Какой герой не мечтал, чтобы его подвиг был вознаграж-ден любовью прекрасной женщины! В мудрых сказках так и водилось: богатырю в жены доставалась прекраснейшая из прекрасных. В жизни же все устроено менее справед-ливо...
Генерал Багратион, легендарный герой двенадцатого года... Его называли «львом русской армии». Солдаты его боготворили.
Между тем в этом стоике билось сердце, не менее других готовое обожать странное загадочное создание — женщину...
Едва эта восемнадцатилетняя красавица появилась в све-те, как за ней утвердилась слава отчаянной кокетки. В го-лубых, из-за близорукости по-детски беспомощных глазах отражалось совсем не то, что было в сердце. Однако да-леко не все могли вовремя заметить расставленные силки, и попадались, и страдали.
Встретившись с Екатериной Скавронской на балу в 1800 году, Багратион поначалу сторонился слишком рос-кошной дочери знаменитой потемкинской племянницы Ека-терины Васильевны Скавронской-Литта.
Графиня Екатерина Васильевна Скавронская (1761-1829) с одной из дочерей
Петр Иванович был уже далеко не мальчик. Он отлич-но понимал, что для него, солдата, нужна совсем иная по-друга жизни. Наверное, тихая и терпеливая, которая спо-собна отрешиться от всего: дворцовой круговерти, разговор-чивых флигель-адъютантов, легкомысленных подружек, ра-ди него, которого надо ждать с полей сражений, проводя одинокие вечера у колыбели.
Багратион подозревал, что молоденькую Скавронскую это не может устроить. Танцуя с ней, он старался унять предательски громко стучавшее сердце, был на глазах у нее очень любезен с другими дамами. Его хитрость от-страниться от кокетливой красавицы, должно быть, при-несла бы свои плоды. Но на горе Багратиона Екатерина Павловна решила затеять свою игру.
Княгиня Екатерина Павловна Багратион, урождённая графиня Скавронская.Портрет работы Жана-Батиста Изабе 1817
Ее увлекла мысль, от которой, кажется, кровь в жилах бежала быстрее: завладеть сердцем человека прославлен-ного и известного, вскружить голову, заставить страдать того, кто презирал все опасности на свете.
...«Уже один швейцарский поход мог бы составить сла-ву Багратиона — без него померкла бы слава Суворова и его чудо-богатырей», — писали о князе Петре Ивановиче. Но все слова меркли перед теми превосходными характе-ристиками, которые ему давал сам великий генералисси-мус. Чуть ли не в каждой реляции с театра военных дей-ствий он подчеркивал личное мужество своего молодого сподвижника. Все понимали, на ратном небосклоне России появилась яркая полководческая звезда. Имя тридцатипя-тилетнего генерал-майора, овеянного романтической сла-вой, было у всех на устах.
Петр Иванович Багратион
Уязвленная упорным нежеланием Багратиона идти на сближение, Скавронская перешла в решительное наступление. На одном из балов она сама подошла к Петру Ивано-вичу и сказала, что храброму воину не к лицу избегать сла-бой женщины.
Перчатка была брошена. Багратион принял вызов. В этом поединке он оказался безоружен и влюбился в моло-дую красавицу, не подозревая подвоха, со всем пылом и безоглядностью темпераментного южанина.
Как только Екатерина Павловна поняла, что цель до-стигнута и герой у ее ног, азартное чувство охотника оста-вило ее. Она дала понять Петру Ивановичу, что рассчи-тывать на взаимность тот не может.
Удар был неожиданным, коварным, а доверчивый Ба-гратион выглядел слишком ошеломленным, чтобы этого не заметили другие.
Слухи о сердечной ране, нанесенной генералу, дошли до Павла I, и он решил дело без долгих церемоний. Петру Ивановичу было приказано задержаться после дежурства, а Екатерине Васильевне Скавронской прибыть во дворец вместе с дочерью, одетой непременно в венчальное платье. Птицелов, таким образом, сам попался в сети.
Портрет графини Екатерины Скавронской-Литте, 1790,худ. Элизабет Виже-Лебрен, музей Жакмар-Андре, Париж
Драматизм ситуации усугубился еще и тем, что при-нявшая такой неожиданный поворот интрижка с Багратио-ном совпала для Екатерины Павловны с семейным скан-далом. Обе сестры Скавронские были влюблены в одного и того же человека — графа Павла Палена. Тот же пред-почел младшую, Марию. Екатерина не смогла примирить-ся с потерей, во всем обвиняла коварную сестру и на всю жизнь с ней рассорилась.
Графиня Мария Павловна Ожаровская, ур. Скавронская (1782—1857), в первом браке Пален.
Влади́мир Луки́ч Боровико́вский
Сестра Екатерины
Портрет Павла Петровича Палена мастерской,Джорджа Доу.
И вот, повинуясь приказу, в пять часов вечера 2 сен-тября 1800 года невеста в сопровождении родственников прибыла в придворную церковь Гатчинского дворца, где ее ожидали дежурный пресвитер Николай Стефанов и тридцатипятилетний жених — Багратион. При их венча-нии присутствовали Павел I и императрица Мария Фе-доровна.
В историко-биографическом фильме «Багратион» (СССР, 1985) роль Екатерины Павловны Багратион (Скавронской) исполнила Ирина Алфёрова.
Дворцовая церковь в Гатчине
Императрица Мария Федоровна и Император Паве I
«Блиц-венчание», как отмечал камер-фурьерский журнал, завершилось «вечерним столом». Вероятно, не-веста в парадном «русском» платье и с бриллиантовыми украшениями, подаренными в день свадьбы императри-цей, как и жених, лишь вчера не помышлявший о супру-жеском союзе со Скавронской, были во власти сложных чувств.
Вот суждения генерала Ланжерона об этой истории: «Когда Багратион приобрел известную славу в армии, он женился на маленькой племяннице кн. Потемкина... Эта богатая и блестящая партия не подходила к нему. Багра-тион был только солдатом, имел такой же тон, манеры и был ужасно уродлив. Его жена была настолько бела, на-сколько он черен; она была красива, как ангел, блистала умом, самая живая из красавиц Петербурга, она недолго удовлетворялась таким мужем... »
Кое в чем Ланжерон сгущал краски. Судя по портре-там, а их осталось не так уж мало, Багратион не был ни «черен», ни «уродлив». Другое дело, что его внешность отличалась своеобразным кавказским колоритом, который некоторым резал глаз в сравнении с классической красо-той юной супруги. Выражением «только солдат» Ланже-рон, видимо, хотел сказать о неловкости и неуклюжести Багратиона. Между тем остались сведения, что Петр Иванович был человек вполне светский, отнюдь не чуж-дался общества и порой даже открывал балы в паре с дамой.
Петр Иванович Багратион,Рис. и грав. Д.Дайтона.
Ланжерон уловил внутреннюю чужеродность новобрач-ных. К мысли об этом, право, было нетрудно прийти.
Несомненно одно — эта насильственная свадьба стала началом семейной драмы, глубоко затаенного несчастья Петра Ивановича. Он и его жена остались для биографов полководца «лжесупругами». Разумеется, на Екатерину Багратион потрачено много черной краски. Главное обви-нение — нелюбовь к мужу. Никогда не принимался во внимание факт навязанного замужества, сам по себе не предвещавший ни любви, ни согласия.
Однако поначалу ничто не предвещало близость се-мейной драмы. После медового месяца, проведенного в Гатчине, и скорого переезда в Петербург жизнь каждого из молодоженов пошла по своему, уже заведенному кругу.
Петр Иванович служил, Екатерина Павловна прилежно исполняла обязанности светской дамы.
Хуммель де Бурдон Карл Людвиг (1769-1840). Портрет княгини Е.П. Багратион. 1812. Коллекция Подстаницких. Копия с акварели Изабе
После официального придворного траура по поводу смерти Павла I, убитого заговорщиками 11 марта 1801 года, жизнь двора была даже оживленнее, чем прежде. Багратион посещал со своей женой балы, танцевальные и музыкальные вечера, но завсегдатаем дворцов ему не удавалось стать. Да он к этому и не стремился. По сути дела, все его время поглощала служба — егерский бата-льон Багратиона считался лучшим в петербургском гар-низоне.
Положение известного генерала и круг светских зна-комств, значительно расширившийся с женитьбой, требо-вали больших средств. А их у Петра Ивановича не было. Жил он всегда исключительно на свое жалованье. Для того чтобы как-то свести концы с концами, на продажу шли деревни, пожалованные за боевые отличия. Когда по-являлись деньги, в квартире Багратиона, которую он на-нимал, так как своего дома у супругов не было, пир шел горой. Денис Давыдов в своих воспоминаниях писал: «Он любил жить роскошно, всего у него было вдоволь, но для других, а не для него. Сам он довольствовался весьма ма-лым...» Вот этого нельзя было сказать о Екатерине Пав-ловне, чье приданое, терзаемое безумными тратами, таяло, как сугроб на мартовском солнце.
Большая Морская,Литография Иванова по рисунку Садовникова.
Неумение жить по средствам было, наверное, един-ственной чертой, роднившей супругов. Во всяком случае, новая родня Багратиона была очень озабочена крепнув-шими связями с кредиторами и растущими долгами зятя и дочери. Принято считать, что Петр Иванович был холод-но принят родственниками жены, что их грызла мысль о более завидной партии для красавицы Екатерины. Конеч-но, в отношении богатства Багратион не мог равняться со Скавронскими-Литта. Но что касается знатности... Тут Петр Иванович, происходивший из древнего рода грузин-ских царей, мог дать десять очков вперед фамилии жены, выплывшей из небытия в начале XVIII столетия благодаря бойкой служанке в доме пастора Глюка.
Пётр I и Екатерина,Дементий Шмаринов
И все-таки остались свидетельства того, что отношения Багратиона с родней жены были доброжелательные и со-хранились таковыми даже после окончательного отъезда Екатерины Павловны за границу.
Это произошло в 1805 году и подвело итог первому и последнему «супружескому пятилетию» Багратиона. Да и оно не было отмечено особой привязанностью Екатерины Павловны к дому. Судя по всему, «охота к перемене мест» овладела ею вскоре после свадьбы. Петр Иванович не препятствовал путешествиям жены. Он и сам не раз собирался поехать в теплые края вместе с нею.
В феврале 1802 года он обращался к чиновнику госу-дарственного казначейства Д.И.Трощинскому с настоя-тельной просьбой выдать из причитающихся за продажу деревни денег «хотя 30 тысяч рублей. Мне прекрайняя в них нужда...» Деньги были ему нужны для поездки за границу с Екатериной Павловной. Однако то долги и без-денежье, то дела службы прочно удерживали Багратиона дома.
Осенью 1805 года Петр Иванович все же покинул пределы Отечества. Он отправился на войну, Екатерина Павловна же — на поиски острых ощущений в европей-ских столицах. Их петербургское жилище, так и не обжи-тое, не согретое семейным теплом, опустело, и теперь уже навсегда...
В постоянных метаниях из государства в государство «блуждающая княгиня» словно искала и не находила себе пристанища, сделав, по словам современников, из своей кареты как бы второе отечество. Эффект, который она производила, должно быть, изрядно тешил ее тщеславие. Все в этой женщине удивляло, вызывало смятение чувств: восхитительная внешность, обилие роскошных нарядов, не-привычная даже для Европы смелость поведения, огром-ное состояние, расточаемое в безумных тратах. Она своди-ла с ума поэтов и членов королевских семейств.
Принц Людвиг порвал из-за Екатерины Багратион старинную любовную привязанность, шокировав этим об-щество.
Гёте был сражен ее красотой. Кстати он, видевший Екатерину Павловну в 1807 году в Карлсбаде, оставил выразительный портрет княгини. «Чудный цвет лица, але-бастровая белизна кожи, золотистые волосы, таинственное выражение...» Он добавлял: «При своей красоте и при-влекательности, она собрала вокруг себя замечательное общество». Наблюдая успехи княгини Багратион, один из свидетелей ее европейского триумфа справедливо замечал, что «на это одних денег недовольно, надобно уменье, лю-безность, ловкость...».
Людвиг Фридрих Христиан (принц прусский) Жан-Лоран Mosnier
Безусловно, всем этим Екатерина Павловна обладала в полной мере. Однако что в этом самому Багратиону? При живой жене он чувствовал себя то ли вдовцом, то ли раз-веденным. Трудно в одиночку переживать горе. Быть мо-жет, еще труднее, чем блистательный час славы...
В сражении при Шенграбене Багратион не только со-хранил от верной гибели свой шеститысячный отряд, но этими малыми силами сумел сдержать тридцатитысячный корпус Мюрата.
Битва при Шёнграбене, 1805 год, К Буйницкий
«Я сегодня воспользовался воскресеньем и объездил почти всех знакомых, важных и не важных, и у всех толь-ко и слышно, что о Багратионе. Сказывали, что генерал Кутузов доносит о нем в необыкновенно сильных выраже-ниях». Эта дневниковая запись красноречиво свидетель-ствует о степени популярности героя Шенграбена. Москва собиралась устроить ему достойную встречу. Каждый хо-тел попасть на чествование Багратиона, чтобы «поближе увидеть этого витязя, который сделался так дорог сердцу каждого русского».Каждого русского — но не Екатерины Павловны, продолжавшей оставаться в прекрасном далеке и не разделившей с мужем час его торжества.
Встреча М.И. Кутузова с П.И. Багратионом
Герасимов С.В. Встреча М.И. Кутузова с П.И. Багратионом после Шенграбенского боя
Прием в Английском клубе был не единственным. По Москве и Петербургу прокатилась волна балов и праздни-ков в честь героя Шенграбенского сражения. И не слу-чайно — в ту пору не было в русской армии генерала, способного соперничать с Петром Ивановичем в благого-вейном отношении соотечественников. Однако, как это всегда бывает, его популярность вызывала повышенный интерес к его личной жизни. А именно ее-то генерал хотел бы оградить от постороннего взгляда.
Конечно, небрежение жены, ее вызывающее поведение и, как следствие, пересуды в обществе больно задевали. Но заставить умолкнуть и сочувствующих, и злорад-ствующих было не в его силах. Гнев и досада Петра Ива-новича выливались в строчках немногих сохранившихся писем тем, кому он доверял: «Если бы я и был недоволен моею женою, это я. Какая кому нужда входить в домаш-ние мои дела», «...она, кто бы ни была, но жена моя. И кровь моя всегда вступится за нее. И мне крайне больно и оскорбительно, что скажут люди и подумают...»
Екатерина Павловна Багратион, урождённая Скавронская (1783 — 1857) — княгиня, жена полководца Багратиона,
Последняя фраза приоткрывает завесу над малоиз-вестным эпизодом, когда жен отличившихся военачальни-ков решено было наградить орденами, а княгиня Баграти-он оказалась обойденной. С точки зрения здравого смысла это было абсолютно справедливо. Но самолюбие Баграти-она было чрезвычайно уязвлено. Он порывался даже уйти в отставку. Екатерина Павловна носила его фамилию, и, по разумению Петра Ивановича, этого было вполне доста-точно. Никогда сам не искавший ни наград, ни благоволе-ния сильных мира сего, он настойчив в убеждении, что его жена достойна даже более почетной награды, чем все про-чие: «Ее надо наградить отлично, ибо она жена моя...»
Кажется, нет такой легенды, в которую не был готов уверовать оставленный муж, дабы доказать обществу, что Екатерина Павловна добродетельная женщина, в силу особых обстоятельств принужденная разлучиться с ним. И эти особые обстоятельства он отыскивает в запутанной и действительно далеко не безмятежной истории Скавронских.
Павел Мартынович Скавронский (1757-1793)Анге́лика (Анжели́ка) Ка́уфман
Портрет графини Екатерины Скавронской 1790,худ. Элизабет Виже-Лебрен,музей Жакмар-Андре, Париж
После смерти Павла Скавронского мать его жены, Екатерина Васильевна, вышла замуж за тридцатипятилет-него итальянца, осевшего в России, графа Литту. Это бы-ла заметная личность в Петербурге: великан, с голосом, гремевшим, как «труба архангела при втором пришест-вии», жизнелюбец и оригинал. Правда, ходили слухи, что после смерти супруги граф Литта энергично защищал семейное богатство от притязаний родственников, в том чис-ле и падчерицы Екатерины Павловны Скавронской-Литта- Багратион.
Портрет графа Юлия Литта работы неизвестного автора. 1800-е гг.
Во всяком случае, Багратион был уверен и уверял других, что отношения с отчимом грозят его жене смер-тельной опасностью и именно это послужило причиной ее отъезда из России. Он пытался вызвать к ней сочувствие: «Она была в доме матери хуже служанки». Что касается необыкновенных обстоятельств их свадьбы, то Багратион со своей стороны заверял: «...я женился с теми намере-ниями, что честный человек...», то есть по велению серд-ца, любя свою избранницу и желая стать ей опорой. Бла-городная его натура была далека от какого-либо недобро-желательства к супруге, заставлявшей его столько раз ис-пытывать мучительные приступы ревности и ставившей порой в невыносимые обстоятельства.
Екатерина Павловна Багратион, урождённая Скавронская (1783 — 1857) — княгиня, жена полководца Багратиона,
Например, в июле 1809 года в «Санкт-Петербургских ведомостях» появилось уведомление о том, что «генерал-лейтенантша княгиня Екатерина Павловна Багратион, урож-денная графиня Скавронская, по случаю пребывания ее вне государства» по всем имущественным вопросам просит об-ращаться к князю Куракину. Таким образом, Петр Ивано-вич как бы полностью скидывался ею со счета.
Но великодушие ни разу не изменило Багратиону. Он продолжал заботиться о жене и брал на себя нелегкую миссию переговоров с тещей, раздраженной безудержным мотовством дочери, хлопоча, чтобы та погасила ее долги.
Графиня Екатерина Васильевна Скавронской,Мария-Луиза Элизабет Виже-Лебрен, Виже-Лебрен
Денег и только денег постоянно требовала Екатерина. На этой почве возникали беспрестанные недоразумения, тяж-бы, займы, продажи, закладные, что грузом висли на шее Багратиона. Даже десять его генеральских заработков не смогли бы удовлетворить расточительную красавицу. Но что было делать? В его представлении женщина, носящая его фамилию, продолжала оставаться нераздельным с ним существом. «Однако она жена моя, и я ее люблю конеч-но». В этой фразе весь Багратион. Нет ни одной ситуа-ции, в которой он повел бы себя не как настоящий муж-чина и рыцарь.
Долго и отчаянно звал Багратион жену в Россию. Он бомбардировал ее письмами с таким упорством, что даже знакомые уговаривали Екатерину Павловну черкнуть мужу хоть строчку. Иногда Екатерина Павловна удо-стаивала Багратиона ответом. Легко представить, каким напряжением воли удавалось смирять гордому кавказцу самолюбие, чтобы просить посредников склонить княгиню к возвращению домой. В ответ она жаловалась, что больна, а посему принуждена лечиться в Европе. Однако громадные суммы расходов свидетельствовали о том, что княгиня Багратион в высшей степени здорова и полна энергии. Светские знакомцы, впрочем, не отказывали се-бе в удовольствии осведомиться у Петра Ивановича о самочувствии жены...
Не раз Багратион собирался к Екатерине сам, но то окаянное безденежье, то военная кампания рушили его планы.
Тем временем княгиня Багратион без особого труда завоевывает австрийскую столицу. Самая модная, блестя-щая, заставляющая о себе говорить женщина. «Ее туалеты и экипажи отличаются неслыханною оригинальностью», — заносит в свой дневник княгиня Мелания Меттерних. Но не это выдвигает Екатерину Багратион в ряд самых при-мечательных личностей, осевших в Вене. Ее салон сделал-ся оплотом антинаполеоновского влияния. Ненависть к диктатуре, установившейся во Франции, стала толчком к совершенно новой сфере деятельности. Екатерина Павлов-на как бы заступила на негласный дипломатический пост, объединив вокруг себя весьма влиятельных и авторитетных европейцев — противников Наполеона.
Balthasar Wigand - Das Wasserglacis in Wien
Под воздействием энергичной, умевшей вербовать себе сторонников княгини подверглось бойкоту французское по-сольство в Вене. Из ее дома распространялась антифран-цузская пропаганда. «Тут составлялись заговоры против лиц, стоявших у власти, — пишет свидетель тех собы-тий, — здесь зарождались оппозиционные страсти... В ре-зультате горсть русских галлофобов заняла в Австрии по-ложение влиятельной партии».
Знаменитый француз — историк Вандаль, посвящен-ный в тонкости и хитросплетения светско-дипломатической жизни в Европе, указывал совершенно конкретно: «В от-крытой против нас кампании главным помощником Ра-зумовского (русского посла в Вене. — Л.Т.) была жен-щина, княгиня Багратион. Княгиня на деле играла в поли-тике ту роль, о которой в то время мечтали многие рус-ские дамы высшего света»...
Надо сказать, что эта роль ей вполне удалась. Во многом разделяя те чувства, что владели ее соотечествен-никами в эпоху наполеоновского нашествия, княгиня Ба-гратион не упускала случая подчеркнуть свою принадлеж-ность России. В 1815 году, во время Венского конгресса, она устроила грандиозный бал в честь императора Алек-сандра I, который называл очаровательную соотечествен-ницу «интимным другом» .
Видимо, к этому времени относится и следущее свиде-тельство: «Тайным агентом России называли, например, красавицу княгиню Екатерину Багратион, умную и ловкую интриганку, но женщину в высшей степени легкомыслен-ную; император Александр бывал у нее по вечерам и во время этих посещений, затягивавшихся до позднего часа, выслушивал интересовавшие его сообщения».
Император Александр I, художник неизвестен
После 1815 года княгиня Багратион перебралась в Па-риж. Войдя во вкус, свой роскошный особняк на Елисейских полях она сделала средоточием политических секре-тов. Донесения тайной полиции, посчитавшей нужным подкупить слуг княгини, как нельзя лучше свидетельству-ют о том, что верная себе Екатерина Павловна удачно со-четала интересы, так сказать, общественные и личные.
Отель-де-Brunoy, улицы Фобур-Сент-Оноре,
Жан-Батист Лаллеманд
«Сегодня утром, — сообщается в донесении от 27 мая 1819 года, — прибыл из Брюсселя курьер к генералу Поццо ди Борго, русскому послу. Княгиня Багратион ожидала с этим курьером письма, но, по-видимому, ничего не получила. Эта дама очень известна в высшем обществе, благодаря своим политическим связям и кокетству. В по-недельник вечером, довольно поздно, ушли от нее два по-ляка, и один из них, граф Станислав Потоцкий, вернулся обратно. Подобные проделки случаются часто, и героями их бывают то один, то другой, т.е. княгиня очень перемен-чива. У нее бывают личности всякого рода и придвор-ные...»
Миниатюра предположительно изображает княгиню Багратион. Сомнения вызывает цвет волос — золотые локоны Екатерины описаны во множестве мемуаров.
Вероятно, ее экзотическая фамилия в какой-то степени тоже способствовала этому. Грузия лишь в 1801 году стала частью Российской империи. И княгиня Багратион как бы несла на себе знак таинственной земли, родом из которой был ее знаменитый муж. В память о нем в селе Кожино под Арзамасом она распорядилась поставить церковь.
Портрет П. И. Багратиона
работы Джорджа Доу. Военная галерея Зимнего Дворца, Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург
Можно сказать точно: Петр Иванович тоже, несмотря ни на что, не забывал ту, с которой стоял перед алтарем Гатчинской церкви. Незадолго до гибели он заказал ху-дожнику Волкову два портрета: свой и жены. Воистину у каждого сердца — своя загадка...
Время щадило Екатерину Павловну. Остались воспомина-ния современников о том, что и в тридцать лет у нее была фигура пятнадцатилетней девушки. Уже в 30-х годах она вышла замуж за английского генерала Карадока, но скоро с ним рассталась, не пугаясь подступавшего одиночества.
Джон Хобарт Карадок, 2-й барон Howden
Умерла княгиня Багратион в весьма преклонном воз-расте в 1857 году. Маленькая заметка из французской газе-ты, опубликованная в России, сообщала, что княгиню похо-ронили в Венеции.
Надгробье Екатерины Багратион на венецианском кладбище Сан-Микеле
Вероятно, она туда перебралась, как и все русские, покинув по требованию властей Париж во вре-мя Крымской войны. По другой версии, Екатерина Пав-ловна окончила свои дни в Париже. Но могилы не сохрани-лось. Быть может, она уничтожена, как «беспризорная».
Слишком долго сюда никто не приходил...
Ее называли «блуждающей княгиней», «обнаженным ангелом», женщиной-загадкой. Каждый аристократ мечтал быть приглашенным в ее салон. Речь идет о блистательной Екатерине Павловне Багратион (Скавронской)
. По прихоти Павла I ее выдали замуж за генерала Петра Багратиона, но княгиня не могла смириться с участью быть покорной женой некрасивого мужа. Она укатила в Европу покорять сердца самых влиятельных мужчин того времени, а также выведывать тайны и секреты для пользы Отечества.
Брак 18-летней красавицы Екатерины Скавронской и 35-летнего генерала Петра Багратиона был полной неожиданностью для обоих. Это произошло по прихоти Павла I, любившего устраивать судьбы придворных. Браком с юной красавицей император решил отблагодарить любимого генерала за службу.
Все произошло очень быстро. Венчание состоялось 2 сентября 1800 года в церкви Гатчинского дворца. Генерал Ланжерон писал об этом союзе так: «Багратион женился на маленькой племяннице кн. Потёмкина… Эта богатая и блестящая пара не подходила к нему. Багратион был только солдатом, имел такой же тон, манеры и был ужасно уродлив. Его жена была настолько бела, насколько он был чёрен; она была красива как ангел, блистала умом, самая живая из красавиц Петербурга, она недолго удовлетворялась таким мужем…»
Счастливой семейной жизни у генерала, как о том мечтал император, не получилось. Пока Петр Багратион добывал себе славу в сражениях, Екатерина Павловна отправилась в Европу, чем заслужила себе прозвище «блуждающей княгини». Современники язвили, что она «создала себе второе отечество в собственной карете».
Природа щедро одарила красотой княгиню Багратион. Это была миниатюрная женщина с белоснежной кожей и большими голубыми глазами. Гете писал о ней: «При всей красоте и привлекательности она не могла не собрать вокруг себя замечательного общества. Чудный цвет лица, алебастровая кожа, золотистые волосы, таинственное выражение глаз…» И в 30 лет княгиня выглядела как 15-летняя девушка.
О нарядах Екатерины Багратион ходила молва по всей Европе. Она обожала носить платья из полупрозрачного индийского муслина. За это поклонники называли княгиню Le bel ange nu («Обнаженный ангел»). Петр Багратион не единожды звал супругу обратно в Россию, но возвращение к некрасивому и нелюбимому мужу в ее планы не входило. Пока князь одерживал победы над неприятелем, княгиня наслаждалась победами на любовном фронте.
Несмотря на то, что Екатерина Багратион жила в Европе, она была искренней патриоткой. В Вене она устроила салон, куда стекались все сливки общества, не одобрявшие политику Наполеона. Хозяйка хвасталась, что знала больше секретов, чем все вместе взятые политики. Под влиянием княгини австрийское посольство объявило бойкот Наполеону.
К тому же Екатерина Багратион имела любовную связь с австрийским канцлером Клеменсом фон Меттернихом. Она даже родила от него дочь, назвав ее Клементиной. Спустя годы княгиня ухмылялась, рассказывая, что именно она уговорила любовника дать согласие на вступление Австрии в коалицию против Наполеона.
Появление дочери никак не отразилось на верности Екатерины Меттерниху. Сплетничали, что княгиня Багратион принимала ухаживания саксонского дипломата Фридриха фон Шуленберга, принца Вюртембергского и других важных персон. Екатерина Павловна использовала все свое обольщение, узнавая государственные секреты.
В 1812 году умер Петр Багратион. Он получил ранение в ногу в Бородинском сражении. К несчастью, у него началась гангрена, и через 16 дней генерала не стало.
Официально шпионить в пользу Российской империи Екатерину Багратион не заставляли, но в 1814 году на балу, устроенном по случаю Венского конгресса, император Александр I благодарил княгиню (которая была и его любовницей тоже) за ценную информацию, которой она делилась в ходе французских войн.
Один из современников писал: «Тайным агентом России называли, например, красавицу княгиню Екатерину Багратион - умную и ловкую интриганку, женщину в высшей степени легкомысленную. Во время Венского конгресса император Александр бывал у нее по вечерам и во время этих посещений, затягивавшихся до позднего часа, выслушивал интересовавшие его сообщения» .
Когда Екатерина Багратион переехала жить из Вены в Париж, за ней установили круглосуточную слежку, вся прислуга была подкуплена. Местная полиция пребывала в полной уверенности, что княгиня продолжает свою шпионскую деятельность. В полицию приходили отчеты примерно такого содержания: «Эта дама очень известна в высшем обществе, благодаря политическому влиянию и кокетству. В понедельник вечером, довольно поздно, ушли от нее два поляка, и один из них, граф Станислав Потоцкий, вернулся обратно. Подобные проделки случаются часто. Героями их становятся то один, то другой кавалер. Княгиня очень переменчива» .
А между тем, парижская богема продолжала восхищаться блистательной княгиней. Аристократы почитали за честь быть принятыми в ее салоне. Оноре де Бальзак открыто заявлял, что княгиня Багратион стала прототипом для одной из героинь в его романе «Шагреневая кожа». Он описывал ее так: «У нее около восьмидесяти тысяч ливров дохода, она никого не любит, а может быть, ее никто не любит! Своего рода женщина-загадка, полурусская парижанка, полупарижская россиянка! Женщина, у которой выходят в свет все романтические произведения, не появляющиеся в печати, самая красивая женщина в Париже, самая обольстительная» .
В 1830 году княгиня снова вышла замуж. Ее избранником стал английский генерал и дипломат Карадок. Екатерина Багратион не стала брать фамилию мужа, который к тому же был на 16 лет ее младше. Спустя некоторое время они развелись. В 1857 году Екатерины Павловны не стало. Она умерла в 75 лет.
В XIX веке салоны аристократок были очень популярными. , так как она устраивала приемы исключительно по ночам.
Потомок грузинской царской династии генерал Петр Иванович Багратион входит в число наиболее прославленных русских полководцев. В его жизни было много громких побед, однако немногие знают подробности личной жизни героя. А ведь в свое время его брак был предметом обсуждения Высшего света всей Европы, а жена — Екатерина Багратион — считалась одной из самых красивых и ветреных женщин своего времени, и, в то же время, искусной шпионкой. Ее биография — это рассказ о бесконечных романах, которые и по сей день вызывает интерес у любителей истории.
Происхождение и детство
Екатерина Павловна Багратион была дочерью графа Скавронского, который был известен своей всепоглощающей страстью к музыке. Он также являлся внучатым племянником Екатерины Первой, служил русским посланником в Неаполе и владел колоссальным состоянием. Совсем еще молодым человеком Павел Скавронский женился на племяннице светлейшего князя Потемкина. У пары родилось две дочери: Мария Девушки со временем превратились в настоящих красавиц и произвели фурор в Высшем свете. Вскоре обе они влюбились в графа Павла Палена, однако тот выбрал старшую Марию.
Знакомство и венчание с Багратионом
К 18 годам Екатерина Скавронская считалась завидной невестой, так как всем было известно о ее огромном приданом, о котором ходили легенды. Кроме того, ее красота привлекала внимание большинства мужчин, которые встречались на ее пути. В их числе оказался и уже удостоенный всех возможных почестей генерал Петр Багратион. К тому моменту ему уже исполнилось 35 лет, и он собирался остепениться и завести семью. Образ юной Екатерины сразу же овладел умом и сердцем отважного воина, но он не решался приблизиться к ней, робея, как мальчишка. О сердечных страданиях полководца узнал Павел Первый, который любил устраивать браки своих придворных, отводя этому увлекательному занятию несколько часов в неделю, преимущественно в послеобеденное время. Однажды во время службы во дворцовой церкви он объявил, что собирается обвенчать Петра Багратиона и девицу Скавронскую и приказал подготовить девушку к свадьбе. Ошеломленную невесту нарядили прямо в покоях императрицы. При этом от имени государя ей подарили дорогие бриллиантовые украшения, вызвавшие зависть всех присутствовавших. Так, 2 сентября 1800 года состоялось венчание князя Багратиона, положившее начало браку, который трудно назвать счастливым.
Совместная жизнь
Екатерина Павловна Багратион не была образцом целомудренности даже в девичестве, а выйдя замуж, она и вовсе перестала соблюдать приличия и начала флиртовать с мужчинами, не обращая внимания на супруга. Сначала бедный влюбленный князь старался не замечать поведения обожаемой жены, тем более что он часто отсутствовал по делам службы. Однако вскоре ее поведение стало предметом всеобщих пересудов. Да и сама Екатерина Багратион (портрет см. выше) не стремилась к нормальной семейной жизни, поэтому через 5 лет после венчания в Гатчинском дворце между супругами произошел окончательный разрыв.
При австрийском дворе
Сразу же после объяснения с мужем княгиня Екатерина Багратион отправилась «на лечение» за границу. Там уж ничего не мешало молодой красавице развлекаться со всеми представителями сильного пола, которые казались ей более привлекательными, чем супруг, кавказская внешность которого, мягко говоря, не соответствовала представлениям о мужской красоте того времени.
Вскоре вся Вена обсуждала Обнаженного ангела. Именно такое прозвище Екатерина Скавронская-Багратион получила за любовь к полупрозрачным облегающим платьям, которыми шокировала австрийский двор. Самым известным любовником княгини в тот период стал русский посол Андрей Разумовский, но роман продлился недолго, так как она не любила задерживаться на одном месте.
В Дрездене
Страсть к перемене мест стала причиной того, что о княгине Багратион стали говорить, что она сделала из своей кареты «второе отечество». Следующим городом, где ветреная красавица решила задержаться, стал Дрезден. Там она познакомилась с Клеменсом фон Меттернихом, который на тот момент исполнял обязанности австрийского посла. Их бурный роман завершился рождением в 1810-м году девочки, которую назвали Клементиной. По настоянию императора Александра Первого Багратиону пришлось признать малышку и дать ей свою фамилию.
В Вене
После рождения ребенка неугомонная Екатерина Багратион перебралась в Вену и основала там антинаполеоновский салон. Поговаривали даже, что она выведывает важную информацию у политиков и дипломатов, которые любили бывать в ее доме, и отправляла эти сведения в Петербург. В этот период в числе ее кавалеров были замечены Фридрих фон Шуленберг, принц Вюртембергский, английский лорд Чарльз Стюарт и даже принц Людвиг Прусский, для которого прекрасная русская аристократка стала последней любовью, так как очень скоро он был убит на войне.
Вдовство и Венский конгресс
Как известно, князь Петр Багратион погиб от раны, полученной во время Бородинского сражения. Овдовевшая княгиня едва заметила смерть мужа, тем более что положение вдовы для нее открывало новые перспективы.
В 1814 году Екатерина Багратион затмила всех светских львиц на венском конгрессе и завоевала благосклонность самого Александра Первого, который неоднократно засиживался у нее вечерами. При этом многие осведомленные царедворцы утверждали, что их беседы не ограничивались светской болтовней, и царя больше интересовали секретные сведения, которые вдова Багратиона выведывала у своих поклонников, занимающих важные посты в правительствах многих стран Европы.
Дальнейшая жизнь
Когда в Старом свете воцарился прочный мир, княгиня переехала в Париж и поселилась в особняке на Елисейских полях, где вокруг нее снова образовался кружок обожателей. Туда был вхож даже Оноре де Бальзак, который срисовал с нее образ одной из героинь «Шагреневой кожи».
Второй брак
Видимо, устав от разгульной жизни, в возрасте 47 лет, который в те времена уже считался довольно солидным, Екатерина Багратион вышла замуж за Джона Хобарта Карадока. Этот английский дипломат, носящий титул лорда Хоудена, был младше княгини на 16 лет. При этом Екатерина Павловна решила не менять фамилии, а вскоре стала проживать с молодым супругом раздельно. Более того, спустя некоторое время появились слухи, что Карадок собирается начать бракоразводный процесс, так как надеется снискать благосклонность королевы Виктории.
Смерть
Екатерина Багратион прожила довольно долгую жизнь. В старости у нее и она почти не выходила из дома. Эта женщина с удивительной судьбой умерла в 1857 году и похоронена на венецианском кладбище Сан-Микеле.
Ее биография легла в основу романа Стеллы К. Хершан «Обнаженный ангел», в котором рассказывается история любви между Екатериной и Меттернихом. Она же стала и одной из главных героинь исторической повести М. Казовского «Катиш и Багратион». Екатерина Павловна упоминается и в романе Валентина Пикуля «Пером и шпагой».
Теперь вы знаете, кем была Екатерина Багратион, фото надгробья которой представлено выше. Несмотря ни на что, она была патриоткой своей родины и всеми силами старалась способствовать победам России на дипломатическом поприще.
Портрет П. И. Багратиона работы Джорджа Доу,Эрмитаж.
Массой домыслов и сплетен окружена жизнь одного из лучших русских полководцев князя Петра Ивановича Багратиона. Особенно много их связано с молодыми годами князя и его женитьбой.
За свою 46-летнюю жизнь генерал Петр Багратион провел в седле столько же времени, сколько иные проводят в креслах. Он был любимцем, "богом" российской рати (Бог рати он) и, по мнению Наполеона, самым талантливым из русских военачальников.Но в личной жизни он был, увы, несчастлив.
В России XVIII – первой половины XIX веков военные традиционно женились поздно или оставались холостяками. И причины для этого были. Войны шли почти постоянно, а у военных, как верно подметил Окуджава, «век не долог», да и казенного жалования многим не хватало для того, чтобы содержать семью. Тем же, кто рискнул соединить себя узами брака, приходилось учитывать, что длительные отлучки от дома отнюдь не способствуют семейному счастью.
Семейная жизнь Петра Багратиона была обречена на неудачу с самого начала. Бытует предание, что 18-летняя красавица Екатерина Скавронская в пику своей подруге решила влюбить в себя героя итальянского похода генерал-майора Багратиона. Своего Екатерина добилась, бравый генерал влюбился, как говорится, по уши. Но не могла ветреная красавица предположить, что в ее, как она считала, невинную шутку вмешается сам император.
Павел I искренне считал, что все, что он делает, идет во благо. Противиться воле императора ни Екатерина, ни ее мать, графиня Литте, не посмели, хотя понимали, что партия не из лучших – кроме громкого имени и казенного жалования князь за душой ничего не имел.
В присутствии императора в церкви Гатчинского дворца 2 сентября 1800 года состоялось венчание, соединившее по воле императора столь разных людей. Стиль жизни «новоиспеченной» княгини особо не изменился – все те же балы и светские развлечения, а для Багратиона добавилась новая постоянная забота – поиск денег, которых теперь вечно не хватало.
Поддерживая видимость супружеской жизни, молодые прожили вместе несколько лет, но в 1805 году наступил окончательный разлад, и Екатерина уехала за границу, якобы для лечения. Для принцессы Багратион (так ее величали в Европе) началась новая жизнь, в которой мужу отводилась незавидная роль поставщика финансов.
В Европе Екатерина произвела фурор. Ветреная красавица блистала в столицах, благо в Европе их было предостаточно.
В Дрездене она стала любовницей князя Меттерниха и от него в 1810 году родила дочь Клементину[, названную в честь отца. Пальмерстон в своих воспоминаниях отмечал, что княгиня носит исключительно белый полупрозрачный индийский муслин, откровенно облегающий её формы.
Ей увлекались, ей завидовали, ей пытались подражать. Ее обаяния не избежал даже великий Гете, писавший о ней: «Чудный цвет лица, алебастровая кожа, золотистые волосы, таинственное выражение глаз», – и, видимо, это не было преувеличением.
Мы не знаем, часто ли вспоминала Екатерина о муже, который в это время тоже блистал, но на полях сражений с Наполеоном, добывая славу, отсветы которой придавали супруге новые грани привлекательности.
Князь Багратион тем не менее любил жену; незадолго до гибели он заказал художнику Волкову два портрета - свой и жены. Император оказал на него давление, и Клементина, дочь Меттерниха, была записана законной, в роду Багратионов.
В промежутках между боями князь скучал и писал письма, в которых его любимую Катрин интересовали только строки о посылке денег. Почему князь не захотел разводиться, остается только догадываться. Багратион болезненно воспринимал слухи о похождениях супруги, но всячески ее защищал, оставаясь истинным рыцарем даже в такой пикантной ситуации и зачастую рискуя своей карьерой.
Стоит отметить, что, несмотря на всю ветреность, Отечеству она приносила ощутимую пользу. Пока супруг мерился силами с наполеоновскими маршалами, она активно собирала по Европе политическую (по сути разведывательную) информацию, а ее дом в Вене буквально бурлил от антинаполеоновских настроений, заражая ими австрийское общество. Поговаривали, что именно она уговорила своего любовника, австрийского канцлера Меттерниха, согласиться на вступление Австрии в антифранцузскую коалицию.
В 1812 году княгиня овдовела. Бородино стало последним полем битвы для прославленного генерала, получившего тяжелое ранение ядром в ногу. Скончался Петр Багратион 12 сентября в имении своего друга князя Б.А. Голицына в селе Сима Владимирской губернии. На скромных похоронах из боевых соратников генерала присутствовал только начальник штаба 2-й Армии Эммануэль Сен-При, который получил ранение практически одновременно с Багратионом и лечился неподалеку.
Екатерина Багратион всю войну прожила в Вене, внося свой вклад в победу. Затем перебралась в Париж. Даже выйдя замуж за английского генерала Карадока, она сохранила фамилию Багратион. Впрочем, этот брак был недолгим.
Княгиня на 45 лет пережила своего знаменитого мужа.К преклонным годам у княгини отнялись ноги, и лакеи возили её в кресле. Скончалась в возрасте 75 лет, похоронена в Венеции.
И сегодня наши соотечественники, посещая могилы великих деятелей русского искусства Дягилева и Стравинского, иногда заходят в тихий уголок кладбища, где на потемневшей мраморной плите сохранилась надпись Princesse Catherine Bagration, напоминающая о женщине, небольшой портрет которой сопровождал ее мужа даже в Бородинской битве.
Http://maxpark.com/community/6782/content/1750804
ТРИ ЕКАТЕРИНЫ ПЕТРА БАГРАТИОНА
Черным кажется, влажным, ночным,
И чего на лету ни коснется -
Все становится сразу иным.
И такая могучая сила
Будто там впереди не могила,
А таинственной лестницы взлет.
А.Ахматова
Какой герой не мечтал, чтобы его подвиг был вознагражден любовью прекрасной женщины! В мудрых сказках так и водилось: богатырю в жены доставалась прекраснейшая из прекрасных. В жизни же все устроено менее справедливо...
Генерал Багратион, легендарный герой двенадцатого года... Его называли «львом русской армии». Солдаты его боготворили.
Но то была армия. Здесь Багратиону было полной мерой отмерено и преданности, и любви. Жизнь же мирная - короткие передышки между боями - обделила его теми обыкновенными радостями, что без всяких хлопот достаются большинству.
Между тем в этом стоике билось сердце, не менее других готовое обожать странное загадочное создание - женщину...
Едва эта восемнадцатилетняя красавица появилась в свете, как за ней утвердилась слава отчаянной кокетки. В голубых, из-за близорукости по-детски беспомощных глазах отражалось совсем не то, что было в сердце. Однако далеко не все могли вовремя заметить расставленные силки, и попадались, и страдали.
Встретившись с Екатериной Скавронской на балу в 1800 году, Багратион поначалу сторонился слишком роскошной дочери знаменитой потемкинской племянницы Екатерины Васильевны Скавронской-Литта.
Петр Иванович был уже далеко не мальчик. Он отлично понимал, что для него, солдата, нужна совсем иная подруга жизни. Наверное, тихая и терпеливая, которая способна отрешиться от всего: дворцовой круговерти, разговорчивых флигель-адъютантов, легкомысленных подружек, ради него, которого надо ждать с полей сражений, проводя одинокие вечера у колыбели.
Багратион подозревал, что молоденькую Скавронскую это не может устроить. Танцуя с ней, он старался унять предательски громко стучавшее сердце, был на глазах у нее очень любезен с другими дамами. Его хитрость отстраниться от кокетливой красавицы, должно быть, принесла бы свои плоды. Но на горе Багратиона Екатерина Павловна решила затеять свою игру.
Ее увлекла мысль, от которой, кажется, кровь в жилах бежала быстрее: завладеть сердцем человека прославленного и известного, вскружить голову, заставить страдать того, кто презирал все опасности на свете.
...«Уже один швейцарский поход мог бы составить славу Багратиона - без него померкла бы слава Суворова и его чудо-богатырей», - писали о князе Петре Ивановиче. Но все слова меркли перед теми превосходными характеристиками, которые ему давал сам великий генералиссимус. Чуть ли не в каждой реляции с театра военных действий он подчеркивал личное мужество своего молодого сподвижника. Все понимали, на ратном небосклоне России появилась яркая полководческая звезда. Имя тридцатипятилетнего генерал-майора, овеянного романтической славой, было у всех на устах.
Уязвленная упорным нежеланием Багратиона идти на сближение, Скавронская перешла в решительное наступление. На одном из балов она сама подошла к Петру Ивановичу и сказала, что храброму воину не к лицу избегать слабой женщины.
Перчатка была брошена. Багратион принял вызов. В этом поединке он оказался безоружен и влюбился в молодую красавицу, не подозревая подвоха, со всем пылом и безоглядностью темпераментного южанина.
Как только Екатерина Павловна поняла, что цель достигнута и герой у ее ног, азартное чувство охотника оставило ее. Она дала понять Петру Ивановичу, что рассчитывать на взаимность тот не может.
Удар был неожиданным, коварным, а доверчивый Багратион выглядел слишком ошеломленным, чтобы этого не заметили другие.
Слухи о сердечной ране, нанесенной генералу, дошли до Павла I, и он решил дело без долгих церемоний. Петру Ивановичу было приказано задержаться после дежурства, а Екатерине Васильевне Скавронской прибыть во дворец вместе с дочерью, одетой непременно в венчальное платье. Птицелов, таким образом, сам попался в сети.
Драматизм ситуации усугубился еще и тем, что принявшая такой неожиданный поворот интрижка с Багратионом совпала для Екатерины Павловны с семейным скандалом. Обе сестры Скавронские были влюблены в одного и того же человека - графа Павла Палена. Тот же предпочел младшую, Марию. Екатерина не смогла примириться с потерей, во всем обвиняла коварную сестру и на всю жизнь с ней рассорилась.
И вот, повинуясь приказу, в пять часов вечера 2 сентября 1800 года невеста в сопровождении родственников прибыла в придворную церковь Гатчинского дворца, где ее ожидали дежурный пресвитер Николай Стефанов и тридцатипятилетний жених - Багратион. При их венчании присутствовали Павел I и императрица Мария Федоровна.
Екатерина Павловна Багратион
«Блиц-венчание», как отмечал камер-фурьерский журнал, завершилось «вечерним столом». Вероятно, невеста в парадном «русском» платье и с бриллиантовыми украшениями, подаренными в день свадьбы императрицей, как и жених, лишь вчера не помышлявший о супружеском союзе со Скавронской, были во власти сложных чувств.
Вот суждения генерала Ланжерона об этой истории: «Когда Багратион приобрел известную славу в армии, он женился на маленькой племяннице кн. Потемкина... Эта богатая и блестящая партия не подходила к нему. Багратион был только солдатом, имел такой же тон, манеры и был ужасно уродлив. Его жена была настолько бела, насколько он черен; она была красива, как ангел, блистала умом, самая живая из красавиц Петербурга, она недолго удовлетворялась таким мужем...»
Кое в чем Ланжерон сгущал краски. Судя по портретам, а их осталось не так уж мало, Багратион не был ни «черен», ни «уродлив». Другое дело, что его внешность отличалась своеобразным кавказским колоритом, который некоторым резал глаз в сравнении с классической красотой юной супруги. Выражением «только солдат» Ланжерон, видимо, хотел сказать о неловкости и неуклюжести Багратиона. Между тем остались сведения, что Петр Иванович был человек вполне светский, отнюдь не чуждался общества и порой даже открывал балы в паре с дамой.
Ланжерон уловил внутреннюю чужеродность новобрачных. К мысли об этом, право, было нетрудно прийти.
Несомненно одно - эта насильственная свадьба стала началом семейной драмы, глубоко затаенного несчастья Петра Ивановича. Он и его жена остались для биографов полководца «лжесупругами». Разумеется, на Екатерину Багратион потрачено много черной краски. Главное обвинение - нелюбовь к мужу. Никогда не принимался во внимание факт навязанного замужества, сам по себе не предвещавший ни любви, ни согласия.
Однако поначалу ничто не предвещало близость семейной драмы. После медового месяца, проведенного в Гатчине, и скорого переезда в Петербург жизнь каждого из молодоженов пошла по своему, уже заведенному кругу.
Петр Иванович служил, Екатерина Павловна прилежно исполняла обязанности светской дамы.
После официального придворного траура по поводу смерти Павла I, убитого заговорщиками 11 марта 1801 года, жизнь двора была даже оживленнее, чем прежде. Багратион посещал со своей женой балы, танцевальные и музыкальные вечера, но завсегдатаем дворцов ему не удавалось стать. Да он к этому и не стремился. По сути дела, все его время поглощала служба - егерский батальон Багратиона считался лучшим в петербургском гарнизоне.
Положение известного генерала и круг светских знакомств, значительно расширившийся с женитьбой, требовали больших средств. А их у Петра Ивановича не было. Жил он всегда исключительно на свое жалованье. Для того чтобы как-то свести концы с концами, на продажу шли деревни, пожалованные за боевые отличия. Когда появлялись деньги, в квартире Багратиона, которую он нанимал, так как своего дома у супругов не было, пир шел горой. Денис Давыдов в своих воспоминаниях писал: «Он любил жить роскошно, всего у него было вдоволь, но для других, а не для него. Сам он довольствовался весьма малым...» Вот этого нельзя было сказать о Екатерине Павловне, чье приданое, терзаемое безумными тратами, таяло, как сугроб на мартовском солнце.
Неумение жить по средствам было, наверное, единственной чертой, роднившей супругов. Во всяком случае, новая родня Багратиона была очень озабочена крепнувшими связями с кредиторами и растущими долгами зятя и дочери. Принято считать, что Петр Иванович был холодно принят родственниками жены, что их грызла мысль о более завидной партии для красавицы Екатерины. Конечно, в отношении богатства Багратион не мог равняться со Скавронскими-Литта. Но что касается знатности... Тут Петр Иванович, происходивший из древнего рода грузинских царей, мог дать десять очков вперед фамилии жены, выплывшей из небытия в начале XVIII столетия благодаря бойкой служанке в доме пастора Глюка.
И все-таки остались свидетельства того, что отношения Багратиона с родней жены были доброжелательные и сохранились таковыми даже после окончательного отъезда Екатерины Павловны за границу.
Это произошло в 1805 году и подвело итог первому и последнему «супружескому пятилетию» Багратиона. Да и оно не было отмечено особой привязанностью Екатерины Павловны к дому. Судя по всему, «охота к перемене мест» овладела ею вскоре после свадьбы. Петр Иванович не препятствовал путешествиям жены. Он и сам не раз собирался поехать в теплые края вместе с нею.
В феврале 1802 года он обращался к чиновнику государственного казначейства Д.И.Трощинскому с настоятельной просьбой выдать из причитающихся за продажу деревни денег «хотя 30 тысяч рублей. Мне прекрайняя в них нужда...» Деньги были ему нужны для поездки за границу с Екатериной Павловной. Однако то долги и безденежье, то дела службы прочно удерживали Багратиона дома.
Осенью 1805 года Петр Иванович все же покинул пределы Отечества. Он отправился на войну, Екатерина Павловна же - на поиски острых ощущений в европейских столицах. Их петербургское жилище, так и не обжитое, не согретое семейным теплом, опустело, и теперь уже навсегда...
В постоянных метаниях из государства в государство «блуждающая княгиня» словно искала и не находила себе пристанища, сделав, по словам современников, из своей кареты как бы второе отечество. Эффект, который она производила, должно быть, изрядно тешил ее тщеславие. Все в этой женщине удивляло, вызывало смятение чувств: восхитительная внешность, обилие роскошных нарядов, непривычная даже для Европы смелость поведения, огромное состояние, расточаемое в безумных тратах. Она сводила с ума поэтов и членов королевских семейств.
Принц Людвиг порвал из-за Екатерины Багратион старинную любовную привязанность, шокировав этим общество.
Гёте был сражен ее красотой. Кстати он, видевший Екатерину Павловну в 1807 году в Карлсбаде, оставил выразительный портрет княгини. «Чудный цвет лица, алебастровая белизна кожи, золотистые волосы, таинственное выражение...» Он добавлял: «При своей красоте и привлекательности, она собрала вокруг себя замечательное общество». Наблюдая успехи княгини Багратион, один из свидетелей ее европейского триумфа справедливо замечал, что «на это одних денег недовольно, надобно уменье, любезность, ловкость...».
Безусловно, всем этим Екатерина Павловна обладала в полной мере. Однако что в этом самому Багратиону? При живой жене он чувствовал себя то ли вдовцом, то ли разведенным. Трудно в одиночку переживать горе. Быть может, еще труднее, чем блистательный час славы...
В сражении при Шенграбене Багратион не только сохранил от верной гибели свой шеститысячный отряд, но этими малыми силами сумел сдержать тридцатитысячный корпус Мюрата.
«Я сегодня воспользовался воскресеньем и объездил почти всех знакомых, важных и не важных, и у всех только и слышно, что о Багратионе. Сказывали, что генерал Кутузов доносит о нем в необыкновенно сильных выражениях». Эта дневниковая запись красноречиво свидетельствует о степени популярности героя Шенграбена. Москва собиралась устроить ему достойную встречу. Каждый хотел попасть на чествование Багратиона, чтобы «поближе увидеть этого витязя, который сделался так дорог сердцу каждого русского». Каждого русского - но не Екатерины Павловны, продолжавшей оставаться в прекрасном далеке и не разделившей с мужем час его торжества.
Прием в Английском клубе был не единственным. По Москве и Петербургу прокатилась волна балов и праздников в честь героя Шенграбенского сражения. И не случайно - в ту пору не было в русской армии генерала, способного соперничать с Петром Ивановичем в благоговейном отношении соотечественников. Однако, как это всегда бывает, его популярность вызывала повышенный интерес к его личной жизни. А именно ее-то генерал хотел бы оградить от постороннего взгляда.
Конечно, небрежение жены, ее вызывающее поведение и, как следствие, пересуды в обществе больно задевали. Но заставить умолкнуть и сочувствующих, и злорадствующих было не в его силах. Гнев и досада Петра Ивановича выливались в строчках немногих сохранившихся писем тем, кому он доверял: «Если бы я и был недоволен моею женою, это я. Какая кому нужда входить в домашние мои дела», «...она, кто бы ни была, но жена моя. И кровь моя всегда вступится за нее. И мне крайне больно и оскорбительно, что скажут люди и подумают...»
Последняя фраза приоткрывает завесу над малоизвестным эпизодом, когда жен отличившихся военачальников решено было наградить орденами, а княгиня Багратион оказалась обойденной. С точки зрения здравого смысла это было абсолютно справедливо. Но самолюбие Багратиона было чрезвычайно уязвлено. Он порывался даже уйти в отставку. Екатерина Павловна носила его фамилию, и, по разумению Петра Ивановича, этого было вполне достаточно. Никогда сам не искавший ни наград, ни благоволения сильных мира сего, он настойчив в убеждении, что его жена достойна даже более почетной награды, чем все прочие: «Ее надо наградить отлично, ибо она жена моя...»
Кажется, нет такой легенды, в которую не был готов уверовать оставленный муж, дабы доказать обществу, что Екатерина Павловна добродетельная женщина, в силу особых обстоятельств принужденная разлучиться с ним. И эти особые обстоятельства он отыскивает в запутанной и действительно далеко не безмятежной истории Скавронских.
После смерти Павла Скавронского мать его жены, Екатерина Васильевна, вышла замуж за тридцатипятилетнего итальянца, осевшего в России, графа Литту. Это была заметная личность в Петербурге: великан, с голосом, гремевшим, как «труба архангела при втором пришествии», жизнелюбец и оригинал. Правда, ходили слухи, что после смерти супруги граф Литта энергично защищал семейное богатство от притязаний родственников, в том числе и падчерицы Екатерины Павловны Скавронской-Литта- Багратион.
Во всяком случае, Багратион был уверен и уверял других, что отношения с отчимом грозят его жене смертельной опасностью и именно это послужило причиной ее отъезда из России. Он пытался вызвать к ней сочувствие: «Она была в доме матери хуже служанки». Что касается необыкновенных обстоятельств их свадьбы, то Багратион со своей стороны заверял: «...я женился с теми намерениями, что честный человек...», то есть по велению сердца, любя свою избранницу и желая стать ей опорой. Благородная его натура была далека от какого-либо недоброжелательства к супруге, заставлявшей его столько раз испытывать мучительные приступы ревности и ставившей порой в невыносимые обстоятельства.
Например, в июле 1809 года в «Санкт-Петербургских ведомостях» появилось уведомление о том, что «генерал-лейтенантша княгиня Екатерина Павловна Багратион, урожденная графиня Скавронская, по случаю пребывания ее вне государства» по всем имущественным вопросам просит обращаться к князю Куракину. Таким образом, Петр Иванович как бы полностью скидывался ею со счета.
Но великодушие ни разу не изменило Багратиону. Он продолжал заботиться о жене и брал на себя нелегкую миссию переговоров с тещей, раздраженной безудержным мотовством дочери, хлопоча, чтобы та погасила ее долги. Денег и только денег постоянно требовала Екатерина. На этой почве возникали беспрестанные недоразумения, тяжбы, займы, продажи, закладные, что грузом висли на шее Багратиона. Даже десять его генеральских заработков не смогли бы удовлетворить расточительную красавицу. Но что было делать? В его представлении женщина, носящая его фамилию, продолжала оставаться нераздельным с ним существом. «Однако она жена моя, и я ее люблю конечно». В этой фразе весь Багратион. Нет ни одной ситуации, в которой он повел бы себя не как настоящий мужчина и рыцарь.
Долго и отчаянно звал Багратион жену в Россию. Он бомбардировал ее письмами с таким упорством, что даже знакомые уговаривали Екатерину Павловну черкнуть мужу хоть строчку. Иногда Екатерина Павловна удостаивала Багратиона ответом. Легко представить, каким напряжением воли удавалось смирять гордому кавказцу самолюбие, чтобы просить посредников склонить княгиню к возвращению домой. В ответ она жаловалась, что больна, а посему принуждена лечиться в Европе. Однако громадные суммы расходов свидетельствовали о том, что княгиня Багратион в высшей степени здорова и полна энергии. Светские знакомцы, впрочем, не отказывали себе в удовольствии осведомиться у Петра Ивановича о самочувствии жены...
Не раз Багратион собирался к Екатерине сам, но то окаянное безденежье, то военная кампания рушили его планы.
Тем временем княгиня Багратион без особого труда завоевывает австрийскую столицу. Самая модная, блестящая, заставляющая о себе говорить женщина. «Ее туалеты и экипажи отличаются неслыханною оригинальностью», - заносит в свой дневник княгиня Мелания Меттерних. Но не это выдвигает Екатерину Багратион в ряд самых примечательных личностей, осевших в Вене. Ее салон сделался оплотом антинаполеоновского влияния. Ненависть к диктатуре, установившейся во Франции, стала толчком к совершенно новой сфере деятельности. Екатерина Павловна как бы заступила на негласный дипломатический пост, объединив вокруг себя весьма влиятельных и авторитетных европейцев - противников Наполеона.
Под воздействием энергичной, умевшей вербовать себе сторонников княгини подверглось бойкоту французское посольство в Вене. Из ее дома распространялась антифранцузская пропаганда. «Тут составлялись заговоры против лиц, стоявших у власти, - пишет свидетель тех событий, - здесь зарождались оппозиционные страсти... В результате горсть русских галлофобов заняла в Австрии положение влиятельной партии».
Знаменитый француз - историк Вандаль, посвященный в тонкости и хитросплетения светско-дипломатической жизни в Европе, указывал совершенно конкретно: «В открытой против нас кампании главным помощником Разумовского (русского посла в Вене. - Л.Т.) была женщина, княгиня Багратион. Княгиня на деле играла в политике ту роль, о которой в то время мечтали многие русские дамы высшего света»...
Надо сказать, что эта роль ей вполне удалась. Во многом разделяя те чувства, что владели ее соотечественниками в эпоху наполеоновского нашествия, княгиня Багратион не упускала случая подчеркнуть свою принадлежность России. В 1815 году, во время Венского конгресса, она устроила грандиозный бал в честь императора Александра I, который называл очаровательную соотечественницу «интимным другом».
Видимо, к этому времени относится и следущее свидетельство: «Тайным агентом России называли, например, красавицу княгиню Екатерину Багратион, умную и ловкую интриганку, но женщину в высшей степени легкомысленную; император Александр бывал у нее по вечерам и во время этих посещений, затягивавшихся до позднего часа, выслушивал интересовавшие его сообщения».
После 1815 года княгиня Багратион перебралась в Париж. Войдя во вкус, свой роскошный особняк на Елисейских полях она сделала средоточием политических секретов. Донесения тайной полиции, посчитавшей нужным подкупить слуг княгини, как нельзя лучше свидетельствуют о том, что верная себе Екатерина Павловна удачно сочетала интересы, так сказать, общественные и личные.
«Сегодня утром, - сообщается в донесении от 27 мая 1819 года, - прибыл из Брюсселя курьер к генералу Поццо ди Борго, русскому послу. Княгиня Багратион ожидала с этим курьером письма, но, по-видимому, ничего не получила. Эта дама очень известна в высшем обществе, благодаря своим политическим связям и кокетству. В понедельник вечером, довольно поздно, ушли от нее два поляка, и один из них, граф Станислав Потоцкий, вернулся обратно. Подобные проделки случаются часто, и героями их бывают то один, то другой, т.е. княгиня очень переменчива. У нее бывают личности всякого рода и придворные...»
К личностям «всякого рода» доноситель мог бы спокойно отнести всех знаменитостей Парижа, таких как Стендаль, Бенжамен Констан, де Кюстин, звезд художественного и музыкального мира и даже греческую королеву. Екатерина Павловна по-прежнему умудрялась возбуждать к себе всеобщий интерес. В бумагах Бальзака есть запись о том, что читающая публика признала в одной из его героинь «дочь холодной России, княгиню Багратион». Вероятно, ее экзотическая фамилия в какой-то степени тоже способствовала этому. Грузия лишь в 1801 году стала частью Российской империи. И княгиня Багратион как бы несла на себе знак таинственной земли, родом из которой был ее знаменитый муж. В память о нем в селе Кожино под Арзамасом она распорядилась поставить церковь.
Можно сказать точно: Петр Иванович тоже, несмотря ни на что, не забывал ту, с которой стоял перед алтарем Гатчинской церкви. Незадолго до гибели он заказал художнику Волкову два портрета: свой и жены. Воистину у каждого сердца - своя загадка...
Время щадило Екатерину Павловну. Остались воспоминания современников о том, что и в тридцать лет у нее была фигура пятнадцатилетней девушки. Уже в 30-х годах она вышла замуж за английского генерала Карадока, но скоро с ним рассталась, не пугаясь подступавшего одиночества.
Умерла княгиня Багратион в весьма преклонном возрасте в 1857 году. Маленькая заметка из французской газеты, опубликованная в России, сообщала, что княгиню похоронили в Венеции. Вероятно, она туда перебралась, как и все русские, покинув по требованию властей Париж во время Крымской войны. По другой версии, Екатерина Павловна окончила свои дни в Париже. Но могилы не сохранилось. Быть может, она уничтожена, как «беспризорная».
Слишком долго сюда никто не приходил...
Екатерина Федоровна Долгорукая
«Никого я так не любил, как вас, и ни к кому от роду не был так привязан, как к вам, хотя вы и будете хохотать и говорить, что, как я смею писать. Но воля ваша, я люблю правду говорить...»
Это строчки из письма Багратиона к еще одной Екатерине - княгине Екатерине Федоровне Долгорукой. Обнаружены они совсем недавно. Листки бумаги, пропитанные почти двухвековой пылью, доносят до нас живое, горячее чувство Багратиона к доселе неизвестной адресатке.
«Багратион, не знавший никакого другого языка, кроме русского, и на этом языке не мог написать ни реляции, ни записки, ни письма без ошибки», - вспоминают современники, и это, видимо, правда. Неразборчивый почерк, весьма приблизительное представление об орфографии, но через мгновение обо всем этом забываешь, подпав под магию багратионовской строки. А она - точный слепок с его характера: прямого и ясного. Забирает в плен энергия и пронзительная искренность каждого слова. Тут не приходит на ум: верить - не верить. Конечно же верить - так же страстно, как и написано!..
Петру Ивановичу, видимо, от природы было дано владение пером. Особенно выразительно он писал, когда что-то воодушевляло его. «Прощальный приказ князя Багратиона был одним из самых трогательных и хорошо написанных статей, которые я когда-нибудь читал в России», - свидетельствовал один из кутузовских генералов. Однако многие были уверены - этого заблуждения не избежали даже современники князя Петра, - что этот суровый воин не писал ничего, кроме приказов и донесений.
И вот перед нами несколько писем к любимой женщине. Каким, оказывается, остроумным собеседником мог быть Багратион! Каким изысканным комплиментом способен был наградить адресатку. Нет тут перебора по части эпитетов, витиеватости и многословия, достаточно распространенных в его эпоху, когда для прекрасных дам превосходных степеней не жалели. Армейская привычка сказывалась - Багратион писал кратко. Но откуда знал он ведомое лишь поэтам - «как сердцу выразить себя?».
Вот наконец он получил от Екатерины Федоровны долгожданное письмо. «Признаюсь вам, читавши оное, в сердце моем производилось большое волнение. Знаете, как говорится: «тук-тук...».
Представьте себе генерала во весь рост со шпагой в руке, шагающего под свинцовым дождем Шенграбена. И это - от «ее» письма! - «тук-тук...».
Кто же она, заставлявшая биться сильнее обычного сердце, привычное к канонадам и разрывам снарядов?
Дочь обер-гофмаршала князя Федора Сергеевича Барятинского, женатого на княжне Марии Васильевне Хованской, родилась в 1769 году. Девушке исполнилось шестнадцать лет, когда родители повезли ее на бал- маскарад в Аничков дворец.
Русский двор всегда славился красавицами. Отцветали одни, их сменяли другие, но цветник оставался благоухающим, свежим, приводящим в восторг каждого зрячего. И когда на празднике, данном в честь Екатерины Великой, появилась еще никому не ведомая Екатерина Барятинская, садовнику - а его роль в тот вечер выполнял Потемкин - стало ясно, что в оранжерее расцвела роза редкой прелести. Очень высокая, с роскошными темными волосами, юная дебютантка очаровала всех не только поистине торжествующей, королевской красотой, но и редкой грацией, которую сумела показать в танце. Девушка явно была призвана украсить двор, и скоро ее пожаловали во фрейлины.
Молодая Барятинская недолго пребывала в девицах, и в семнадцать лет она стала женой генерал-поручика князя Василия Васильевича Долгорукого. Супругов связывала искренняя любовь, и, когда началась турецкая кампания, Екатерина, только что родившая сына, ни за что не хотела разлучаться с мужем и отправилась с ним на войну.
Затянувшаяся осада турецких крепостей заставила Потемкина предпринять кое-какие шаги, дабы не скучать. Великий мастак украшать себе жизнь, он устраивал балы в своем дворце-землянке, правда, не такие пышные, как в Аничковом, но не менее веселые. Царицей этих балов стала молодая супруга князя Долгорукого. Светлейший, приметивший ее еще на балу в Аничковом, увлекся серьезно, но, кажется, без взаимности. Не привыкший к неудачам, Потемкин осаждал Екатерину Федоровну с не меньшим упорством, чем Измаил. Кстати, по уверению современников, он ускорил штурм крепости ради того, чтобы доставить удовольствие молоденькой генеральше захватывающими звуками ночной тревоги и стопушечной пальбой.
Однако все было напрасно: и роскошные праздники в ее честь, и атласные туфельки, за которыми фельдъегеря отправлялись прямо в Париж с дунайских берегов. Долгорукая обладала характером твердым и рассудительным.
И все же, как всякой женщине, ей доставляло удовольствие купаться в волнах всеобщего благоговения. И надо сказать, что скромному ординарцу мужа тут удалось занять более заметное место, чем светлейшему.
Каков он был, двадцатитрехлетний Багратион? Чем понравился избалованной красавице худой, с густой шапкой жестких волос молодой человек, еще только подступавший к своей легендарной славе?
Его ровесники были в куда более высоких чинах - их записывали в гвардию с младенческого возраста. Петру же предстояло каждый шаг по служебной лестнице оплатить кровью и смертельным риском. «Самое прекрасное после вдохновения - это самоотверженность; вслед за поэтом первым идет солдат», - сказал Альфред де Виньи. И вот тут становится понятен интерес Екатерины Федоровны к тому, кто состоял всего лишь в скромной должности ординарца.
В декабре 1788 года Багратион в составе Кавказского мушкетерского полка участвовал в штурме Очакова. Это было одно из самых ожесточенных и кровопролитных сражений: Багратион одним из первых ворвался в крепость.
Его изумительная личная храбрость покорила даже Потемкина. Он, главнокомандующий русской армией, произвел ординарца генерала Долгорукого из подпоручиков сразу в капитаны. Воинская доблесть! Это ли не лучшая аттестация мужчины в глазах женщины!
Не могла Екатерина Федоровна не замечать и того, что, конечно же, отличало Багратиона от богатых, опекаемых влиятельными родственниками сослуживцев. В карманах его не водилось лишних монет. И ждать их было неоткуда. Это диктовало стиль поведения, несколько отличный от принятого в потемкинском лагере. От Багратиона веяло мужественной сдержанностью. Среди изнеженных сибаритов он казался стоиком.
Конечно, ему трудно было тягаться в образованности с теми, кто значился в поклонниках прекрасной княгини Долгорукой. Но не заметить щедрой природной одаренности Багратиона было невозможно: «...ум, когда он говорил и о самых обыкновенных вещах, светился в глазах его...»
Почти ровесники, Долгорукая и Багратион тянулись друг к другу, каждый выбрав из толпы другого, как наиболее яркую, заметную, интересную личность.
Красота Екатерины Федоровны в сочетании с ее безусловной неординарностью не могла оставить Багратиона равнодушным. Она же в нем верно определила самородка, человека той редкой неукротимой породы, которого, если он надел мундир, первым встречает или пуля, или слава.
С присущей ему прямотой Багратион, не знавший полутонов и недомолвок, называет их отношения любовью. До конца его жизни она остается человеком, которому он доверял, как никому.
О том, что письма к Екатерине Федоровне являлись его исповедью, Багратион писал сам. Он не утаивал от нее ничего. По этим письмам видно, какой незатягивающейся раной была для него «блуждающая» жена и то, что их семейная неурядица подкармливала сплетников и злоязычников.
Ни одно из посланий Багратиона к Екатерине Федоровне не обходилось без слов любви. Судя по всему, она не раз пыталась перевести бурные излияния своего поклонника в более спокойное русло. Но тщетно, Багратион остается Багратионом: «На что мне твоя благодарность? Мне нужна дружба твоя и память верная. Вот что дороже всего».
Идут годы. Багратион служит. Долгорукая блистает в свете. Наделенная сценическим талантом, именно Екатерина Федоровна ввела в Петербурге моду на домашние спектакли, в которых принимала живейшее участие. Она считалась одной из самых изысканных женщин Петербурга. Это, впрочем, не мешало ей оставаться заботливой матерью и хозяйкой дома. У Долгорукой было трое детей: сыновья Василий и Николай, дочь Екатерина...
С воцарением Павла I родители Екатерины Федоровны, к которым благоволила почившая императрица, подверглись опале и уехали во Францию. Вскоре за ними в Париж приехала княгиня Долгорукая. Она быстро вошла здесь в моду. Всех поражала ее оригинальная внешность, необычные, экстравагантные туалеты и бриллианты, которыми она любила осыпать себя с головы до ног.
Знаменитая французская художница Виже-Лебрен, писавшая, кажется, всех прекрасных соотечественниц и не менее прекрасных россиянок, и та, словно не доверяя своей кисти, дополняет портрет Долгорукой восторженными словами: «Красота ее меня поразила: черты ее лица были строго классические, с примесью чего-то еврейского, особенно в профиле; длинные темно-каштановые волосы падали на ее плечи, талия ее была удивительная, и во всей ее особе было столько же благородства, сколько и грации».
Художница и ее модель подружились. Виже-Лебрен увидела в ней не только представительницу высшей российской знати, но и человека содержательного и глубокого. Недаром она изобразила Екатерину Федоровну с раскрытой книгой.
Появление Екатерины Федоровны при наполеоновском дворе произвело необычайный эффект.
С царственной осанкой княгиня в драгоценностях умопомрачительной стоимости буквально затмила новоявленных аристократок во дворце в Сен-Клу. К тому же она не скрывала презрительного отношения к этому обществу и своими колкими замечаниями в конце концов вызвала неудовольствие Наполеона. Против Долгорукой в печати была развернута кампания. Ей пришлось покинуть Париж. После путешествия по Италии Екатерина Федоровна вернулась в Россию.
С момента знакомства с Багратионом прошло много лет. Они подолгу не виделись, но продолжали писать друг другу. Генерал при каждом удобном случае посылал своей «умнице», «грамотнице» подарки. Когда у Екатерины Федоровны подрос старший сын Василий, она, желая отдать его в надежные руки, обратилась к Багратиону.
Человек щепетильный и принципиальный в вопросах службы, Багратион, идя навстречу просьбе, предупреждал свою «умницу», чтоб ни на какие послабления ее сыну она не рассчитывала: «Дружба и родство у меня прочь. А долг и присяга святы и нерушимы». Однако молодой человек служил отменно, чем, к великой гордости матери, заслужил одобрение Петра Ивановича, представившего его к награде.
Лишь однажды на отношения Багратиона и Екатерины Федоровны легла тень. В 1810 году Петр Иванович был отстранен от командования Молдавской армией и, по существу, попал в опалу. Многие, прежде заискивавшие перед генералом, искавшие его покровительства, отвернулись от него. То, что Долгорукая не проявила в этот трудный момент дружеского участия, не уверила лишний раз в неизменности своих чувств, очень обидело Багратиона. С присущей ему прямотой он сказал ей об этом. Их давняя дружба давала ему право надеяться на бОльшую чуткость с ее стороны. Но отходчивый, не умевший держать досады на сердце Багратион скоро все забыл и простил. Пускался даже на хитрости, чтобы заставить Екатерину Федоровну лишний раз написать ему. Вероятно, ее острый и насмешливый ум, умение судить о всем здраво, беспристрастно давали часто и надолго отлучавшемуся генералу четкую картину того, что происходило в столицах, держали его в курсе событий. Он полностью полагался на правильность ее оценок. Для него Екатерина Федоровна не только прекрасная, но и, что не менее важно, умная женщина.
Именно в письме Долгорукой Багратион высказывает свой взгляд на прекрасный пол вообще: «Правда, я до вертушек никак не охотник. Я люблю умных...» Знаменательное признание! Во всяком случае, оно объясняет не только длительную привязанность Багратиона к Екатерине Федоровне, но и к своей жене, которую многие считали пустой кокеткой.
В одном из писем Екатерина Федоровна, видимо в ответ на оказанную ей услугу, пишет Петру Ивановичу, что признает себя у него «в подданстве». На что получает справедливый упрек в женской хитрости: «Вы тогда отдали себя в подданство, когда не достать, не видеть вас не мог». И полушутя-полусерьезно, в ожидании возможной встречи с ней, продолжает: «Моя милая красавица, чем ты меня наградишь? Шутки на сторону!.. Я ведь не отвяжусь. А надо уже, чтоб были мы душа в душу. Я тут не нахожу никакого порока. И, кажется, я не дурак - вкус имею. Прошу поспешно отвечать, но не по-дипломатически, а дружески. Не прикидывать, что там я старуха, тому и другому подобное, а правду написать...»
Но, видимо, напрасно, подтрунивая над юношески пылкими излияниями друга давно отшумевшей молодости, Екатерина Федоровна напоминает о своем возрасте. Тщетно! Его привязанность к ней неизменна, и возраст здесь ни при чем. Багратион сетует, что она выдерживает между ними дистанцию, и, стремясь сократить ее, то и дело заменяет в письмах «пустое «вы» сердечным «ты»...
Долгую жизнь прожила Екатерина Федоровна, окруженная всеобщим уважением. Овдовела она в 1812 году. Детям дала прекрасное воспитание. На склоне лет получила орден Св. Екатерины Большого Креста - высшую для женщин России того времени награду.
Умерла Екатерина Федоровна в 1849 году, в возрасте восьмидесяти лет, окруженная всеобщим почетом и уважением. Похоронена она рядом с мужем Василием Васильевичем в селе Полуэктове под Рузой.
В мае 1788 года Екатерина II сообщала Потемкину: «Любезный друг, князь Григорий Александрович. Вчерашний день великая княгиня родила дочь, которой дано мое имя, следовательно, она - Екатерина».
Римляне говорили: «Nomen est omen» (имя - это предзнаменование).
Сиятельная бабка встретила появление на свет очередной внучки без особой сентиментальности. Особ женского пола, рождавшихся возле трона, она считала существами бесполезными, обреченными на тусклую и бесцветную жизнь.
Впрочем, императрица, против обыкновения, принимала самое деятельное участие в крестинах. К купели же новорожденную поднесла Екатерина Романовна Дашкова. Трудно в хлопотах двух великих женщин возле новорожденной тезки не увидеть особого знака судьбы, сигналившего из бездны мирозданья: для этой крошки природа вывернет наизнанку все карманы с щедрыми дарами, ничто тусклое и бесцветное не коснется ее. И лишь прихотливая, недоступная человеческому разуму игра судьбы - или игра случайностей? - не позволит этой Екатерине сделать девятнадцатый век продолжением века восемнадцатого, века женщин на русском престоле.
Стоило Багратиону умереть, как его вещи были тщательно досмотрены. Делалось это по прямому указанию Александра I. Более всего императора интересовала переписка генерала с его сестрой. Писем не нашли, но из портфеля Багратиона вынули три миниатюрных портрета: императрицы Марии Федоровны, жены Екатерины Павловны Скавронской-Багратион. И наконец, еще одной Екатерины Павловны, но Романовой, - младшей царской дочери, сестры Александра I.
Если бы не этот портрет - подаренный? - если бы не приглушенные голоса прошлого, намеком, полусловом, но все же обмолвившиеся о потаенной любви Багратиона, - едва ли бы знали о ней. Во всяком случае, в жизнеописании Екатерины Павловны Романовой, принцессы Вюртембергской, о романе над светлыми водами Славянки нет ни слова. Но именно та тщательность, с которой старались «развести» имена генерала и императорской сестры, служит лишним доказательством того, что было о чем стараться.
Царская дочь Екатерина Павловна
Екатерина Павловна Романова была четвертой из дочерей императора Павла I и его супруги Марии Федоровны.
Природа сделала все, чтобы выделить ее из вереницы как бы не отличимых друг от друга принцесс. То, что обычно мешает женщине дерзать, едва подросшей Екатерине было чуждо: «...робость совершенно ей несвойственна; смелость и совершенство, с которым она ездит верхом, способны возбудить зависть даже в мужчинах». И склад ума у Екатерины был мужской: резкий, критический, легко постигавший сложные понятия в самых разных сферах.
«...В ней нет нисколько женской пустоты, религиозной сентиментальности, она обладает... особенною силой мышления; в ее взоре светятся чистые мысли, высшие интересы», - отмечали соотечественники. А один из послов, убедившись во влиянии Екатерины Павловны на всю императорскую семью, доносил своему правительству, что это «принцесса, обладающая умом и образованием, сочетаемым с весьма решительным характером».
Внешность младшей царской дочери заставляла, раз увидев ее, уже не забыть всю жизнь. В мае 1807 года ее среди прочих членов царского семейства случайно повстречал в Павловске известный театрал и бытописатель С.Жихарев. Он записал в своем дневнике: «Великая княжна Екатерина Павловна - красавица необыкновенная; такого ангельского и вместе умного лица я не встречал в моей жизни, оно мерещится мне и до сих пор...»
«Она была совершенная красавица, - вторит Жихареву его современник, - с темными каштановыми волосами и необыкновенно приятными добрыми карими глазами. Когда она входила, делалось как будто светлее и радостнее».
Однако не одним внешним совершенством отметила природа младшую царскую дочь. И не только характером, глубоким, сильным и самобытным. Девушка обладала недюжинными способностями, и, казалось, ее ждал блестящий результат во всем, за что бы она ни бралась. Если она рисовала, то это вовсе не походило на дилетантские упражнения. Ее картины отличались такой профессиональной зрелостью, что люди, понимавшие в этом, говорили: «Не будь она дочерью императора, она в Италии была бы величайшей художницей». Современники отмечали ее незаурядное мастерство рассказчицы, искусство вести увлекательную живую беседу и, чем могли похвастаться немногие из представительниц высшего света, прекрасное владение русским языком!
Багратион знал Екатерину, когда та была еще подростком. С 1800 по 1811 годы на него, шефа лейб-гвардии егерского полка, возлагалась охрана царской семьи, выезжавшей из Петербурга на летние месяцы.
Лагерь разбивался в непосредственной близости от загородных резиденций, сначала Гатчины, затем Павловска. Шла обычная военная жизнь: маневры, ученья, вахтпарады. В то же время пикеты и разъезды егерей круглосуточно следили за территорией, примыкавшей к дворцам. Записывали имена людей, оказавшихся поблизости, проверяли документы, подозрительных направляли к коменданту Багратиону, если только он не находился в боевом походе.
Очевидно, что деликатная обязанность стража и телохранителя ставила Багратиона в особое положение. Она сближала его с венценосной четой и их детьми. Если Павел I благоволил к генералу за служебную безупречность, столь ценимую им, то на Марию Федоровну не могло не действовать обаяние человеческой натуры Багратиона. Этот неустрашимый, презиравший смерть воин в обыденной жизни был скромным, немногословным и сдержанным. Он жестоко страдал от критики и дворцовых пересудов. Ему, в частности, пеняли на отсутствие военного образования. В нем искали изъян, как во всяком, кто поднялся над заурядностью. Императрице легко было растолковать это огорченному герою, даря добрым и внимательным отношением. Он обречен быть чужаком среди тех, для которых жизненный интерес сосредотачивался на интригах, сплетнях, злословии. Багратион - другой. И это отводило ему в глазах императрицы особое место. После убийства ее мужа, Павла I, порфироносная вдова видела в нем едва ли не единственного человека, кому могла доверить жизнь свою и своих детей. В то злополучное 11 марта 1801 года, когда под сводами Михайловского замка разыгралась кровавая драма, Багратиона не оказалось в Петербурге. Вынужденная была отлучка или нет - теперь уже едва ли удастся выяснить. Но в глазах потрясенной женщины, не беспричинно подозревавшей в кознях и злом умысле свое ближайшее окружение, Петр Иванович был чист. А это значило многое.
Однако роман юной Екатерины и сорокалетнего генерала не мог не тревожить императрицу. Младшая дочь, с детства самостоятельная до дерзости, не раз создавала острые ситуации в семействе. Однажды еще девочкой-подростком она увлеклась человеком не их круга, заставив изрядно поволноваться родственников. Правда, Багратион был женат. Но для сумасбродной, умеющей настоять на своем Екатерины это ли препятствие? К тому же невозможно не заметить, что семейная жизнь генерала явно не задалась. Багратион словно вдовец при живой жене. И то благородное достоинство, с которым он несет крест одиночества, способно лишь добавить огня в пылкое сердце дочери. Да, генерал не обладает чертами Аполлона. Но как оригинально, выразительно его лицо! Какой истинной значительностью и редкой мужской статью отмечена его фигура! В темно-зеленом с красным мундире, в блеске эполет, Петр Иванович мгновенно притягивал к себе внимание, едва появившись в зале. Это была редкая птица: все знали и привыкли к тому, что место Багратиона на войне. Как привыкли к тому, что если суждено ему вернуться, то это будет возвращение героя, увенчанного еще одной победой.
Хорошо зная свою дочь, Мария Федоровна понимала, что именно такой человек может покорить ее сердце и воображение. И кажется, это уже произошло. Та особая приязнь, которой дарит Екатерина князя Петра, привлекает внимание не только родственников. Разве можно иначе истолковать дружеский упрек князя Куракина в адрес царской дочери, доведенный до сведения императрицы: «Умоляю, ваше величество, выразить от меня крайнее огорчение о том, что она до сих пор не почтила меня ни одной строчкой, между тем как Багратион получил от нее, как он мне сам говорил, уже три письма»...
Естественно, ничто так не могло обезопасить императорское семейство от нежелательных пересудов или даже вещей более серьезных, чем замужество Екатерины. В 1807 году для нее планировалось три жениха: принц Баварский, принц Вюртембергский и один из сыновей эрцгерцога австрийского Фердинанда. Однако ни с одним из них дело до свадьбы не дошло.
В следующем году претендентом на руку прекрасной россиянки стал император Франции. Вероятно, ответ дошел до Наполеона в более мягкой форме, чем та, которую избрала Екатерина Павловна: «Я скорее пойду замуж за последнего русского истопника, чем за этого корсиканца». И все-таки, говорят, Наполеон был сильно раздражен.
1 января 1809 года Екатерина Павловна обручилась с принцем Ольденбургским, а 18 апреля состоялась свадьба. Императрица известила Багратиона о знаменательном событии, и он прислал молодым свои поздравления и свадебный подарок.
Принц Георг Ольденбургский приходился Екатерине двоюродным братом. Сын незначительного немецкого князька, состоявший на русской службе в чине генерал-майора, он ровным счетом ничем не был примечателен, составляя в этом плане разительный контраст со своей супругой. Назначенный тверским, новгородским и ярославским генерал-губернатором, он оставался как бы мужем своей жены. Впрочем, его губернаторство имело для Романовых ту несомненную выгоду, что надежнее всех венчаний отдаляло Екатерину от князя Петра...
Из книги Екатерина Великая автора Павленко Николай ИвановичЧасть I Под скипетром Екатерины
Из книги Эдуард Стрельцов. Насильник или жертва? автора Вартанян АксельМесть Екатерины Фурцевой? Эта версия заслуживает более подробного рассмотрения.«Вечерняя Москва»: «Фурцева (Екатерина Алексеевна Фурцева во второй половине 50-х секретарь ЦК КПСС, член Политбюро, глава московских коммунистов. – А.В.) мечтала выдать свою дочь за
Из книги Михаил Ломоносов автора Баландин Рудольф КонстантиновичВоцарение Екатерины В конце 1761 года Михаил Ломоносов написал две оды - весьма посредственные. Лучше бы он не писал их вовсе. Первая, завершенная 25 ноября, была посвящена юбилею царствования Елизаветы Петровны. Она взошла на трон в 1741 году в результате дворцового
Из книги Лермонтов автора Хаецкая Елена ВладимировнаЗамужество Екатерины Сушковой 28 ноября 1838 года Елизавета Аркадьевна Верещагина передала в письме из Петербурга своей дочери новость: Екатерина Сушкова вышла замуж за дипломата A.B. Хвостова. На этой свадьбе, по ее словам, Лермонтов был шафером, а Е. А. Арсеньева -
Из книги Самые знаменитые истории любви войны 1812 года автора Гречена ЕвсейГлава 8. Незавидный брак князя Петра Ивановича Багратиона Любимый ученик А. В. Суворова генерал от инфантерии князь Петр Иванович Багратион в 1812 году командовал 2_й Западной армией. Его боевым подвигам мог бы позавидовать каждый, но в личной жизни у него все складывалось
Из книги Легендарные фаворитки. «Ночные королевы» Европы автора Нечаев Сергей ЮрьевичРевность Екатерины Медичи Екатерина Медичи, внешне всегда сдержанная и невозмутимая, безумно ревновала короля к неувядающей Диане. Пьер де Бурдей, сеньор де Брантом, в своей книге «Жизнь галантных дам» приводит один эпизод, героев которого узнать несложно. Вот он:«Один
Из книги Фаворитки у российского престола автораФаворитки императрицы Екатерины II У Екатерины II было несколько любимиц-подруг и наперсниц, которым она могла доверить свои самые интимные проблемы и переживания: Анна Никитична Нарышкина, Анна Степановна Протасова и Марья Саввишна Перекусихина. Однако были и такие
Из книги Фавориты у российского престола автора Воскресенская Ирина ВасильевнаФавориты императрицы Екатерины I Алексеевны Прошло 90 лет с тех пор, как в 1534 году у русского престола правительницы Елены Глинской появился первый фаворит. Третьим в 1724 году оказался фаворит Екатерины I - камер-юнкер свиты Её Императорского Величества Виллим Монс
Из книги Шпион номер раз автора Соколов Геннадий ЕвгеньевичЛюбовники и фавориты великой княгини Екатерины Алексеевны и императрицы Екатерины II Фаворитизм при российском престоле в правление Елены Глинской, царевны Софьи, Анны Иоанновны, Анны Леопольдовны и Елизаветы Петровны открыл дорогу для появления любовников у великой
Из книги Русский Нострадамус. Легендарные пророчества и предсказания автора Шишкина ЕленаГлава 15 Портрет Екатерины Третьей У каждого человека есть какое-нибудь увлечение: кто-то сочиняет музыку, кто-то собирает марки, кто-то пишет стихи…Доктор Уард любил рисовать.- Он донимал всех своих знакомых, - рассказывал Иванов, - бесконечными просьбами позировать
Из книги Фельдмаршал Румянцев автора Замостьянов Арсений АлександровичПредсказания судьбы царевича Петра Алексеевича (будущего Петра I) «Хоть царевич и меньший, а быть ему во всем первым. Быть ему и зодчим, и корабелом, и воином. Переменит он порядки на Руси, и хоть солоно придется многим, а будет то хорошо. Побьет он и шведа, и ляхов усмирит, и