медных и железных руд. На Иволгинском городище хорошо сохранился сыродутный горн для выплавки железа, найдены обломки криц и шлаков.

На гуннских поселениях и в погребениях встречаются глиняные сосуды различных размеров и форм: большие высотой более метра для хранения продуктов, котлы и горшки для приготовления пищи, низкие глиняные сосуды и миски. Посуда в большинстве случаев хорошего качества. Она изготовлена на гончарном круге, украшена орнаментом. Наиболее характерные орнаментальные мотивы - волнистые линии, сетка из косых линий и накладной валик.

Сочетание кочевой и оседлой форм хозяйства отражено в конструкции жилищ. На поселениях открыты постоянные жилища - полуземлянки. Что касается внутреннего устройства помещений, то следует отметить специфическую с учетом суровых сибирских зим систему отопления: дым из очага проходил через специальные, проложенные внизу вдоль стен дымоходы и таким образом использовался для обогревания помещения. Над дымоходом сооружались лежанки или нары, которые обогревались снизу. Но наиболее распространенным типом жилища были войлочные юрты, устланные коврами.

Рядовые гунны носили одежду из кож, меха и грубых шерстяных тканей, а представители знати одевались в дорогие шерстяные, шелковые и хлопчатобумажные привозные ткани.

С гуннами связан первый значительный подъем «кочевой цивилизации» на восточной окраине пояса степей Евразии. В гуннском обществе были сильны черты патриархально-родовых отношений. На известной стадии становления классового общества, в связи с ростом имущественного неравенства и, как следствие, стремления многих племен к богатству, война становится постоянным промыслом, средством обогащения. Возвысившись среди местных племен, ранние гунны создали могущественное объединение.

Гунны были ближайшими северными соседями Китая. С середины I тысячелетия до н. э. отношения между скотоводами-гуннами и земледельческим Китаем обострились. Участившиеся набеги жителей степей побудили правите-

Гунны Забайкалья:
1 - глиняный сосуд; 2 - пряжка; 3 - костяная пластина для лука; 4- черешковый железный нож

лей северных китайских княжеств возвести Великую Китайскую стену для защиты от внезапных нападений со стороны конницы кочевников. Стена, которую китайцы начали строить еще в IV в. до н. э., фактически являлась границей между ними и их северными соседями.

Известно, что к концу III в. до н. э. окончательно оформился племенной союз гуннов во главе с шаньюем Модэ. В это время они, захватив Центральную Азию, вели упорные войны с Китаем и распространили свою власть далеко на запад. В период с 205 по 201 г. до н. э. кочевники-гунны обрушились на живших в Хакасско-Минусинской котловине людей тагарской культуры - оседлых земледельцев и скотоводов.

Значительная часть гуннов в самом конце I тысячелетия до н. э. продолжала продвигаться на запад, покоряя одни племена, оттесняя другие, втягивая в свой союз и приводя в движение третьи. Это движение продолжалось более трех веков, пока, наконец, в IV в. н. э., пройдя Южную Сибирь, степи Прикаспия и Причерноморья, гуннские орды не достигли границ Римской империи. За это время гунны настолько изменились, что мы не можем поставить знак равенства между ранними гуннами (хунну) и теми, которые появились на границах Римской империи. Скорее всего, это был конгломерат кочевых народов, увлеченных общим движением на запад. Это явление евразийской истории получило название Великого переселения народов.

Археологические культуры гунно-сарматской эпохи

Около двух столетий занял период упадка культур скифо-сибирского облика и формирования новых. Этот период хорошо изучен в Южной Сибири по так называемым тесинским и шестаковским памятникам. Для этого времени характерна значительная подвижность населения, увеличение роли скотоводства, появление укрепленных поселений и больших одиноко стоящих курганов. Возникают и одновременно существуют несколько типов погребальных сооружений и обрядов погребения: трупоположение в погребальном склепе, трупосожжение вместе с камерой, погребение останков сожженных на стороне трупов, пышные погребения с посмертными погребальными масками и скульптурными головами умерших. Предметы скифского времени в основном миниатюрных форм делали специально для того, чтобы положить в могилу. В инвентаре много изделий из железа, предметов вооружения и конской сбруи.

На базе этих изменений сложилась таштыкская культура в Южной Сибири. Ее памятники расположены в южной части Хакасско-Минусинской котловины - могильники Уйбатский, Сырский и Изыхский. Исследования позволили установить, что в таштыкской культуре существовало несколько типов погребальных сооружений.

Это разнообразие конструкций могил и обряда погребения, очевидно, является отражением сложных этнических процессов, социальных отношений и имущественного неравенства. Широкое распространение получили грунтовые, никак не отмеченные на поверхности земли прямоугольные ямы, укрепленные деревянным срубом и накрытые сверху бревнами и березовой корой. Наряду с грунтовыми могилами сооружали и обширные склепы. Они обозначены земляными насыпями, по краям которых выложена кольцом стенка из камней. Кроме того, встречаются поздние таштыкские могилы, их поверхность фиксируют четырехугольные каменные стенки. Внутри они заполнены мелкими обломками камней и землей. Ямы в них, как правило, небольшой глубины и квадратные в плане. На дне могил находятся глиняные сосуды, различные предметы и кучки мелких пережженных человеческих костей.

Склепы отличаются размерами от грунтовых могил и могил под каменными выкладками. Это большие, почти квадратные в плане ямы размером до 50 кв. м. В яму ведет вход, стены склепа укреплены деревом, потолок выложен бревнами, покрытыми большими кусками березовой коры. В конструкции таких склепов и в обряде погребения многое заимствовано от предшествующей тагарской культуры.

Уникальные погребения были исследованы в Оглахтинском могильнике, где обнаружены большие куклы со скульптурными головами умерших, сделанные из глины, сохранились меховые шубы, собольи шапки и обувь. Куклы набивались сеном, внутрь зашивался мешочек с пеплом кремированного. Из положенных в могилы предметов лучше всего сохранилась глиняная посуда. Наиболее распространенными были сосуды с поддоном. Многие из них по форме напоминают так называемые скифские котлы. Племена таштыкской культуры пользовались глиняными мисками, чашками, плошками, кружками и сосудами, очень близкими по форме к современным бутылкам, посудой бомбовидной формы с шаровидным туловом, плоским дном и высокой прямой шейкой. Глиняная посуда украшалась нарезным орнаментом в виде ломаной линии или бороздок. Разнообразие посуды и своеобразие орнамента, несомненно, связано с приходом нового населения, принесшего иные традиции.

Хозяйство таштыкской культуры было комплексным. Основу его составляли скотоводство и земледелие, значительное место занимало разведение лошадей. В погребениях часто находят железные удила, модели седел и миниатюрные нагайки. Уже в то время мерилом знатности было, очевидно, не только общественное положение, но и богатство, которое выражалось в количестве скота. Так, в одном из склепов Изыхского чаатаса рядом с останками найдены кости 14 лошадей, 58 голов крупного рогатого скота и 25 голов мелкого рогатого скота.

Таштыкская культура;
колчан; 3-6, 15, 16, 21 — деревянная посуда; 7-10, 17-20- керамические сосуды; 11, 12 — бронзовая и костяная пряжки; 13- пряслице; 14 - змеевидные украшения

Оседлые земледельцы и скотоводы оказали существенное влияние на пришедших кочевников. Дальнейшее развитие земледелия тесно связано с применением железа. Уже во II в. до н. э. появились железные проушные топоры, наконечники мотыг для обработки земли и серпы. Наряду с усовершенствованной мотыгой, служившей для взрыхления земли, применялась соха, в которую впрягали животных. Какой была конструкция первой сохи, можно только предполагать. Вероятно, она состояла из большой кривой палки, на которую надевался железный наконечник. Такой сохой можно было лишь рыхлить поверхность земли, не переворачивая пласты. Примитивная соха не вытеснила мотыгу - она продолжала существовать у местных народов вплоть до XVII в. Очевидно, в это время появились простые ручные мельницы с круглыми жерновами.

Племена таштыкской культуры проживали на постоянных поселениях. Самое большое - Михайловское в Кемеровской области - состояло из 75 наземных жилищ. Раскопки показали, что население занималось земледелием и скотоводством. Люди жили в многоугольных деревянных постройках. Врытые в углах вертикальные столбы поддерживали стены, крышу и коридорный вход. Такие жилища позже были распространены у хакасов, алтайцев и других тюркских народов Южной Сибири.

Об этническом составе населения дают представление маски погребенных, сохранившиеся в склепах. Благодаря высокому мастерству таштыкских скульпторов, маски передают индивидуальные черты умерших. В Уйбатском чаатасе, например, найдены маски европеоидов с узкими и горбатыми носами, а также маски, снятые с лиц монголоидов. Их изучение показало, что таштыкское население было смешанным. На его основе формировались древние хакасы - прямые предки современных хакасов.

Гунны, установив власть над народами Южной Сибири, еще в I в. до н. э. посадили своего наместника в Хакасско-Минусинской котловине. Развалины его дворца были обнаружены на левом берегу р. Абакан. Раскопки показали, что дворец занимал площадь 1500 кв. м. В центре дворца находился большой квадратный зал, а вдоль северной и южной стен располагалось по шесть комнат, соединенных между собой проходами. Пол и стены здания были глинобитными, крышу покрывала черепица. Здание отапливалось горячим воздухом, проходившим по трубам под полом. Двери центрального зала украшали массивные литые бронзовые ручки в виде морды рогатого чудовища с человеческим лицом, лохматой головой, усами и оскаленными зубами. Среди развалин дворца обнаружены различные предметы домашнего обихода: пряжки от ремней, ножи, посуда двух типов - местная, таштыкская, и привозная. Дворец наместника был обнесен глинобитной стеной с въездными воротами и башнями.

В социальном плане носителями таштыкской культуры были общинники-земледельцы и скотоводы. Над ними возвышалась привилегированная прослойка пришлого населения.

Во II в. до н. э. произошли изменения в соседней Туве. Сложившаяся здесь в результате прихода гуннов культура просуществовала до V в. н. э. Она во многом похожа на таштыкскую. Могильники, характеризующие культуру Тувы,- это родовые усыпальницы. Они состоят из десятков и сотен могил, расположенных под одной каменной насыпью (например, могильник Кокэль). Здесь тоже имело место имущественное и социальное расслоение. Открыты бедные и богатые погребения. С некоторыми останками в могильнике Кокэль лежали лишь черепки глиняных сосудов. В гробу из кедровых досок был погребен знатный человек, что подтверждает боевой лук, стрелы и деревянные орнаментированные модели меча и кинжала, а на крышке гроба - огниво и обломки дорогой чашечки. Рядом были погребены женщина и молодой мужчина. В орнаментированных ящичках обнаружены предметы женского туалета.

В быту применялась железная, керамическая и деревянная посуда, сосуды баночной формы и похожие на вазы с округлым туловом и высокой шейкой. Из дерева делали ложки, чашки, миски, большие блюда для мяса с четырьмя низкими ножками по углам. Из них было удобно есть, сидя на полу. Кумыс хранили в бочонках и приспособленных к кочевому быту кожаных сосудах. Глиняную посуду лепили ручным способом. В домашнем хозяйстве большое значение имела обработка шкур и изготовление войлока. Занималось население Тувы скотоводством, в стаде преобладали овцы.

Древние племена Тувы создали своеобразное декоративно-прикладное искусство. Бронзовые котлы и глиняные сосуды украшались так называемым арочным орнаментом из повторяющихся фигур, похожих на арку. Этот мотив орнамента был заимствован у гуннов.

В IV в. до н. э. в Поволжье, Подонье и Поднепровье - территории расселения савроматских племен - сложилась прохоровская культура. Самые ранние ее памятники известны в Южном Приуралье. С распространением прохоровских племен существенно изменился погребальный обряд, начался процесс формирования новой, сарматской, культуры, генетически связанной с савроматами VI-IV вв. до н. э. Это прослеживается по материалам могильников Мечетсай, Пятимары I и других памятников. Многообразие погребальных сооружений поражает: катакомбные, подбойные, прямоугольные, узкие продолговатые, овальные с дромосом - входом в могильные ямы. В погребениях редко встречаются кости крупного рогатого скота; преобладают кости барана и лошади, что свидетельствует о большой подвижности населения. Обнаружено много оружия: наконечники стрел, черешковые железные ножи. С погребенными клали разбитое «зеркало», гривны, спиральные височные кольца, бусы из цветного стекла, плоскодонные и выпуклодонные керамические сосуды. Формирование прохоровской сарматской культуры не было результатом простого развития предшествовавшей савроматской культуры, изменился и антропологический тип населения.

В IV в. до н. э. сарматы проникли на правый берег Дона, в земли, заселенные скифами и меотами. Эти события привели к тому, что уже к концу III в. до н. э. отношения между сарматами и скифами стали откровенно враждебными, а в дальнейшем, во II в. до н. э., почти все степи Причерноморья, занятые ранее скифами, были завоеваны сарматами. Они вышли на широкую историческую арену. В это время складываются военно-племенные союзы. Наиболее значительными среди них были объединения роксоланов и языгов в Подонье, аорсов и сираков в Поднепровье.

Сарматский компонент просматривается в формировании ряда народов Восточной Европы, Северного Кавказа и частично Средней Азии. В состав азиатской Сарматии входила часть Подонья, Среднее Поволжье, Западный Казахстан, Южное Приуралье.

Сложение раннесарматской культуры завершилось в III в. до н. э. С этого времени сарматские племена начинают играть ведущую роль в степях Евразии. После подчинения Скифии сарматы вступают в экономические и политические контакты с античными государствами Северного Причерноморья. Они активные участники варварских набегов в пределы Римской империи, походов в Закавказье. Причины - перенаселенность в условиях кочевого скотоводства и жажда обогащения. Археологический материал фиксирует возросшую роль длинного меча и копья, заметное сокращение количества стрел. Это было связано с изменением боевой тактики сарматов - конных воинов. Длинный меч и копье служили основным наступательным оружием, а защитные пластинчатые и кольчужные железные доспехи делали их почти непобедимыми. Сарматы создали принципиально новую тяжеловооруженную конницу, которая пришла на смену легкой скифской коннице.

В период завоеваний менялся уклад жизни сарматов - культура и хозяйство подчиненных народов оказали на них влияние. Сарматские погребения конца II в. до н. э. известны между Доном и Днепром. В это время сарматы проникают и на Северный Кавказ. Их хозяйство перестает быть однородным. Отмечено смешение сарматов со скифами на правобережье Днепра и в бассейне Южного Буга. Расселившиеся на Нижнем Дону племена испытывали влияние Боспорского царства, которое превратилось в греко-сарматское государство. Сарматы составляли значительную часть населения Танаиса.

Курганы сарматской знати поражают роскошью и подтверждают наличие имущественного неравенства. Например, в кургане Хохлач около Новочеркасска обнаружено погребение знатной сарматской женщины. Покрывало и одежду ее украшали 700 золотых бляшек. Рядом лежали сарматские и привозные предметы из серебра и золота: ожерелья, браслеты, флаконы для благовоний, золотая диадема, к верхнему краю которой прикреплены фигурки козлов, оленей и изображения деревьев. Диадема украшена гранатами, жемчугом, цветным стеклом и барельефом, изображающим женскую головку. Центром этой композиции является священное дерево, олицетворяющее Великую Мать - богиню плодородия. На высокое положение погребенной указывает поставленный в могилу трон, от которого сохранились остатки деревянной основы и серебряные обкладки ножек. В погребениях того времени часто встречаются изображения знатных сарматов, одежда которых представлена короткой рубашкой, поясом, длинным плащом и мягкими сапогами. Богатые женские погребения I в. до н. э.- I в. н. э. были открыты в Астраханской области. Здесь найдены золотые украшения: пектораль, украшенная сценами «терзания», браслет, греческая лаковая чашечка. Расселившись на огромной территории, сарматские племена оказались втянутыми в активную политическую жизнь Древнего мира.

Литература

Археологические памятники Верхнего Подонья первой половины I тысячелетия н. э. Воронеж, 1998.
Баталов С.Г., Гуцалов С.Ю. Гунно-сарматы Урало-Казахстанских степей. Челябинск, 2000.
Бернштам А.Н. Очерки истории гуннов. Л., 1951.
Генинг В.Ф. Этническая история Западного Приуралья на рубеже нашей эры. М, 1988.
Гумилев Л.Н. Хунну. СПб., 1993.
Давыдова А.В. Иволгинский комплекс (городище и могильник - памятник хунну Забайкалья). Л., 1985.
Древности эпохи Великого переселения народов. М., 1982.
История и культура сарматов. М., 1983.
Ковалевская В.Б. Кавказ и аланы. М., 1984.
Комплекс археологических памятников у горы Тепсей на Енисее. Новосибирск, 1979.
Коновалов П.Б. Хунну в Забайкалье. Улан-Удэ, 1977.
Кубарев В.Д. Курганы Уландрыка. Новосибирск, 1987.
Кызласов Л.Р. Таштыкская эпоха. М., 1960.
Марков Г.Е. Кочевники Азии. М., 1976.
Памятники Южного Приуралья и Западной Сибири сарматского времени. М., 1972.
Полосьмак Н.В. Стерегущие золото грифы. Новосибирск, 1994.
Пшениннюк А.Х. Культура ранних кочевников Южного Урала. М., 1983.
Симоненко А.В., Лобонт Б.И. Сарматы Северо-Западного Причерноморья в I в. н. э. Киев,
1991.
Скрипкин А. С. Азиатская Сарматия. Саратов, 1990.
Смирнов К.Ф. Сарматы и утверждение их политического господства в Скифии. М., 1984.
Сокровища сарматских вождей и древние города Поволжья. М., 1979.
100 лет гуннской археологии. Номады. Прошлое, настоящее, будущее в контексте исторической перспективы. Улан-Удэ, 1996.
Степи Европейской части СССР в скифо-сарматское время // Археология СССР. М., 1989.
Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время // Археология СССР. М., 1992.
Хазанов А.М. Очерки военного дела сарматов. М., 1971.
Худяков Ю.С. Археология Южной Сибири II в. до н. э. Новосибирск, 1993.

ХУННУ, сюнну, этнос. Сложился в сер. 1 тыс. до н. э. в степях Центр. Азии и Монголии, включив в свой состав различные по происхождению, языку и культуре кочевые племена, обитавшие к сев. и сев.-зап. от кит. гос-в периода Чжаньго (5-3 вв. до н. э.). Назв. хунну впервые появляется в документах не ранее 311 г. до н. э., хотя некоторые исследователи относят формирование Х. ко времени существования кит. династии Ся (ок. 16 в. до н. э.). Происхождение Х. при этом связывают с населением: 1) культуры плиточных могил (1 тыс. до н. э.); 2) культуры «ордоских бронз» (13 в. до н. э.); 3) культур скифо-сибирского типа (сер. и кон. 1 тыс. до н. э.). В языковом отношении их причисляют к древним тюркам, монголам, тибетцам, тунгусам, иранцам и кетам, что свидетельствует о неоднородности этнических групп, входивших в состав хуннского объединения уже в начальный период формирования этноса. На рубеже 3-2 вв. до н. э. Х. создали первую степную империю, к-рая объединила многие народы Центр. Азии, Монголии, Заб., Юж. Сиб. и Д. Вост. Первым вождем (шаньюем) Х. считается Тумань (? - 209 г. до н. э.), но подлинным создателем империи был его сын Модэ (кит. Маодунь). В своем войске он установил настолько жесткую дисциплину, что по его указанию воины беспрекословно расстреляли из луков его отца, освободив престол для Модэ. После этого Модэ разгромил кочевые племена дунху и начал войну с Китаем. Империя Хань была вынуждена признать равный статус степной державы, откупиться от набегов Х. богатыми подарками и заключить мир, основанный на родстве. Подлинного равенства в державе Модэ не было. Он поделил ее тер. на 3 части: центр, лев. (вост.) и прав. (зап.) крыло. Ими управляли ближайшие сподвижники Модэ и его родственники. Из 24 высших должностей 10 наследовались представителями «золотого» рода шаньюя (Люаньди); остальные 14 - представителями родов высшей аристократии (Хуянь, Лань, Сюйбу, Цюлинь).

Важное место в социальной иерархии принадлежало представителям служилой знати, дружине и вождям племен, входившим в хуннскую конфедерацию. Существовали различные должности ср. и низшего рангов. Внизу социальной пирамиды располагались пастухи-скотоводы, среди к-рых было немало зависимых людей. Письменные источники отмечают несомненную ориентацию хуннского общества на войну. Каждый мужчина рассматривался как потенциальный воин, а за уклонение от воинской обязанности виновнику полагалась смерть. На вооружении Х. были мечи, копья, луки со стрелами и палицы. Поверх стеганого халата воины нашивали защитные железные пластины - латы. В борьбе с противниками Х. могли выставить до 300 тыс. всадников, причем вся армия была построена по «десятичной» системе: делилась на 10, 100, 1000 и 10 000 чел., к-рые были связаны строгой иерархией и дисциплиной. Основная тактика Х. сводилась к маневренной войне и постоянному, изматывающему противника обстрелу из луков. Хуннскую армию поэтому можно рассматривать как одну из лучших в вост. регионе. На протяжении многих лет Х. являлись угрозой для земледельческих народов Китая и Ср. Азии.

К началу н. э. хуннская держава простиралась от предгорий Урала на зап. до Хинганских гор на вост.; от Ордоса на юге, до Заб. на сев. Она превратилась в подлинную кочевую империю, под властью к-рой находились многие народы Вост. и Центр. Азии. Но именно в этом заключалась и слабость империи, поскольку в среде хуннской знати все время шла борьба за престол, а внутри империи происходили выступления покоренных народов. В 60-38 до н. э. среди Х. разразилась гражданская война, к-рая завершилась распадом империи на 5 частей во главе шаньюями. Один из них, Хуханье, в 52 до н. э. стал подданным Китая, но в период смут в Ханьской империи отказался от вассальной зависимости. Хуннская империя была восстановлена, хотя и ненадолго. В 48 н. э. 8 старейшин юж. родов откочевали в Китай и признали себя его вассалами. Возникли юж. и сев. конфедерации Х. Сев. конфедерация, окруженная со всех сторон врагами и ослабленная раздорами, продержалась до 93 н. э., после чего была разгромлена объединенными силами юж. Х., китайцев и кочевых племен ухуань, сяньби и юэчжей. Часть сев. Х. после этого откочевала на зап., а часть вошла в состав племенного объединения сяньби, приняв их имя. Южная конфедерация пала в 216, однако существование юж. Х. не прекратилось. Они приняли активное участие в междоусобной борьбе внутри Китая и даже создали несколько недолговечных гос-в, последнее из к-рых прекратило существование в 420.

Во 2 в. до н. э. - 1 в. н. э. тер. Заб. также входила в состав хуннской империи. Сев. граница владений Х. в Заб. проходила примерно на широте расположения Читы, а вост. - на долготе Сретенска. Практически вся степная и лесостепная зона была охвачена хуннским влиянием; все племена платили им дань. В Заб. появились стационарные поселения Х. - укрепленные городища, служившие одновременно и в качестве торгово-ремесленных центров, и в качестве опорных военных баз - ставок наместников края. На р. Селенга таким поселением являлось Иволгинское городище, занимавшее площадь более 75 тыс. м 2 . Оно было окружено мощной системой оборонительных сооружений общей шириной 35-38 м. Четыре вала высотой до 2 м и 3 рва глубиной до 1,5 м составляли их основу. В городище обнаружено более 80 жилищ, большинство из к-рых сгорело во время нападения врагов. Известны также неукрепленные поселения и многочисленные погребения Х. Раскопки памятников свидетельствуют о заинтересованности Х. в продуктах ремесла и земледелия. Можно предполагать, однако, что в земледелии трудились не столько Х., сколько пленные из Китая и Ср. Азии. На поселениях были найдены чугунные сошники, железные серпы, песты, зернотерки и ямы для хранения зерна. Сами Х. прекрасно освоили металлургию железа и меди, умели изготавливать красивую глиняную посуду, знали ткачество. Хуннские мастера изготавливали шерстяные ткани, войлок и войлочные ковры, к-рые украшали нашивными «аппликациями», передававшими наряду с реальными животными (лошадь, бык, олень, лось, козел) и фантастические фигуры хищников. На месте производилась окраска изделий в черный, коричневый и красный цвета. Одежда Х. кроилась из шерстяной ткани и шкур животных и оторачивалась мехом. Зимой носили утепленный халат или кафтан и меховые ноговицы. Летом надевали простой халат и холщевые штаны. Халат и кафтан подпоясывали широким ремнем. Ноги обували в мягкие сапоги без каблуков, а на голову водружали остроконечную шапочку, типа малахая. Для одежды использовались также дорогие ткани иноземного пр-ва. Их носила в основном знать. Иноземные ткани, как и др. предметы роскоши, попадали к Х. в результате торговых обменов на продукты скотоводства или в качестве военной добычи.

Среди могильников Х. на тер. Зап. Заб. выделяются Иволгинский, Дэрестуйский, Суджинский и др. В Вост. Заб. известны в основном одиночные погребения Х. или небольшие могильные группы. Такие погребения исследованы в районе пгт Агинское, Дарасун, близ г. Шилка и в разных местах Поононья. В 1987 И.И. Кирилловым и Е.В. Ковычевым у г. Шилка на р. Кия вскрыт некрополь Х., состоявший из 10 кольцевидных курганов диаметром от 5 до 8,5 м (см. Кия ). В могильных ямах, достигавших глубины 3-6 м, обнаружены деревянные саркофаги, окруженные с боков каменными плитами, в к-рых покоились представители родоплеменной знати Х. В погребениях найдены предметы вооружения, конской сбруи, обломки бронзовых зеркал с кит. надписями, глиняная посуда, различные украшения, а также составные части наборных поясов в виде деревянных или железных пластин, орнаментированных резьбой и позолотой. Таким же богатым по составу инвентаря оказалось погребение у пгт Дарасун, в к-ром найден хорошо сохранившийся кожаный пояс, сплошь украшенный мелкими бронзовыми бляшками и широкими бронзовыми пластинами-пряжками с изображениями сценок борьбы драконов и тигров. Данное погребение также принадлежало представителю хуннской знати, а сюжеты подобного типа свидетельствовали о сохранении в хуннской среде древних традиций скифо-сибирского звериного стиля. Культура Х., их традиции и военная организация были заимствованы многими азиатскими кочевниками 1 - нач. 2 тыс. н. э.

Лит.: Руденко С. И. Культура хуннов и ноинулинские курганы. - М.; Л., 1962; Коновалов П. Б. Хунну в Заб.: Погребальные памятники. - Улан-Удэ, 1976; Давыдова А. В. Иволгинский археол. комплекс. - СПб., 1995. - Т. 1: Иволгинское городище; Т. 2: Иволгинский могильник; Крадин Н. Н. Империя Хунну. - 2-е изд., перераб. и доп. - М., 2002.

Гунны — это наша азиатская античность. Древний кочевой народ, с 220 года до н. э. по II век н. э. населявший степи к северу от Китая. Для защиты от их набегов Цинь Шихуаньди построил Великую китайскую стену. Хунну вели активные войны с китайской империей Хань, в ходе которых консолидировались в единую державу, подчинившую племена соседних кочевников. Позже в результате войн с Китаем и племенами сяньби, а также междоусобиц Хуннская держава распалась.

О хунну известно из древнекитайских источников и из археологических раскопок их памятников, первые из которых были проведены в конце XIX - начале XX века Ю. Д. Талько-Гринцевичем (суджинские могильники у города Кяхта), а затем наиболее значительные находки были сделаны в начале XX в. П. К. Козловым (ноин-улинские курганы в долине Селенги)

История

Предки хуннов

Предки китайцев якобы вели непрекращающиеся войны с другими племенами, такими как жуны (жун) - «рыжеволосые дьяволы» и ди. Отмечено племя «хунь-юй», это племя жило в степях севернее жунов. Прахуннские племена ханьюнь и хуньюй обитали в степи, примыкавшей к южной окраине пустыни Гоби.

В XIII веке до н. э. хунну начали постепенно переселяться с южной окраины Гоби на северную. Л. Н. Гумилёв считал, что хунну самостоятельно освоили кочевое скотоводство и научились пересекать пустыни. Также есть версия, что хунну многое переняли у индоевропейцев и развили их навыки.

За 300 лет с момента переселения на север число хунну выросло и они напали на Чжоу в 822 году до н. э... Китайцы отбили набег, и о хунну не упоминалось в течение 500 лет. В это время в степях Восточной Монголии и Забайкалья сложилась культура плиточных могил, возможно, принадлежащая ранним хунну, скелеты в могилах относятся к палеосибирскому типу.

Хуннская держава

В китайской историографии хунну появляются не ранее V века до н. э., когда их набеги на оседлое население Северного Китая побудили китайцев начать строительство отдельных укреплений, которые впоследствии были объединены в Великую китайскую стену.

Угроза со стороны хунну усилилась в III веке, когда кочевники образовали мощный племенной союз во главе с правителем-шаньюем. Хуннская держава покрывала значительную часть Монголии и Южной Сибири, простираясь от Маньчжурии на востоке до Памира на западе.

Хунну были прекрасными всадниками, а их войско состояло из 300 тысяч конных лучников. Колесницам, которые составляли основу китайской армии, было сложно противостоять их набегам. Строительство Великой китайской стены было призвано обезопасить северные пределы Китая от хунну, но задача эта не была решена полностью. Китайские правители пытались склонить кочевников к китайскому образу жизни богатыми дарами и дипломатией, многие китайские принцессы были отданы в брак хуннским вождям.

Ок. 51 г до н. э. империя раскололась на две части: восточные хунну признали верховенство китайского императора, а западные хунну были вытеснены в Среднюю Азию.

В 93 г., коалиция Китая, сяньби, динлинов и чешисцев (жителей оазиса Турфан) разбили хуннов в битве при Их-Баяне (Ikh Bayan кит. трад. 稽落山之戰, упр. 稽落山之战, пиньинь: jìluòshān zhī zhàn , палл.: цзилошань чжи чжань ), а в 155 г. сяньбийский вождь Тяньшихуай разгромил хуннов, что привело к расколу хуннского этноса на четыре ветви, из которых одна слилась с победоносными сяньбийцами; другая - мигрировала в Китай, третья осталась в горных лесах и ущельях Тарбагатая и бассейна Черного Иртыша; четвёртая с боями отступила на запад и к 158 г. достигла Волги и нижнего Дона.

Об их прибытии сообщил античный географ Дионисий Периегет Согласно широко распространённому мнению, часть хунну дошла до Европы и, смешавшись по пути с тюркскими, восточно-сарматскими и угорскими племенами, дала начало новому народу, который в Европе известен под названием гунны.

В ходе отхода на запад четвертая часть так называемых малосильных хунну остаётся на территориях Семиречья и Западной Сибири с образованием государства Юэбань (160 - 490). Э. Паркер и тюрколог А. Дыбо считают, что «юэбань» - современное звучание, а «авар» - древнее звучание.

Хунну в Китае

По мере ослабления ханьской державы её правители стали привлекать вождей хунну для охраны северных пределов Китая. Эти вооружённые формирования не раз поднимали оружие против самих китайцев. Их вмешательство во внутренние дела Китая стало особенно активным после падения империи Хань и наступления периода Троецарствия.

В 304 г. один из южно-хуннских военачальников, Лю Юань, провозгласил себя шаньюем всех хуннских федератов и императором государства Северная Хань. Право на это ему давало происхождение (по женской линии) от ханьских императоров Китая. В 329 г. династия Лю Юаня была свергнута другим хуннским военачальником Ши Лэ. В IV-V веках южные хунну основали на территории Северного Китая государства:

• Северная Хань (304-318)
• Ранняя Чжао (318-329; иногда объединяется с Северной Хань в одно государство Хань Чжао)
• Поздняя Чжао (319-351)
• Северная Лян или Хэси (397-439)
• Ся (407-431)

Вторжения разрозненных отрядов хунну в китайские пределы продолжались на протяжении IV в., однако после V в. их имя уже не упоминается в китайских источниках.

Письменность хунну

Бесспорных доказательств существования хуннского письма не имеется, однако некоторые сообщения в китайских хрониках могут быть истолкованы как содержащие указания на него.

Фотогалерея

Полезная информация

Хунну (монг. Хүннү, Хүн Гүрэн, кит. 匈奴 сюнну)
Гунны

Устройство державы

Шаньюй

Шаньюем (величайший) называли главного из 24 старейшин хунну. Первоначально шаньюя избирали на съезде старейшин, но Модэ основал династию шаньюев. Выборы шаньюя сохранились, как условная процедура при передачи власти новому шаньюю, который указывался в завещании предыдущего.

Хуннские роды

Род шаньюев назывался Си Люань-ди. У хунну было три знатнейших рода: Хуянь, Лянь, Сюйбу. По предположению Гумилёва род 藍 «лань» - «сине-зелёный» происходил от китайского принца Шун Вэя. Шаньюй брал жён только из этих родов. Важные должности в державе также передавались внутри этих фамилий, так, Сюйбу были судьями. Остальные роды имели своих старейшин, которые располагали собственными войсками.

Чины у хунну

В китайских хрониках упоминается наличие у хуннов сложной системы чинов. Высшие чины делились на «восточные» - старшие и «западные» - младшие. Высшие чиновники были все ближайшие родственники шаньюя:

1. Чжуки-князь: обычно Восточный Чжуки-князь - наследник престола
2. Лули-князь
3. Великий предводитель
4. Великий Дуюй
5. Великий Данху

Обычные чиновники назывались «гудухоу». Чины у родовой знати не зависели от шаньюя.

Право

Хунну пользовались Обычным правом. Суд протекал в пределах 10 дней. За нападение или кражу полагалась смерть, были и иные наказания. Модэ предусмотрел смертную казнь за воинские преступления. Существовало патриархальное рабство, нет упоминаний о долговом рабстве и работорговле.

Экономика

Сделанные Козловым в ноин-улинских курганах находки (в частности, ткани, ныне в Государственном Эрмитаже) в большинстве случаев происходят из Китая, Ирана либо Византии., что свидетельствует о размахе торгово-дипломатических связей народа хунну.

Военное дело

Каждый хунн был воином. Войско хуннов формировалось по родовому признаку. Всего в войске хунну было 24 военачальника, каждый из которых носил титул ваньци (темник) и командовал десятитысячным отрядом. Китайцы оценивали войско хунну в 300 000 всадников, главным образом конных лучников. Вполне возможно что эта цифра завышена, как и во многих исторических документах Китая. Хунну старались вести маневренную войну, изматывая противника и ведя дистанционный бой в рассыпном строю. Хунну успешно применяли охваты с флангов, ложные отступления и засады. Всё захваченное в бою становилось собственностью воинов. Средства дистанционного боя (луки и стрелы, являвшиеся их основным оружием) и снаряжение (колчаны) были типичными для «кочевников». В ближнем бою хунну сражались мечами и короткими копьями. Также использовались прямые однолезвийные палаши и кинжалы. Хуннские воины носили доспех из небольших железных пластин.

Дань

Хунну не платили налоги шаньюю до Лаошань-шаньюя. Шаньюй собирал дань с покорённых народов: дунху платили лошадьми и шкурами, оазисы Туркестана - продуктами земледелия, тангуты - железом, мехами платили северные племена. Китайцы иногда присылали ценные «подарки» - шёлк и предметы роскоши. Доходы от добычи и дань с покоренных народов не целиком попадали в казну шаньюя. Перешедший на сторону Хунну китайский евнух Юе научил приближенных Лаошань-шаньюя завести книги, чтобы по числу обложить податью народ, скот и имущество. Вследствие этого было принятие шаньюем титула «Рожденный небом и землею, поставленный солнцем и луною, хуннский Великий шаньюй». Власть шаньюев пользовалась непререкаемым авторитетом, однако недаром хунны уступили свою древнюю свободу. В хуннском обществе наступила эпоха изобилия и роскоши, но вместе с тем и упадка нравов.

Генетика

Генетический анализ трёх скелетов, найденных в 2000-летнем захоронении представителей элиты хунну в Duurlig Nars в Северо-Восточной Монголии показал, что один мужчина оказался обладателем митохондриальной гаплогруппы U2e1 и Y-хромосомной гаплогруппы R1a1, второй мужчина был обладателем митохондриальной гаплогруппы D4 и Y-хромосомной гаплогруппы C3, женщина также оказалась обладательницей митохондриальной гаплогруппы D4.

У шести кочевников, выкопанных в Pengyang в Северном Китае были определены три митохондриальных гаплогруппы: C, D4 и M10, а все четыре мужчины оказались обладателями Y-хромосомной гаплогруппы Q-M242 (все Q1a1-M120).

(к вопросу о функциональном предназначении поселенческих комплексов хунну)

С. В. Данилов Институт монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН

Улан-Удэ

Первые сведения о центральноазиатских гуннах, или хунну (сюн ну), появляются в древнекитайских исторических сочинениях, основ ным из которых было «Ши цзи» — Исторические записки, написанные Сыма Цянем, где одна из глав, «Повествование о сюнну», была по священа этому древнему кочевому народу. Здесь впервые в китайской историографии даны обобщенные сведения о происхождении, поли тической истории, приводились сведения о внутреннем устройстве хумнекого общества, давались сведения этнографического характера. До создания «Ши цзи» сведения о северных варварах, в том числе и хунну, были рассеяны по многочисленным хроникам разных царств и имели отрывочный характер. Впоследствии китайские историки Бань Г у и Фань Е, авторы соответственно «Истории Старшей династии Хань» (Цянь хань-шу) и «Истории Младшей династии Хань» (Хоу хинь-шу), взяв за основу «Повествование о сюнну» Сыма Цяня, вклю чили в свои сочинения отдельные разделы о хунну.

Европейской научной общественности сведения о центрально- азиатских кочевниках, в том числе о хунну, стали известны после публикации в 1758 г. профессором Сорбонны де Гинь обобщающего груда «История хуннов, тюрков, монголов и прочих восточных татар до и после Рождества Христова».

Достоянием российских читателей сведения о кочевых народах Ц ентральной Азии стали известны по переводам китайских историче ских сочинений, сделанных главой православной миссии в Пекине о. Иакинфом, известным в миру как Никита Яковлевич Бичурин. Он перевел на русский язык отдельные главы о хунну, содержащиеся в трудах Сыма Цяня, Бань Гу и Фань Е, в которых были сведения исторического, этнографического характера, данные о социальном и политическом устройстве хуннского общества, причем китайскими авторами подчеркивалось, что хунну — это кочевой народ, не имевший оседлости. Тем не менее в их трудах встречаются фрагментарные сведения о земледелии и городах хунну.

Исторические сочинения становятся, таким образом, главным источником сведений о жизни древних центральноазиатских народов.

Впоследствии В. С. Таскиным был сделан уточненный перевод этих сочинений с комментариями. Им же был осуществлен перевод источников по периоду, известному как «Шестнадцать государств пяти северных племен», когда в период с 304 по 439 г. на территории Северного Китая кочевыми племенами, в том числе и хунну, создавались государства. Таким образом, история хунну доходит до V в. и в общей сложности насчитывает более 700 лет.

Археологические памятники хунну стати достоянием научной общественности в конце XIX в. с началом раскопок Ю. Д. Талько-Грынцевича хуннского могильника в местности Ильмовая падь (Суджи) близ г. Кяхта. Именно им была высказана догадка о связи раскопанных им погребений с гуннами (сюнну) китайских источников. С тех пор начинается эпоха постепенного накопления археологических данных из хуннских памятников. Настоящим прорывом в археологии хунну можно считать раскопки в Монголии, где в 1920-х гг. в горном массиве Ноин Уула, были исследованы курганы хуннской знати, благодаря мерзлоте, сохранившей ценный археологический материал (органические материалы: ткани, ковры, волосы и т. д.), и получены новые данные по погребальному обряду хунну. С этого времени археологические памятники прочно занимают место среди основных источников по истории и культуре хунну.

С раскопками в 1927 г., произведенными Г. П. Сосновским на Нижне-Иволгинском городище в Бурятии, начинается введение в научный оборот нового типа памятников хунну — стационарных, укрепленных поселений [Сосновский, 1934, с. 43-53]. С этого момента начинается время признания хунну не чистыми кочевниками, а скотово дами, ведущими полукочевой образ жизни. Причем, несмотря на по пытки Г. П. Сосновского определить социально-экономическое уст ройство хуннского общества, характер этого полукочевого образа жизни до сих пор остается до конца не выясненным. Помимо укреп ленных городищ ученым были выявлены и неукрепленные поселения, одно из которых находится на территории Бурятии и расположено на ле вом берегу р. Никой, в местности Дурены.

В 1940-х гг. В. П. Евтюховой проводились исследования остатков здания близ Абакана. Приглашенные для проведения совместных ис следований московские археологи С. В. Киселев и Л. А. Левашева довели до конца раскопки этого уникального памятника. Керамика, иероглифические надписи на черепице позволили исследователям отнести этот памятник к гуннской (хуннской) эпохе и даже опреде лить владельца — им, по мнению ученых, был пленный ханьский пол ководец Ли Лин, сведения о котором содержатся в «Ши цзи», где го ворится о том, что он был назначен наместником в Хягас [Евтюхова, Левашева, 1946, с. 72-84]. Дискуссии о владельце абаканского здания несколько увела в сторону вопрос о месте памятника в общей системе хуннского археологического наследия.

В конце 1940-х гг. были предприняты широкомасштабные рас копки Иволгинского городища. Как выяснилось в процессе исследо ваний, жизнь на городище прекратилась и более не возобновлялась в результате какого-то катаклизма, связанного с пожарами и, скорее всего, с какими-то военными действиями. Однако благодаря этому обстоятельству археологам удалось обнаружить большое количество разнообразного материала, позволившего аргументированно говорить о ремесле и земледелии как об одной из важных составляющих хозяйственно-экономического потенциала забайкальских хунну в целом и жителей городища, в частности [Давыдова, 1995]. В течение ряда де сятилетий данные, полученные при раскопках Иволгинского городи ща, были основополагающими при характеристике оседлости хунн ского общества. Анализ материалов городища и расположенного ря дом с ним могильника послужил основой для выводов о социальном устройстве хуннского общества [Она же, 1975, с. 141-145].

Исследования городской культуры кочевников на территории Монголии, проведенные советско-монгольской экспедицией под ру ководством С. В. Киселева и X. Пэрлээ, выявили существование зна чительного количества поселений и городов, в том числе и относящихся к хуннскому времени [Киселев, 1957, с. 91-101]. Был установлен факт присутствия на городищах монументальных сооружений, назначение которых пока не определено. Выяснилось, что хунну Монголии активно использовали такой вид строительного материала, как черепица, впервые отмеченная при раскопках абаканского здания. Сам факт наличия в хуннском обществе сравнительно большого количества укрепленных стационарных поселений позволил с большей уверенностью говорить о наличии сложных социально-политических процессов, происходивших в хуннском обществе и приводивших, по мнению некоторых исследователей, к созданию у хунну отдельных институтов государственности.

В 1990-х гг. С. В. Даниловым осуществлены раскопки хуннского городища Баян Ундэр на р. Джиде в Бурятии, а в 2007-2008 гг. совместно с монгольскими археологами изучалось хуннское городище Тэрэлжин Дэрэвэлжин в Центральном аймаке Монголии .

Им же были проведены исследования по выяснению роли городской культуры в кочевых обществах Центральной Азии, в том числе и хунну [Данилов, 2004]. По всей видимости, основной причиной, повлиявшей на переход к оседлости в кочевых обществах в целом и хунну в частности, было повышение уровня социально-экономического развития общества, формирование политико-административной системы. Однако для определения подлинной роли городской культуры в экономической деятельности и социально-политической жизни необходимо установить функциональную роль всех найденных поселений и городов. Незначительные по масштабам раскопки, к сожалению, не дают ясной картины той роли, какую играли стационарные поселения в жизни хуннского общества. Нет уверенности и в том, что даже масштабные раскопки дадут полную картину, отражающую функции всех памятников хуннской оседлости. Однако постепенно выявляющиеся в процессе раскопок детали помогают установить функциональное предназначение ряда городищ.

Сложившаяся практика исследования древневосточных, античных, средневековых городов показывает, что основную роль в городищах играет планировка, система укреплений, строительно-архитектурные особенности зданий и строений и, самое главное — анализ

предметного комплекса, полученного в процессе раскопок. Опреде ляющее значение имеет общая историческая ситуация, при какой функционировал изучаемый памятник.

При выяснении функционального предназначения оседлых па мятников хунну посредством археологических раскопок имеют место те же самые критерии, использующиеся при раскопках городских посе лений иных культурных традиций и иных временных рамок.

При изучении хуннских памятников на окончательные выводы может повлиять топографическое положение памятника, его привязан ность к водным артериям, торговым путям, предполагаемым центро м административного устройства империи хунну (как принято с читать, империя хунну подразделялась на 24 удела, во главе которых ст ояли темники). Большую роль играют исследования могильников, г де погребали своих умерших жители поселений и городищ, хотя изу ченным пока остается только Иволгинский комплекс, в составе кото рого имелись могильник и городище. Однако интерпретации всех по мученных материалов неизбежно надо признавать гипотетичными, поскольку количество эмпирических данных, в нашем случае археологического материала, пока еще крайне недостаточно, а новых пись менных источников, сведения которых помогли бы разрешить про блему выявления функций стационарных поселений хунну, пока нет.

Исследования хуннских городищ, начавшиеся в 1920-х гг., про должаются с перерывами до настоящего времени. На данном этапе известно более 20 городищ, распространенных от Южной Сибири до Г оби, хотя памятников, подвергнувшихся полномасштабным раскоп кам, еще недостаточно для полноценного раскрытия процессов седента ризации, происходивших в хуннском обществе. Всего на современ ном уровне исследования приходится оперировать данными из четы рех наиболее изученных памятников: Иволгинское городище на р. Селенге и городище Баян Ундэр на р. Джиде в Бурятии, городище близ Абакана в Хакасии и городище Тэрэлжин Дэрэвэлжин в Цент ральном аймаке Монголии. Кроме укрепленных городищ, имеются неукрепленные поселения: Дурены на р. Чикое в Бурятии и недавно начатые исследования поселения Боро в Центральной Монголии. Хотя данных с этих поселений сравнительно немного, их необходимо учи тывать при характеристике процессов оседания кочевников. Данные о городищах Монголии, изученных X. Пэрлээ, также учитывались нами.

В свете сказанного, обеспеченность материалами позволяет пока говорить только о постановке проблемы о функциональных особенностях оседлых поселений хунну и об их предполагаемой роли в жизнедеятельности хуннского государства.

Для выявления функциональных особенностей хуннских городищ можно выделить несколько характерных черт, к которым, в первую очередь, относятся фортификационные сооружения. Почти все городища имели оборонительные валы, дошедшие до наших дней в расплывшемся, задернованном виде, в некоторых случаях расположенные в несколько рядов. Изучение валов проводилось на Иволгинском городище и на Баян Ундэре. Иволгинское городище, имевшее «форму неправильного прямоугольника, вытянутого с севера на юг на 348 метров и с запада на восток на 194-216 метров» [Давыдова, 1995, с. 9], было окружено четырьмя рядами валов и тремя линиями рвов. Общая ширина этой линии обороны составляла 35 38 м [Там же, с. 10-13]. Городище Баян Ундэр имело 2 линии валов, причем внешний едва возвышается над современной поверхностью земли (его даже трудно назвать валом) и состоит из гряды камней, уложенных без какого-либо видимого теперь порядка. Внутренний, основной, вал городища имел высоту с внешней стороны 1,10-1,15 м, а с внутренней — 0,7-0,9 м. В разрезе, сделанном в восточном валу городища, просматривается основа вала, сложенная из плотноубитой дресвы, перемешанной с суглинком. Перед валами с наружной стороны вырывались рвы глубиной 1,6 м. По всей видимости, грунт из рвов и служил материалом для их возведения. От края рва до основания вала наблюдалось пространство, или площадка, предназначение которой пока непонятно [Данилов, Жаворонкова, 1995, с. 29, рис. 4].

Валы Иволгинского городища также имели небольшую высоту и сооружались из грунта, полученного при рытье рвов.

Укрепления городища Тэрэлжин Дэрэвэлжин представляли расползшиеся земляные валы высотой до 1 м и шириной до 6-8 м, с воротными проемами шириной 3-4 м, на каждой из четырех сторон городища [Данилов и др., 2008; Данилов, Бураев, 2009].

Судя по отдельным сведениям о раскопках здания близ Абакана, оно находилось в центре большого поселения и было окружено ва- ‘|им, однако конкретных сведений об оборонительных сооружениях пт»го памятника у нас нет [Кызласов, 2001].

Таким образом, валы хуннских городищ, по-видимому, сооружались из земли, взятой при рытье рвов. Высота вала, судя по степени счо расползания в течение длительного времени, в первоначальном состоянии могла достигать около 1,5-2 м. Вместе со рвом, считая от по дна, общая высота оборонительных сооружений составляла более I м. Хотя укрепления хуннских городищ не представляются достаточн о серьезными для их преодоления, по сравнению с одновремен- Ш.1МИ фортификационными сооружениями стран Древнего Востока и античного мира, все же для центральноазиатских кочевников и жителе й лесной зоны, вообще не знавших никаких оборонительных со оружений, они служили довольно серьезной преградой.

Внутри городищ отмечены остатки различных сооружений, хотя с подует заметить, что в количественном отношении наиболее изучены жилища типа полуземлянок. Наземные здания, имеющиеся почти на всех хуннских городищах, исследованы в значительно меньшем ко личестве.

Полуземлянки изучались в основном в Иволгинском городище и поселении Дурены и Боро, где они были раскопаны экспедициями мод руководством Г. П. Сосновского, А. П. Окладникова, В. П. Шило ва, А. В. Давыдовой и Ц. Турбата. Конструкции полуземлянок на этих памятниках были полностью идентичны (расстояние от Иволгинского городища до поселения Дурены составляет по прямой примерно 150 км, а от Дурен до Боро около 220 км). Для всех изученных полуз емлянок «характерно углубленное в землю основание прямоуголь ной формы, стороны которого ориентированы по сторонам света. Ма териковые стенки и пол покрывали глиняной обмазкой». Полузем лянки имели разные размеры, вход в них находился с южной стороны. Конек двускатной крыши проходил по направлению север — юг. Кров ля состояла из балок и брусьев, составлявших основу перекрытия, а также жердочек и прутьев, покрытых толстым слоем глиняной обмаз ки [Давыдова, 1995, с. 14-15]. Система отопления полуземлянок, со стоящая из топки и дымоходов, сложена из каменных плит вдоль стен жилища и имела Г-образную форму. Необходимо отметить, что подоб ные отопительные системы (каны) имели широкое распространение в дальневосточной культуре.

Наземные здания исследовались близ Абакана, на Иволгинском городище, на городище Баян Ундэр. X. Пэрлээ предпринимал раскопки большого здания на городищах Тэрэлжин Дэрэвэлжин, Гуа Дов, но материалы исследований остаются пока неопубликованными. С 2007 г. были продолжены исследования одного из четырех зданий на городище Тэрэлжин Дэрэвэлжин. Сведения о наземных жилищах хунну нами подробно уже анализировались [Данилов, 2004; 2005, с. 65-70], поэтому приведем здесь только краткие сведения.

На Иволгинском городище визуально прослеживалось 2 наземных жилища. Одно из них оказалось металлургической мастерской и до конца не исследовано. Второе сооружение (жилище № 9) было раскопано. Здание в плане имело прямоугольную форму, размерами 1Зх11,5 м и было ориентировано по сторонам света. Оно построено на небольшом естественном всхолмлении. «Стены сложены из сырцовой глины и имели толщину: южная — 1,12 метра, западная — 1,30 метра, восточная — 1,38 метров, северная — 2,25 метра. В южной стене на расстоянии 1,7 метра от юго-восточного угла здания обнаружен дверной проем шириной в 1,35 метров, с наружной стороны окаймленный двумя сгоревшими вертикальными столбами. Внизу эти столбы с внутренней и внешней стороны соединялись деревянной перемычкой-порогом, на котором сохранились следы циновки, сплетенной из растительного волокна. С внутренней стороны стены жилища покрыты слоем глиняной обмазки». В северо-восточном углу здания находилась печь, сложенная из каменных плит. От нее вдоль северной и западной стен здания проходил канал-дымоход шириной в 30 см, сооруженный из каменных плит, применяемый для обогрева помещения [Давыдова, 1995, с. 17, прил., рис. 4, 3; Данилов, 2005, с. 67, рис. 3].

Второе наземное здание хуннского времени было исследовано в 1940 г. в Хакасии близ Абакана в междуречье Ташебы и Абакана. Хотя остатки здания были частично разрушены при строительстве дороги, исследователям удалось проследить архитектурно-строительные особенности здания. Сохранившиеся нижние части стен были из глины, заливаемой из досок в опалубку. Толщина внешних стен достигала 2 м, а стен, расположенных внутри здания, — 1,8 м. Внешние стены сохранились на высоту до 50 см, внутренние же достигали высоты 1,80 см. Размеры всего сооружения составляли с севера на юг 35 м, с запада на восток — 45 м [Евтюхова, 1947, с. 79].

Внутренняя планировка здания была достаточно сложной и предстояла собой многокомнатный блок с большим центральным залом, соединявшимся с другими комнатами дверными проемами. В здании най дены остатки системы отопления, представлявшие собой «узкие до 50 см ширины) канавки с наклонными стенками, обставленными плитами девонского песчаника» [Евтюхова, 1947, с. 81]. Обнаружена печь, из которой производилось отопление здания. В холодные зим ние месяцы здание дополнительно обогревалось жаровнями, от кото рых на глиняном полу здания оставались следы в виде прокатов. Кнутри здания зафиксированы вкопанные в землю деревянные стол пы, опиравшиеся на каменные плиты и являвшиеся, по-видимому, опорами для перекрытия. Здание имело черепичную крышу, реконст руируемую исследователями как двухъярусную и четырехскатную. Черепица обнаруживала явное сходство с ханьскими образцами, а нижние концевые диски имели штампованные по сырой глине надписи китайскими иероглифами. Обнаружены дверные ручки, выполнен ные в виде бронзовых фантастических человекообразных личин с кольцом в носу [Евтюхова, Левашева 1946; Евтюхова 1947, прил., рис. 5; Данилов, 2005, с. 66, рис. 1].

Еще одно наземное здание было раскопано на городище Баян Ундэр, расположенном в Южной Бурятии на р. Джиде. Оно располо жено внутри городища, в северо-западном углу, почти примыкая к северному и западному валам. Здание подквадратной формы разме рами: северная сторона — 8,7 м, восточная — 8 м, западная — 7,60 м, южная сторона — 8,90 м. Стены здания, сохранившиеся только в ниж ней части, были тщательно заглажены с внешней стороны и стояли строго вертикально. На внешних же сторонах стен просматриваются продольные «ступеньки» — отпечатки досок опалубки, в которую за кладывалась влажная глина. Снаружи стены покрывались, судя по проведенному разрезу, тонким слоем обмазки, своего рода штукатур ки, толщина которой составляла 2-3 см. Толщину стен определить довольно затруднительно, так как если наружная внешняя сторона стен здания просматривалась почти по всему периметру, то внутрен няя из-за развала стен внутрь не прослеживается. Высоту здания восстановить практически невозможно, однако по массивному развалу стен можно судить о количестве строительного материала, затрачен ного на сооружение здания. По всему периметру здания, с внешней стороны, сохранились подпрямоугольной формы глинобитные выступы, пристроенные к стенам, внутри которых просматривались остатки столбов. На северной стороне здания было четыре выступа; на южной сохранилось два; на западной и восточной — по одному выступу. По всей видимости, они служили для укрепления находившихся внутри них деревянных столбов, выполнявших функции несущих конструкций и являвшихся частью строительно-архитектурного ансамбля здания. Для столбов выкапывались ямки, на дне которых находились каменные плитки, служившие твердой опорой столбу. Наличие с восточной и западной сторон здания по одному выступу, располагавшихся посередине, позволяет предполагать, что на этих вертикальных столбах помещалась центральная несущая балка. Дополнительным подтверждением этому служат остатки столба, найденного посередине здания на одной линии со столбами с восточной и западной сторон. Центральный опорный столб стоял в неглубокой ямке и опирался на каменную плиту. Столбы на северной и южной сторонах служили, возможно, опорами для боковых несущих балок, к которым крепились стропила. Возможно, эти столбы служили для придания дополнительной устойчивости глинобитным стенам здания. Такая конструкция перекрытия предполагает наличие двускатной крыши, прослеживаемой и на большинстве полуземлянок Иволгинского городища.

В северо-восточном углу здания находилась печь, сложенная из гранитных плит. От нее вдоль северной и западной стен здания идут остатки отопительного канала, от которого сохранились вертикально стоящие и беспорядочно лежащие плоские гранитные плиты.

Вход в здание находился в южной стене здания, ближе к юго-восточному углу, и был обозначен с двух сторон деревянными столбами, от которых сохранились нижние части.

Вокруг здания со всех четырех сторон видны остатки глинобитных стен с проходом в юго-западной части. Они отстояли от стен здания с северной стороны на 1,55 м, с восточной — на 1,55 м, с западной — на 1,70 м, с южной — на 1,50 м и, повторяя в целом его контуры, образовывали в плане подквадратной формы своеобразный внутренний дворик-коридор. Проход в этот «дворик», обрамленный с двух сторон стенками, за пределами общего квадратного плана тянулся к югу в виде коридора на 8 м [Данилов, 1998, с. 111-114, прил., рис. 4, 2; 2005, с. 66, рис. 2].

Па городище Тэрэлжин Дэрэвэлжин просматривались остатки четы pcx зданий в виде холмов разных размеров, высотой от 1 до 2 м. с амое большое здание с приблизительными размерами 60×35 м находится примерно посередине городища. К северо-западу от него здание

меньших размеров, соединенное с большим невысоким расплывшимся в алом, напоминающим остатки перехода или галереи. К западу от большого здания расположены остатки еще одного здания, равного е му по высоте, но уступающее по размерам. К западу от него расположено небольшое всхолмление, соединенное с ним невысоким Г- образным в плане валом, также напоминающим переход.

Таким образом, здания были связаны между собой попарно, т. е. на городище прослеживается 2 комплекса, каждый из которых состоит из двух зданий, связанных между собой невысокими валами. На поверхности всех отмеченных холмов встречаются обломки черепиц. Та кая же черепица, но в меньших количествах находится на всей площади городища. Почти на всех зданиях видны следы старых раскопо к и шурфов, произведенных во время обследования городища монгольским археологом X. Пэрлээ.

Раскопки самого большого здания длиной 60 м, шириной 30 м и высотой около 2 м выявили существование своеобразного пола- подстилки из чистой глины, настилавшегося на материковой почве.

На нем сооружалась платформа из глины, перемешанной со щебнем, дресвой и песком. Именно на поверхности этой платформы было най дено большое количество черепицы, оказавшейся здесь при разруше нии здания. Здание было окружено галечной дорожкой, шириной до 1 м. Гальки размером 7-10 см были плотно уложены и, возможно, скреплены глинистым, цементирующим раствором. Внутри здания встретились остатки отопительной системы, сложенной из каменных, необработанных плит. На глубине 30-40 см посередине здания, на гребне, обнаружили конструкции из деревянных плах с выкладками из окатанных галек. Следует отметить, что на многих городищах хун ну Монголии отмечены остатки крупных наземных сооружений, од нако их изучение только начинается.

Таким образом, мы привели наиболее характерные черты архитектурно-строительного комплекса из четырех наиболее изученных памятников хунну. На всех имелись остатки оборонительных сооружений в виде рвов и валов. Внутри городищ прослеживались остатки строений, из которых наиболее изучены пока полуземлянки. Однако наличие остатков крупных сооружений внутри городищ может свидетельствовать о неизвестных сложных функциях этих памятников. Функциональное назначение городищ предварительно определялось как по характеру остатков сооружений, так и по количеству и составу артефактов, найденных при раскопках.

Так, Иволгинское городище по наличию земледельческих орудий, остатков злаков, следов ремесленного производства условно определяется как поселок ремесленников и земледельцев. Наземное строение, расположенное посередине городища, условно назван исследователями «домом правителя». Анализ погребений Иволгинского могильника показывает, что среди погребенных не было ярко выраженной имущественной дифференциации, и они значительно отличались от курганных могильников, оставленных, как полагают, кочевой частью населения хуннского общества. Хотя среди погребений Иволгинского могильника встречаются и такие, которые можно соотнести с хунну. Это погребения (19 из 216), где присутствуют следы жертвоприношений животных, и пояс — свидетельство определенного социального статуса его владельца.

Городища Баян Ундэр и, возможно, поселение близ Абакана можно будет позиционировать как резиденции определенного уровня правителей, так как эти здания резко выделяются на окружающем фоне. Судя по небольшим размерам городища Баян Ундэр, оно могло служить для проживания сравнительно небольшого населения, по всей видимости, не занятого в масштабной производственной деятельности, как, например, население Иволгинского городища и поселения Дурены. Хотя дальнейшие раскопки этих памятников, несомненно, уточнят полученные выводы. Здание близ Абакана на р. Ташебе находилось, по данным Л. Р. Кызласова, посредине поселения, однако оно было уничтожено хозяйственной деятельностью современного человека и реконструировать его уже не представляется возможным.

При раскопках здания на городище Тэрэлжин Дэрэвэлжин основными находками стали фрагменты черепицы. Почти не встречались кости животных, фрагменты керамики и различных бытовых предме тов, являющихся непременными при раскопках стационарных поселений. Э то обстоятельство и наличие отдельных деталей, в частности, дорожка и конструкции из дерева и галечных выкладок приводят нас к мысли, что, вероятно, раскапываемое здание было культовым могло исполнять функции храма. Пока это не более чем гипотеза , подтвердить или опровергнуть которую можно будет только при дальнейшем изучении памятника.

Таким образом, проведенные исследователями раскопки хуннских городищ создают достаточно интересную картину. Выясняется, например, что существовали укрепленные поселки (Иволгинское го родище) земледельцев и ремесленников, игравших определенную роль и экономике. К такому же типу поселений относились неукрепленные поселения Дурены и Боро и, по всей видимости, также имели значен ие в хозяйственно-экономической системе хуннской державы. К та кому выводу можно прийти на основании большого количества раскопок , найденных на поселении Дурены, и сходных типов жилищ, выпиленных на указанных памятниках. К такому же типу находок относятся серпы и остатки зерен злаков.

Иволгинское городище, занимавшее крайне северное расположе ние среди хуннских памятников, имело укрепление как пограничный форпост и на нем проживал какой-то выделявшийся из рядовых обитат елей городища человек, для которого было построено наземное зда ние, отличавшееся от полуземлянок, составлявших основной тип жилищ на городище. Вероятно, это был человек или группа лиц, за нимавших высокое положение в иерархии местной элиты. Абаканское го родище, судя по монументальности изученного здания, Играло зна чительную роль в организации властных функций на северной пери ферии хуннского государства. Дискуссии о личности человека, осу ществлявшего контроль над этой частью империи, не должны затме вать главного: политического и географического фактора в распространении хуннского влияния в этой части Азии. Возможно, что такое же значение имело городище Баян Ундэр, на котором возведено зда ние довольно сложной конструкции, и пока там не выявлено следов производственной деятельности. Судя по наличию элитных курганов и Южной Бурятии, в этой части региона находились укрепленные ставки хуннской знати. Выявленные особенности городища Тэрэлжин Дэрэвэлжин дадут материалы по сакральным памятникам Хуину.

То есть одно из городищ можно интерпретировать как резиденцию одного из определенного уровня правителей, сведения о титулах и степени властных полномочий которых содержатся в письменных источниках и косвенно подтверждаются существованием довольно большого количества могильников с грандиозными курганами элиты хуннского общества, сооружение которых было трудозатратно, и наличием большого количества предметов роскоши. Грандиозные захоронения в Ноин Ууле, Цараме, Ильмовой пади, Гол Моде показывают многочисленность могущественных хуннских кланов. И, скорее всего, именно такие члены хуннского общества, выдающиеся по своему социальному положению и богатству, наделенные государственными должностями, могли быть владельцами стационарных зданий, отличных от переносных войлочных жилищ.

На отдельных городищах выявлены постройки, которые по отдельным признакам можно признать культовыми, храмовыми зданиями или иными сакральными строениями (Тэрэлжин Дэрэвэлжин) Однако их изучение находится еще на начальной стадии. Кроме укрепленных городищ, выявляются неукрепленные поселения, роль которых в экономической и политической жизни еще предстоит выяснить (поселения Дурены и Боро), однако их направленность на производство сельскохозяйственной продукции и ремесленных изделий на настоящем уровне исследований не вызывает сомнений. Даже в результате изучения довольно незначительного количества раскопанных памятников встречаются различные по функциональному назначению поселения и городища, показывающие сложную структуру хуннского общества.

Тем не менее вопрос о зарождении в хуннском обществе развитой городской культуры еще не получил достаточного, в полной мере обеспеченного археологическими материалами обоснования. На данном этапе можно говорить о том, что в хуннском обществе получил развитие процесс строительства стационарных укрепленных и неукрепленных поселений, связанный с социально-политическими изменениями, происходившими в обществе кочевников, переходивших на иной, более развитый уровень общественных отношений. Существование поселений и городищ с различными функциональными назначениями позволяет предположить, что это был процесс неоднознач ный, далекий от примитивного перерастания кочевых стойбищ в ста ционарные пункты. Дальнейшее накопление данных по городам в ко чевых обществах поможет установить закономерности формирования го родской культуры, приведшие к появлению городов типа уйгурского Орду Балыка, киданьского Чин Толгоя, монгольского Каракорума, и поможет понять общие принципы становления городов кочевников в сопоставлении с городской культурой древнего и средневекового I (оп ока, античности, европейского средневековья.

Литература

• Давыдова А. В. Иволгинский археологический комплекс. — Т. 1. Иволг инское городище. — СПб., 1995.
• Давыдова А. В. К вопросу о роли оседлых поселений в кочевом общении сюнну // Краткие сообщения Института археологии АН. — 1978. — № 154.
• Давыдова А. В. Об общественном строе хунну // Первобытная археолог ия (ибири. — Л., 1975.
• Давыдова А. В. Новые данные о поселении хунну в Дуренах // Архео логические открытия. -М., 1980.
• Данилов С. В., Жаворонкова Т. В. Городище Баян Ундэр — новый па мятник хунну в Забайкалье // Культуры и памятники бронзового и раннего железного веков Забайкалья и Монголии. — Улан-Удэ, 1995.
• Данилов С. В. Раскопки здания на хуннском городище Баян Ундэр в Джидинском районе Республики Бурятия // Археология и этнология Дальнего Востока и Центральной Азии. — Владивосток, 1998.
• Данилов С. В. Города в кочевых обществах Центральной Азии. — Улан- Удэ 2004.
• Данилов С. В. Наземные здания хуннов // Вестник НГУ. — Т. 4, вып. 5. -11о»осибирск, 2005.
• Данилов С. В., Коновалов П. Б., Эрдэнболд Л. и др. Предварительные результаты раскопок на хуннском городище Тэрэлжин Дэрэвэлжин в Цент ральном аймаке Монголии // Археология степной Евразии. — Кемерово; Ал маты, 2008.
• Данилов С. В., Бураев А. И. Раскопки хуннского городища Тэрэлжин Дэрэвэлжин и некоторые вопросы изучения стационарных поселений в хун т-ком обществе // История, язык и культура: сб. мат-лов междунар. науч.-п ракт. конф. — Улаанбаатар, 2009.
• Евтюхова Л. А. Развалины дворца в «земле Хягас» // КСИИМК. — 1947. Вып. XXI.
• Бвтюхова Л. А., Левашева В. П. Раскопки китайского дома близ Абакана // КСИИМК. — 1946. — Вып. XII.
• Киселев С. В. Древние города Монголии // Советская археология. -1957.-№2.-С. 91-101.
• Кызласов Л. Р. Гуннский дворец на Енисее. — М., 2001.
• Сосновский Г. П. Нижне-Иволгинское городище // Проблемы истории докапиталистических обществ. — 1934. — № 7-8.
• — М., 1968.
• Таскин В. С. Материалы по истории сюнну. — Вып. 2. — М., 1973.
• Таскин В. С. Материалы по истории кочевых народов в Китае в III-V вв. — Вып. 1. Сюнну. — М., 1989.
• Пэрлээ X. К истории древних городов и поселений Монголии // Совет ская археология. — 1957. — № 3.
• Пэрлээ X. Монгол ард улсын эрт, дундад уеийн хот суурины товчоон. -Улаанбатаар, 1961.