Традиционно Вторая мировая война является местом ожесточённых, во многом даже идеологических дискуссий. Курская битва, 70-летний юбилей который мы отмечаем в эти дни, не стала исключением. Известно, что эта битва для Красной Армии началась в первых числах июля 1943 года с оборонительной операции на так называемом Курском выступе, который в рамках операции «Цитадель» стремились «срезать» танковые клещи германской армии, наступавшие сразу с двух сторон. Но немцы «увязли» в нашей обороне. Уже в середине июля они были вынуждены прекратить наступление, а потом начался их стремительный отход на запад, периодически переходящий в паническое бегство. Не зря Курская битва стала по-настоящему переломной в ходе войны — именно с неё началось освобождение нашей страны, да и всей Европы от нацистов...

Тем не менее, западная пресса (особенно издания Германии) сегодня буквально заполнена материалами тамошних историков о том, что реальным победителем в этой битве стал... германский вермахт?! Мало того, им вовсю вторят и наши доморощенные ревизионисты, вроде ударившегося в военную историю доктора философии Бориса Соколова, который утверждает, что памятники нашей победе, установленные там, где кипели страшные бои на Курской дуге, не соответствуют реальности — мол, победившая на самом деле сторона была другая!

На чём же основаны такие утверждения?

Фантазёр в погонах фельдмаршала

Прежде всего, на якобы гигантских потерях Красной Армии, которые просто не могут считаться победой. Вот что пишет об этом известный сайт «Байки о войне», посвящённый разоблачению всевозможных исторических фальсификаций:

"Ситуация с статистикой действительно сложная, цифры потерь, приводимые сторонами разнятся, что, в принципе, не удивительно. Удивляет лишь тенденция - брать на веру только данные о немецких потерях, заявленные самими немцами. Как результат такого подсчёта «соотношение потерь советской и немецкой сторон составляет здесь 4,95:1.». Сказать, что учёт потерь в германской армии вещь запутанная - ничего не сказать, пресловутой немецкой педантичностью тут даже не пахнет. Что и как считалось потерями в Вермахте, вообще, мало понятно. Зато немцы не скромничали в оценке советских потерь. Процитирую данные, приведенные немцами во время происходивших событий, по ВВС: 5 июля - 432 советских самолёта уничтожено против 26 с немецкой стороны, 7 июля - 205 против 15 и 15 июля - 212 против 23 Немецкая пропаганда провозгласила также, что за 6 первых дней «Цитадели» 1269 сов. самолета были сбиты против 62 со стороны Люфтваффе! "

Ещё хлеще рисуется соотношение потерь в танках. Так, по утверждениям немецких историков, 12 июля 1943 года немцы якобы безвозвратно потеряли под Прохоровкой всего лишь «5 танков, а ещё 43 танка и 12 штурмовых орудий были повреждены» , а советские безвозвратные потери составили... не менее 334 танков и самоходных орудий! А германский фельдмаршал Эрих фон Манштейн, который, собственно, командовал немцами под Курском, самоуверенно заявляет аж о 1800 уничтоженных русских танках — правда, за время всей битвы. По этому поводу авторы сайта «Байки о войне» верно подметили:

«Хочется задать простой вопрос: как так получилось, что германские войска, имея сравнительно „небольшие потери“, так и не вошли в Курск? Как случилось, что якобы потеряв только 8-10% личного состава из 800 тыс группировки и менее 300 танков и САУ из 2500, вермахт не только не окружил советские войска на Курском выступе, но и обратился в «бег к Днепру»? Есть логические объяснения этому феномену?»

Конечно же есть. Все немецкие «исследования» Курской битвы строятся главным образом на мемуарах всё то же Манштейна, известного «барона Мюнхгаузена» Второй мировой войны. Все его откровенно лживые воспоминания строятся именно на утверждениях о том, что русские били его неоднократно только потому, что задавили своей массой, ценой собственных чудовищных потерь, не дав бедным фрицам воспользоваться уже «одержанными победами». Так он оценивает свои собственные провалы не только под Курском, но и под Сталинградом в декабре 1942 года, и на Украине в начале 1944 года. Наверное, ярким свидетельством буйных фантазий фельдмаршала, не имеющих отношения к реальной жизни, стала его отставка — в самый разгар войны. Видать, врал фельдмаршал не только в своих мемуарах, но и в донесениях Гитлеру, которому уже видать надоело выслушивать байки о «победах, украденных русскими варварами». Так что цена мемуаров Манштейна получается очень незначительной...

О реальном же положении дел в вермахте на Курской дуге на могут свидетельствовать свидетельствуют слова генерала Гейнца Гудериана:

«В результате провала наступления «Цитадель» мы потерпели решительное поражение. Бронетанковые войска, пополненные с таким большим трудом, из-за больших потерь в технике на долгое время были выведены из строя… Само собой разумеется, русские поспешили использовать свой успех. И уж на Восточном фронте не было спокойных дней. Инициатива полностью перешла к противнику».

А другой генерал германской армии Вальтер Венк прямо пишет о том, что к 7-ому июля 1943 года только одна 3-я танковая немецкая дивизия потеряла свыше 67% своих танков. К концу германского наступления, согласно оперативным сводкам самих немцев, потери танков в разных частях вермахта доходили до 70-80%! Именно по этом причинам немцы и были вынуждены остановиться, прекратив свою наступательную операцию...

Сицилианская защита

Однако фальсификаторы на этом не останавливаются. Начавшееся следом отступление вермахта они объясняют вовсе не боевыми качествами Красной Армии, а тем, что в итальянской Сицилии началась высадка англо-американцев. Мол, этот десант в Европе так напугал Гитлера, что он решил срочно свернуть все операции на Курской дуге, чтобы перебросить в Сицилию свои чуть ли не самые боеспособные ударные части. И если бы не это «роковое решение», то несомненно советские войска были бы наголову разгромлены.

Такая оценка вызвала закономерное удивление авторов сайта «Байки о войне»:

«Начнём с того, что переброска дивизий Вермахта с Восточного фронта на Запад явление редкое, даже уникальное. А вот отправка с Запада дивизий на советско-германский фронт явление типичное. Когда вермахт потерпел сокрушительные поражения под Москвой, Ростовым, Тихвином и Сталинградом, то с конца 1941 по 1943 годы немцы перебросили с Запада 39 дивизий и шесть бригад. В их числе 18 дивизий из Франции. Даже 15 января 1945 г, для предотвращения крушения Восточного фронта Гитлер приказал перебросить туда более 40 дивизий с Запада. Т.е. отправка 3-х танковых дивизий СС в Италию событие уникальное!»

Примечательно, что все утверждения о такой «переброске» строятся главным образом опять-таки на заверениях Манштейна. Вот что он пишет:

«Совещание 13 июля началось заявлением Гитлера о том, что положение на Сицилии, где западные державы высадились 10 июля, стало серьёзным. Итальянцы вообще не воевали. Вероятно, мы потеряем остров. Следующим шагом противника могла быть высадка на Балканах или в южной Италии. Необходимо сформировать новые армии в Италии и на западных Балканах. Восточный фронт должен отдать часть сил, и потому операция «Цитадель» не может дольше продолжаться».

Любопытно, но стенограммы этого совещания от 13.07.1943... не сохранилось! То есть, нам предлагают верить фельдмаршалу на слово. Но если учесть его откровенную и доказанную лживость... Словом, чтобы разобраться, надо смотреть на реальное, а не выдуманное «бароном Мюнгаузеном» положение вещей.

Итак, по данным историков журнала «Военное обозрение» расстановка сил в Сицилии выглядела следующим образом:

«Всего на Сицилии находилось 300 тыс. итальянских и 40 тыс. немецких солдат, 147 танков, 220 орудий и около 600 самолётов. Плюс к этому итальянские войска вскоре получили дополнительно ещё подкрепление в количестве 12 тыс. чел. и 91 танк. Для высадки союзников в Сицилии в составе двух армий 15-й группы армий было 13 дивизий, 3 танковые бригады, 3 отряда «Коммандос» и 3 батальона «Рейнджерс». Группировка союзных войск насчитывала 470 тыс. человек и 600 танков... После окончания операции ситуация выглядела следующим образом. Потери немецких и итальянских войск составили 29 тыс. человек убитыми, 140 тыс. (в основном итальянцы) попали в плен. Потери американских войск составили 2 237 человек убитыми, 6 544 ранеными или пленными. Погиб 2 721 британский солдат, 10 122 были ранены или попали в плен. Канадские войска потеряли 562 убитыми и 1 848 ранеными или попавшими в плен».

А теперь сравните эти данные с численностью советско-германских войск, действовавших на Курской дуге, где воевало свыше миллиона человек с тысячами танков и самолётов! Сицилия на этом фоне выглядит лишь незначительным эпизодом. Думается, что Гитлер прекрасно знал о таком соотношении. Это раз. А во-вторых, главной его задачей был разгром именно России. И потому ему вряд ли он стал бы отвлекать свои ударные части на территорию Италии. Впрочем, точно так же оценивали свою сицилийскую операцию и сами наши западные союзники. По словам авторов «Военного обозрения»:

«Для американских войск, высадка в Сицилии это было первое серьёзное испытание на европейском театре боевых действий, однако открытием второго фронта в Европе высадка на Сицилию не считается ни нами, ни, что в данном случае важнее — ими, англо-американцами. Черчилль и Рузвельт в начале 43-го пришли к выводу, что в этом году полномасштабная высадка в Европе ещё пока не возможна, но ударить в мягкое южное подбрюшье врага, в Италии, уже вполне по силам, что они с успехом и сделали».

А вот какие настоящие решения принимало тогда германское командование. Вопреки заявлениям фальсификаторов о том, что в Италию было переброшено три танковых дивизии СС, «которых не хватило для победы Германии под Курском», на самом деле ситуация с дивизиями выглядела иначе. Ни дивизия СС «Дас Райх», ни дивизия СС «Мёртвая голова» в Италию не поехали. Немцы их использовали в качестве своего рода «пожарной команды» для отражения другого советского наступления в Донбассе, на реке Миус, которое началось в конце июля 1943 года. В Италию попала лишь дивизия СС "Лейбштандарт». Однако, как указывают многие военные историки, покидая Восточный фронт, «Лейбштандарт» передал все свои танки и самоходно-артиллерийские установки дивизии «Дас Рейх». То есть, вся имеющаяся бронетехника была оставлена в России!

Отсюда выходит, что в Италию отправился оставшийся в строю после боёв на Курской дуге только личный состав дивизии. Мало того, Гитлер не стал бросать этих эсэсовцев против войск союзников. А этого и не требовалось — англо-американцев успешно сдерживали десантники генерала Кессельринга, да сохранившие боеспособность итальянские части, которые беспрерывно контратаковали противника. Кроме того, к Сицилии немцам перебросили ещё две пехотные дивизии, но из России, а одну из южной Франции, другую — из той же Италии.

Что же касается «Лейбштандарта», то солдаты дивизии, разместившись на севере Италии, по сути, отдыхали после тяжёлых боёв с русскими. А ещё их периодически привлекали на борьбу с начавшимся в этих местах партизанским движением. Впрочем, эсэсовцы прохлаждались недолго. Уже в ноябре 1943 «Лейбштандарт» срочно вернули на Восточный фронт, так как Красная Армия начала форсировать Днепр...

Словом, ситуация на Сицилии практически не оказала никакого влияния на исход величайшего танкового сражения на Курской дуге. Германского агрессора сломило исключительно мужество и боевое мастерство частей Красной Армии, её солдат, офицеров и генералов. Вот как оценивают Курскую битву добросовестные исследователи, чуждые любых фальсификаций:

«В ходе Курской оборонительной операции войска Центрального, Воронежского и Степного фронтов сорвали план немецко-фашистского командования по окружению и разгрому более чем миллионной группировки советских войск. Попытка врага взять реванш за Сталинград и вырвать у Красной Армии стратегическую инициативу полностью провалилась. В ходе ожесточённого оборонительного сражения под Курском советские войска нанесли врагу тяжёлое поражение и создали благоприятные условия для перехода в решительное контрнаступление.

Успех оборонительной операции был обусловлен тем, что советское командование не только разгадало планы противника, но и достаточно точно определило место и время нанесения его ударов. Сосредоточив в районах предстоящих действий крупные силы, оно добилось существенного превосходства над противником, которое позволяло не только успешно обороняться, но и наступать. Не поддавшись искушению перейти в наступление ранее противника, советское командование решило придерживаться плана кампании, основой которого являлась преднамеренная оборона с одновременной подготовкой контрнаступления.

Чтобы достигнуть целей оборонительной операции, на Курской дуге была построена самая сильная за всю войну оборона. Эта оборона была рассчитана прежде всего на отражение массированных танковых ударов, была небывалой по глубине, по инженерному оборудованию позиций и полос, плотности сил и средств.

Наступление немецко-фашистских войск провалилось ещё и потому, что авиации противника не удалось завоевать господство в воздухе. В ходе оборонительного сражения советские летчики уничтожили более 1,5 тыс. немецких самолётов, в то время как собственные потери составили около 460 самолётов. В битве под Курском враг наконец-то в полной мере испытал на себе всю мощь ударов советской штурмовой и бомбардировочной авиации. Оборона под Курском оказалась непреодолимой для врага благодаря беспримерному мужеству и героизму советских воинов, которые насмерть стояли на занимаемых рубежах, защищая их до последней капли крови, до последнего дыхания.

Удар врага был страшной силы, без преувеличения всесокрушающим, поэтому выдержать его было не так-то просто. Вряд ли бы какая-нибудь другая армия смогла это сделать. Но советский солдат выстоял. И не только выстоял, но и отразил врага, а затем погнал его на запад. Правда, победа над врагом далась дорогой ценой. В оборонительных боях на Курской дуге советские войска потеряли около 180 тыс. человек, более 1,6 тыс. танков и САУ, около 4 тыс. орудий и минометов. Но и противник понёс огромные потери...».

Слава нашим отцам и дедам, сумевших в такой страшной битве не только отстоять свои оборонительные рубежи, но и сломать хребет лучшим частям нацистской Германии! С этого момента наша грядущая Победа в той войне стала только вопросом времени...

Вадим Андрюхин, главный редактор

Курская дуга:
В бою принимали участие 186 немецких и 672 советских танка. СССР потерял 235 танков, а немцы - три!

74 года назад на Восточном фронте вермахт начал наступательную операцию на Курской дуге. Однако она не получилась неожиданной – Красная Армия на протяжении нескольких месяцев готовилась к обороне. Военный историк, полковник в отставке Карл-Хайнц Фризер, много лет проработавший в военно-историческом ведомстве Бундесвера, считается лучшим специалистом по событиям на Восточном фронте. Он подробно изучил как немецкие, так и российские документы.

Die Welt: Битва под Курском летом 1943 года считается «крупнейшим сражением всех времен». Это утверждение справедливо?

Карл-Хайнц Фризер: Да, превосходная степень в этом случае вполне уместна. В битве на Курской дуге в августе 1943 года с обеих сторон принимали участие четыре миллиона солдат, 69 тысяч орудий, 13 тысяч танков и 12 тысяч самолетов.

– Обычно численное превосходство бывает у нападающей стороны. Однако под Курском ситуация обстояла иначе. Вермахт располагал втрое меньшими силами, чем армия Сталина. Почему Гитлер все же решился на нападение?

– Летом 1943-го Германии в последний раз удалось объединить все свои силы на Восточном фронте, потому что в это время войска антигитлеровской коалиции начали свою операцию в Италии. Кроме того, немецкое командование опасалось, что советское наступление летом 1943-го, началом которого должна была стать битва на Курской дуге, будет нарастать, подобно снежной лавине. Поэтому было принято решение о превентивном ударе, пока эта лавина еще не сдвинулась с места.

– Гитлер еще за несколько недель до начала этого наступления решил, что оно будет прервано, если союзники нанесут удар по Италии. Это было стратегически правильное или ошибочное решение?

– Гитлер относился к этому наступлению очень двойственно. Верховное командование сухопутных войск выступало за, Верховное командование вермахта – против. В конце концов, под Курском речь шла о тактико-оперативных, а в Италии о стратегических целях, а именно о предотвращении войны на несколько фронтов. Поэтому Гитлер решился на компромисс: наступление должно было начаться, но незамедлительно прерваться, если ситуация в Италии становилась критической.

– Самой известной частью операции «Цитадель» стало танковое сражение под Прохоровкой 12 июля 1943 года. Действительно ли тогда столкнулись две «стальные лавины»?

– Кое-кто утверждает, что в битве принимали участие 850 советских и 800 немецких танков. Прохоровка, где якобы было уничтожено 400 танков вермахта, считается «кладбищем немецких танковых сил». Однако на самом деле в этом бою принимали участие 186 немецких и 672 советских танка. Красная армия потеряла при этом 235 танков, а немецкие войска – всего три!

– Как такое могло быть?

Советские генералы сделали неправильно все, что только можно было сделать, потому что Сталин, ошибаясь в своих расчетах, очень поджимал их по срокам операции. Таким образом, «атака камикадзе» в исполнении 29-го танкового корпуса окончилась в незамеченной ловушке, устроенной ранее советскими войсками, за которой находились немецкие танки. Русские потеряли 172 из 219 танков. 118 из них были уничтожены полностью. Вечером того дня немецкие солдаты отбуксировали свои поврежденные танки в ремонт, а все поврежденные танки русских взорвали.

– Битва под Прохоровкой окончилась победой советских или немецких сил?

– Все зависит от того, с какой стороны на ситуацию посмотреть. С тактической точки зрения победили немецкие войска, а для советских этот бой обернулся преисподней. С оперативной точки зрения это был успех русских, потому что немецкое наступление было на время остановлено. Но вообще-то Красная Армия изначально планировала уничтожение двух танковых корпусов противника. Поэтому стратегически это тоже была неудача русских, так как под Прохоровкой планировалось развернуть Пятую гвардейскую танковую армию, которая впоследствии должна была играть главную роль в летнем наступлении.

– После высадки британских и американских войск на Сицилии Гитлер отозвал Второй танковый корпус СС с фронта, хотя невозможно было быстро перекинуть его на Сицилию. С точки зрения ведения боя это было совершенно бессмысленно, ведь передислокация танков на юг Италии заняла бы несколько недель. Почему Гитлер все же сделал это?

– Это было не военное, а политическое решение. Гитлер боялся краха своих итальянских союзников.

– Битва под Курском действительно стала переломным моментом Второй мировой войны?

– Почему нет?

– Ни Курск, ни Сталинград не стали переломными моментами. Все было решено еще зимой 1941 года в битве под Москвой, окончившейся крахом блицкрига. В затяжной войне у Третьего рейха, испытывавшего, в частности, нехватку горючего, не было шансов против Советского Союза, который к тому же получал поддержку от США и Великобритании. Даже если бы Германия победила в Курской битве, она бы не смогла предотвратить собственного поражения во всей войне.

– Своими исследованиями Вы уже развеяли несколько мифов о Курской битве, господствовавших в бывшем Советском Союзе. Почему именно об этом сражении было сложено так много легенд?

– В советской историографии Курской битве, «величайшему сражению всех времен», поначалу отводилась на удивление незначительная роль. Потому что ошибки, допущенные советским командованием в ходе нее, были просто позорными, а потери ужасающими. По этой причине правду впоследствии подменили мифами.

– Как Ваши российские коллеги оценивают Курскую битву сегодня? По-прежнему ли в России доминируют легенды на этот счет? И изменилось ли что-нибудь в восприятии этого вопроса в в эпоху Путина по сравнению с временами Ельцина?

– В последние годы появилось несколько критических публикаций. Автор одной из них, Валерий Замулин, подтвердил огромные потери советских сил под Прохоровкой. Другой автор, Борис Соколов, указал на то, что официальные данные о потерях были сильно занижены. Российский президент Владимир Путин потребовал, впрочем, чтобы российские историки создавали положительный образ Красной Армии. С тех пор эти коллеги, как мне рассказывали источники в Москве, вынуждены «раздваиваться» между «правдой и честью».

© Свен Феликс Келлерхофф для Die Welt (Германия)

Едва только выжившие осознали, что участвовали в крупнейшем танковом сражении всех времен, как их воспоминания перешли в разряд легенд и мифов. Позднее были описаны бои, которых не было, были воспеты победители, которые на самом деле были проигравшими. До сих пор крах операции «Цитадель» (немецкое название Курской битвы - прим. пер. ) под Курском считается решающей победой Красной армии над новыми танками Гитлера. Горящие «Тигры» стали символом кампании, в которой участвовало 128 этих сверхновых «супертанков», а общее число бронемашин, участвовавших в битве под Курском, превысило десять тысяч.

Исходным пунктом многих ошибочных толкований является 12 июля 1943 года. В окрестностях деревни Прохоровка встретились немецкая Четвертая танковая армия под командованием Германа Гота и советская Пятая гвардейская танковая армия под командованием Павла Ротмистрова. Сцена, описанная британским историком Ричардом Овери, стала достоянием общественности:

«Ужасающая танковая масса встретилась лицом к лицу… В один только день 12 июля было уничтожено более 300 немецких танков… Битва под Курском вырвала сердце немецкой армии… Это была самая важная победа в одном отдельно взятом сражении». По сути, Овери пересказал описание битвы советским маршалом Иваном Коневым, который назвал ее «лебединой песней» немецких танковых войск.

Лишь несколько лет назад эксперты военно-исторического отдела при Бундесвере в Потсдаме после всеобъемлющего изучения немецких и советских документов воссоздали реальное развитие событий. При этом выяснилось, что потери немецких войск составили всего 252 танка - против 1956 у Красной армии. Аналогичными были и потери летной техники: 159 самолетов у немцев против 1961 у советских войск. Кроме того Красная армия потеряла более 300 тысяч солдат, а Вермахт - 54 182. Решающая победа должна вообще-то выглядеть иначе.

Поспешно и без должной разведки

В восьмом томе своей книги «Германский рейх и Вторая мировая война» военный историк Карл-Хайнц Фризер дополнил результаты упомянутого выше исследования. С тех пор многочисленные предыдущие мемуары можно смело отправить в макулатуру.

Что касается сражения под Прохоровкой, то советский генерал Павел Ротмистров рассказывал о 400 подбитых немецких танках, в том числе о новых «Пантерах» и «Фердинандах». Фризер, однако, изучил доклады немецких участников битвы и констатировал: «Второй танковый корпус СС не мог потерять танки типов «Пантера» и «Фердинанд», потому что у него их просто не было». Утверждение Ротмистрова, что его войска вывели и строя 70 «Тигров», также безосновательно. «В тот день к бою были готовы всего 15 танков этого типа, из которых лишь пять были задействованы под Прохоровкой».

Вообще, нельзя сказать, что под Прохоровкой встретились две вражеские армии. С немецкой стороны на позицию вышел всего один батальон, ожидавший, пока подтянутся основные силы. Советское командование выдвинуло к этому местечку весь танковый корпус Пятой гвардейской армии. Вообще-то, это элитное подразделение относилось к стратегическому резерву, который изначально предполагалось задействовать при контрнаступлении, когда будет остановлена наступательная кампания Вермахта. Однако по причине быстрого наступления немецких танков советская Ставка верховного главнокомандования приказала Ротмистрову незамедлительно, то есть без необходимой в таких случаях разведки выдвигаться на позиции.

Когда же советские силы приблизились к тонкой линии немецких танков, случилась катастрофа. Советским танкистам было ранее сказано, что против новых «Тигров» можно было сражаться только в ближнем бою. Но у немецких сил не было «Тигров», а лишь модернизированная версия модели IV, которая издалека, впрочем, была похожа на «Тигр». На высокой скорости советские танкисты пробовали сократить дистанцию, чтобы избежать более мощного огня со стороны предположительных «Тигров» и попадали в замаскированную ловушку, которую Красная армия в рамках подготовки к Курской битве сама же и устроила.

«Это было похоже на атаку камикадзе»

«Те, кто все это видел, думали, что русские начали атаку в стиле камиказде», вспоминал один свидетель тех событий. Другой говорил о «стрельбе по движущимся мишеням». Однако все больше и больше советских танков, словно в трансе, мчались в эту смесь «огня, дыма, горящих Т-34, убитых и раненых». «Героически и презирая смерть», на гибель шли целые дивизии.

В этот день 29-й советский танковый корпус потерял в общей сложности 172 из 219 танков. 118 из них были уничтожены полностью. Потери живой силы составили почти 2000 человек. Второй танковый корпус СС, в свою очередь, рапортовал 13 июля о боеготовности 190 танков. Двумя днями ранее их количество составляло 186. Эта разница объясняется ремонтными работами на нескольких машинах, которые к этому моменту были закончены. 12 июля немецкие силы рапортовали о потере всего трех танков.

Примечание переводчика.
На ютюб- канале «Германского танкового музея» в Мюнстере опубликована небольшая лекция историка Романа Тёппеля (Roman Töppel) «Курск 1943. Крупнейшее танковое сражение Второй мировой войны?». В ней историк кратко излагает Курской битвы и связанные с ней легенды. Никаких особых откровений в лекции нет, но она интересна тем, что отражает современный взгляд нового поколения немецких историков на это событие.
Представляю текстовый перевод этой лекции.
В качестве иллюстраций использованы снимки из видео.

Slug_BDMP.

Большинству из пришедших на нашу лекцию не нужно объяснять, что такое Курская битва. Вы знаете, что это было последнее крупное немецкое наступление на Восточном фронте. Наверняка вы знаете, что это было крупнейшее танковое сражение 2-й мировой войны. Также вы знаете, что это сражение положило начало серии больших отступлений вермахта и что он окончательно потерял инициативу на востоке. Да и само определение «Курская битва» многих приводит в недоумение, так как в большинстве книг на эту тему речь идёт о «немецком наступлении на Курск в июле 1943 г.» Это наступление, известное под названием операция «Цитадель», было лишь прологом Курской битвы. Немецкая сторона не говорила тогда о «Курской битве». Немецкая пропаганда называла эти события лета 1943 г. «сражением между Орлом и Белгородом». Многие немецкие ветераны, которых я спрашивал, были ли они под Курском, отвечали отрицательно. Они говорят, что летом 43-го участвовали в «Белгородском наступлении», имея в виду операцию «Цитадель» - т.е. начало Курской битвы.

Изначально определение «Курская битва» появилось в Советском Союзе. Советская историография разделяет это событие на три фазы:
1. Оборонительная (5.7 - 23.7.1943) - отражение немецкого наступления «Цитадель»;
2. Контрнаступление под Орлом (12.7 - 18.8.1943) - операция «Кутузов»;
3. Контрнаступление под Харьковом (3.8 - 23.8.1943) - операция «Полководец Румянцев».

Таким образом, советская сторона считает моментом начала Курской битвы 5 июля 1943 г., а её завершения - 23 августа - захват Харькова. Естественно, победитель выбирает название, и оно вошло в международный обиход. Сражение продолжалось 50 дней и закончилось поражением вермахта. Ни одна из задач, поставленных германским командованием, не была решена.

Каковы же были эти задачи?
1. Германские войска должны были прорвать советскую оборону в районе Курска и окружить там советские войска. Это не удалось.
2. Срезав курский выступ, немцам удалось бы сократить линию фронта и высвободить резервы для других участков фронта. Это также не удалось.
3. Немецкая победа под Курском должна была, по словам Гитлера, послужить сигналом противникам и союзникам, что германские войска на востоке не могут быть побеждены военным способом. Эта надежда также не оправдалась.
4. Вермахт намеревался взять как можно больше пленных, которые могли быть использованы как рабочая сила для германской экономики. В сражениях 1941-го года под Киевом, а также под Брянском и Вязьмой вермахту удалось взять примерно 665 тысяч пленных. В июле 1943 под Курском было взято лишь около 40 тысяч. Этого было, конечно, недостаточно, чтобы возместить дефицит рабочей силы в Рейхе.
5. Снизить наступательный потенциал советских войск и получить таким образом передышку до конца года. Это также не было выполнено. Хотя советские войска и понесли огромные потери, но советские военные ресурсы были настолько огромны, что, несмотря на эти потери, советской стороне удавалось, начиная с июля 1943 г., проводить всё новые и новые наступления на всём протяжении советско-германского фронта.

Вернёмся к театру военных действий. Это знаменитая «Курская дуга», которая вам, конечно, знакома.

Немецкая сторона намеревалась ударами с севера и юга на Курск в течение нескольких дней прорвать глубоко эшелонированную советскую оборону, срезать эту дугу и окружить находящиеся на этом пространстве советские войска. Действия второй фазы сражения разворачивались на орловском направлении - это верхняя часть карты.

Третья фаза - советское наступление на Харьков - нижняя часть карты.

Свою лекцию я посвящу не собственно боям, а многочисленным, до сих пор существующим легендам, связанным с этим сражением. Источником многих из этих легенд являются мемуары военачальников. Хотя историческая наука уже многие десятилетия пытается разобраться с ними, тем не менее легенды эти прочно укоренились. Многие авторы не обращают внимание на новейшие исследования, а продолжают черпать информацию из мемуаров. В моём коротком выступлении я не могу коснуться всех заблуждений о Курской битве и сконцентрируюсь на шести из них, ложность которых абсолютно доказана. Я представлю лишь тезисы, а тех, кто заинтересуются глубже, переадресую к моим собственным публикациям, о которых скажу в конце.

Легенда первая.

После войны почти все немецкие военные утверждали, что наступление на Курск было идеей Гитлера. Большинство открещивалось от своего участия, что и понятно - операция провалилась. На самом деле план принадлежал не Гитлеру. Идея принадлежала генералу, имя которого меньше всего связывают с этим событием, генерал-полковнику Рудольфу Шмидту.

В марте 1943 года он занимал пост командующего 2-й танковой армией. Ему удалось увлечь своей идеей - в начале 43-го года отрезать Курскую дугу - командующего группой армий «Центр» генерал-фельдмаршала Х.Г. фон Клюге. До самого конца Клюге оставался самым горячим сторонником плана окружения Курского выступа. Шмидту, Клюге и другим генералам удалось убедить Гитлера, что наступление на Курской дуге, операция «Цитадель», - это самый лучший вариант летнего наступления. Гитлер согласился, но сомневался до последнего. Об этом говорят его собственные, альтернативные планы. Предпочтительным для него был план «Пантера» - наступление на Купянск.

Таким образом Гитлер хотел обеспечить сохранение Донецкого бассейна, который считал стратегически важным. Но командование группы армий «Юг» и её командующий, генерал-фельдмаршал Э. фон Манштейн, были против плана «Пантера» и убедили Гитлера сначала атаковать Курск. Да и саму идею атаковать с севера и юга Гитлер не разделял. Он предлагал наступать с запада и юга. Но командование групп армий «Юг» и «Центр» было против и отговорило Гитлера.

Легенда вторая.

До сих пор некоторые утверждают, что операция «Цитадель» могла иметь успех, начнись она в мае 1943-го. На самом деле Гитлер не хотел начинать операцию в мае, так как в середине мая капитулировала группа армий «Африка». Он опасался, что Италия выйдет из «Оси» и союзники атакуют в Италии или Греции. К тому же командующий 9-й армией, что должна была наступать с севера, генерал-полковник Модель объяснил, что армия не располагает достаточными для этого силами. Этих доводов оказалось достаточно. Но даже если бы Гитлер и захотел наступать в мае 43-го, это было бы невозможно. Я напомню о причине, которую обычно упускают из виду, - погодные условия.

При проведении столь масштабной операции войскам требуется хорошая погода, что наглядно подтверждает приведенная фотография. Любой длительный дождь превращает пути передвижения в России в непроходимое болото, и именно это и произошло в мае 43-го. Сильные дожди в первой половине месяца привели к трудностям передвижения в полосе ГА «Юг». Во второй половине мая почти непрерывно лило в полосе ГА «Центр», и практически любое передвижение было невозможно. Какое бы то ни было наступление в этот период было просто неосуществимо.

Легенда третья.

Новые танки и самоходные орудия не оправдали возлагавшихся на них надежд. В первую очередь имеют в виду танк «Пантера» и самоходку «Фердинанд».

Между прочим, в начале 43-го года «Фердинанды» считались штурмовыми орудиями. Действительно, первое применение «Пантер» разочаровало. Машины страдали массой «детских болезней», и много танков вышло из строя по техническим причинам. Но большие потери «Пантер» нельзя объяснить лишь несовершенством техники. Гораздо большее значение имело тактически неверное применение танков, приведшее к неоправданно большим потерям. Ситуация с «Фердинандами» выглядит совсем иначе. Во многих источниках о них говорится уничижительно в том числе в мемуарах Гудериана. Говорят, что эта машина не оправдала надежд. Доклады из частей говорят об обратном. Войска восхищались «Фердинандом». Экипажи считали эти машины практически «гарантией выживания». ЖБД 9-й армии отмечает 09.07.43: „...Следует отметить успехи 41-го танкового корпуса, который во многом обязан „Фердинандам“...“. Другие подобные высказывания вы можете прочитать в моей книге, выходящей в 2017 году.

Легенда четвёртая.

Согласно этой легенде, немцы „сами отдали“ наметившуюся победу под Курском. (Примечание переводчика: в оригинале употребляется слово «verschenken» - буквально «раздаривать» и я не подобрал другого перевода как «отдавать самому». Slug_BDMP) . Якобы Гитлер отдал преждевременный приказ прекратить наступление из-за высадки союзников на Сицилии. Это утверждение впервые встречается у Манштейна. Многие по сей день упрямо придерживаются его, что в корне неверно. Во-первых, Гитлер остановил наступление на Курск не вследствие высадки на Сицилии. К северу от Курска наступление было прервано из-за начавшегося 12.07.43 советского наступления на Орёл, которое уже в первый день привело к прорывам. На южном фасе дуги наступление было остановлено 16 июля. Причиной этого было запланированное на 17-е число советское наступление на Донецкий бассейн.

Это наступление, которому до сих пор не придают значения, послужило началом грандиозной битвы за Донецкий бассейн, в которой Советская Армия задействовала почти 2000 танков и САУ.

На карте показан советский план, который провалился. Это наступление завершилось для советской стороны тяжелым поражением. Но причиной этого послужило то, что Манштейн был вынужден для его отражения использовать танковые соединения, участвовавшие в наступлении в районе Белгорода, в том числе очень сильный 2-й танковый корпус СС. Кроме того, нужно заметить, что операция «Цитадель» и без отвода войск на другие участки фронта не могла закончиться успешно. Командующий 4-й танковой армией генерал-полковник Гот ещё вечером 13 июля заявил Манштейну о невозможности дальнейшего наступления. Оно провалилось на юге и севере, и всем участникам это было ясно.

Легенда пятая.

Вермахт понес под Курском неприемлемые потери, которых бы не случилось, ограничься немецкая сторона летом 43-го обороной. Это также не соответствует действительности. Во-первых, у вермахта не было возможности оставаться в обороне и сохранять силы. Даже если бы вермахт оставался в обороне, Красная Армия всё равно провела бы свои наступления, и тяжелые бои были бы неизбежны.

Во-вторых, хотя людские потери вермахта в наступлении «Цитадель» и были выше, чем в последующих оборонительных боях (это объясняется тем, что войска вынуждены были покинуть укрытия и прорывать глубоко эшелонированную советскую оборону), но потери в танках были выше в оборонительной фазе сражения. Это вызвано тем, что атакующий обычно может вывезти повреждённую технику, а при отступлении вынужден её бросать.

Если же сравнивать потери в операции «Цитадель» с другими сражениями на Восточном фронте, то потери не выглядят слишком большими. В любом случае не такими, как это представляют.

Легенда шестая.

Курская битва представляется советской стороной как третье решающее сражение Второй мировой. Москва-Сталинград-Курск. Даже во многих новейших российских исследованиях повторяется это утверждение. И многие немцы, с которыми мне приходилось общаться, заявляют, что Курск был поворотным моментом войны. А он таковым не был. Имелись события, которые оказали гораздо большее влияние на ход войны. Это и вступление в войну США, и провал двух германских наступлений на Восточном фронте в 1941 и 1942 годах, и битва при Мидуэе, в результате которой инициатива на Тихоокеанском театре перешла к американцам. Курск был поворотным моментом в том смысле, что всем стало ясно, что война на востоке окончательно покатилась назад. После провала летнего наступления не только Гитлеру, но и многим немцам стало ясно, что выиграть войну на востоке невозможно, в то время как Германия вынуждена была вести войну на нескольких фронтах.

В конце Р. Тёппель представляет свою новую книгу: „Kursk 1943: Die größte Schlacht des Zweiten Weltkriegs“ (Курск 1943: Величайшее сражение Второй Мировой войны“), которая должна выйти в 2017 году.

70 лет назад, 5 июля 1943-го года, началась одна из крупнейших битв Великой Отечественной войны - сражение на Курской дуге

12 апреля 1943 года на столе у Сталина появился переведённый с немецкого точный текст директивы № 6 "О плане операции "Цитадель"" немецкого Верховного командования, завизированный всеми службами вермахта. Единственное, чего не было на документе, это визы самого Гитлера. Он поставил её через три дня после того, как с ней ознакомился советский лидер. Фюрер, разумеется, об этом не знал.

Среди советских военачальников не было единой точки зрения относительно того, как следует действовать летом 1943 года. Командующий Центральным фронтом Константин Рокоссовский предлагал переход к преднамеренной обороне с целью измотать и обескровить наступающего противника с последующим переходом в контрнаступление для его окончательного разгрома. А вот командующий Воронежским фронтом Николай Ватутин настаивал на переходе наших войск в наступление без всяких оборонительных действий.

Сталин, которому больше импонировала точка зрения Ватутина, тем не менее, прислушавшись к мнению большинства военных и, в первую очередь, Жукова, поддержал позицию Рокоссовского.

Однако немцы в начале июля демонстрировали поразительную пассивность, что заставило Сталина усомниться в правильности принятого решения. В ночь на 5 июля 1943 года Рокоссовский позвонил Сталину.

Товарищ Сталин! Немцы начали наступление!

А чему вы радуетесь?

Теперь победа будет за нами, товарищ Сталин!

Рокоссовский не ошибся.

Совещание немецких офицеров генерал-полковника Германа Гота и фельдмаршала Эриха фон Манштейна по поводу плана "Цитадель"

Ключевым моментом Курской битвы считается танковое сражение под деревней Прохоровкой 12 июля 1943 года.

Удивительно, но это масштабное столкновение бронетехники противоборствующих сторон и по сей день вызывает ожесточённые споры историков.

Классическая советская историография сообщала о 800 танках у Красной Армии и 700 у вермахта. Современные историки склонны увеличивать число советских танков и уменьшать число немецких. Говорят также, что костяк советских танковых корпусов и армий на тот момент составляли устаревшие Т-34, значительно уступавшие новейшим немецким "Тиграм" и "Пантерам" - именно этим объясняется высокое число советских потерь. Так или иначе, но на поле у Прохоровки гитлеровские танки были остановлены. После чего фашисты начали стремительно откатываться на Запад.

В честь юбилея Курской битвы "Историческая правда" публикует воспоминания участников сражения под Прохоровкой, собранных на сайте проекта "Я помню".

***

Коваленко Василий Иванович. танкист:

Наш экипаж был из 4-х человек - командир машины, механик-водитель, заряжающий и стрелок-радист. Первым командиром машины у нас был лейтенант по фамилии то ли Карпов, то ли Щукин - помню, фамилия рыбная. Заряжающим был Коля Кузнецов, стрелок-радист - Гурьев из Костромы и я - механик-водитель. Все были нормальные ребята, дружные между собой. У нас был счастливый номер танка - 12 с большим гвардейским значком на башне.

Номера машин менялись, если машина пропадала - была подбита или сгорала в бою. Получали взамен новую, а экипаж, в основном, оставался тот же, за исключением вышедших из строя раненых. Костяк экипажа везде держался. Поменялось много из состава, когда мы сильно подгорели под Вильнюсом. Тогда сразу вышло из строя три человека. Я узнал это чуть позже, так как меня вытащили из люка почти без сознания после контузии. Обгорела сильно правая нога, спина и голова. Потом мы списывались через свою военчасть и находили адреса.

Даже здесь, в Симферополе мне ко Дню Победы приходили телеграммы от бывших членов экипажа: "Поздравляем командира с праздником и Днем Рождения". Я как раз в том время снова был назначен командиром машины. Один из ребят - Воробьев, жил в Кемеровской области, другой - Миша Овечкин где-то с Волги. Присылал несколько писем, мы с ним виделись, когда я ездил в Москву на встречу однополчан к Дню танкиста. Звание гвардии старшина я получил при окончании танковой школы, сразу после экзамена по вождению и управлением боя. Миша Овечкин все время был старшиной, хоть был толковый парень, а остальные не очень стремились к повышению звания - оно было как-то не к чему всем тогда.

Хотя были такие офицеры при штабе, которые покупали награды и переписывали чужие фамилии с списках награжденных на свои. В бою мы их почти не видели, были они трусоваты, а после войны у них оказались полные кители высоких наград. Но это на их совести.

Шел уже 1942 год - самый трудный и тяжелый в военном отношении год для нашей страны. Немцы готовили крупную операцию на выступе Курско-Белгородского направления. На этой дуге строились такие укрепления с обеих сторон, что в истории не было подобных. Здесь с марта месяца и до начала наступления в июне шло накопление военной силы с обеих сторон. И вот в начале июне в назначенный момент - наступление. Все затихло - настала жуткая тишина. И вот бои начались. Немцы не жалели техники, перли нагло, поэтому оставили много подбитых танков на поле боя. Порой нельзя было проехать в нужную сторону, везде дымились танки, и наши, и немецкие. Уже после двух дней боев, на высоте около километра из-за поднявшейся пыли ничего в небе не было видно. Самолеты бомбили в слепую. Стоял такой грохот от разрывов и гудения танков, мощных выстрелов пушек, что разговаривать друг с другом невозможно. Крики команд, крики раненных - все смешалось в один звук. Одни вытаскивают с люков танков раненных и обгоревших, другие несут тяжелораненых на носилках в укрытия медпунктов, ищут какой-нибудь транспорт эвакуировать с поля боя, а в это время часть начинает отступать, так как немецкие танки - "тигры" теснят наши боевые порядки и давят все, что у них впереди. Все вокруг горит, взрываются боекомплекты. В панике выскакивают горящие танкисты - и наши, и немцы, катаясь по земле, оббивая горящее обмундирование. А если где-то поблизости оказалась лужа с водой, то спасаться туда бегут и наши, и немецкие танкисты, не боясь друг друга, подают в воду лишь бы погасить пламя. И так до ночи, пока не утихнет бой. Но наш корпус пока в бой не вводят, мы стоим ожидаем сигнала. Наш командир корпуса генерал Ротмистров был из толковых командиров. Накануне боя было организовано обучение - где найти самые уязвимые места у "тигра", чтобы Т-34 мог поразить его. На Курской дуге были впервые применены "тигры". "Тигр" - сильная и мощная машина, на 1 км пробивал наш танк насквозь и с ним шутки были не из приятных. Поэтому и обучали нас увернуться от "тигра", не подставить ему бок или зад. Эта учеба нам много помогла в боях.

И когда немцы начали слабеть, наш корпус и другие части пустили в наступление. Объезжая подбитые танки, мы рванулись вперед. Нашему экипажу пришлось туго под Прохоровкой. Тяжелые фугасные снаряды сорвали с машины все крылья и фары и все, что плохо лежало - хорошо, что мы сняли вовремя десант. Самое плохое, что как только мы ринулись в бой, у нас сорвало гусеницу и пришлось во время боя обуваться, но хорошо тренированный экипаж без особого труда справился с этой проблемой. Я первый раз очень боялся, думал, что следующий снаряд попадет прямо в мой люк. Ускорил ход и по пересеченной местности нагнал машину. Когда танк идет на ухабах, он так качается, что трудно в него попасть. Я этим воспользовался и залетел прямо в рощу, тут же выстрел и мы подбили самоходку. Видим, из люков выскакивают немцы, а наш пулемет поливает их огнем. Повыползали и остальные немецкие танки, я разворачиваю свою машину и кричу Мише Овечкину: "Давай в бок по "тигру"! Не успел я сообразить, как с "тигра" слетела гусеница и он задымился. Так наш первый бой был и страшный, и удачный. После боя мы получили благодарность. Потом уже в боях стали меньше бояться и нервничать.

Чистяков Николай Александрович, минометчик:

Дивизия была на правом фланге, на северном плече. Курская дуга, конечно, выдающееся сражение. Хотя я и был ранен своими 152-миллиметровыми пушками. Но организовано было действительно по-настоящему. Характерна Курская дуга тем, что там была организована стратегическая оборона. Немцев измотали так, что они вынуждены были остановиться. Они остановились, а наши сделали контрнаступление. Оно началось с сильнейшей артиллерийской контрподготовки. Там было сосредоточено очень большое количество артиллерии, танков, минометов, авиации. Помню, когда наши уже прорвались. Кстати не наша дивизия, а предыдущая. Мы были во втором эшелоне.

- Вы участвовали в контрударе?

Да. Мы начали с преследование, практически не разворачиваясь. Противник отступал, все наши силы били ему по пяткам. Особенно характерны действия штурмовой авиации. Штурмовики ИЛ-2 были вооружены реактивными снарядами (малыми "Катюшами"). Штурмовку вели волнами. Первая волна прошла, полминуты - вторая волна, третья! Приятно было наблюдать! И наступать было легко. Такой энтузиазм был! Немцы бежали, все оставляли. Мы погрузили свои минометы на немецкие велосипеды и преследуем. Немцы оставляли заведенные машины, даже не выключив моторы. Сейчас бы любой сел бы и поехал. А тогда не так много было водителей. Видим - ведут пленных немцев. Помню несколько колонн, небольшие, правда. На одном из участков через командира узнаю, поступил нам приказ занять впереди лощину. В ней засел противник численностью до батальона. Надо его выбить.

Получаем команду, подходим к этой лощине. Небольшой овраг, мы остановились у самого этого оврага. У меня уже батальонные 82-мм минометы, меня перевели командиром. Начинаем устанавливать миномет. Передо мной стоит заместитель мой, старший сержант из Смоленска, здоровый, крепкий мужик. Очень хороший человек. И снаряд разрывается сзади его. Смотрю, мой сержант падает. А мне осколок попадает в висок, второй в шею и выскочил в рот, я его выплюнул. А тот сидит, как память. Меня спас этот старший сержант. Летели осколки сильные, он своим телом их задержал. Сгоряча показалось все нормально. Оказалось, командир полка дал команду поддерживающему дивизиону 152-мм пушек организовать огонь по батальону противника. А к нашему подходу противник уже ушел. Мы заняли позиции, где раньше был батальон противника. И по нам дивизион как шарахнул! Так я получил третье ранение от своих артиллеристов. Сказать, что это было преднамеренно, нет, безусловно. Просто не рассчитали, что противник мог к этому времени уйти. Как продолжалось наступление, я не знаю.

Иванов Анатолий Спиридонович, пехотинец:

В июне 1943 года по окончании этой снайперской школы меня зачислили в 29-ю Унечскую мотострелковую бригаду. Какое-то время мы простояли в знаменитых брянских лесах на переформировке, а затем нас срочно эшелоном повезли на Орловско-Курскую дугу. Там уже шел завершающий этап боев. Мы там во второй линии обороны находились. А потом у нас начались снова бои. Ужасные, должен тебе сказать, это были бои. Особенно мне запомнился бой городке Фридриховка, который находился в 60 километрах от города Львова, в Хмельницкой области. Утром мы взяли этот маленький городок: он раза в три или четыре меньше, чем, скажем, наша Нарва.

Но хотя городок был взят, вокзал оставался в руках у немцев. И вот тогда нам был отдан такой приказ: "Во что бы то ни стало взять вокзал!" И вот наша бригада, которая пришла сюда, как говорят, полноценная-полнокровная, численность которой составляло что-то около 3200 человек, была брошена на этот вокзал. Справа к нам еще какой-то полк подошел и был тоже, как и мы, все своей массой брошен туда. А между тем позиции у немцев были очень сильно укрепленными. В частности, с одной стороны вокзала стояли три танка "Тигр" и с другой стороны два таких же танка, а весь вокзал, подвал и окна были в амбразурах. И вот это море огня нас, как говорится, и встретило. И так "хорошо" встретило, что когда мне оставалось добежать до вокзала метров, наверное, тридцать, я почему-то оглянулся и увидел такую картину: почти никого не осталось в живых и лишь какие-то единицы бегут назад. Тогда и я развернулся и ползком по грязи попятился назад. Шлепнулся, помню, в колею, где недавно, видимо, танк проходил. И стал по-настоящему драпать. Отчета в своих действиях себе не отдавал уже никакого! Мы, чудом выжившие бойцы бригады, сумели добежать до здания какой-то школы. Со всей нашей бригады там собралось, наверное, не более, чем человек 800. Это были те, кто остался в живых, остальные все погибли. Но мы не знали, что нужно делать, так как не оставалось в живых ни одного офицера, а значит, некому было и приказа нам отдать. Короче говоря, весь день мы собирались и физически восстанавливались, а на следующий день вдруг поступил снова приказ: "Взять вокзал!" Нас спасло то, что когда мы прибыли на место, немцы ушли и вокзал освободили. Если бы они не ушли, неизвестно, чем бы все окончилось. А впрочем, этого ухода и следовало было ожидать, так как по существу эта группа немцев находилась у нас в тылу.

Волкова-Музылева Марина Васильевна, разведчик:

Когда стояли в обороне под Белгородом, нас, разведчиков, послали в тыл врага уточнить силы противника и непременно взять "языка". Линию обороны прошли незаметно. К утру осторожно подошли к хутору Чапаев. Вошли в сад и тут нам повстречался перепуганный дед. "Хлопчики, куда идете? Здесь немцы, а танков тьма-тьмущая". Мы залегли за садом, затем проползли к опушке дубняка, а там стояла большая колонна танков. По рации сообщили нашим увиденное.

Нам приказали вернуться обратно. Когда вернулись, рота уже занимала оборону в районе "Круглое-Урочище". Рыли окопчики, связывали в связки гранаты. Я всем раздала индивидуальные пакеты и, проверив автомат, устроилась в окопчике вместе с Власовым.

В 9-00 началось что-то страшное... Налетели авиация, от леса со скрежетом шли немецкие танки прямо на нас, а автоматчики бежали за танками. Мы стали отсекать пехоту от танков. Сзади нас стрелял наш противотанковый дивизион. Танки приближались все ближе и стреляли прямой наводкой. Власов ждал, когда ближе подойдут танки фашистов... А мне говорил: "Не дрейфь, Марина! Сейчас мы им покажем!" Командир роты приподнялся с криком: "Гранаты к бою!" И бросил связку гранат под танк. Танк остановился. Появился другой. Власов снова бросает связку гранат, а я строчу из автомата по пехоте. "Танк подбит"! - кричит Власов. И вдруг крик: "Командир ранен!" Я подползла к нему, а он уже убит. А фашистские танки шли один за другим и утюжили наши окопы. Мы вызвали огонь на себя. Наша артиллерия била по окопам, где находились мы. Фашистские танки горели как свечи.

Этот бой продолжался с 9-00 до 16-00. На поле боя горели белее 30-ти фашистских танков. Смрад застилал землю и поднимался кверху. Битву назвали Орловско-Курская дуга. Мы несколько дней отбивали атаки противника. А когда пошли вперед - нашу дивизию сняли на формирование.

Мамутов Амза Амзаевич, пехотинец:

Наша армия Чистякова, стояла южнее Прохоровки, ее атаковала армейская группа "Кэмпф", во время этих боев немец бросил десять дивизий, как нам сообщали. Знаете, танки были, конечно, но все-таки я думаю, что десяти дивизий там не было. Танки даже шли на таран друг друга, железо горело. Немцы были одеты в разную форму, в том числе в камуфляж, эти воевали совсем здорово. Основная линия немецкого наступления состояла из танков. По боеспособности, наши танки были лучше, чем немецкие, хотя у врага пушка была мощнее, стреляла в том числе термитными болванками. На переднем крае был советский танк, ему навстречу шел немецкий, тот останавливается, и подбивал наш с лету, около меня пролетал снаряд, болванка горит, чуть ли не задевает. Так этот "Тигр" семь наших танков подбил. А мы сидели в окопах и видели это.

Литвинов Евгений Митрофанович, пехотинец:

Заканчивается школа - надо идти в войска. Ночью вызывает СМЕРШ, есть такая организация, это наша армейская контрразведка. Землянка, он сидит, прихожу, докладываю, что такой-то прибыл. Он начинает опрос - в оккупации ж были, а это проблема тогда была.

Он спрашивает: "Где был в оккупации?" - "Вот там-то" - "Чем занимался?" - "Ничем не занимался" - "Работал?". Говорю вот так и вот так, когда стал вопрос об отправке в Германию, пристроили на работу. Я ему все рассказал. Я тогда не мог брехать вообще, не способен был, да в то время и нельзя было. - "Все, иди".

На следующий день нас вызывают, строят, и объявляют - 2 месяца штрафной роты. Отправляют под Курск, в Горелый лес, 77-ой (по-моему) запасной полк. Там формируют эту роту. Ее номер был 220 и какое-то еще число. Когда нас сформировали (нас было 370 человек) отправили на передовую. За два месяца в штрафной роте я трижды ходил в атаку, был ранен.

И вот перед курскими событиями нам приказали пробиться и захватить высоту Фарыгино. Было уже тепло, май, наверно. Фарыгино - это господствующая высота, и немцы могли все просматривать. Наша задача была захватить эту высоту. Нас должна была поддержать и расширить наступление с флангов целая дивизия, то есть закрепить наш успех. Так говорили. И я считаю, по-моему, это та же 193-яя дивизия, в которую я потом попал, но не могу утверждать. Я сразу предупреждаю, что солдат ничего не знал, поэтому я могу ошибаться или говорить то, что я услышал от кого-то. Солдат просто выполняет приказы. Кто-то командует, а ты не знаешь куда-что. Наша задача выполнять приказы умно, разумно.

Это был мой первый бой. Нас было 370 человек. Дали команду. Мы как заорали, закричали. Немцы разбежались, часть их мы побили. Вышли к этой позиции и захватили высоту. Окопались.

Командиры взводов были с нами, а командир роты - нет. Не успел он на высоту пройти - открыли такой огонь со всех сторон, что и дивизия не расширила наши фланги, и командир отстал. А фамилия его была, как говорили, Борщ.

Наступает ночь. Все затихло, связь есть или нет - я не знаю. Немцы нас отрезали, опять захватили те траншеи, через которые мы прорвались. Командиры взводов решают, что дальше делать, и говорят: будем пробиваться назад. На утро построились мы, и пошли в атаку в спину немцам. Мы снова пробились через них, относительно легко. Но когда мы пробились и начали двигаться по нейтральной полосе, тут наступила беда. Немцы открыли такой артиллерийский огонь по этому месту!

Немцы умели стрелять, они сосредотачивали огонь со всех концов: стреляют и оттуда, и оттуда, и прямо, и точно попадают в эти зоны. Это их метод обстрела. Даже при наступлении они не били как наши по площадям, они бьют по зонам. Вся артиллерия бьет по одному участку, потом по втором, потом по третьему. И только потом наступают. Это их методика.

Так они открыли такой мощный огонь, у них же все было пристрелено раньше. Выползли мы. Нас собрали, построили в овраге, и оказалось, что нас осталось всего 70 человек.

Осиновский Дмитрий Филиппович, инженер-строитель:

Когда мы прибыли в Курскую область, на фронте шла позиционная война. Ни одна из сторон не наступала. Наши войска еще только готовились наступать и войска двигались к боевым позициям множеством потоков. Во время движения боевых частей часто раздавалась команда "воздух", и тогда все разбегались и ложились на землю. От самолетов было нелегко прятаться, потому что Курская область - это степи, и только кое-где на холмах росли деревья, тогда это называлось лесостепь. Иногда в небе появлялись наши самолеты, и мы наблюдали воздушные бои советских летчиков с немецкими.

Движение войск происходило сплошным потоком. Однажды мы, пехотинцы, ожидали очереди на переправу через мост. Там были такие давки, такие пробки! Машины были, в основном, полуторки - ГАЗ АА. Одна полуторка застряла на этом мосту, образовалась пробка и тогда застрявшую машину просто столкнули в реку.

Мы шли пешком, ночью, по ужасному бездорожью. Наши ноги и колеса пушки вязли в жирном черноземе. Наконец мы заняли позиции на высотке. На расстоянии около километра - сплошь немецкие окопы. Сзади лес, куда подъехали и начали разворачиваться "Катюши". Все кричат: "Бежим отсюда", так как после залпа "Катюш" немцы начинали яростно обстреливать место, где были "Катюши".

Так оно и было. Потом на этой высотке каждый отрыл себе индивидуальный окопчик. Этот день я хорошо помню, потому что в небе появилось сразу 22 немецких самолета бомбардировщика "Хенкель". Они были большие, двухмоторные и гудели как жуки. Когда они пролетали над немецкими окопами, там одновременно взлетело 20-30 штук светящихся ракет. Так немцы обозначили свой передний край.

Бомбардировщики, пролетев над немецкими позициями, сразу начали снижаться и нас посыпались бомбы. Кругом грохочут взрывы, летят комья земли. Я вжался в свой окопчик настолько, насколько смог. И вдруг в спину мне удар. Я думал - всё! Прошло несколько секунд, но я живой. Осторожно выглядываю из своего окопа, а из соседнего скалит зубы грязная морда моего соседа. Оказывается, он шутил и бросил в меня ком земли. Смешно было потом. В этот же день, через несколько часов (или минут), я первый раз увидел в деле советскую авиацию, когда она наносила массированный удар.

Вначале появились краснозвездные штурмовики ИЛ-2 (их было много - пятнадцать или двадцать) и они начали обрабатывать передний край немцев, которые полчаса назад так аккуратно обозначили ракетами свой передний край.

Мы все вылезли из окопов, стояли в полный рост и кричали "Ура!". Потом началось наше наступление. Мы шли во второй цепи наступления. Там я видел знаменитый немецкий пикирующий бомбардировщик Юнкерс-88. Самолет спикировал на танк, и его бомба попала прямо в танк, после чего танк раскололся как орех. Большой кусок брони танка, размером, примерно, два на полтора метра воткнулся в землю ребром и остался там торчать. При этом он рассек пополам лежащего на земле солдата, видимо из нового пополнения, так как он был в новенькой гимнастерке и в кирзовых сапогах (мы то были в ботинках с обмотками). Потом у нас были ночные марши, один из которых кончился для меня ранением.

Попов Александр Ильич, артиллерист:

Перебросили нас в район Курской дуги. Сначала мы поступили в резерв командования, а потом уже летом перевели в Степной фронт, с июля 1943-го года находившийся под командованием Ивана Степановича Конева.

5 июля 1943-го года, когда началось наступление немцев, нас из-под Малоархангельска стали передвигать вдоль линии фронта на юг, к Воронежскому фронту, ведь немцы начали свое наступление на нашем участке в полосе Малоархангельск-Поныри-Ольховатка. Нас бомбили по дорогам, мы соприкасались с противником и вместе с ним передвигались на юг. И с 8-го на 9-е число вошли в Романин Лог, расположенный возле Понырей, в нем стал дислоцироваться командный пункт нашего 9-го гвардейского воздушно-десантного полка. Здесь также находился подвижный резерв. Артиллерия расположилась по оврагам, мы стояли в Зеленом Логе буквально в двух километрах от железнодорожной станции Поныри.

На нашем участке немцы наносили свой главный удар на эту станцию. К тому времени Поныри были взяты, и наш полк вступил первым в бой из 4-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Район вокзала, водонапорной башни и школы были основными объектами сражения. Наш 1-й батальон капитана Александра Петровича Жукова первым вошел в поселок Поныри, и там их разрезали на две части, командир погиб и батальон понес сильнейшие потери, а вокзал был сдан. Позднее капитану Жукову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Так что западная часть Понырей была захвачена противником, на левой же стороне, которая оставалась за нами, стояли только отдельные хатки, и она была почти не населена.

Вечером 9-го июля от начальника артиллерии полка на нашу позицию пришел посыльный. Принес приказ - командира батареи на КП полка. И комбату надо кого-то с собой взять, потому что, скорее всего, нужно будет выбрать несколько огневых точек, куда орудия направлять. Первое орудие в боевых порядках пехоты - это наша 45-мм пушка, которая всегда ставилась только на прямую наводку. Мы не стреляли с закрытых позиций. И тогда командир огневого взвода говорит мне: "Попов, иди ты!" Пошли мы с командиром батареи. А возле станции находились северный и южный железнодорожные переезды, и в тот момент немцы ожесточенно за них дрались для того, чтобы перебросить на ту сторону железнодорожных путей, то есть на открытый простор, свою военную технику и танки. А насыпи на путях были крутыми, ни бронетранспортеры, ни танки не могли их самостоятельно преодолеть.

Так что мы с комбатом пошли, перешли южный переезд, прошли метров 50, прижимаясь к заборам и хаткам, и уже слышим немецкие автоматы. Тут комбат говорит: "Знаешь что, я пойду вперед, а ты прикрой меня!" Ну, я с автоматом лег около забора, а он пошел. Прошло, быть может, минуты полторы, а тебе кажется, что проходит целая вечность, застрочили оттуда пулеметы, причем смотрю - пули бьют, буквально в нескольких метрах от меня.

Тут с другой стороны улочки окликают: "Вы из какого полка?" Отвечаю, что из девятого, сам спрашиваю, откуда мой сосед. Оказалось, что из 15-го, и начинают расспрашивать, чего я тут делаю. Пришлось объяснять, что лежу и прикрываю командира батареи, который пошел в разведку. И в это время немец услышал голоса, раздалась короткая очередь, пули пролетели буквально возле меня, я прижался к забору, а мой собеседник лег в окоп, ему проще было. У меня же ни окопа, ничего, и я с левой руки из автомата дал короткую очередь, после которой немецкий автоматчик замолк. Снова разговорились с соседом, оказалось, что это младший лейтенант, командир стрелкового взвода. Он меня похвалил за меткость, сказал, что фрица я снял, и тут начался прямо по нам минометный огонь, противник бил по переезду и по этим хаткам. Вскоре вблизи раздался взрыв, и мне осколок попал в правое плечо.

Только в апреле 2011-го года мне его удалили.

В это время комбат вернулся из разведки, а я лежу около забора и перевязываю плечо. Тот спрашивает: "Что такое?" Отвечаю: "Да вот ранило". Снова вопрос: "Тяжело?" Говорю: "Да нет, заматываю пока". Ну, забинтовал себя, и мы пошли на КП, пробрались по дворам между строениями, дошли до переезда, там было недалеко, наверное, метров сто от нашей позиции до железной дороги. Пришли на КП полка, комбат пошел докладывать, а мне говорит: "Иди к себе во взвод". Ну, я отправился в Зеленый Лог, где стояла наша батарея, готовая двинуться на огневые позиции, куда прикажут. Неожиданно комбат окликнул меня и говорит: "Ты зайди в санроту, пусть тебя там перебинтуют, а то ты сам себя кое-как забинтовал". Ну что же, в полковую санроту, так в санроту, она стояла в том же овраге, где и КП. Встретили на санпосту, спрашивают, в чем дело. Увидели забинтованную рану, тут же потащили в палатку, здесь плечо заново перебинтовали, после чего я сказал, что пойду обратно в часть, но командир санитарной части говорит: "Куда ты пойдешь? Давай ходячих раненых, кто ранен в руку и идти сможет, бери с собой группу и веди всех в ту березовую рощу километрах в десяти от Понырей, которую мы на марше проходили. Там стоит наш медсанбат". Пошли туда, добрались только к ночи, утром врач осмотрел плечо, указывает в сторону, при этом говорит, что там находятся легкораненые. Тяжелораненых сразу же грузили на машины, нам же на месте оказывали помощь. Пробыл я там до конца дня, меня встречает водитель из нашего полка и говорит: "Ой, там такое дело в Понырях, наступали мы неудачно, ужас, потери большие!" Я спрашиваю, куда он едет, оказалось, что возвращается в полк, снаряды везет. Увязался я с ним, только потом попросил в строевую часть дивизии передать, что я не дезертир и вернулся на передовую.

На следующий день рано утром пошли мы с командиром батареи по огневым точкам, у нас в батарее имелось шесть орудий. Всю Ночь стреляла наша артиллерия, особенно "Катюши" и "Андрюши" - установки тяжелых фугасных реактивных снарядов М-31, представлявшие собой деревянные рамы со снарядами-"головастиками" внутри. Они предназначались для ликвидации дотов и дзотов, тяжелых инженерных железобетонных сооружений. Я впервые увидел здесь эффект действия реактивных снарядов, посмотрел, как ставятся стационарно "Андрюши", иногда снаряды летели вместе с деревянными рамами, и когда она в полете горит, ночью это очень и очень впечатляющее зрелище. Помню, приходим к одному орудию, командиром которого был Костюнин, он говорит: "Саша, ты давай ко мне!" Но я ведь с одной рукой, что буду делать. Он же отвечает: "Я буду заряжать, а ты станешь наводить!" Он остался один из расчета, в двух других было по два-три человека, в остальных расчетах - почти полный состав, хотя где-то одного или двух не хватало. Ну и командир батареи распределял, кто идет из одного расчета в другой, понесший потери, например, на огневую точку Кирпичева, кто к Гусеву. В итоге я тоже попал в расчет одного из орудий, остался на огневой позиции. И 12 июля 1943-го года был нанесен наш контрудар, была взята станция Поныри. Я уже был не на южном переезде, а не на северном. Кстати, там 10 июля 1943-го года погиб мой хороший товарищ, командир взвода автоматчиков, лейтенант Вася Большаков. На этом месте ожесточенных боев у северного переезда сейчас стоит мемориальный памятник, где есть и его фамилия. Он закрыл пулеметную амбразуру своим телом, за что его посмертно наградили Орденом Отечественной войны I-й степени. Лейтенант Николай Ильич Мисугин, командир взвода связи, мой одногодок, из Калининской области, также погиб там еще 9 июля, мы с ним были хорошо знакомы. Случилось это следующим образом. Прекратилась связь. И он лично пошел по линии, взяв в руку провод, хотел срочно найти разрыв. Я сам во время войны несколько раз так ходил. Берешь провод в руку, находишь разрыв, потом заматываешь на куст или деревцо, растущее поблизости, и начинаешь искать второй конец. Как найдешь - соединил их и пошел дальше. Связисты называли такую работу "дорожка". Так вот, Мисугин должен был срочно обеспечить связь, нашел порыв линии то ли снарядом, то ли немцы его разрезали, не знаю. Связь была восстановлена, но после боя мы нашли убитого Мисугина, он зубами сцепил провода и так умер, но связь обеспечил.

12-го же июля началось контрнаступление. Когда мы из окопов смотрели на водонапорную башню и вокзал, то казалось, что они очень далеко были друг от друга, голову нельзя было поднять. А вот когда в мирное время я попал туда и посмотрел, то выяснилось, что все было рядом. В тот же день все окрестности были сожжены, на полях сгоревшая трава, везде подбитые машины, танки, упавшие самолеты. Производило тяжелое впечатление. А утром перед наступлением началась обработка передовой противника - настоящее светопреставление. Страшная бомбежка, да еще и артиллерия работает, в том числе дальнобойная РГК, корпусная, армейская, дивизионная, полковая. И все бьют, метров на 500-600 в высоту стоит столб пыли и нам, сорокопятчикам, за этим просто-напросто покровом даже целей не видно. К вечеру, взяв станцию Поныри, вся наша дивизия пошла в наступление, 9-й гвардейский воздушно-десантный полк атаковал как раз между двумя переездами. Позиции севернее, в сторону Орла, занимал 12-й полк, а в сторону Ольховатки слева от нас располагался 15-й полк. Вечером перед наступлением я все искал моего соседа - младшего лейтенанта, но так и не нашел. Когда взяли станцию, стали продвигаться в сторону Понырей-1, это село, довольно большое. А перед ним течет небольшая речушка, но так просто где попало ее не перейдешь. Конечно, вброд можно пройти, но вот перетащить орудие, или машину, не получится. Так что наша пехота стала готовиться к наступлению, подтягивались резервы. Немцы-то первое время отошли, но затем перед речкой закрепились, там был сильный заслон, располагались как пулеметные, так и орудийные огневые точки. И, само собой разумеется, вражеские стрелки между ними. И тут случилось непредвиденное. Видимо, перед боем наших полковых командиры попросили авиацию пробомбить первую полосу врага. Тут стали подходить наши танки, двинулись к рубежу залегания пехоты, и в это время появляется целая эскадрилья штурмовиков Ил-2. Первый же самолет сбросил на наши позиции все свои бомбы, к счастью, вовремя опомнились. Вероятно, первая заявка нашего командования была выполнена авиацией с опозданием, они считали, что на позициях перед рекой все еще сидят немцы, а были уже мы. Когда первые самолеты, один или два, сбросили свой груз, то они увидели наши танки, и прекратили бомбежку, эскадрилья развернулась, и улетела в тыл. По всей видимости, они были дезориентированы и не знали, где враг. Ко вторым же координатам, которые передали из штаба полка, летчики еще не были готовы. После бомбежки мы все залегли, никого не видно. И вот в это время поднимается фигура, сзади влетает на танк и кричит: "За мной! В атаку!" Это был наш замполит 9-го гвардейского воздушно-десантного полка, армянин, гвардии майор Вапаршак Хачатурович Унанян. И вы знаете, поднялась дружно пехота, мы за боевыми порядками следовали, впереди находился мостик, который не был взорван, немцы не успели, и наши стрелки его сходу проскочили. Нам этот мостик очень помог, мы со своими орудиями добрались до дубовой рощи, располагавшейся за селом. И на господствующей высоте расположились, немцы предстали перед нами как на ладони. Начали вести прицельный огонь. Правая рука у меня была на перевязи, и вдруг под ноготь среднего пальца левой руки попадает маленький осколок, рука повисла, мне ее замотали, и обе руки уже не работающие. Приказали опять идти в санроту. Я туда подошел, мне все перебинтовали. Сказали топать в медсанбат, но я наотрез отказался. Несколько дней походил так и снова вступил в строй. За бои под станцией Поныри мне вручили медаль "За отвагу".

Потом что случилось? Немцы, не добившись успеха на нашем участке, вынуждены были отступить. Мы двинулись в наступление. В августе освободили городок Дмитровск-Орловский. Оказались на границе Курской и Орловской областей. Так что когда мы продвигались вперед, то проходили то по территории одной, то по другой области. Немцы сопротивлялись весьма и весьма серьезно, ведь они надеялись на то, что Курская дуга станет для них окончательной победной операцией в войне.

Кстати, еще в 1941-м году пришли эшелоны с красным гранитом, они хотели снять брусчатку на Красной площади, выстелить все гранитом и отпраздновать победу в Москве. Интересный эпизод, в Германию же обратно не отправили, ведь когда они отступали от Москвы, им не до гранита дело было, ноги надо унести. Мы же захватили в городке Дмитровск-Орловский эшелон с немецким красным гранитом. Теперь он лежит с правой стороны от Дома Правительства Москвы на ул. Тверская, и по этой улице все цоколи домов после войны были выложены этим гранитом.

В подготовке текста использованы

материалы проекта "Я помню"