Он дважды становился жертвой политической пропаганды: в эпоху СССР его представляли героем, отдавшим жизнь в классовой борьбе, а в перестроечное время – доносчиком, предавшим собственного отца. Современные историки подвергают сомнению оба мифа о Павлике Морозове, который стал одной из самых спорных фигур в советской истории.


Дом, в котором жил Павлик Морозов, 1950
Эта история произошла в начале сентября 1932 г. в селе Герасимовка Тобольской губернии. Бабушка отправила внуков за клюквой, а через несколько дней тела братьев со следами насильственной смерти обнаружили в лесу. Федору было 8 лет, Павлу – 14. Согласно канонической версии, общепринятой в СССР, Павлик Морозов был организатором первого пионерского отряда в своей деревне, а в разгар борьбы с кулачеством донес на своего отца, который сотрудничал с кулаками. В результате Трофима Морозова отправили в 10-летнюю ссылку, а по другим источникам – расстреляли в 1938 г.


На самом деле Павлик не был пионером – пионерская организация появилась в их селе только спустя месяц после его убийства. Галстук позже ему просто дорисовали на портрете. Никаких доносов на отца он не писал. Против Трофима на суде свидетельствовала его бывшая жена. Павлик лишь подтвердил показания матери о том, что Трофим Сергеевич Морозов, будучи председателем сельсовета, продавал справки кулакам-переселенцам о приписке к сельсовету и об отсутствии у них задолженности по налогам перед государством. Эти справки были на руках у чекистов, и Трофима Морозова судили бы и без показаний сына. Его и еще нескольких председателей района арестовали и отправили в тюрьму.


Н. Чебаков. Павлик Морозов, 1952
Отношения в семье Морозовых были непростыми. Дед Павлика был жандармом, а бабушка – конокрадкой. Они познакомились в тюрьме, где он ее охранял. Отец Павлика, Трофим Морозов, имел скандальную репутацию: он был гулякой, изменял жене и в результате бросил ее с четырьмя детьми. Председатель сельсовета действительно был нечист на руку: о том, что он зарабатывал на фиктивных справках и присваивал имущество раскулаченных, знали все односельчане. В поступке Павлика не было никакого политического подтекста – он просто поддержал мать, несправедливо обиженную отцом. А бабка с дедом за это возненавидели и его, и мать. К тому же когда Трофим бросил жену, по закону его надел земли перешел к старшему сыну Павлу, так как семья оставалась без средств к существованию. Убив наследника, родственники могли рассчитывать на возврат земельного участка.


Родственники, которых обвинили в убийстве Павлика Морозова
Сразу же после убийства началось следствие. В доме деда нашли окровавленную одежду и нож, которым были зарезаны дети. На допросах дед и двоюродный брат Павла сознались в совершенном преступлении: якобы дед держал Павла, пока Данила наносил ему удары ножом. Дело имело очень большой резонанс. Это убийство представлялось в прессе как акт кулацкого террора против члена пионерской организации. Павлика Морозова тут же провозгласили пионером-героем.


Только спустя много лет многие детали начали вызывать вопросы: почему, например, дед Павла, в прошлом жандарм, не избавился от орудия убийства и следов преступления. Писатель, историк и журналист Юрий Дружников (он же Альперович) выдвинул версию о том, что Павлик Морозов донес на отца по поручению матери – чтобы отомстить отцу, и был убит агентом ОГПУ с целью вызвать массовые репрессии и высылку кулаков – это было логичным завершением истории о злодеях-кулаках, готовых убивать детей ради собственной выгоды. Коллективизация происходила с большими трудностями, в стране плохо принимали пионерскую организацию. Для того, чтобы изменить отношение людей, нужны были новые герои и новые легенды. Поэтому Павлик был всего лишь марионеткой чекистов, стремившихся устроить показательный процесс.


Юрий Дружников и его нашумевшая книга о Павлике Морозове
Однако эта версия вызвала массовую критику и была разгромлена. В 1999 г. родственники Морозовых и представители движения «Мемориал» добились пересмотра этого дела в суде, но генпрокуратура пришла к выводу, что убийцы осуждены обоснованно и не подлежат реабилитации по политическим основаниям.


Памятник Павлику Морозову в Свердловской области, 1968. Мать Павлика Татьяна Морозова с внуком Павлом, 1979


Пионеры посещают место гибели Павлика Морозова, 1968
Писатель Владимир Бушин уверен в том, что это была семейно-бытовая драма без всякого политического подтекста. По его мнению, мальчик рассчитывал только на то, что отца припугнут и вернут в семью, и не мог предвидеть последствий своих действий. Он думал только о том, чтобы помочь матери и братьям, так как был старшим сыном.


Школа, в которой учился Павлик Морозов, а сейчас находится музей его имени


В музее Павлика Морозова
Как бы ни трактовали историю Павлика Морозова, его судьба от этого не становится менее трагичной. Его смерть послужила для советской власти символом борьбы с теми, кто не разделяет ее идеалы, а в перестроечную эпоху использовалась для дискредитации этой власти.


Памятники Павлику Морозову


Памятник Павлику Морозову в городе Острове Псковской области

Война начинается Вернувшись в Москву, я некоторое время был занят тем, что устраивал свои дела. Как я уже упомянул, я вернул свой долг и перебрался на новую квартиру. Моей новой временной базой стала квартира моей родной тёти в Бутово. В её квартире хозяйничала моя двоюродная сестра Лена и она предложила мне оккупировать зал их квартиры. Моя тётя Тамара тоже не возражала. Моя сестра была в то время студенткой пятого курса и, как многим молодым людям, всё, что я делал ей было очень интересно. Я перевёз свои скромные пожитки на эту квартиру и через некоторое время вновь на своей машине отправился в Харьков. Мне было нужно решить несколько дел в этом городе и я хотел хотя бы немного привести свою квартиру в порядок. После того, как я получил однокомнатную квартиру в сентябре 1988 года, я в ней не прожил даже одного дня. И было тому несколько причин, одна из которых заключалась в том, что в новой квартире надо было, в первую очередь, сделать ремонт, так как нужно было перестилать линолеум, перекрашивать стены и потолок и т.д. и т.п. Поэтому, я решил всё-таки привести её в порядок. Для этого я закупил нужные стройматериалы и дело осталось за малым – взять и сделать. Поэтому, после того, как я утряс свои дела с переездом на новую «базу» в Москве, я на своём Мерседесе отправился в Харьков и после нескольких дней нахождения в этом городе, прилетел перед самым Новым годом к себе на Родину. Родители были очень рады моему приезду, я раздал подарки которые привёз им из Германии. Ко всему прочему, у моей сестры недавно родился сын, а я его ещё не видел. Я не знал, когда у меня ещё получится приехать проведать своих родителей в следующий раз и оказался прав, так как домой я смог приехать только через шестнадцать лет. Я конечно тогда не думал и не предполагал, что мне придётся прожить долгие годы в США. Но мои родители были рады видеть меня у себя дома и послушать о моих впечатлениях о Германии. Проведя несколько дней в родительском доме, я вернулся в Харьков и занялся ремонтом своей квартиры. По моей просьбе мои знакомые продали один из видеомагнитофонов, которые я привёз с собой за хорошую цену и у меня были деньги на текущие расходы. Мне пришлось для начала выгрести строительный мусор, который «почему-то» оказался под линолеумом и заново сделать стяжку, выровнять углы и т.д. После чего, пришлось подготовить для наклейки обоев стены и, чтобы создать видимость высоких потолков, я пустил по периметру комнаты лепку, которую заказал ранее. Всё это украсило моё жилище, а после того, как были наклеены обои, квартира стала выглядеть даже очень неплохо. Во всех этих работах мне помогал один мой знакомый, которому я очень признателен за его помощь. И вот, квартира приобрела более-менее приличный вид, но была... пустой! Предстояло ещё найти и купить мебель и желательно... приличную. Благодаря знакомым, мне сначала удалось купить весьма приятное на вид ковровое покрытие с приятным рисунком на всю комнату и несколько позже югославскую стенку, очень удобные кресла с журнальным столиком и диван кровать составляющие один сет. В советские времена всё это можно было «достать» только по знакомству или проще по блату, или ждать несколько лет в очереди, или переплатив несколько раз, получить быстро. Мне не пришлось переплачивать, так как мне помогли знакомые. Так или иначе, мебель была собрана и установлена, квартира приняла жилой вид и мне было уже пора вновь ехать в Москву. Дело в том, что директор Альберта Игнатенко передала мне его приглашение прочитать курс своих лекций в его школе, занятия которой должны были начаться в середине февраля. Я решил принять это предложение и поэтому, мне нужно было возвращаться в Москву. Так что, мне даже не пришлось прожить в своей квартире после приведения её в порядок и нескольких дней. За несколько дней до моего отъезда я в гостях рассказал о своём участии в чернобыльских делах, о моей просьбе о помощи, с которой я обратился к одной из высоких иерархий Вселенной, с которой я имел контакт в то время и они на мою просьбу прислали спасательный космический корабль, действия которого и предотвратили планетарную катастрофу, которая должна была произойти в начале октября 1987 года. Как я уже писал об этом ранее, действия космического пришельца наблюдали участники событий вокруг саркофага четвёртого реактора. Появление над саркофагом космического корабля было полной неожиданностью для всех и держалось спецслужбами в полнейшей тайне от народных масс, да и не только! Так что, мой рассказ в мельчайших деталях и с точным указанием времени, с одной стороны, и объяснение по какой причине этот к осмический корабль появился, с другой стороны, вызвал очень пристальное внимание ко мне со стороны советских спецслужб. И именно с этого момента началась принципиально новая глава моей жизни – моё противостояние со спецслужбами сначала СССР, а потом и других стран. И, естественно, я это понял не сразу. Можно сказать, сама жизнь поставила меня перед фактом, не спрашивая, нравится ли мне это или нет, хочу я этого или нет. Через пару дней после того знаменательного разговора, как бы между прочим, на улице, после того, как я застраховал свой Мерседес в Госстрахе, мне предложили вновь одеть погоны. Только по предложенному мне окладу, предлагающие видно «перепутали» размер моих звёздочек и как они (звёздочки) располагались на моих погонах, когда я уволился из армии в 1986 году. Мне предлагали оклад в 600 рублей, полную свободу действий и полное содействие властных структур во всех моих начинаниях и зелёный свет в любых моих действиях! И даже в форме мне не нужно будет ходить и я могу ездить, куда захочу и сколько захочу, только «иногда» я буду должен делать то, о чём меня попросят! Весьма «милое» предложение, но у меня оно не вызвало «нужного» восторга и умиления! Я ответил отказом, сказав, что я предпочитаю свободу в своих действиях и не готов к выполнению приказов, которые противоречат моим представлениям и убеждениям, но я готов сделать всё, что в моих силах в тех случаях, когда просьбы о помощи будут соответствовать моим представлениям о том, что хорошо, а что плохо. Я конечно понимал, что отказ от сотрудничества со спецслужбами, точнее с ГРУ, чреват для меня самого, но это не изменило моего решения. Я уже освободился от наивности и советской пропаганды, и не верил в то, что революция 1917 года и всё последующее, произошедшее с моей Родиной после, было и есть на пользу моему народу. Я уже тогда, пока ещё не в полном объёме и не во всех «красках», имел представление о том, кто, для чего и зачем, сотворил эдакое с Россией. Я конечно, мог сказать, что я подумаю, но это было не в моём характере. Я ожидал, что за моим отказом последуют со стороны «купцов» репрессивные действия, но я не знал и не предполагал ещё тогда, какими они будут и как быстро они последуют. В основном завершив ремонт своей квартиры и обставив её по своему вкусу из того, что было в моих возможностях, я был готов к тому, чтобы вернуться в Москву. Я несколько раз созванивался с директором Игнатенко Стеллой о начале его школы в Москве и, получив точное время начала занятий, решил отправиться в Москву на своей машине. Последнюю ночь перед отъездом я ночевал в первый и последний раз в своей собственной квартире, к тому же и первой! Машину на ночь я поставил на охраняемую платную стоянку. Как оказалось, это не помогло избежать неприятностей, разве что, никто ничего не разбил и не украл ничего. Как я понял несколько позднее, на платной стоянке мне даже кое-что добавили к моей машине, точнее в резину левого переднего колеса. В день отъезда я хотел выехать пораньше, чтобы засветло добраться до Москвы. Но подогнав машину к своему дому, поднявшись в свою квартиру на девятом этаже, решил малость поспать, так как немного устал со своим ремонтом. Эта «малость» оказалась весьма длительной, так как вместо утра я выехал уже вечером. Я не буду вновь описывать своё первое знакомство с «благодарностью» советских спецслужб за то, что тогда, в начале октября 1987 года я обратился с просьбой о помощи к иерархии Вселенной. Радиоуправляемый небольшой заряд взрывчатки взорвался в колесе по сигналу небольшого маячка, установленного на опасном участке трассы Харьков-Москва. Всё обошлось только благодаря тому, что я выехал позже и ещё останавливался по дороге из-за того, что движущиеся впереди грузовики заляпывали грязью лобовое стекло моего Мерседеса, и я решил лучше поспать в машине на стоянке и ехать глубокой ночью, когда на дороге практически нет машин. Если бы не это, кто знает, чем бы всё обернулось, а так, после взрыва колеса на участке дороги с очень крутыми откосами, пострадала только моя машина и то, в большей степени оттого, что она ударилась правым боком в районе передней двери о рельс ограждения. Моя машина самым невероятным образом остановилась, вместо того, чтобы «покувыркаться» много раз, перед тем, как достичь дна оврага. Никто не хотел верить в то, что это произошло, хотя были наглядные подтверждения этому. Машина остановилась только потому, что стальной трос ограждения петлёй «лёг» на крюк багажника и тем самым остановил машину. При этом, рывок был столь сильный, что вогнулось днище багажника машины. По удачному стечению обстоятельств, среди немногих машин, бывших в то время на дороге, оказался грузовик с лебёдкой, с помощью которой мой Мерседес и вытащили на дорогу. Я поблагодарил всех, кто мне помог и занялся тем, что заменил левое переднее колесо на запасное и продолжил свой путь. Рано утром я добрался до Бутово и разгрузив машину, отправился отдыхать. Когда я рассказал о случившемся и своём мнении по этому поводу, Владимир Дмитриевич Сергеев, начал меня убеждать в том, что причиной аварии была моя малоопытность, как водителя. Но меня его объяснение не убедило и не потому, что я считал себя «крутым» водителем, а потому, что моя малоопытность не имеет никакого отношения к огромной дыре в протекторе колеса. Это был не прокол колеса и не лопнувшее колесо, а именно колесо, с огромной дырой, которая выглядела именно так, как и бывает при взрыве. Но, подтверждением служит даже не это, что можно было бы отнести к какому-то скрытому дефекту резины, что само по себе было бы очень странным, а то, что эта попытка освободить от моего присутствия землю, не стала последней! Я, правда, передал через Сергеева, что у наших спецслужб навряд ли получится убрать меня или заставить меня что-то сделать против моей воли, но они, то ли не поверили его сообщению, то ли решили проверить его. Так или иначе, вторая попытка избавиться от меня не заставила себя ждать долго. Вскоре после моего приезда в Москву, начались занятия в школе «Феномен». Альберт Игнатенко предложил мне прочитать цикл моих лекций в его школе. У меня была обычно пара учебных часов почти каждый день. Кроме Игнатенко и меня, лекции читали ещё несколько человек. Во время своих лекций я давал слушателям своё понимание природы в целом и природы человека в частности, работал с людьми, качественно преобразуя их мозг, создавая эволюционный скачок в их развитии. Место проведения занятий находилось недалеко от Садового кольца, и поэтому мой маршрут домой всегда был один и тот же. С Садового кольца я поворачивал на Варшавское шоссе, мимо Даниловского рынка и далее по шоссе до Бутово. На занятия я ездил вместе со своим братом и двоюродной сестрой, которые были слушателями семинаров. В один из февральских дней после окончания занятий я отправился домой вместе с братом и двоюродной сестрой. После того, как я свернул с Садового кольца и поехал по Варшавскому шоссе я увидел, что вдоль дороги стоит колонна военных грузовиков. Как мне помнится, вдоль шоссе стояло очень длинное кирпичное здание со множеством магазинчиков на первом этаже, а далее в то время была автостоянка перед Даниловским рынком. Так вот, военная колонна стояла вдоль этого длинного здания до самого перекрёстка. Ну, стоит себе военная колонна, чего же здесь такого особенного? Всё было бы именно так, если бы из середины стоящей у обочины дороги колонны не выехал грузовик и не понёсся на меня. Моя система защиты сработала, и я успел вовремя уйти от серьёзного столкновения. Военный УРАЛ только сбил ручку правой задней двери. Я ехал во второй линии, и мне удалось без каких-либо проблем уйти на третью полосу. Я остановился и стал выслушивать объяснение от виновников аварии. Оказалось, что колонна принадлежит какой-то части КГБ (весьма любопытно, не правда ли?), за рулём сидел сержант, который уже через пару месяцев увольнялся из армии и т.д. и т.п. Но самое любопытное то, что эта машина тронулась из середины колонны, я сам служил в армии и ходил в колонне машин, был старшим в машине и знаю, что машина из середины колонны тронуться принципиально не может, это грубое нарушение приказа и устава. Ни сержант-дембель, ни прапорщик, который был старшим в этой машине, не знать этого не могли! Скорее всего, произошло следующее. Эта колонна ожидала моего появления. Им видимо сообщили о том, что я уже выехал и двигаюсь по маршруту, но я проскочил разделяющий нас отрезок быстрее, чем они ожидали, и видимо не успели дать всей колонне команду двигаться. А только те, кому было поручено организовать аварию, были вынуждены в спешке рвануть из колонны, но и это не спасло положения. Мне удалось блокировать действия водителя УРАЛа, иначе можно было бы представить, чтобы произошло, если бы этот УРАЛ на полной скорости врезался в бок моей машины. Вторая неудача их тоже не угомонила. В апреле месяце была третья попытка, ещё более изощрённая. После этого случая на некоторое время на «фронте» было затишье, видно другая «сторона» думала о том, что бы такое эдакое сделать со мной. А между тем, моя жизнь продолжалась... С подачи уже знакомого всем Владимира Дмитриевича Сергеева, я познакомился с Викторией Михайловной Зуб, которая в то время работала на российском канале телевидения режиссёром. Слово за слово, завязалась беседа, и ей очень понравилось то, что она от меня услышала. В результате наших нескольких бесед у неё возникла идея о цикле передач, под названием «Портрет на фоне мироздания». Всего было сделано и вышли в эфир четыре передачи по тридцать минут каждая. Первую передачу снимали на территории останкинского телецентра, и передача представляла собой моё интервью. Пока речь шла об общих представлениях и понятиях, «говорящая голова» была более-менее приемлема, но когда дело дошло до конкретных понятий и явлений, я предложил Виктории Михайловне разбавить наши с ней «говорящие головы» разными сюжетами на тему разговора. Начиная со второй передачи, в передачах было всё больше и больше пояснительных материалов, когда во время моего объяснения на экране зрители могли видеть то, о чём я говорю. К примеру, когда я объяснял деление клеток и явление полного исчезновения старой клетки и появления новых только через некоторый интервал времени, Виктории Михайловне удалось разыскать фрагмент записи процесса деления клетки, наблюдаемый через туннельный микроскоп. Когда я потом смотрел передачу в эфире, это было очень впечатляюще! В других передачах, например, использовался снятый специально сюжет, мой эксперимент, когда человеку, которого я ввёл в состояние изменённого сознания, снимали энцефалограмму мозга, и камера показывала, что человек в таком состоянии мыслит, отвечает на вопросы и т.д., в то время как, согласно показаниям самописца, человек должен был находиться в состоянии клинической смерти или комы! Для меня сам процесс работы над передачами был очень интересен, так как Виктория Михайловна, как говорится, не наступала мне на «горло». Мы вместе обсуждали сюжеты, была хорошая творческая атмосфера. В результате такого её подхода, каждая последующая передача получалась более интересной. Параллельно с работой над этими передачами, я ещё несколько раз принимал приглашение от Альберта Игнатенко на чтение лекций в его центре «Феномен». После чтения лекций в Москве, я читал лекции в Николаеве, в его родном городе. В николаевской школе мне было выделено уже больше часов, кроме самого Игнатенко и меня, лекции читали ещё несколько человек. Последний раз я читал лекции с Альбертом Игнатенко в Донецке, куда он меня тоже пригласил. В этой шахтёрской столице был курс лекций для медиков и примерно половину лекций читал я, а другую половину – сам Игнатенко. В принципе, этот десятидневный курс обучения центра «Феномен» основывался только на его и моих лекциях. И как-то, когда курс был уже практически закончен, ко мне подошли организаторы этих семинаров со стороны Донецка и сказали, что, при всём их уважении к Альберту Игнатенко, они бы очень хотели, чтобы я провёл в Донецке свою собственную школу. Я тогда впервые задумался, а почему бы и нет!? Ведь для проведения моей школы нужен только я сам, место для проведения и, естественно, желающие. Я и желающие уже имеются, а найти помещение не составит труда. Единственным минусом было то, что я не имел возможности выдать своим слушателям дипломы о том, что они прослушали курс моих лекций. Я сказал, что подумаю над их предложением, и если им не важно получение самой «корочки», то вполне даже может быть будет и моя школа. Среди инициативной группы дончан была и журналистка по имени Валентина, которая попросила мой телефон и изъявила желание написать статью о моих чернобыльских делах. Она вскоре после этого приехала в Москву, и мы даже несколько раз встречались. Никакой статьи из всего этого не получилось, но эта женщина пыталась заинтересовать мною сначала какого-то американского бизнесмена, с которым я даже один раз встречался, но так толком ничего из этой встречи и не вышло. Но за что я действительно благодарен этой женщине, так это за то, что она познакомила меня с моей будущей женой Светланой. А произошло это весьма забавно, как я узнал об этом позже. Светлана в то время работала, как тележурналист для польского отделения европейской телекомпании «Антенна» и занималась тем, что, в частности, разыскивала в СССР людей с необычным даром. Именно благодаря Светлане многие имена гремели по стране в конце восьмидесятых и начале девяностых. Так вот, донецкая журналистка Валентина, познакомившись со Светланой, как-то спросила её, не интересует ли её Левашов, который мозги людям перестраивает. Самым странным образом, после того, как она дала мой номер телефона Светлане, она неожиданно исчезла, и я больше никогда и ничего о ней не слышал, и она мне ни разу больше не звонила. Видно её роль сводилась к тому, чтобы состыковать нас между собой, и всё! Выступить своеобразным связующим звеном наших судеб. И за это я ей премного благодарен! Примерно в это же время, в апреле 1991 года «военные действия» против меня были возобновлены. Как-то поздно вечером сработала сигнализация в моей машине и я, выглянув в окно, ничего не обнаружил, подумав, что кто-то просто тронул машину рукой. Утром следующего дня я поехал на очередную встречу, и часто на эти встречи со мной ездила моя двоюродная сестра. Так было и в то утро. Вечером предыдущего дня я залил полный бак своего Мерседеса и все запасные канистры, которых у меня было четыре в багажнике. Кто помнит те времена, хорошо знает, как обстояли дела с бензином, и как приходилось стоять в очереди, чтобы залить бензин в бак машины. Итак, выехал я на встречу, стоял апрель месяц, на дорогах была слякоть... короче обычный апрельский день. И вот, еду я себе и вижу, что стрелка показания уровня бензина уж очень быстро «идёт» вниз! Да так быстро, что буквально на глазах ползёт вниз. Я сначала подумал, что сломался датчик уровня бензина, остановил свою машину, проверил все контакты и т.д. и поехал вновь. Но ничего не изменилось, бензин продолжал невероятно быстро убывать в баке моей машины. Я остановился вновь, но на этот раз не выключил мотор и вышел из своей машины. До этого я понятия не имел о том, где у Мерседеса располагается бензонасос. Но у меня чётко шло, что проблема скрывается под правым передним крылом машины. Я нагнулся и... увидел весьма любопытную картину. Из бензонасоса (как я узнал это несколько позже) в днище машины бил бензиновый фонтан, который, ударяясь под напором в это самое днище, разлетался каплями в разные стороны. Рядом были клеммы электромотора, приводящего в движение эту бензиновую помпу. Короче, брызги бензина, электрические искры... весёлая ситуация с вполне предсказуемым финалом. Понимая опасность ситуации, я высадил свою двоюродную сестру из машины, нашёл ближайший телефон, позвонил и отменил встречу, а также позвонил своему механику и сообщил о своей проблеме. Видно, я недостаточно точно объяснил ему суть проблемы, потому что, когда я до него доехал (а мне пришлось добираться до его мастерской довольно таки долго и проехать после обнаружения проблемы, порядка тридцати пяти километров, а полностью – около семидесяти, если считать от дома), и он увидел всё своими глазами, его первым вопросом было – а как ты вообще сюда живой доехал и не взорвался!? И вот, что он мне рассказал. Корпус бензонасоса специально сделан из такого сплава, который разлетается на мелкие кусочки в случае удара или другого повреждения. Всё это делается для того, чтобы не допустить выброса бензина под давлением из трещин в корпусе бензонасоса потому, что в этом случае неизбежен взрыв. В моём случае была очень любопытная ситуация. Кто-то просверлил маленькую дырочку в корпусе бензонасоса моего Мерседеса, причём, так, чтобы выбрасываемый из этой дырочки бензин под давлением ударялся в днище машины и разлетался брызгами во все стороны. В таком сплаве просверлить такую дырочку возможно только специальным высокооборотным сверлом, иначе этот сплав разлетится на части. Таких свёрел и таких дрелей в магазине нельзя было купить и тогда, и даже сейчас! Так что, предельно ясно, кто и зачем просверлил эту «дырочку» на тот свет для меня. Механик ещё тогда посмотрел на меня и сказал мне, что он не понимает, как я вообще доехал до него, а не взорвался. По его словам, я должен был взорваться каждую секунду и то, что это не произошло, само по себе чудо. Я предполагал нечто подобное, но то, что я не взорвался, для меня не было чем-то из ряда вон выходящим. Это действие моей защиты, о которой я говорил, и действенность которой проверяли спецслужбы. Придумано было весьма неплохо. В случае успеха этого «мероприятия», я бы сгорел заживо в своём Мерседесе, и никто никогда так бы и не узнал о маленькой дырочке, просверленной в бензонасосе моего Мерседеса. Мастер, за неимением нового бензонасоса, поставил «хомут» на месте просверленной дырочки, и я поехал по своим делам. Я надеялся на то, что моя защита работает, но не мог быть уверен на все сто процентов, так как не имел возможности проверить действенность моей защиты в действии. Так что, мне пришлось её проверять в реальных условиях, когда самая маленькая ошибка была смертельно опасной и не только в переносном смысле. Боевые действия, начатые против меня спецслужбами, были для меня первыми испытаниями на чисто земном уровне моих методов, и они меня не подвели! Для спецслужб, мне думается, было неприятным сюрпризом обнаружить то, что мои слова о созданной мною системе защиты не являлись ни блефом, ни бредом сумасшедшего. После этого они на некоторое время «залегли» на дно, правда, ненадолго. Между тем, они изменили свою тактику. Но об этом, несколько позднее, а далее мне хотелось бы продолжить своё повествование о более приятных событиях в моей жизни в апреле – начале мая 1991 года...

Кто он, Павлик Морозов? В послевоенные годы вокруг его легендарной личности разгорелось множество споров. Одни видели в его лице героя, другие утверждали, что он доносчик и никакого подвига не совершал. Той информации, которая установлена достоверно, недостаточно, чтобы восстановить все детали события. Поэтому многие нюансы дописаны самими журналистами. Официальное подтверждение имеет только факт его гибели от ножа, дата рождения и смерти. Все остальные события служат поводом для дискуссий.

Официальная версия

Воспоминания земляков свидетельствуют о том, что он прекрасно учился и был лидером в кругу своих сверстников. В Большой Советской энциклопедии есть информация, что Павел Морозов в своей деревне организовал первый пионерский отряд. Мальчик рос в многодетной семье. В раннем возрасте он лишился отца, который ушел к другой женщине, оставив детей на попечение матери. Несмотря на то, что многие заботы после ухода отца легли на плечи Павла, он проявлял огромное стремление к учебе. Об этом позже рассказывала его учительница Л. П. Исакова.

В своем юном возрасте он свято верил в коммунистические идеи. В 1930 году, согласно официальной версии, он донес на своего отца, который будучи председателем сельсовета подделывал справки кулакам о том, что их якобы раскулачили.

В результате отца Павла осудили на 10 лет. За свой героический поступок мальчик поплатился жизнью: его вместе с младшим братом зарезали в лесу, когда мальчики собирали ягоды. В расправе позже обвинили все членов семьи Морозовых. В убийстве юыли признаны виновными его собственный дед по отцу Сергей и 19-летний двоюродный брат Данила, а также бабушка Ксения (как соучастница) и крёстный отец Павла - Арсений Кулуканов, приходившийся ему дядей (в качестве деревенского кулака - как инициатор и организатор убийства). После суда Арсений Кулуканов и Данила Морозов были расстреляны, восьмидесятилетние Сергей и Ксения Морозовы умерли в тюрьме. В соучастии в убийстве был обвинён и другой дядя Павлика, Арсений Силин, однако в ходе суда он был оправдан.

Интересно, что осужденный за подделку документов отец Павлика вернулся из лагерей через три года. Он участвовал в строительстве Беломорско-балтийского канала и, отработав три года, вернулся домой с орденом за ударный труд, а затем поселился в Тюмени.

Поступок Павла Морозова советская власть расценивала как подвиг во благо народа. Он верил в светлое будущее и внес весомый вклад в построение коммунизма, за что поплатился своей жизнью. Из Павлика сделали настоящего героя, при этом скрыв некоторые сомнительные факты из его жизни. Со временем вся эта история превратилась в легенду, которая стала примером для многих соотечественников.

Героизм или предательство?

В поствоенные годы историки, поднимая архивы, наталкивались на серьезные противоречия. Появилась версия о том, что Павлик не доносил на отца, а просто дал свидетельские показания. А отца правоохранительные органы задержали, как говорится, «на горячем». Если учитывать, что отец для него был практически чужим человеком, который оставил семью и совсем не заботился о ней, поступок становится понятным с логической стороны. Возможно, своими показаниями, Павел просто пытался отомстить.

Сегодня поступок Павлика некоторые рассматривают как предательство. В любом случае эта история до сих пор до конца не раскрыта, поэтому многие все-таки придерживаются официальной версии.

Павлик Морозов родился 14 ноября 1918 года в селе Герасимовка Туринского уезда Тобольской губернии у Трофима Сергеевича Морозова и Татьяны Семёновны Байдаковой. Отец был этническим белорусом и происходил из столыпинских переселенцев, которые осели в Герасимовке с 1910 года. Павлик был старшим из пятерых детей, у него было четыре брата: Георгий (умер в младенчестве), Фёдор (род. прибл. в 1924), Роман и Алексей.

Отец Павлика до 1931 года был председателем Герасимовского сельсовета. По воспоминаниям герасимовцев, вскоре после занятия этой должности Трофим Морозов начал пользоваться ей в корыстных целях, о чём подробно упоминается в уголовном деле, возбужденном против него впоследствии. Согласно показаниям свидетелей, Трофим стал присваивать себе вещи, конфискованные у раскулаченных. Кроме того, он спекулировал справками, выдаваемыми спецпоселенцам.

Вскоре отец Павла бросил семью (жену с четырьмя детьми) и стал сожительствовать с женщиной, жившей по соседству - Антониной Амосовой. По воспоминаниям учительницы Павла, отец его регулярно избивал жену и детей как до, так и после ухода из семьи. Дед Павлика сноху также ненавидел за то, что та не захотела жить с ним одним хозяйством, а настояла на разделе. Со слов Алексея (брата Павла), отец «любил одного себя да водку» , жену и сыновей своих не жалел, не то что чужих переселенцев, с которых «за бланки с печатями три шкуры драл» . Так же к брошенной отцом на произвол судьбы семье относились и родители отца: «Дед с бабкой тоже для нас давно были чужими. Никогда ничем не угостили, не приветили. Внука своего, Данилку, дед в школу не пускал, мы только и слышали: „Без грамоты обойдешься, хозяином будешь, а щенки Татьяны у тебя батраками“» .

В 1931 году отец, уже не занимавший должность, был осуждён на 10 лет за то, что «будучи председателем сельсовета, дружил с кулаками, укрывал их хозяйства от обложения, а по выходе из состава сельсовета способствовал бегству спецпереселенцев путём продажи документов» . Ему вменялась выдача поддельных справок раскулаченным об их принадлежности к Герасимовскому сельсовету, что давало им возможность покинуть место ссылки. Трофим Морозов, будучи в заключении, участвовал в строительстве Беломорско-балтийского канала и, отработав три года, вернулся домой с орденом за ударный труд, а затем поселился в Тюмени.

Со слов учительницы Павлика Морозова Л. П. Исаковой, приведённых Вероникой Кононенко, мать Павлика была «лицом пригожая и очень добрая» . После убийства сыновей Татьяна Морозова покинула село и, боясь встречи с бывшим мужем, долгие годы не решалась навестить родные места. В конечном итоге после Великой Отечественной войны она поселилась в Алупке, где умерла в 1983 году. Младший брат Павлика Роман по одной версии погиб на фронте во время войны, по другой - он выжил, но стал инвалидом и умер вскоре после её окончания. Алексей стал единственным ребёнком Морозовых, кто женился: от разных браков у него родилось два сына - Денис и Павел. Разведясь с первой женой, он перебрался к матери в Алупку, где старался не распространяться о своём родстве с Павликом, и заговорил о нём лишь в конце 1980-х, когда в разгар Перестройки началась кампания травли Павлика

ЖИЗНЬ

О бедности в селе Герасимовка учительница Павла вспоминала:

Школа, которой заведовала, работала в две смены. О радио, электричестве мы тогда и понятия не имели, вечерами сидели при лучине, керосин берегли. Чернил и то не было, писали свекольным соком. Бедность вообще была ужасающая. Когда мы, учителя, начали ходить по домам, записывать детей в школу, выяснилось, что у многих никакой одежонки нет. Дети на полатях сидели голые, укрывались кое-каким тряпьем. Малыши залезали в печь и там грелись в золе. Организовали мы избу-читальню, но книг почти не было, очень редко приходили местные газеты. Некоторым сейчас Павлик кажется эдаким напичканным лозунгами мальчиком в чистенькой пионерской форме . А он из-за бедности нашей эту форму и в глаза не видел.

Вынужденный обеспечивать семью в таких тяжёлых условиях, Павел тем не менее неизменно выказывал стремление учиться. Со слов его учительницы Л. П. Исаковой:

Очень он стремился учиться, брал у меня книжки, только читать ему было некогда, он и уроки из-за работы в поле и по хозяйству часто пропускал. Потом старался нагнать, успевал неплохо, да ещё маму свою грамоте учил…

После ухода отца к другой женщине на Павла свалились все заботы по крестьянскому хозяйству - он стал старшим мужчиной в семье Морозовых.

Убийство Павлика и его младшего брата Фёдора

Павлик и его младший брат отправились в лес за ягодами. Они были найдены мёртвыми с ножевыми ранениями. Из обвинительного заключения:

Морозов Павел, являясь пионером на протяжении текущего года, вёл преданную, активную борьбу с классовым врагом, кулачеством и их подкулачниками, выступал на общественных собраниях, разоблачал кулацкие проделки и об этом неоднократно заявлял…

У Павла были очень сложные отношения с родственниками отца. М. Е. Чулкова описывает такой эпизоД:

…Однажды Данила ударил Павла оглоблей по руке так сильно, что она стала опухать. Мать Татьяна Семёновна встала между ними, Данила и её ударил по лицу так, что изо рта у неё пошла кровь. Прибежавшая бабка кричала:

Зарежь этого сопливого коммуниста!

Сдерём с них шкуру! - орал Данила…

2 сентября Павел и Фёдор отправились в лес, предполагая заночевать там (в отсутствие матери, уехавшей в Тавду продавать телёнка). 6 сентября Дмитрий Шатраков нашёл их трупы в осиннике.

Мать братьев описывает события этих дней в разговоре со следователем так:

Второго сентября я уехала в Тавду, а 3-го Павел и Фёдор пошли в лес за ягодами. Вернулась я 5-го и узнала, что Паша и Федя из лесу не вернулись. Я стала беспокоиться и обратилась к милиционеру, который собрал народ, и люди пошли в лес искать моих детей. Вскоре их нашли зарезанными.

Мой средний сын Алексей, ему 11 лет, рассказал, что 3-го сентября он видел, как Данила очень быстро шёл из леса, и за ним бежала наша собака. Алексей спросил, не видел ли он Павла и Фёдора, на что Данила ничего не ответил и только засмеялся. Одет он был в самотканые штаны и чёрную рубаху - это Алексей хорошо запомнил. Именно эти штаны и рубаху нашли у Сергея Сергеевича Морозова во время обыска.

Не могу не отметить и того, что 6-го сентября, когда моих зарезанных детей привезли из леса, бабка Аксинья встретила меня на улице и с усмешкой сказала: «Татьяна, мы тебе наделали мяса, а ты теперь его ешь!».

Первый акт осмотра тел, составленный участковым милиционером Яковом Титовым, в присутствии фельдшера Городищевского медпункта П. Макарова, понятых Петра Ермакова, Авраама Книги и Ивана Баркина, сообщает, что:

Морозов Павел лежал от дороги на расстоянии 10 метров, головою в восточную сторону. На голове надет красный мешок. Павлу был нанесён смертельный удар в брюхо. Второй удар нанесён в грудь около сердца, под каковым находились рассыпанные ягоды клюквы. Около Павла стояла одна корзина, другая отброшена в сторону. Рубашка его в двух местах прорвана, на спине кровяное багровое пятно. Цвет волос - русый, лицо белое, глаза голубые, открыты, рот закрыт. В ногах две берёзы (…) Труп Фёдора Морозова находился в пятнадцати метрах от Павла в болотине и мелком осиннике. Фёдору был нанесён удар в левый висок палкой, правая щека испачкана кровью. Ножом нанесён смертельный удар в брюхо выше пупка, куда вышли кишки, а также разрезана рука ножом до кости.

Второй акт осмотра, сделанный городским фельдшером Марковым после обмытия тел, гласит, что:

У Павла Морозова одна рана поверхностная размером 4 сантиметра на грудной клетке с правого бока в области 5-6 ребра, вторая рана поверхностная в подложечной области, третья рана с левого бока в живот, подрёберную область размером 3 сантиметра, через которую вышла часть кишок, и четвёртая рана с правого бока (от пупартовой связки) размером 3 сантиметра, через которую часть кишок вышла наружу, и последовала смерть. Кроме того, у левой руки, по пястью большого пальца, нанесена большая рана длиной 6 сантиметров.

Павел и Фёдор Морозовы были похоронены на кладбище Герасимовки. На могильном холме был поставлен обелиск с красной звездой, а рядом врыт крест с надписью: «1932 года 3 сентября погибши от злова человека от острого ножа два брата Морозовы - Павел Трофимович, рождённый в 1918 году, и Фёдор Трофимович».

Судебный процесс по делу об убийстве Павлика Морозова

В процессе расследования убийства выяснилась его тесная связь с прежним делом над отцом Павлика, Трофимом Морозовым.

Павел дал показания на предварительном следствии, подтвердив слова матери, что отец избивал мать и приносил в дом вещи, полученные в качестве платы за выдачу фальшивых документов (один из исследователей, Юрий Дружников предполагает, что Павел видеть этого не мог, потому что отец давно не жил с семьёй). По версии Дружникова, в деле об убийстве отмечается, что «25 ноября 1931 года Морозов Павел подал заявление следственным органам о том, что его отец Морозов Трофим Сергеевич, будучи председателем сельсовета и будучи связанным с местными кулаками, занимается подделкой документов и продажей таковых кулакам-спецпереселенцам». Заявление было связано со следствием по делу о фальшивой справке, выданной Герасимовским сельсоветом спецпереселенцу; он позволил подключить к делу Трофима. Трофим Морозов был арестован и в феврале следующего года судим.

На самом деле в обвинительном заключении по делу об убийстве Морозовых следователем Елизаром Васильевичем Шепелевым было записано, что «Павел Морозов подал заявление в следственные органы 25-го ноября 1931 года». В интервью журналисту Веронике Кононенко и старшему советнику юстиции Игорю Титову Шепелев сказал:

Не могу понять, с какой стати я всё это написал, в деле нет никаких подтверждений, что мальчик обращался в следственные органы и что именно за это его убили. Наверно, я имел в виду, что Павел дал показания судье, когда судили Трофима... Выходит, из-за моих неточно написанных слов мальчишку теперь обвиняют в доносительстве?! Но разве помогать следствию или выступать свидетелем на суде - преступление? И можно ли из-за одной фразы в чём-либо обвинять человека?

Трофим Морозов и другие председатели сельсоветов были арестованы 26 и 27 ноября, на следующий день после «доноса». По результатам журналистского расследования Евгении Медяковой, опубликованным в журнале «Урал» в 1982 году, было выяснено, что Павел Морозов к аресту отца был не причастен. 22 ноября 1931 года на станции Тавда был задержан некто Зворыкин. У него были обнаружены два чистых бланка со штампами Герасимовского сельсовета, за которые, по его словам, он отдал 105 рублей. В справке, приложенной к делу, сказано, что перед арестом Трофим был уже не председателем сельсовета, а «приказчиком Городищенского сельпо». Медякова также пишет, что, «в Тавду и Герасимовку не раз поступали запросы со строительства Магнитогорска, со многих фабрик, заводов и колхозов о том, действительно ли граждане (ряд фамилий) являются жителями Герасимовки». Следовательно, началась проверка обладателей фальшивых справок. «И самое главное - показаний мальчика в следственном деле Медякова не обнаружила! Показания Татьяны Семёновны есть, а Павлика - нет! Ибо никаких „заявлений в следственные органы“ он не делал!»

Павел вслед за матерью выступил и в суде, но в конце концов был остановлен судьёй ввиду малолетства. В деле об убийстве Морозова сказано: «При суде сын Павел обрисовал все подробности на своего отца, его проделки». Речь, произнесённая Павликом, известна в 12 вариантах, в основном восходящих к книге журналиста Петра Соломеина. В записи же из архива самого Соломеина эта обличительная речь передаётся следующим образом:

Дяденьки, мой отец творил явную контрреволюцию, я как пионер обязан об этом сказать, мой отец не защитник интересов Октября, а всячески старается помогать кулаку сбежать, стоял за него горой, и я не как сын, а как пионер прошу привлечь к ответственности моего отца, ибо в дальнейшем не дать повадку другим скрывать кулака и явно нарушать линию партии, и ещё добавлю, что мой отец сейчас присвоит кулацкое имущество, взял койку кулака Кулуканова Арсения (муж сестры Т. Морозова и крёстный отец Павла) и у него же хотел взять стог сена, но кулак Кулуканов не дал ему сена, а сказал, пускай лучше возьмёт х…

Версия обвинения и суда была следующая. 3 сентября кулак Арсений Кулуканов, узнав об уходе мальчиков за ягодами, сговорился с пришедшим к нему в дом Данилой Морозовым убить Павла, дав ему 5 рублей и попросив пригласить для убийства также Сергея Морозова, «с которым Кулуканов раньше имел сговор». Вернувшись от Кулуканова и закончив бороньбу (то есть боронование, рыхление почвы), Данила отправился домой и передал разговор деду Сергею. Последний, видя, что Данила берёт нож, ни слова не говоря вышел из дому и отправился вместе с Данилой, сказав ему: «Идём убивать, смотри не бойся». Найдя детей, Данила не говоря ни слова, вынул нож и ударил Павла; Федя кинулся бежать, но был задержан Сергеем и также зарезан Данилой. «Убедившись, что Федя мёртв, Данила вернулся к Павлу и ещё несколько раз ударил его ножом ».

Убийство Морозова широко освещалось как проявление кулацкого террора (против члена пионерской организации) и послужило поводом для широких репрессий во всесоюзном масштабе; в самой Герасимовке оно дало наконец возможность организовать колхоз (до того все попытки срывались крестьянами). В Тавде, в клубе имени Сталина, состоялся показательный процесс над предполагаемыми убийцами. На суде Данила Морозов подтвердил все обвинения, Сергей Морозов держался противоречиво, то сознаваясь, то отрицая вину. Все остальные обвиняемые вину отрицали. Главными уликами являлись хозяйственный нож, найденный у Сергея Морозова, и окровавленная одежда Данилы, замоченная, но не отстиранная Ксенией (якобы перед тем Данила зарезал для Татьяны Морозовой телёнка).

Корреспондент «Уральского рабочего» В. Мор излагал версию обвинения как общепринятую. Кроме того, схожая версия была выдвинута в статье Виталия Губарева в «Пионерской правде».

Приговор Уральского областного суда

Решением Уральского областного суда в убийстве Павла Морозова и его брата Фёдора признаны виновными их собственный дед Сергей (отец Трофима Морозова) и 19-летний двоюродный брат Данила, а также бабушка Ксения (как соучастница) и крёстный отец Павла - Арсений Кулуканов, приходившийся ему дядей (в качестве деревенского кулака - как инициатор и организатор убийства). После суда Арсений Кулуканов и Данила Морозов были расстреляны, восьмидесятилетние Сергей и Ксения Морозовы умерли в тюрьме. В соучастии в убийстве был обвинён и другой дядя Павлика, Арсений Силин, однако в ходе суда он был оправдан.

Согласно утверждениям писателя Юрия Дружникова, издавшего в 1987 году в Великобритании книгу «Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова», многие обстоятельства, связанные с жизнью Павла Морозова, искажены пропагандой и являются спорными

В частности, Дружников подвергает сомнению то, что Павлик Морозов был пионером. По мнению Дружникова, пионером он был объявлен практически сразу после гибели (последнее, по мнению Дружникова, было важно для следствия, так как подводило его убийство под статью о политическом терроре).

Дружников утверждает, что, дав показания против отца, Павлик заслужил в деревне «всеобщую ненависть» ; его стали звать «Пашка-куманист» (коммунист). Дружников считает преувеличенными официальные утверждения о том, что Павел активно помогал выявлять «зажимщиков хлеба» , тех, кто укрывает оружие, замышляет преступления против советской власти и т. д. Как утверждает автор, по словам односельчан, Павел не был «серьёзным доносчиком» , так как «доносить - это, знаете, серьёзная работа, а он был так, гнида, мелкий пакостник» . По утверждению Дружникова, в деле об убийстве документально зафиксированы только два таких «доноса».

Он считает нелогичным поведение предполагаемых убийц, не предпринявших никаких мер для сокрытия следов преступления (не утопили трупы в болоте, бросив их у дороги; не отстирали вовремя окровавленную одежду; не очистили от следов крови нож, положив его при этом в то место, в которое первым делом заглядывают при обыске). Всё это особенно странно, учитывая, что дед Морозова в прошлом - жандарм, а бабка - профессиональная конокрадка

По версии Дружникова, убийство являлось результатом провокации ОГПУ , организованной с участием помощника уполномоченного ОГПУ Спиридона Карташова и двоюродного брата Павла - осведомителя Ивана Потупчика. В связи с этим автор описывает документ, который, по его утверждению, он обнаружил в материалах дела № 374 (об убийстве братьев Морозовых). Эта бумага была составлена Карташовым и представляет собой протокол допроса Потупчика в качестве свидетеля по делу об убийстве Павла и Фёдора. Документ датирован 4 сентября, то есть, согласно дате, составлен за два дня до обнаружения трупов.

По мнению Юрия Дружникова, высказанному в интервью «Российской газете» :

Следствия не было. Трупы приказали похоронить до приезда следователя без экспертизы. В качестве обвинителей на сцене сидели также журналисты, говорившие о политической важности расстрела кулаков. Адвокат обвинил подзащитных в убийстве и под аплодисменты удалился. Разные источники сообщают разные способы убийства, прокурор и судья путались в фактах. Орудием убийства назвали найденный в доме нож со следами крови, но Данила в тот день резал телёнка - никто не проверил, чья кровь. Обвиняемые дедушка, бабушка, дядя и двоюродный брат Павлика Данила пытались сказать, что их били, пытали. Расстрел невиновных в ноябре 1932 года был сигналом к массовой расправе над крестьянами по всей стране.

После выхода книги Дружникова Вероника Кононенко выступила в газете «Советская Россия» и журнале «Человек и закон» с жёсткой критикой этого литературного расследования, оценив книгу Дружникова как клеветническую и полную собранных обманным путём подтасованных сведений. В подтверждение она процитировала письмо от Алексея Морозова, родного брата покойного Павла Морозова, согласно которому учительница Павла З. А. Кабина за искажение своих воспоминаний хотела подать на Дружникова в международный суд.

Что за судилище устроили над моим братом? Обидно и страшно. Брата моего в журнале назвали доносчиком. Ложь это! Павел всегда боролся в открытую. Почему же его оскорбляют? Мало наша семья горя перенесла? Над кем издеваются? Двоих моих братьев убили. Третий, Роман, пришел с фронта инвалидом, умер молодым. Меня во время войны оклеветали как врага народа. Десять лет отсидел в лагере. А потом реабилитировали. А теперь клевета на Павлика. Как все это выдержать? Обрекли меня на пытку похуже, чем в лагерях. Хорошо, что мать не дожила до этих дней… Пишу, а слезы душат. Так и кажется, что Пашка опять стоит беззащитным на дороге. …Редактор «Огонька» Коротич на радиостанции «Свобода» заявил, что брат мой - сукин сын, значит, и мать моя… Юрий Израйлевич Альперович-Дружников к нам в семью втёрся, чаи с мамой распивал, всё нам сочувствовал, а потом издал в Лондоне мерзкую книжку - сгусток такой отвратительной лжи и клеветы, что, прочитав её, получил я второй инфаркт. Заболела и З. А. Кабина, всё хотела в международный суд на автора подать, да где ей - Альперович живет в Техасе и посмеивается - попробуй достань его, учительской пенсии не хватит. Главы из книги «Вознесение Павлика Морозова» этого писаки растиражировали многие газеты и журналы, никто моих протестов во внимание не принимает, правда о брате никому не нужна… Видно, одно мне осталось - облить себя бензином, и дело с концом!

Слова Дружникова противоречат воспоминаниям первой учительницы Павла - Ларисы Павловны Исаковой: «Пионерский отряд в Герасимовке я тогда не успела организовать, его создала после меня Зоя Кабина. Однажды привезла из Тавды красный галстук, повязала его Павлу, и он радостный побежал домой. А дома отец сорвал с него галстук и страшно избил. [..] Коммуна распалась, а мужа моего кулаки до полусмерти избили. Меня же спасла Устинья Потупчик, предупредила, что Кулаканов с компанией собираются убить. [..] Вот, наверное, с тех пор Павлик Кулаканова и возненавидел, первым в пионеры вступил, когда отряд организовали. . Журналистка В. П. Кононенко со ссылкой на учительницу Павла Морозова Зою Кабину подтверждает, что «именно она создала первый в деревне пионерский отряд, который и возглавил Павел Морозов»

Согласно статье Владимира Бушина в газете «Завтра», версия Дружникова, что убийцами были «некто Карташев и Потупчик», первый из которых был «оперуполномоченным ОГПУ», является клеветнической. Бушин ссылается на Веронику Кононенко, которая нашла «самого Спиридона Никитича Карташова» и брата Павла Морозова - Алексея. Указывая, что настоящая фамилия Дружникова - Альперович, Бушин утверждает, что кроме использования «красивого русского псевдонима Дружников», тот «втирался в доверие» к бывшей учительнице Павла Морозова Ларисе Павловне Исаковой, используя ещё одно имя - своего коллеги по редакции И. М. Ачильдиева. Наряду с утверждением непричастности Карташова к ОГПУ, Бушин обвиняет Альперовича-Дружникова в намеренных искажениях и подтасовках фактов в угоду своим воззрениям и убеждениям.

В 2005 году профессор Оксфордского университета Катриона Келли издала книгу «Comrade Pavlik: The Rise and Fall of a Soviet Boy Hero» («Товарищ Павлик: взлёт и падение советского мальчика-героя»)Д-р Келли утверждала в последовавшей полемике, что «хотя есть следы замалчивания и сокрытие второстепенных фактов работниками ОГПУ, нет никаких оснований полагать, что само убийство было спровоцировано ими».

Юрий Дружников заявил, что Келли использовала его работу не только в допустимых ссылках, но и повторив композицию книги, отбор деталей, описания. Кроме того, д-р Келли, по мнению Дружникова, пришла к прямо противоположному заключению о роли ОГПУ-НКВД в убийстве Павлика.

Согласно д-ру Келли, г-н Дружников считал советские официальные материалы ненадёжными, но использовал их, когда это было выгодно для подкрепления его версии. По оценке Катрионы Келли, Дружников опубликовал вместо научного изложения критики её книги «донос» с предположением о связи Келли с «органами». Д-р Келли не нашла большой разницы между заключениями книг и отнесла некоторые пункты критики г-на Дружникова к недостаточному знанию им английского языка и английской культуры.

Расследование Главной военной прокуратуры, личные запросы Александра Лискина

Александр Алексеевич Лискин принимал участие в дополнительном расследовании дела в 1967 году и запрашивал дело об убийстве № Н-7825-66 г. из архивов КГБ СССР.. В опубликованной между 1998 и 2001 годами статье Лискин указал на «мордобой» и «фальсификацию» со стороны инспектора Титова, вскрытые во время следствия. В 1995 году Лискин запрашивал официальные справки о предполагаемой судимости отца Павлика, но органы внутренних дел Свердловской и Тюменской областей не нашли таких сведений. Лискин предложил проверить «тайные углы запыленных архивов», чтобы найти действительных убийц братьев Морозовых.

Лискин соглашался с доводами редактора отдела журнала «Человек и закон» Вероники Кононенкоо свидетельском характере выступления Павлика на суде его отца и об отсутствии тайных доносов.

е с материалами дополнительной проверки дела № 374 было направлено в верховный Суд России, который принял решение об отказе в реабилитации предполагаемым убийцам Павлика Морозова и его брата Фёдора.

Мнения о решении Верховного суда

Согласно Борису Сопельняку, «в разгар перестроечной истерии [..] больше всех старались [выбить любовь к Родине из молодёжи] так называемые идеологи, подпущенные к долларовой кормушке». По мнению Сопельняка, Генеральная прокуратура тщательно рассмотрела дело.

Согласно Мауре Рейнолдс, Матрёна Шатракова умерла за три месяца до прибытия решения Верховного суда в 2001-м году, и почтальон отказался передать решение её дочери.

Павлик Морозов: ложь о предательстве 85 лет назад было положено начало великой, но несправедливой легенде.Новости истории. Последние новости истории сегодня 17 февраля 2016 г.

Имя этого пионера стало нарицательным. Его возносили до небес, ставили в пример, в честь него называли пионерские лагеря и дружины. Сам он долгое время был эталоном честности, принципиальности и справедливости. В Новой России он пришелся не ко двору.

«Хлебная» должность

В 1931 году набирала обороты коллективизация, которой предшествовало раскулачивание. Как следствие - в деревне обострилась классовая борьба. Тех «кулаков», кто еще не успел сбежать в город, высылали на спецпоселение в «медвежьи углы». Одним и таких забытых уголков и была деревня Герасимовка Уральской области (ранее Тобольская губерния, ныне Свердловская область). Именно в ней проживала семья Морозовых .

В одноименной книге «Павлик Морозов» Виталия Губарева вторым персонажем выведен его отец, Трофим. Его-то, судя по книге, и подкараулил сын во время того, как глава семейства ночью прятал зерно, подлежавшее сдаче государству. А потом якобы написал заявление в соответствующие органы. Казалось бы, где же здесь логика? Ведь этим хлебом питалась вся большая семья, в которой, кроме Павла, было еще три сына. И подросток не мог не понимать, что укажи он на отца, на голодном пайке останутся и мать, и трое его братьев (четвертый умер в младенчестве). Существует даже версия о том, что отец Павлика не был ему родным. Видимо, это из разряда тех небылиц, которые нормальному человеку легче было бы принять и «переварить»: отчима-то, дескать, предавать не так подло.

Однако, время ставит все на свои места. Отец был родным, более того, Трофим Сергеевич одно время занимал должность председателя сельсовета. А это в корне меняет всю картину: не надо было главе семейства прятать по углам зерно - ему полагался дополнительный паек. А при желании и «умелом» распределении он мог иметь хлеба столько, сколько захотел бы. Кстати, о распределении. Должность у него действительно была «хлебной»: судя по материалам дела, он просто присваивал себе имущество раскулаченных. Но это была лишь одна из статей дохода Трофима Сергеевича. Еще он неплохо зарабатывал, выписывая справки обитателям спецпоселков с «кулаками», которых в округе было предостаточно.

Дело в том, что угодившие в такой поселок спецпереселенцы, как правило, попадали на лесоповал или другие тяжелые работы. А уйти или уехать оттуда они не имели права. В это неспокойное время обострившейся классовой борьбы любой человек без документов внушал подозрение и после соответствующей проверки водворялся обратно в спецпоселок, не говоря уже о неминуемом наказании, которое полагалось за побег. Хотя некоторым удавалось убежать из этого ада, предварительно получив справку о приписке к какому-нибудь населенному пункту.

Жадность сгубила

Такими вот справками и приторговывал отец Павлика Морозова. Впрочем, к моменту «рождения легенды» он уже ушел из семьи от жены и четверых детей к любовнице. Это очень важный момент (и мы к нему еще вернемся) для понимания того, кто мог донести на Трофима Сергеевича, если донос вообще существовал. Ведь предприимчивого начальника, если так можно сказать, сгубила жадность. Уже даже не будучи председателем сельсовета, но имея доступ к печати, он продолжал торговать фальшивыми справками. На этом и погорел: в районном центре Тавда задержали спецпереселенца, при котором обнаружили пустые бланки со штампом сельского совета Герасимовки. Задержанный не стал отпираться и сразу же указал на Морозова-старшего. Потянули за ниточку, которая и привела к целой группе мошенников, штамповавших нелегальные справки направо и налево. Причем, это были председатели сельсоветов соседних с Герасимовкой деревень.

Однако, удивительная вещь: обвинительное заключение, составленное следователем Елизаром Шепелевым , содержит упоминание о заявлении, которое якобы написал в милицию Павлик Морозов. Именно что упоминание, потому что само заявление в уголовном деле отсутствует. Однако, официальная версия твердо гласит: сын донес на отца, обвинив его в фальсификации документов и других нелицеприятных делишках. Это клеймо так и прилипло к Морозову-младшему. Хотя сам Шепелев, который вел это дело, много позже говорил совершенно противоположное, словно оправдываясь: «Мне до сих пор не совсем ясно, как я мог тогда утверждать о доносе, который якобы написал Павел Морозов, ведь это не подтверждается никакими документами. Получается, что неточность моих формулировок сделало паренька в лице окружающих доносчиком». Можно еще добавить: и стоила, в конечном счете, жизни ему и его брату.

В этом плане согласен с Елизаром Васильевичем и историк Юрий Дружников . Он, сопоставив даты и обстоятельства, утверждает: Павлик не мог дать на предварительном следствии показания о том, что Морозов-старший приносил домой вещи, которые брал со спецпреселенцев за поддельные справки. Этого не могло быть по одной простой причине: к тому моменту Трофим уже долгое время жил с любовницей. И в дом являлся только выпившим и с одной единственной целью: в очередной раз поколотить жену. К слову, исследователи, в конечном итоге, так и не нашли сыновнего следа в деле Трофима Морозова. Это касается и Евгении Медяковой , иВероники Кононенко , и Игоря Титова , и многих других.

Незаслуженная расплата

Есть еще одна версия, которая имеет право на существование. Выше приведено одно, казалось бы, незначительное обстоятельство - уход из семьи Морозова-старшего. Тот, кто хоть чуть-чуть разбирается в женской логике, согласится с тем, что ревность - великая движущая сила, которая приводила не к одному трагическому концу и ставила крест порой даже на очень удачных карьерах. Мы не знаем, какой была по характеру Татьяна Семеновна Морозова (в девичестве Байдакова ), мать Павлика, но можно предположить, что донести на своего мужа, который не только изменял, но и всячески измывался над ней, она вполне могла. Тем более, что в уголовном деле есть ее показания, которые она дала еще на предварительном следствии. Добавьте сюда еще и тот факт, что деревня - не город. И вся округа наверняка посмеивалась над женщиной, от которой ушел муж.

Но почему крайним оказался все-таки Павлик? Да потому что в деревне подросток - это уже мужик! И, в первую очередь, обращают внимание именно на главу семейства (которым он стал после ухода отца), а не на забитую женщину. Будучи старшим сыном в семье, Павел был довольно самостоятельным человеком, а это всегда обращает на себя внимание окружающих. Как бы то ни было, на него, как на доносчика уверенно указывали селяне. И это стало для мальчика роковым обстоятельством. Особо ненавидели Павлика (у каждого была своя причина) четверо. Это бабка Аксинья и дед Сергей (понятно, почему: они были родителями Трофима). Муж их дочери Арсений Кулуканов , на которого якобы, как на «кулака», указал на суде Морозов-младший, и его сын (двоюродный брат Павла) Данил . Он-то, в конечном счете, и нанес смертельные удары ножом братьям Федору и Павлику Морозовым, которые, ничего не подозревая, собирали в тот день в лесу ягоды.

Поскольку каждый из четверых родственников так или иначе внес свой вклад в подготовку убийства, отвечать пришлось всем. Кулукановы, отец и сын, были приговорены к расстрелу, а Аксинью с дедом Сергеем отправили в лагеря. Вряд ли 80-летний старик и его престарелая супруга долго протянули за колючей проволокой. А Трофим Морозов, которого приговорили к 10 годам лагерей, уже через три года вернулся в родную Герасимовку, отпущенный досрочно за примерное поведение. И с орденом на груди - за ударный труд на строительстве Беломорско-Балтийского канала. Такие вот перипетии судьбы…