В 1735 году началась война, которую называют русско-турецкой и австро-русско-турецкой. Её участники надеялись изменить расстановку сил в черноморском регионе и на Балканах. Ни одна из сторон не смогла добиться выполнения поставленных задач, однако расстановка сил действительно изменилась: война способствовала усилению России и ослаблению Австрию. Османская империя, возвратив значительную часть владений на Балканах, потеряла стратегический перевес в Черноморском регионе.
Дипломатические | Недовольство Порты вмешательством российского правительства в политический кризис Речи Посполитой и поддержкой кандидатуры Августа III на выборах польского короля. Османская империя усматривала в этом вмешательстве нарушение условий Адрианопольского мира 1713 года. |
Территориальные | Россия поощряла переход Кабарды под своё покровительство, что противоречило интересам Турции и Крыма. |
Австрийская империя желала продолжить процесс присоединения населённых южными славянами земель к Югу от Дуная, начавшийся в 1699 году. |
|
Крымские войска незадолго до войны с Россией организовали поход против Ирана через земли, принадлежавшие России. Этот поход угрожал целостности российских владений. |
|
Набеги крымских татар на Гетманщину (Левобережную Украину) были использованы Россей как casus belli. |
|
Внтуриполитические | Свержение в 1730 году султана Ахмеда III и приход к власти Махмуда I означали усиление антироссийской партии при дворе. В свою очередь, российское правительство считало уместным начать войну в момент, когда положение нового монарха оставалось шатким. |
Основные боевые эпизоды войны
Экспедиция в Северное Причерноморье | Армия генерал-поручика Леонтьева провела операцию против Ногайской орды. Несмотря на военные успехи, армии пришлось отступить из Причерноморья из-за болезней и нехватки воды. |
|
Осада Азовской крепости | Фельдмаршал Миних осуществлял блокаду крепости Азов – важнейшего пункта, обеспечивавшего с одной стороны выход в Азовское море, а с другой – связь Крымского ханства с вассальными ордами Кубани. После полутора месяцев осады турецкий гарнизон капитулировал. |
|
Штурм Перекопа | Российские войска уничтожили оборонительные укрепления Крымского ханства на Перекопском перешейке и впервые в истории прорвались на Крымский полуостров по суше. |
|
Оккупация Крыма | После прорыва Перекопа войска фельдмаршала Миниха быстро заняли ключевые города степного Крыма, в том числе Гезлев (Евпаторию), Бахчисарай и Ак-Мечеть (Симферополь). Правительство и хан збежали с полуострова. Одако из-за проблем со снабжением и эпидемий в армии российская армия ретировалась из Крыма. |
|
Первая осада Очакова | Отряд фельдмаршала Миниха взял в осаду крепость Очаков, обеспечивавшую контроль над Днепровским и Бугским лиманами. После месяца осады турецкий гарнизон капитулировал. |
|
Вторая осада Очакова | Через месяц после сдачи Очакова турецкие войска на две недели взяли крепость в осаду, надеясь выбить из неё отряд под командованием Миниха. Их попытки не увенчались успехом. |
|
Осада Баня-Луки | Австрия вступает в войну, и её армия осаждает ключевую турецкую крепость в Боснии. Войска фельдмаршала Йозефа Саксен-Гильдбурггаузенского потерпели поражение. |
|
Битва под Гроцкой | Австрийские войска неудачно атаковали турецкий лагерь у селения Гроцка и были вынуждены отойти к Белграду. |
|
Осада Белграда | Войска великого визиря Иваза Мехмет-паши в течение 50 дней осаждали крепость Белграда, после чего австрийское командование уничтожило свою речную флотилию и запросило мира. |
|
Битва под Ставучанами | В 12 км от Хотина произошла ключевая битва между российской и турецкой армиями. Потерпев поражение, турки без боя оставили крепость Хотин и столицу княжества Молдавия Яссы. |
Итоги войны
Белградский договор |
|
Нишский мир |
|
МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РФ
ФГБОУ ВПО «МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СТРОИТЕЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»
Кафедра истории и культурологии
Реферат по теме: Борьба России за выход к Черному морю: русско-турецкие войны в XVIII в.
Выполнил:
Щавелева Маргарита Сергеевна
ИСА, 1 курс, 33 группа
Проверил:
Научный руководитель-
Бызова Ольга Михайловна
Москва 2014 г.
Русско-турецкие отношения в 16 – 19 веках были довольно напряженными. Сведенья о первых конфликтах между Русью и крымскими татарами относятся еще к 1500-м годам. Основной причиной русско-турецких войн стало стремление контролировать территории Северного Причерноморья, Кавказа, Северного и, позднее, Южного, желание получить возможность судоходства в проливах. А также борьба России за права христиан, проживавших в Османской империи.
Русско-турецкая война 1735 – 1739 гг.
Русско-турецкая война 1735 – 1739 гг. стала следствием заметно участившихся набегов крымских татар и противоречий, обострившихся в период русско-польской войны 1733 – 1735 гг. Для России большое значение имела возможность выхода к Черному морю. Русские войска нанесли ряд серьезных поражений Османской империи в период с 1735 по 37 гг., но из-за серьезной нехватки воды и эпидемии чумы они вынуждены были оставить свои позиции. Позже в конфликт вступила Австрия, но также столкнулась с нехваткой пресной воды. Переговоры в августе 1737 г. результатов не принесли, но в течение следующего года активных боевых действий не было. По заключенному в 1739 г. Белградским миром, Россия вернула Азов.
Русско-турецкая война (1768-1774 гг.)
Выход к черноморскому побережью был необходим России для развития торговли. Однако правительство Екатерины 2 стремилось отложить начало вооруженного конфликта до разрешения иных проблем. Но, такая политика была расценена Османской империей как слабость. Но русско-турецкая война 1768 – 1774 гг. обернулась для Турции неудачей. Румянцев успешно блокировал попытки турецких войск проникнуть вглубь территории страны. Переломным в войне стал 1770 г. Румянцев нанес турецким войскам ряд поражений. Эскадра Спиридонова совершил первый в истории переход из Балтики в восточную часть Средиземного моря, в тыл турецкого флота. Решающее Чесменское сражение привело к уничтожению всего турецкого флота. А после того, как были блокированы Дарданеллы, была подорвана турецкая торговля. Однако, несмотря на прекрасные шансы на развитие успеха, Россия стремилась к скорейшему заключению мира. Войска требовались Екатерине для подавления крестьянского восстания. По Кючук-Кайнарджийскому мирному договору 1774 г. Крым получил независимость от Турции. Россия же получила Азов, Малую Кабарду и некоторые другие территории.
Причины, вызвавшие войну с Турцией
Изменение политики России, выразившееся в тесном союзе ее с Пруссией и в охлаждении к Австрии, вело к осуществлению планов о так называемой «Северной системе» и особенно озадачивало Францию. Планы эти состояли в образовании союза северных государств: России, Пруссии, Дании, Швеции и Польши, которые, при сочувствии и материальной помощи Англии, могли бы не только составлять противовес, но даже принять и угрожающий характер против южных европейских держав, находившихся под влиянием Австрии и Франции. Прямым следствием опасений этого последнего государства было желание ослабить Россию посредством войны с Турцией, которая, поддаваясь внушениям Франции, в 1768 году воспользовалась ничтожным предлогом и объявила России войну.
План ведения войны
Были немедленно приняты энергичные меры для противодействия неприятелю и, по выражению Екатерины, приступили «к подпаливанию Турецкой империи со всех четырех углов ». Для обсуждения плана военных действий, по примеру бывшей ранее «Конференции», из самых доверенных лиц составлен был «Совет», в котором председательствовала сама Екатерина. Решено было вести войну наступательную и одну армию направить к Днестру для вторжения в неприятельские пределы, а другую в Украину. Кроме того, предложено двинуть отряды войск в Грузию и на Кубань.
Конечными целями войны поставлено освобождение христианского населения Турции, утверждение России на берегах Азовского и Черного морей и открытие через них свободного торгового пути в Средиземное море. Для достижения этих целей, по занятии Азова и Таганрога, оставшихся по беспечности турок неукрепленными, с поспешностью принялись за возобновление Донской флотилии. Самым смелым морским предприятием этой войны был проект графа Алексея Григорьевича Орлова об отправлении русской эскадры в Средиземное море для действий против Турции со стороны Архипелага.
А. Г. Орлов, находившийся по болезни в Италии с братом своим Федором, ознакомясь с положением христианских подданных Турции, уже давно имел в виду в случае войны воспользоваться их недовольством, организовать между ними общее одновременное восстание против турок и помочь им возвратить себе свободу и самостоятельность.
Предполагалось, что во время войны подобное восстание будет весьма важной диверсией для отвлечения части турецких войск от нашей главной армии, а при заключении мира послужит к некоторому ослаблению Турции и, следовательно, к большей безопасности наших южных границ. Орлов обнадежил императрицу в успехе предприятия, если только на помощь восставшим народам будет прислана достаточно сильная русская эскадра. Подробный план военно-морских действий в Архипелаге представлен был братом Алексея Орлова Григорием Орловым и утвержден Советом; «распоряжение же и руководство всего сего подвига » поручалось Алексею Орлову.
| Бурхард Кристоф Миних Пётр Ласси Яков Лизогуб |
Махмуд I |
| неизвестно | неизвестно |
Русско-турецкая война (русско-австро-турецкая) 1735-1739 - война между Российской (в союзе со Священной Римской Империей) и Османской империями , вызванная возросшими противоречиями в связи с итогом Войны за польское наследство , а также с нескончаемыми набегами крымских татар на южнорусские земли. Помимо этого, война соответствовала долгосрочной стратегии России по обретению выхода к Чёрному морю .
Предыстория
Неплюев опять всё уладил. (Османская империя в то время вела неудачную войну с Персией). Когда после смерти Августа II , в 1733 году, при помощи России польским королём был избран Август III , а не Станислав Лещинский (ставленник Франции), французский посол в Турции де Вильнёв стал употреблять все усилия, чтобы поссорить Россию с Турцией. Для этого он при помощи интриг свергнул великого визиря Али-пашу (англ. ), сторонника мира с Россией. Его заменил Измаил-паша (тур. ), человек опрометчивый и малоопытный.
Кампания 1735 года
Кампания 1736 года
Армия была разделена на две части: главной назначено спуститься по Днепру и занять Крым; другой же части - идти от Изюма к Азову. При последней сначала находился сам Миних. Неожиданно явившись перед Азовом, он захватил две османские каланчи и с немногочисленными потерями овладел крепостью Лютик , а по прибытии генерала Левашова с подкреплениями сдал ему начальство и сам отправился к главной армии.
Хотя по прибытии Миниха в Царичанку (18 апреля) оказалось, что войско ещё в неполном сборе, но это не воспрепятствовало ему немедленно выступить в поход с тем, что было под рукой. Опрокидывая дорогой толпы татар, русские 28 мая дошли до Перекопа и 1 июня взяли его штурмом . Выдвинув затем особый отряд под начальством генерала Леонтьева к Кинбурну, Миних вступил в Крым и дошёл до Бахчисарая , предавая всё огню и мечу. Однако полное изнурение войск от непривычного климата и всякого рода лишений заставило его уже 17 июля вернуться в Перекоп , где он получил известие о занятии Кинбурна без боя.
Между тем, прибывший ещё в начале мая на театр войны и назначенный начальником осадного корпуса под Азовом фельдмаршал Ласси успел овладеть этой крепостью . Оставив в ней гарнизон, он с остальными войсками двинулся было к Перекопу, но, встретив на пути отряд генерала Шпигеля, узнал об очищении Крыма нашими войсками.
В следующую за тем зиму татары отомстили опустошительным набегом на Россию. Захваченные ими пленные были, впрочем, отбиты донским атаманом Краснощёковым .
Действия русских войск возбудили негодование в Стамбуле, однако османское правительство, озабоченное известиями о союзе России с Австрией, не предпринимало в течение 1736 года ничего решительного. Завязанные было в Немирове переговоры не привели ни к каким результатам, и весной 1737 года военные действия возобновились. Для отвлечения внимания осман поручено было калмыцкому хану Дондук-Омбо при содействии донских казаков произвести набег на Кубань, в земли ногайцев; а между тем Миних, усилив свою армию до 70 тысяч, в исходе апреля переправился через Днепр и двинулся к Очакову.
Кампания 1737 года
Другая русская армия (около 40 тысяч), предводимая фельдмаршалом Ласси, двинулась с Дона к Азовскому морю; затем, наступая по Арабатской косе, переправилась через Сиваш против устья реки Салгир и вторгнулась в Крым. При этом весьма важное содействие ей оказал начальник Азовской флотилии, вице-адмирал Бредаль , доставивший к Арабатской косе разные запасы и продовольствие.
В конце июля Ласси дошёл до Карасубазара и овладел им; но по усилении болезненности в войсках и истощении провианта должен был оставить полуостров. Разорив на обратном пути Перекоп, он уже в начале октября вернулся.
Между тем Миних, готовившийся овладеть Бендерами, остановлен был в этом предприятии нападением осман на Очаков . Крепость, однако же, устояла благодаря геройской защите гарнизона; но Миних, успокоившись насчёт её участи, уже ничего не предпринимал против Бендер, а выступал обратно в пределы России.
Подобно предыдущим, кампания 1737 года благодаря климатическим условиям и скоплению всяких непорядков (казнокрадству, взяточничеству и разгильдяйству) в администрации войск стоила русской армии огромных потерь в людях; а вследствие падежа лошадей пришлось на обратном пути оставить часть артиллерии в Очакове и в устроенном на реке Буге укреплении Андреевском.
Союзникам, австрийцам, счастье тоже не благоприятствовало, так что они завязали с турками мирные переговоры, к которым приступило и российское правительство. Ободрившийся неприятель предъявил, однако, такие требования, согласиться на которые признано было невозможным.
Кампания 1738 года
Война возобновилась; но кампания 1738 года была неудачна для союзников. Миних со своей ослабленной армией, в пополнении которой ему было отказано, с большими затруднениями дошёл в начале августа до Днестра; но узнав, что по ту сторону реки стоит сильная турецкая армия и что в Бессарабии появилась чума , Миних решился на отступление.
Отступление по безводной и пустынной местности, при непрестанно угрожавшей опасности от преследовавших армию татар снова повлекло за собой весьма чувствительные потери.
Поход Ласси в Крыму, по опустошённым ещё в прошедшем году местам, тоже был бедственным, так как на этот раз турецкий флот воспрепятствовал вице-адмиралу Бредалю доставлять сухопутной армии нужные припасы. Русские войска вынуждены были оставить Крым в конце августа.
Для австрийцев год этот был особенно несчастлив: одно поражение следовало за другим. Ряд всех этих неудач не повёл, однако, к заключению мира. Изменён был только план действий на будущую кампанию, Ласси должен был ограничиваться обороной.
Кампания 1739 года
Решено было вывести русские войска из Очакова и Кинбурна, где они быстро таяли от разных болезней и трудов. Миниху разрешено действовать по личному усмотрению, и армия его была усилена. В начале июня 1739 года он перешёл Днепр; 15 августа был уже за Днестром, а 28 августа одержал блестящую победу при Ставучанах , последствием коей была сдача русским крепости Хотин. Политические обстоятельства воспрепятствовали дальнейшим успехам Миниха, и между воюющими сторонами был заключён мир.
Составлен был новый план ведения войны в 1739 году . Были образованы две армии - одна, главная, должна была двинуться через Польшу к Хотину, другая, вспомогательная, в Крым и на Кубань .
Первая под начальством Миниха в конце мая перешла польскую границу и в конце июля подошла к Пруту. Здесь у местечка Ставучан, возле Хотина, 17 августа русское войско встретилось с османским 90-тысячным отрядом под начальством сераскира Вели-паши. Миних разбил турок наголову. Следом пал и Хотин , а 1 сентября русские войска вступили в Яссы , жители которых обязались содержать первый год 20 тысяч русского войска и подарили Миниху 12 000 червонных. Вскоре Австрия без ведома России заключила отдельный мир с Турцией, по которому уступила последней Белград , Орсову и всё Сербское королевство .
Белградский мирный договор
Продолжать войну одной было опасно России, и через французского посла де Вильнёва начались переговоры с Турцией о мире. Переговоры шли долго, наконец в сентябре 1739 года был заключён мирный договор в Белграде . По договору, Россия оставляла за собой Азов, но обязывалась срыть все находящиеся в нём укрепления. Кроме того, ей запрещалось иметь флот на Чёрном море, а для торговли на нём должны были использоваться турецкие суда. Таким образом, задача выхода к Чёрному морю практически не была решена.
Белградский мирный договор фактически сводил на нет результаты русско-турецкой войны 1735-1739 гг. Действовал фактически до заключения Кючук-Кайнарджийского мирного договора 1774 г.
Напишите отзыв о статье "Русско-турецкая война (1735-1739)"
Примечания
Ссылки
- Василенко Н. П. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
- / Предисл. С. В. Сафонова , примеч. П. И. Бартенева // Русский архив , 1878. - Кн. 1. - Вып. 3. - С. 255-274.
Отрывок, характеризующий Русско-турецкая война (1735-1739)
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
После взятия Перекопа фельдмаршал Миних собрал военный совет. Почти все генералы высказались за осторожную тактику, предлагая не вести армию вглубь Крымского полуострова, а оставаться у Перекопа и посылать вперёд только небольшие мобильные отряды для разорения вражеской территории. Во многом осторожность генералов была связана с ослаблением армии, численность которой сократилась до 47 тыс. человек. Сокращение произошло из-за необходимости оставлять гарнизоны в построенных опорных пунктах и захваченных крепостях. Так, в Перекопе были размещены Рижский драгунский и Углицкий пехотный полки, 1200 казаков, значительное количество артиллерии под общим командованием полковника Девица. Кроме того, много людей выбывало из-за болезней.
Однако главнокомандующий придерживался иного взгляда. Есть мнение, что Миних стремился к славе, поэтому решил действовать вопреки мнению большинства. Он приказал авангарду под начальством генерала Леонтьева идти к Кинбурну. В его состав вошли два драгунских и два пехотных полка, 600 запорожских казаков и 14 орудий. 25 мая 1736 г. Миних повел главные силы (около 35 тысяч человек) к городу Гезлеву (Кезлев, современная Евпатория) на западном побережье Крыма. В первой четверти XVIII столетия татарский Гезлев был ведущим центром работорговли и одним из самых влиятельных, наряду с Ак-Мечетью и Бахчисараем, городов Крымского ханства.
28 мая русская армия во время переправы через морской залив Балчик, подверглась нападению большого крымского войска. Однако колонны солдат, разделенные большими интервалами по полторы тысячи шагов, успели сомкнуться и отразили натиск вражеской конницы. Получив известие, что татарское войско расположилось лагерем в двенадцати верстах от русской армии, фельдмаршал решил нанести ответный удар. Для этого сформировали отдельный отряд в составе из гренадер, драгун, казаков и «всех полков старых и добрых солдат первых шеренг», общей численностью в 5,5 тысяч человек при 12 пушках. Им полагалось взять «кроме доброго ружья, патронов, гранат и хлеба с собой на пять дней в карманах или сумах и на каждую пушку по 50 выстрелов». Отряд возглавил полковник Гейн. Он построил отряд в каре и начали медленно двигаться вперёд. Против такой тактики возражали полковник Штокман и казачий старшина Фролов. Они отмечали, что надо действовать быстро, так как главное условие победы — внезапность. Но Гейн настоял на своём.
В результате поход не привёл к успеху. Шедший впереди отряд казаков атаковал вражеский лагерь. Степняки быстро обнаружили, что численность русских войск невелика и контратаковали. Казаков окружили и только появление отряда Гейна их спасло. Более трехсот казаков к тому времени погибло. Гейна, за его медлительность, предали суду, лишили всех чинов и дворянства и приговорили к пожизненной службе рядовым.
Однако намного более страшным врагом для русской армии, чем вражеская конница, была нехватка питьевой воды и болезни. Этот враг уже не раз останавливал русские войска на подходе к Крыму. На протяжении 150 верст, которые отделяли Гезлев от Перекопа, русским войскам встретились всего три речки с пресной водой. Прочие вытекали из соленых озер, и вода в них была соленая. Татары засыпали колодцы на пути русской армии или отравляли в них воду. Как сообщал участник Крымского похода военный врач Кондоиди, офицеры приказали солдатам держать во рту свинцовую пулю, чтобы меньше чувствовать жажду. Эта мера, однако, не могла утолить жажду и остановить распространения болезней. Многие солдаты болели различными лихорадками, страдали кровавым поносом, просто теряли силы от жары и непривычной пищи. Продовольствия тоже не хватало, хлеб стали заменять пресными лепешками, мясную порцию сократили. Рост числа больных ослаблял и без того немногочисленную армию, замедлял ее движение.
4 (15) июня русская армия подошла к Гезлеву, преодолев 150 верст за 11 дней, то есть средняя скорость движения полков составляла 13 верст в день. В городе был огромный пожар. Турецкий гарнизон боя не принял и отступил, а татары подожгли дома жителей -христиан. Русский авангард вступил в город. В Гезлеве были захвачены крупные запасы пшеницы и риса, а также более 10 тысяч баранов и несколько сотен волов, что временно улучшило положение с провиантом. Кроме того, русскими трофеями стали огромные запасы свинца. Его оказалось так много, что на пули взяли только часть, а остальное утопили в море. Как отмечал Байов, солдаты и казаки обнаружили устроенные бежавшими жителями тайники и собрали большое количество драгоценностей, монет и тканей. «Ныне армия ни в чем недостатка не имеет, — писал фельдмаршал Миних в Петербург, — и вся на коште неприятельском содержаться будет, что во время военных операций великим авантажем служит по пословице: Мы успели свою лошадь к неприятельским яслям привязать».
После потери Гезлева, татарская конница попыталась перехватить русские коммуникации. 6 июня татары всеми своими силами атаковали 2-тысячный отряд генерала Лесли, который вел к Гезлеву с Малороссии обоз с продовольствием. Миних поспешно сформировал отряд во главе с князем Репниным и послал его спасать обоз. Отряд Репнина шёл постоянно стреляя из пушек, чтобы испугать противника. Обоз Лесли отбился своими силами и на следующий день присоединился к армии.
Вскоре после взятия Гезлева, принц Гессен-Гомбургский подал Миниху записку, в которой указывал на опасность дальнейшего движения вглубь полуострова. Главным его доводом была усталость войск. Принц предлагал отступить, что сохранить боеспособность армии. Однако главнокомандующий с генералом не согласился и отметил, что руководство операцией возложено на него. 10 июня русская армия выступила из Гезлева и двинулась к Бахчисараю.
Первый отрезок пути проходил между морем и большим озером, поэтому вражеского нападения с флангов можно было не опасаться. Армия шла единой колонной, имея полковые пушки впереди, а обозы сзади. На второй день похода, когда русские войска миновали озеро, фельдмаршал выделил для прикрытия левого фланга охранение в составе двух драгунских (Ингерманландского и Ростовского) и двух пехотных (Санкт-Петербургского и Владимирского) полков, при поддержке 800 малороссийских казаков. Командовали этими войсками генерал-поручик Измайлов и генерал-майор Лесли. Они организовали несколько удачных рейдов по татарским селениям, захватили много скота и несколько пленных, которые сообщили, что турки готовятся высадить десант в Кафской гавани.
13 июня татарская конница попыталась атаковать русские войска. Однако под обстрелом артиллерии крымские татары быстро отступили. 15 июня армия форсировала реку Альму, а на следующий день подошла к Бахчисараю. Сбылась вековая мечта: столица Крымского ханства лежала перед русскими войсками. Однако взять её было непросто. Расположенный в долине Бахчисарай со всех сторон окружен горами, и татарские войска этим умело воспользовались, заняв все удобные проходы. Чтобы сбить их, нужно было идти в лобовую атаку, потеряв значительное число людей. Поэтому Миних решил произвести фланговый маневр. Ночью русские войска совершили обходной маневр и появились в тылу у стоявших под городом татар, отрезая им пути отхода.
Однако вопреки ожиданиям, татары не дрогнули, не побежали, наоборот, они пошли в яростную атаку и смяли передовой Владимирский пехотный полк. Положение выправил генерал-майор Лесли, который с пятью полками пехоты решительно контратаковал противника и обратил его в бегство. И все же русские войска понесли очень значительные (для этого похода) потери: 284 человека убитыми и пленными.
После боя полки Миниха без сопротивления вошли в крымскую столицу. Татары бежали в горы, а турецкие войска отступили в Кафу. «Мы полную викторию получили, — писал фельдмаршал, — но в то время наши люди в таком были сердце, что никак невозможно было их удержать, чтоб в Бакчисарае и в ханских палатах огня не положили, отчего четверть города и ханские палаты, кроме кладбищ и бань, сгорели». После захвата русскими войсками Бахчисарая, отступившие из города крымские татары напали на обоз армии, который стоял лагерем на месте последней ночевки. Первыми были атакованы запорожские казаки, которые вышли из лагеря для фуражировки. Они понесли серьёзные потери: 200 человек было убито и столько же попало в плен. На этом успехи противника закончились. Руководивший обозом генерал Шпигель построил повозки в вагенбург и отбился от вражеской конницы. Понеся большие потери, татары отступили.
После захвата Бахчисарая, Миних решил взять Кафу — старый опорный пункт и крупный торговый порт с удобной гаванью. Ее захват лишил бы турецкий флот стоянки в Крыму и очень затруднил бы для Османской империи вмешательство в татарские дела. Турция потеряла бы главный опорный пункт в Крыму. Высланный вперёд отряд под началом генералов Измайлова и Бирона без боя захватил и сжег Акмечеть. На обратном пути отряд был атакован татарами, но отразил нападение. После этой неудачи татарские отряды больше не рисковали нападать на русские войска. Они использовали тактику «выжженной земли»: опустошили всю местность, по которой предстояло идти русской армии, сожгли и разорили населенные пункты, отравили воду в колодцах.
Запасы, которые были захвачены в Гезлеве, были истощены. Нехватка припасов, сильная летняя жара и недостаток воды окончательно изнурили русскую армию. Почти треть состава была больна, многие солдаты от изнеможения теряли сознание прямо в строю. В итоге Миних вынужден был повернуть назад. Обратный марш получился ещё более сложным. Идти приходилось по безводной, разорённой местности, везя с собой множество больных и ослабленных, отражая наскоки татар, которые взбодрились, увидев отступление русских. К 4 (15) июля армия достигла Соляного озера, где встала на отдых, а 6 (17) июля подошла к Перекопу.
Захват Кинбурна
Довольно успешно действовал и направленный против Кинбурна отряд Леонтьева. Его войска подошли к городу 4 (15) июня 1736 г. и через два дня разгромили янычар, которые попытались сделать вылазку. 7 (18) июня к Леонтьеву прибыли представители города с предложением сдать Кинбурн на том условии, чтобы турецкому гарнизону разрешили уйти в крепость Очаков с оружием и пушками. Леонтьев отказался выпустить турецкий гарнизон с пушками. После недолгих споров стороны поладили на том, что турки уйдут «с ружьем и с пожитками», но без орудий. 8 (19) июня русские войска вошли в крепость. В Кинбурн был введен русский гарнизон под начальством полковника Конни. Основные силы Леонтьева встали лагерем неподалеку и занялись уничтожением тех осадных сооружений, которые сами построили для взятия крепости.
Леонтьев, получив тревожное известие о прибытии 10-тысячного войска белгородских татар, организовал разведку, привлекая запорожских казаков. Казаки и драгуны провели успешных ряд разведок боем. Захваченные «языки» сообщили, что в Очакове стоит 4 тысячи янычар, да еще из Адрианополя прислали триста сипахов, но настроение у всех подавленное, так как ходят слухи о взятии русскими войсками Каменца-Подольского. Османы и не думали о наступательных действиях и занимались тем, что срочно ремонтировали крепость. Поэтому Леонтьев мог сосредоточиться на строительстве новых укреплений. По его инициативе было построено несколько редутов между Кинбурном и Кази-Керманом.
Итоги похода
За все время Крымского похода Миних потерял убитыми 480 солдат и офицеров регулярной армии и 1311 — нерегулярной. Потери от болезней были гораздо больше и достигали 30 тысяч человек. Это была одна из самых главных особенностей Крымского похода 1736 г. — очень большая смертность людей от болезней, жары и нехватки продовольствия.
Военно-стратегические успехи русской армии были существенны. Русские войска выиграли несколько полевых сражений, прорвали Перекопские укрепления, были разгромлены Гезлев, Акмечеть и Бахчисарай. Отдельный отряд взял Кинбурн. Русские отомстили за долгий период грабительских набегов и походов крымской орды на Русь-Россию. Крымское ханство подверглось сильному разгрому, понеся огромные военные и экономические потери. При этом сами татары внесли в это дело большой вклад, применив тактику «выжженной земли».
Первоначально Миних хотел остаться у Перекопа и восстановить силы армии. Однако его надежды не оправдались. Летняя жара высушила степную траву, и лошадям стало не хватать корма. Недостаток продовольствия (главным образом хлеба) и жара способствовали тому, что заболеваемость солдат продолжала расти. 26 июля военный совет принял решение о дальнейшем отступлении. Миних начал отход по Днепру. А Леонтьев получил указание оставить Кинбурн. 11 августа их силы соединились на речке Дуричке, 19 августа прибыли к Белозерке. В начале сентября русская армия уже переправилась через Самару. Вслед за тем и оставленный у Перекопа для прикрытия обратного движения войск отряд генерала Шпигеля отошёл к Бахмуту. Таким образом, кампания 1736 года была завершена.
В Петербурге были недовольны тем, что Миних оставил Крым и считали, поход следует повторить. Миних возложил вину за отступление на Ласси, который, по его словам, слишком долго не присылал провианта, а о себе писал: «В порученной мне экспедиции поныне исполнено столько, сколько в человеческой возможности было…».
Надо отметить, что в русском командовании не было согласия. Миних жаловался на Ласси, принц Гессен-Гомбургский критиковал действия Миниха. Миних, когда Ласси поручили собрать сведения о состоянии его армии, даже подал в отставку. Императрица Анна Иоанновна запретила Миниху покидать свой пост. Однако Миних написал обширное послание, в котором жаловался на здоровье и на «разделение в генералитете», а в конце просил поставить во главе армии своего главного соперника — графа Ласси. Ласси, в свою очередь, также просился в отставку, жалуясь, что четвертый год не был дома и не видел семьи.
Неудивительно, что Анны Иоанновна с раздражением писала Остерману: «Андрей Иванович, из посланных вчерашних к вам рапортов и челобитной... довольно усмотришь, какое несогласие в нашем генералитете имеется; чрез это не можно инако быть, как великий вред в наших интересах при таких нынешних великих конъюнктурах. Я вам объявляю, что война турецкая и сила их меня николи не покорит, только такие кондувиты, как ныне главные командиры имеют, мне уже много печали делают, потому надобно и впредь того же ждать, как бездушно и нерезонабельно они поступают...». В конце письма императрица просила своего кабинет-министра предпринять меры для скорейшего завершения войны. «Не лучше ли войну прекратить, — вопрошала государыня, — только, как в том деле зачинать, то мы на ваше искусство и верность надеемся». Однако, непременным условием мира Анна Иоанновна считала ликвидацию Прутского договора, на что Порта без борьбы явно бы не согласилась. Поэтому войну нужно было продолжать, и с теми генералами, которые имелись.
Операции русских войск вызвали гнев в Стамбуле, но турецкое правительство, озабоченное союзом России и Австрии, и тяжелой ситуацией на Персидском фронте, не предпринимало в течение 1736 года ничего решительного. Как докладывал посланник Вешняков, османы пребывали в полнейшей растерянности. «В правительстве и народе сильный страх, — сообщал дипломат в июне 1736 года, — с ужасом начинают произносить русское имя…». Лишь в конце октября Вешняков был официально выслан из Османской империи.
Русские же союзники также бездействовали. И персидский правитель Надир-шах, и австрийский император Карл VI заверяли представителей России в своей дружбе, но ничего конкретного, чтобы помочь ей не делали. Австрийские генералы считали возможным начать боевые действия не ранее весны 1737 года. В Вене опасались, что на Австрию ляжет основная тяжесть войны с Турцией, так как её владения ближе к Османской империи. Надир-шах предпочитал не спешить и отмечал, что события в Крыму его мало волнуют. Персидского шаха больше интересовали внутренние проблемы.
Продолжение следует…
Дорого стоило России любостяжание фаворита императрицы Анны Иоанновны Бирона ; не дешевле обошлось и своенравие его в управлении внешними делами государства. Он был истинным виновником безуспешного окончания русско-турецкой войны 1735-39, предпринятой с самой полезной целью, при самых благоприятных обстоятельствах, ознаменованной блестящими успехами, но по прихоти Бирона кончившейся одним разорением государства.
Как только русские войска помогли королю Августу II утвердиться на польском престоле, императрица Анна Иоанновна, по совету , двинула победоносные войска свои с берегов Вислы к берегам черноморским, чтобы исполнить одну из главных мыслей Петра Великого обезопасить южные пределы русского государства от неутомимых хищников, не дававших нам покоя, от татар крымских. Со времен царя Алексея Михайловича набеги их не столь были опустошительны, как прежде: в воинственных сынах Малороссии отечество находило доблестных защитников, всегда готовых на брань с неверными. Тем реже татары осмеливались тревожить наши пределы, когда мы имели в своих руках Азов. Недаром Петр так неохотно расставался с ним: едва русские, вследствие Прутского договора , вышли из Азова, татары появились в Воронежской губернии; сожгли множество деревень и до 15000 человек увели в неволю; вслед затем разорили окрестности Изюма и Харькова, едва не овладели Астраханью; дерзость их с каждым годом увеличивалась. Петр неоднократно обращался к Оттоманской Порте с настоятельным требованием смирить крымцев, признававших над собою верховную власть султана: турецкое правительство, по слабости или по недоброжелательству к России, не исполняло справедливых требований нашего двора, и государь увидел необходимость искать защиты в собственном оружии. В конце жизни Петра I все было готово к новой русско-турецкой войне: на Украине собрано войско; в Брянске и Воронеже построено несколько тысяч плоскодонных судов, на коих Петр предполагал спуститься в одно время Днепром и Доном к берегам черноморским, чтобы разгромить разбойничье гнездо. Смерть императора спасла Крым. Мысль его о начале новой русско-турецкой войны не находила исполнителей ни при Екатерине I , ни при Петре II ; татары пользовались нашим бездействием и грабили Украину по-прежнему.
В начале царствования Анны петербургский кабинет решительно потребовал от Турции удовлетворения за грабежи крымских ханов. Султан отвечал, что татары люди вольные и что нет средств смирить их; но вслед за тем и сам обнаружил явное презрение к правам народным: впутавшись в трудную борьбу с мужественным персидским шахом Надиром, он решился устремить все силы Порты на Персию и дал повеление хану Крымскому вторгнуться в Дагестан. Тщетно резидент наш в Стамбуле представлял турецкому дивану, что татары не иначе могут пробраться чрез Кавказ, как вступив в русские владения на Кубани и Тереке, и что для перехода через них надобно прежде испросить согласие российского двора. Турецкий султан ничего знать не хотел. Татары двинулись всей ордой, встретили русские войска между Тереком и Сунджою, воспользовались оплошностью главнокомандующего на Кавказе принца Гессен-Гомбургского, пробились сквозь рассеянные отряды наши и исполнили волю султана. Столь очевидное нарушение права народного произвело живейшее неудовольствие в нашем кабинете и возродило петровские планы о начале новой русско-турецкой войны.
Императрица ожидала только окончания польской войны 1733-1734 , чтобы немедленно обратить все свои силы на татар, и как только Польша успокоилась, фельдмаршал Миних получил повеление опустошить Крым, генерал Ласси – овладеть Азовом. Между тем Остерман известил визиря о разрыве и начале новой русско-турецкой войны (1735), подсчитав все неудовольствия российского двора. Время для похода избрано было самое благоприятное: Турция вела утомительную борьбу с Персией и не в силах была подать помощь татарам; Россия же могла надеяться на содействие Австрии по договору 1726 года, еще более на свои собственные войска, доведенные Минихом до такого устройства, что они, в походе к Рейну, изумили немцев строгой дисциплиной, бодростью, знанием военного дела.
Русско-турецкая война 1735-1739. Карта
Поход 1735 года был удачный. Ласси овладел Азовом. Миних, не щадивший ни себя, ни войска, быстро перешел степи, отделявшие Украину от Крыма, встретил всю орду на Перекопской линии, считавшейся непроходимой, рассеял татар, взял Перекоп приступом и опустошил западную часть полуострова до самой столицы ханской Бахчисарая, предав огню и мечу все, что ни встретил на пути. Он не мог, однако, во время этого первого русского вторжения в Крым утвердиться в Тавриде, по недостатку продовольствия; взорвал Перекоп и возвратился на Украину. Хан оправился от поражения и всю зиму тревожил нашу армию в ее квартирах, не теряя надежды спасти себя помощью Турции.
В самом деле, султан успел заключить мир с Персией и, не опасаясь более грозного Надира, обратившего победоносные войска свои на восточную Индию, надеялся во время начавшейся русско-турецкой войны отстоять Крым. Правда, это было нелегко: ему надлежало бороться не с одной Россией. Император немецкий Карл VI изъявил согласие поднять оружие против турок: обязанный договором 1726 года содействовать нам вспомогательным корпусом до 30 000 человек, он сделал более: решился устремить на Турцию все свои силы в несомненной надежде вознаградить потерю итальянских областей на счет султана. Русско-турецкая война переросла в русско-австро-турецкую. Россия и Австрия условились напасть в одно время на все области Порты от моря Азовского до Адриатического. Ласси должен был вторгнуться в Крым, Миних овладеть Очаковым и Бендерами, австрийские генералы вытеснить турок из принадлежавших им городов в Сербии, Боснии, Кроации и Валахии, с тем чтобы перенести оружие за Дунай и совместными силами решить дело в Болгарии.
Русские генералы действовали в продолжение русско-турецкой войны 1735-39 с блестящим успехом. Ласси довершил разорение Крыма, ознаменовав свой поход редким мужеством. Хан ждал его на Перекопской линии со всею ордой и несколькими тысячами янычар в твердом намерении не пускать русских в полуостров. Ласси выбрал другую дорогу: сверх всякого чаяния, перешел Сиваш, или Гнилое море, вброд, ворвался в Крым и явился в тылу хана. Враги оробели и укрылись в горы. Русские напомнили жителям Крыма поход Миниха. Опустошение было страшное: вся восточная часть Тавриды покрылась пеплом и трупами.
Миних, уже заслуживший от русских прозвание Сокола, явился под стенами Очакова, охраняемого крепостью твердынь, мужеством многочисленного гарнизона, и немедленно повел войско на штурм; бой был жестокий. Турки оборонялись отчаянно; русские нападали с обычным мужеством. Но положение их становилось опасным: двухдневный непрерывный бой доказал невозможность взять Очаков приступом; надлежало заняться долговременной осадой; войско же терпело недостаток в съестных припасах и видело вокруг себя необозримую, опаленную степь, где не было ни хлеба, ни травы. Миних знал хорошо русского солдата: дав повеление взять крепость во что бы то ни стало, сам повел Измайловский полк на штурм и под заревом пожара, объявшего весь Очаков, собственными руками водрузил императорское знамя на стенах его. Взятие Очакова сделалось одним из важнейших событий русско-турецкой войны 1735-39.
Но не так действовали австрийские генералы. Один вступил в Сербию, и был прогнан турками; другой показался в Боснии, и был разбит; третий появился в Валахии, и потерпел жестокое поражение. Император, недовольный поступками своих полководцев, заменил их другими; дела пошли еще хуже. Цесарь заговорил о мире. Но турки легко могли заметить, что в цесарском войске нет уже Евгения Савойского, хотели сами предписать условия мира и осадили Белград, служивший ключом к австрийским владениям. Недостаток денег, расстройство армии, очевидный упадок воинского духа, явное несогласие и невежество генералов, все это заставило трепетать императора: он решил оставить русских один на один в их войне с турками и обратился к Людовику XV с просьбой о заступничестве. Версальский кабинет охотно взялся примирить Австрию с Турцией и, дав приказание посланнику своему при Оттоманской Порте маркизу Вильневу принять участие в переговорах, в то же время предложил свое посредничество для прекращения русско-турецкой войны петербургскому двору. Остерман, зная хорошо, что целью этого посредничества было устранить русских от господства при Черном море, отклонил предложение Франции. Но Бирон, вопреки Остерману, убедил императрицу послать к Вильневу полномочие к заключению мира. Переговоры открылись под стенами Белграда в лагере визиря. Цесарский посланник граф Нейперг уступал все, чего ни требовали турки; столь же щедр был и Вильнев насчет России.
Незадолго до подписания окончившего русско-турецкую войну 1735-39 мира войско Анны Иоанновны ознаменовало себя новым подвигом, доказавшим, сколь великие выгоды могла бы получить Россия, если бы в дипломатические дела не вмешивался Бирон. В то время как визирь осадил Белград, сераскир Вели-паша с многочисленною армией вступил в Бессарабию, чтобы вторгнуться в Россию. Миних ждал только случая сразиться с главными силами турок и повел навстречу им мужественное русское воинство, далеко впрочем уступавшее в числе неприятельскому. Близ Хотина, при местечке Ставучанах, соперники встретились. Вели-паша укрепил свой лагерь и, окружив Миниха со всех сторон, надеялся истомить его армию голодом и принудить ее положить оружие без боя. Миних, по обыкновению, стал впереди своих колонн, бросился на укрепленный лагерь сераскира, положил на месте до 15 000 человек, овладел артиллерией, обозом и навел на турок такой ужас, что они стремглав побежали к Дунаю.
Следствием этой славнейшей победы в русско-турецкой войне 1735-39 было падение Хотина, сдавшегося без выстрела, и подданство Молдавии. Господарь ее Гика бежал вслед за турецким войском; знатнейшие чины встретили Миниха при вступлении в Яссы с хлебом-солью и согласились признать господарем русского генерала князя Кантемира в зависимости от России. Фельдмаршал спешил воспользоваться плодами своих успехов и уже думал идти с русской армией на берега Дуная, чтобы там нанести решительный удар туркам, мечтал даже о восстановлении Греческой империи: неожиданная весть о Белградском мире 1739 остановила его на пути побед и славы.
Договор был подписан через три дня после Ставучанской битвы. Австрия возвратила Турции все, что приобрела она за 20 лет пред тем подвигами Евгения Савойского, отказалась от всех прав на принадлежавшую ей часть Сербии, Валахии, уступила Белград и Орсову, обязавшись собственными войсками срыть белградские укрепления. Россия по итогам русско-турецкой войны 1735-39 ничего не потеряла, но ничего и не получила, невзирая на все ее победы и пожертвования. Каждый поход стоил ей несметных сумм и многих тысяч людей; каждый раз армия уменьшалась почти наполовину; русские солдаты гибли тысячами не от меча неприятельского, а от болезней, порождаемых наиболее недостатком продовольствия и трудностью переходов по степям украинским и бессарабским. В вознаграждение всех наших потерь за время русско-турецкой войны 1735-39 султан согласился срыть Азов до основания, с тем чтобы ни Россия, ни Турция им не владели, уступить нам степь между Бугом и Донцом, отказаться от Запорожья, с которым Порта не могла сладить, и дозволить русским купцам отправлять товары в Черное море, но не иначе как на турецких кораблях. Россия возвратила Порте Очаков, Хотин и обязалась не беспокоить Крымского хана.
По материалам книги Н. Г. Устрялова «Русская история до 1855»
В. О. Ключевский о русско-турецкой войне 1735-39
По связи с польской войной и по поводу крымских набегов в 1735 г. начали русско-турецкую войну. Надеялись в союзе с Персией и той же Австрией припугнуть турок легкой и быстрой кампанией, чтобы сгладить неприятное впечатление отказа от прикаспийских завоеваний Петра Великого, удержать Турцию от вмешательства в польские дела и освободиться от тягостных условий договора на Пруте 1711 г.
Обремененный всеми высшими военными должностями, подмываемый честолюбивыми вожделениями и окрыляемый мечтаниями, Миних также желал этой войны, чтобы освежить свою боевую славу, несколько поблекшую под Данцигом. И действительно, русские войска во время русско-турецкой войны 1735-39 добились громких успехов: сделаны были три опустошительные вторжения в главное татарское гнездо, в непроницаемый дотоле Крым, взяты Азов, Очаков, после Ставучанской победы в 1739 г. заняты Хотин, Яссы и здесь отпраздновано покорение Молдавского княжества.
Герой войны Миних широко расправил крылья. Ввиду русско-турецкой войны 1735-39 в Брянске на реке Десне завели верфь и на ней ускоренно строили суда, которые, спустившись Днепром в Черное море, должны были действовать против Турции. Суда строились по системе тяп-ляп и по окончании войны признаны были никуда не годными. Однако по взятии Очакова в 1737 г. Миних хвастливо писал, что на этой флотилии, взорвав днепровские пороги, он в следующем году выйдет в Черное море и пойдет прямо в устья Днестра, Дуная и далее в Константинополь. Надеялись, что все турецкие христиане поднимутся, как один человек, и стоит только высадить в Босфоре тысяч двадцать с несуществовавших русских кораблей, чтобы заставить султана бежать из Стамбула.
Фельдмаршал Миних
На австро-русско-турецком конгрессе в Немирове 1737 г. Россия потребовала у турок всех татарских земель от Кубани до устьев Дуная с Крымом включительно и независимости Молдавии и Валахии.
Русско-турецкая война 1735-39 стоила страшно дорого: в степи, в Крыму и под турецкими крепостями уложено было до 100 тысяч солдат, истрачено много миллионов рублей; показали миру чудеса храбрости своих войск, но кончили тем, что отдали дело во враждебные руки французского посла в Константинополе Вильнева, ума непервоклассного, по отзыву русского резидента. Но он превосходно распорядился интересами России, заключил мир в Белграде (сентябрь 1739 г.) и подсчитал такие главные итоги всех усилий, жертв и побед в русско-турецкой войне 1735-39: Азов уступается России, но без укреплений, которые должны быть срыты; Россия не может иметь на Черном море ни военных, ни даже торговых кораблей; султан отказался признать императорский титул русской императрицы. Вот к чему свелись и брянская флотилия, и крымские экспедиции, и штурм Очакова, и Ставучаны, и воздушный полет Миниха в Константинополь. Вильневу за такие услуги России предложен был вексель в 15 тысяч талеров, от которого, впрочем, тот великодушно отказался – до окончания всего дела, и Андреевский орден, а его сожительница получила бриллиантовый перстень.
Россия не раз заключала тяжелые мирные договоры; но такого постыдно смешного договора, как белградский, окончивший русско-турецкую войну 1735-39, ей заключать еще не доводилось и авось не доведется. Вся эта дорогая фанфаронада была делом первоклассных талантов тогдашнего петербургского правительства, дипломатических дел мастера Остермана и такого же военных дел мастера Миниха с их единоплеменниками и русскими единомышленниками. Однако их заслуги перед Россией щедро вознаграждались: Остерман, например, по разнообразным своим должностям вплоть до генерал-адмирала получал не менее 100 тысяч рублей на наши [дореволюционные] деньги.
