Подвернулся под руку текст трёхвековой давности «Путь к богатству», написанный тем самым Франклином, чей портрет украшает банкноту в 100 долларов - текст, написанный как учебник для читателей. Я решил не комментировать его, а просто выложить, как есть.
Недавно я остановил коня возле большой толпы, скопившейся по случаю распродажи различного товара. Час распродажи еще не наступил, собравшиеся беседовали о том, какие скверные нынче времена, и один из них обратился к старику с седыми кудрями, одетому бедно, но чисто:
«Отец Авраам, прошу вас, скажите, что вы думаете о нынешних временах? Неужели тяжкие поборы не погубят страну? Разве сможем мы их выплачивать? Что вы нам посоветуете?»
Отец Авраам поднялся и ответил:
«Если вам нужен мой совет, он будет коротким, ибо мудрецу достаточно одного слова, а словами торбу не наполнишь, как говорит Бедный Ричард».
Все остальные стали сообща выражать желание, чтобы он высказал, что думает, и столпились вокруг него, а он продолжил:
«Друзья, – сказал он, – и соседи, поборы действительно очень тяжелы, и если бы нам нужно было платить лишь те из них, которых требует правительство, мы могли бы с легкостью их выплачивать; однако с нас требуют множество других налогов, и для некоторых из нас они гораздо более тяжки. Вдвое больше требует с нас леность, втрое больше – гордость и вчетверо больше – глупость, и сборщики не могут облегчить нашу участь, снизив их или вовсе отменив. Однако прислушаемся к доброму совету, сделаем то, что мы в силах для себя сделать: Господь помогает тем, кто сам себе помогает, как говорит Бедный Ричард в альманахе за 1733 год.
Суровым сочтут такое правительство, которое потребует, чтобы его народ одну десятую своего времени уделял службе государству. Однако леность отнимает у нас гораздо больше, если мы присовокупим все, что тратится на полную праздность, на ничегонеделание, к тому, что расходуется на ненужные занятия и развлечения, которые тоже никчемны. Леность вызывает недуги и сокращает век как он есть. Леность, словно ржавчина, пожирает быстрее, чем труд истирает, ведь ключ, которым часто пользуются, всегда блестит, как говорит Бедный Ричард. Но коль любишь жизнь, не растрачивай время, ведь время – это вещество, из которого она состоит, как говорит Бедный Ричард. Насколько больше необходимого мы расходуем на сон! Забывая при этом, что спящая лиса не поймает дичи и что в могиле отоспимся, как говорит Бедный Ричард.
Если время – величайшая драгоценность, то тратить время, как говорит Бедный Ричард, – величайшее мотовство, поскольку, как он настойчиво нам твердит, потерянное время не найдешь, а когда говоришь, что времени достаточно, его всегда не хватает; так что давайте возьмемся за дело и будем стремиться к цели, так что усердие поможет нам больше сделать, меньше затрудняясь. Если лениться, все будет трудным, если трудиться, все станет легким, как говорит Бедный Ричард; кто поздно встает, весь день должен будет спешить и еле-еле все доделает к вечеру. Леность ползает так медленно, что бедность ее обгоняет, как мы читаем у Бедного Ричарда, который добавляет: подгоняй свои дела, чтобы они тебя не подгоняли, и рано в кровать, рано вставать, горя и хвори не будете знать.
Так что нет никакого смысла уповать на лучшие времена. Мы можем сделать так, что наши времена станут лучше, стоит лишь заставить себя взбодриться. Трудолюбию не нужны желания, как говорит Бедный Ричард, а кто надеждою живет, тот от голода умрет. Без труда не выудишь и рыбку из пруда, и помогайте мне, руки, ведь земли-то у меня нет, а если есть, она сплошь обложена налогами. Вдобавок, как опять же отмечает Бедный Ричард, у кого в руках ремесло, у того, считай, поместье, а тот, у кого есть призвание, уже занимает почетный и выгодный пост; но если у тебя есть ремесло, надо работать, а если есть призвание, надо ему следовать, иначе ни поместье, ни пост не помогут выплачивать налоги. Если мы будем прилежны, то никогда не станем голодать, ведь, как говорит Бедный Ричард, в дом работающего человека голод заглядывает, но войти боится. Бейлиф и констебль туда тоже не войдут, ведь трудолюбие платит долги, а отчаяние их лишь увеличивает, говорит Бедный Ричард.
Так что, даже если вы не нашли никакого клада и богатый родственник не оставил вам наследства, усердие – мать везения, как говорит Бедный Ричард, и трудолюбивому Бог дает все на свете. А также пока ленивцы спят, паши поглубже, и будет у тебя зерно и для себя, и на продажу, говорит Бедный Ричард. Работай сегодня, пока можешь, ведь неизвестно, кто и как помешает тебе завтра, – поэтому-то Бедный Ричард и говорит: одно сегодня двух завтра стоит, и далее: не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня. Если бы вы были слугами, разве не стыдно было бы вам, если бы добрый господин застал вас праздными? А поскольку вы сами себе господа, стыдитесь, если застали себя за ничегонеделаньем, как говорит Бедный Ричард. Когда нужно столько сделать для себя, своей семьи, своей страны и своего милостивого короля, вставайте с рассветом, не позволяйте, чтобы солнце взглянуло вниз и сказало: «Вот лежит лентяй!» Беритесь за лопату без перчаток, помните, что кот в перчатках мышей не ловит, как говорит Бедный Ричард. Ведь сделать и вправду надо очень много, а вы, пусть и слабосильны, все равно трудитесь не покладая рук и увидите, как много вам удастся сделать, ведь капля камень точит и усердие и труд все перетрут, а также усердная мышь и доску прогрызет, как говорит Бедный Ричард в своем альманахе уж и не помню за какой год.
Мне кажется, кое-кто из вас говорит: разве человек не должен позволять себе немного досуга? Отвечу тебе, друг мой, то же самое, что говорит Бедный Ричард: если хочешь заслужить досуг, правильно используй время, а поскольку ты не уверен в минуте, не разбрасывайся часами. Досуг – это время, когда нужно делать что-то полезное; подобный досуг обретает усердный труженик, но не ленивец; ведь, как говорит Бедный Ричард, досуг и лень – это разные вещи. Неужели вы думаете, будто леность позволит вам жить приятнее, чем труд? Нет, поскольку, как говорит Бедный Ричард, от лености все беды, а ненужные послабления приводят к горестям и несчастьям. Многим удается жить без труда, одной лишь хитростью, но их ждет крах, поскольку запасов-то у них нет. А трудолюбие приносит уют, изобилие и уважение: беги от удовольствий, и они за тобой погонятся. У усердной пряхи и платье будет пышное, а теперь, когда у меня и коровка и овечка, у каждого найдется мне доброе словечко, – все это тоже сказал Бедный Ричард.
Но и в трудолюбии мы должны быть упорными, твердыми и бдительными и сами следить за своими делами, а другим не слишком доверять, ведь, как говорит Бедный Ричард:
Я никогда не видел, чтобы дерево, которое часто пересаживали,
Или семьи, которые часто переезжали,
Процветали так же, как те, которые сидят на месте.
Опять же, три переезда все равно что один пожар, и держи свою лавку, и лавка поддержит тебя, а также если можешь делать свое дело, делай, если нет – продай его.
Тот, кто хочет зарабатывать пахотой,
Пусть сам решает, когда налечь на плуг, а когда остановиться.
А также глаз мастера делает больше работы, чем обе его руки, а также от беспечности больше бед, чем от невежества, а также не следить за своими работниками – все равно что оставить им свой открытый кошелек. Излишняя доверчивость погубила очень многих, ведь, как говорит альманах, в мирских делах людей спасает не вера, а ее недостаток; однако если человек сам заботится о своих делах, это очень выгодно, ведь, как говорит Бедный Ричард, знания – прилежным, а богатства – заботливым, так же как могущество – отважным, а Небеса – праведным. Далее, если хочешь найти верного слугу, который тебе понравится, служи сам себе. И снова он советует нам быть бдительными и осмотрительными, даже в мелочах, поскольку иногда небольшой недосмотр может привести к большой беде, добавляя, что не было гвоздя – подкова пропала, не было подковы – лошадь захромала, лошадь захромала – командир убит, конница разбита, армия бежит (1), а все потому, что вовремя не позаботились о гвозде для подковы.
Итак, друзья мои, мы поговорили о трудолюбии и о внимании к собственным делам; однако если мы хотим, чтобы наше трудолюбие привело к подлинным успехам, то должны прибавить к ним еще и бережливость. Если человек не умеет сохранить то, что получает, он может рыть землю носом всю жизнь и умереть без гроша за душой. От жирной кухни воля худеет, как говорит Бедный Ричард, и
Много состояний спущено на то, чтобы нажить богатства,
Потому-то женщины бросают ткать и вязать ради чая,
А мужчины бросают рубить и колоть ради пунша.
Если хочешь быть богатым, говорит Бедный Ричард в другом альманахе, думай не только о том, чтобы получать, но и о том, чтобы сберегать: Индии не сделали Испанию богатой, потому что ее расходы больше доходов. Так избавьтесь от своих дорогостоящих глупостей, и у вас не будет столько причин жаловаться на тяжелые времена, непосильные налоги и ненасытные семьи, ведь, как говорит Бедный Ричард:
Женщины, вино, охота и обман
Делают состояние маленьким, а запросы большими.
Далее, средств на один порок хватит на то, чтобы вырастить двоих детей. Возможно, вам кажется, будто иногда немного чая, иногда немного пунша, привычка питаться чуть дороже, одеваться чуть изящнее и иногда развлекаться – не беда, но помните, что говорит Бедный Ричард: здесь немножко, там немножко – будет бочка, а не ложка, и далее: осторожнее с мелкими расходами – маленькая течь потопит большой корабль, а также: кто любит лакомства, станет нищим, более того, глупцы устраивают пиры, а мудрецы на них угощаются.
Все вы собрались здесь, где продаются роскошества и безделушки. Вы называете их товарами, но если не остережетесь, для некоторых из вас они обернутся злом. Вы ждете, что их будут продавать дешево, и, возможно, они действительно достанутся вам дешевле, чем стоят на самом деле; но если они вам не необходимы, то наверняка обойдутся дорого. Помните, что говорит Бедный Ричард: покупай то, что не нужно, и скоро придется распродавать то, без чего не обойтись. Опять же видишь выгодную цену – подумай хорошенько: он имеет в виду, что дешевизна, возможно, лишь видимость либо такая сделка помешает в делах и принесет больше вреда, чем пользы. В другом месте он говорит: глупо вкладывать деньги в приобретение того, о чем потом пожалеешь, и все же подобную глупость совершают ежедневно на распродажах – потому, что плохо помнят альманах.
Мудрецы, как говорит Бедный Дик, учатся на чужих бедах, а дураки не могут научиться даже на своих, но felix quem faciunt aliena pericula cautum. Многие ради того, чтобы роскошно облачить спину, держат брюхо в голоде и морят голодом свои семьи; шелка и атласы, багрянец и бархат, как говорит Бедный Ричард, гасят кухонный очаг. Без всего этого легко обойтись, все это едва ли можно назвать удобствами, и тем не менее сколь многие хотят его получить – только потому, что оно прелестно выглядит. Таким образом, искусственные прихоти человечества превзошли числом естественные его желания, и, как говорит Бедный Дик, на одного бедного человека приходится сотня бедствующих. Эти и другие причуды довели знать до бедности и заставили их одалживаться у тех, кого они прежде презирали, но кто упрочил свое положение трудолюбием и бережливостью, а в этом случае представляется, что пахарь, стоящий на ногах, выше джентльмена, стоящего на коленях, как говорит Бедный Ричард.
Возможно, им досталось небольшое состояние, которым они не умели управлять; они думают: сейчас день, а ночь никогда не настанет; считают, будто если отнять от такого множества совсем немного, этого можно не замечать (дитя и дурак, как говорит Бедный Ричард, считают, будто двадцать шиллингов и двадцать лет никогда не кончатся), однако если всегда брать из кадки и ничего туда не класть, скоро доберешься до дна; затем, как говорит Бедный Ричард, когда колодец пересохнет, все сразу понимают, как драгоценна вода. Но это могли бы понять и раньше, если бы прислушались к его совету: если хочешь понять, насколько дороги деньги, иди и попробуй их занять, ибо кто идет просить в долг, пройдет горький путь, и то же самое можно сказать и о том, кто ссужает деньги подобным людям, а потом собирается получить их назад. Бедный Ричард дает новый совет:
Судить по платью – глупая затея:
По кошельку получится вернее.
Опять же гордость – такая же горластая попрошайка, как и нужда, только еще наглее. Купив одну роскошную вещь, вы вынуждены купить еще десяток, чтобы ваша внешность была гармоничной, но Бедный Ричард говорит: проще подавить первое желание, чем удовлетворять все те, которые оно повлечет за собой. И бедняки, которые подражают богачам, поступают так же глупо, как лягушка, которая раздувается, чтобы сравняться с быком.
Большой корабль плывет по океану,
Куда на лодочке я выходить не стану.
Это, однако, глупость из тех, которые скоро бывают наказаны; ведь гордость, которая обедает тщеславием, ужинает презрением, как говорит Бедный Ричард. А в другом месте он замечает: гордость, которая богато позавтракала, обедает бедностью и ужинает бесчестием. В конце концов, какая польза от подобной внешней гордости, ради которой столько ставят на кон, столько страдают? Она не обеспечивает здоровья, она не облегчает мук, она не прибавляет человеку заслуг, она вызывает зависть, она навлекает несчастья.
Что есть бабочка? В лучшем случае -
Нарядно одетая гусеница.
Щеголь точно такой же, -
как говорит Бедный Ричард.
Какое же безумие – делать в долги ради подобных излишеств! На этой распродаже нам предлагают рассрочку на полгода, и это, вероятно, и привлекло сюда некоторых из нас, поскольку мы не можем потратить наличные деньги и надеемся, что в дальнейшем они нам не понадобятся. Но – увы и ах! – подумайте, что вы делаете, когда одалживаете деньги: вы отдаете другому человеку право распоряжаться вашей собственной свободой! Если вы не можете вернуть долг вовремя, вам будет стыдно встречаться с кредитором; вам будет страшно даже говорить с ним, вы будете искать жалкие, ничтожные, жульнические оправдания и мало-помалу утратите правдивость и скатитесь к простой и откровенной лжи, ведь, как говорит Бедный Ричард, ложь – второй грех, а первый – долги. И с той же целью ложь скачет верхом на долгах.
Свободнорожденный англичанин не должен ни стыдиться, ни бояться видеться или говорить с кем угодно. Однако бедность зачастую лишает человека всякого достоинства и присутствия духа: пустому мешку трудно стоять прямо, как верно замечает Бедный Ричард. Что вы подумаете о том короле, о том правительстве, которое выпустит закон, запрещающий вам одеваться, как подобает джентльмену или леди, под угрозой тюрьмы или каторги? Разве вы не скажете, что вы свободны, имеете право одеваться как вам вздумается и подобный закон нарушает ваши привилегии, а подобное правительство – это тирания? Однако вы готовы подпасть под власть тирана, когда делаете долги ради покупки подобного платья! Ваш кредитор обладает властью по своему произволу лишить вас свободы, на всю жизнь заключить в тюрьму, продать вас в рабство, если вы не сможете с ним расплатиться!
Вероятно, заключая сделку, вы не задумываетесь о расплате, но у кредиторов, твердит нам Бедный Ричард, память лучше, чем у должников, а в другом месте он отмечает, что кредиторы народ суеверный, они пристально следят, когда настанет предопределенный день и час. Этот день настанет, а вы и не заметите, и долг потребуют с вас прежде, чем вы будете готовы его вернуть. А если вы станете постоянно помнить о нем, то срок, который поначалу покажется таким долгим, приближаясь, сделается необычайно коротким. Вам покажется, что время прицепило крылья не только к плечам, но и к пяткам. Великий пост покажется коротким тому, кто обещал вернуть долг на Пасху, изрекает Бедный Ричард. А поскольку, как он говорит, должник – раб кредитора, отбросьте кандалы, берегите свободу, храните независимость, будьте трудолюбивы и свободны, будьте бережливы и свободны. Поначалу, возможно, вам покажется, что вы процветаете и безо всякого вреда можете позволить себе кое-какие прихоти; однако
На старость деньги мне сберечь не лень:
Не может утро длиться целый день, -
как говорит Бедный Ричард.
Прибыль может быть временной и ненадежной, но пока вы живы, расходы будут постоянными и надежными, и проще построить две печи, чем поддерживать огонь в одной, как говорит Бедный Ричард. Поэтому лучше лечь спать голодным, чем наделать долгов.
Что получил – храни уж до конца:
Так получают злато из свинца, -
как говорит Бедный Ричард.
Если вы раздобудете философский камень, вам, разумеется, больше не придется сетовать на тяжелые времена или на то, что трудно платить налоги.
Это учение, друзья мои, основано на мудрости и благоразумии; однако не надо слишком полагаться на собственное трудолюбие, бережливость и здравомыслие, – все это прекрасные качества, но без благословения небес они могут исчезнуть в мгновение ока; а посему смиренно молитесь об этом благословении и не будьте немилосердны к тем, кому сейчас его недостает, утешайте их и помогайте им. Помните, как страдал Иов – и как он затем процветал.
А в заключение добавлю, что опыт – отличная школа, но лишь глупцы учатся только в ней, да и то без прилежания, поскольку мы воистину можем дать совет, но не можем руководить, как говорит Бедный Ричард; однако не забывайте, что тому, кто не желает советоваться, нельзя помочь, и далее, если не желаешь слушать доводы здравого смысла, он наверняка задаст тебе трепку».
На этом старый джентльмен закончил свою речь. Толпа ее выслушала, одобрила его учение и тут же принялась по ступать вопреки ему, как будто это была простая проповедь; ибо началась распродажа, и они принялись в изобилии скупать товары, презрев все предупреждения старика и весь свой страх перед налогами. Я обнаружил, что добрый человек подробно изучил мои альманахи и усвоил все, что я говорил об этих предметах на протяжении двадцати пяти лет. Частое упоминание моей персоны любому другому, должно быть, надоело бы, зато чудесно потешило мое тщеславие, хотя я и понимал, что из всей той мудрости, которую старик мне приписывал, мне самому принадлежит едва ли десятая часть, – скорее я собрал ее крупицы у всех народов и возрастов. Однако я счел за лучшее ей соответствовать и, хотя поначалу твердо собирался купить материи на новый плащ, ушел прочь, решив еще немного поносить старый. Если, читатель, ты пожелаешь того же, то получишь такую же пользу, что и я. Я же, как всегда, остаюсь твоим верным слугой.
^ ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯТрое могут хранить секрет, если двое из них мертвы.
Бен Франклин. Альманах бедного Ричарда
Миновали три холодных дня. Даже в полдень термометр не поднимался до нулевой отметки. Тень не переставал спрашивать себя, как выживали здесь люди без электричества, без грелок для лица и утепленного нижнего белья, до автомобилей.
Он сидел в магазинчике Хинцельмана, в котором торговали видеокассетами, приманками и рыболовной снастью, составами для выделки шкур, и рассматривал коллекцию самодельных блесен для ловли форели. Коллекция оказалась много интереснее, чем он ожидал: разноцветные мухи, рукотворные подобия жизни из перьев и ниток, а внутри каждой спрятан крючок.
Он спросил Хинцельмана.
– Взаправду? – переспросил старик.
– Взаправду, – подтвердил Тень.
– Ну, иногда они не переживали зиму, они умирали. Дырявые камины, печки и газовые плиты с плохой вентиляцией сгубили не меньше народу, чем холод. Но это были тяжелые времена, зиму и осень тогда проводили, заготавливая провизию и дрова на зиму. А хуже всего было безумие. Я по радио слышал, дескать, все это связано с солнечными светом, как зимой его всем не хватает. Мой папа говаривал, что люди просто теряли рассудок от сидения в четырех стенах – это называли зимним помешательством. Приозерью всегда доставалось меньше других, но многим городкам в округе и впрямь приходилось несладко. Когда я был маленьким, еще ходила пословица, мол, если к февралю служанка не пыталась убить тебя, значит, она совсем уж бесхребетная.
Книги сказок были на вес золота; когда не было еще библиотеки, где книги выдают на дом, ценили все, что можно читать. Когда моему дедуле брат прислал из Баварии книгу рассказов, все немцы в городе сходились в ратушу его послушать, а финны, ирландцы и все остальные заставляли все им пересказывать.
В двадцати милях отсюда к югу, в Джибуэе нашли женщину, которая бродила зимой в чем мать родила, прижимая к груди мертвого младенца, она так и не отдала его. – Раздумчиво качнув головой, Хинцельман с щелчком закрыл дверь шкафа. – Страшное дело. Хотите карточку на абонемент в видеопрокате? Рано или поздно здесь откроют «Блокбастерс», и тогда мы останемся не у дел. Но пока у нас неплохой выбор.
Тень напомнил Хинцельману, что у него нет ни телевизора, ни видеомагнитофона. Он радовался обществу старика – его воспоминаниям, байкам, усмешке, которая делала Хинцельмана похожим на гоблина. Их отношения только осложнились бы, признай Тень, что ему неуютно возле телевизора с тех самых пор, как он заговорил с ним.
Порывшись в ящике, Хинцельман извлек из него жестяную коробку – похоже, она когда то была рождественской, в таких продавали печенье или шоколадные конфеты: с крышки широко улыбался пестрый щербатый Санта Клаус с подносом бутылок кока колы в руках. Хинцельман осторожно снял крышку с коробки; внутри лежали блокнот и книжка отрывных билетов, корешки пока были пусты.
– На сколько мне вас записать?
– На сколько чего?
– Билетов на «рухлядь». Сегодня она отправится на лед, поэтому мы начали продавать билеты. Каждый билет – пять долларов, десять – за сорок, двадцать – за семьдесят пять. За один билет вы получите пять минут. Разумеется, мы не можем обещать, что она за пять минут потонет, но у того, кто лучше всего угадает время, есть шанс выиграть пятьсот долларов, а если она потонет в ваши пять минут – то и всю тысячу. Чем раньше покупаете билет, тем больше времени еще не выкуплено. Хотите посмотреть информационный листок?
– Конечно.
Хинцельман подал Тени ксерокопированную страницу. «Рухлядью» оказался старый автомобиль со снятыми мотором и бензобаком, который на зиму выкатывали на лед. По весне лед на озере начинал таять, а когда он истончался настолько, что уже не выдерживал веса машины, та падала в воду. Самой ранней датой, когда «рухлядь» затонула в озере, было двадцать седьмое февраля («Кажется, это было в девяносто восьмом. Такую зиму и зимой то назвать нельзя»), а самой поздней – первое мая («Это было в пятидесятом. Тогда казалось, что единственный способ покончить с той зимой, это вогнать ей кол в сердце»). Начало апреля – было обычным временем затопления машины, как правило, около полудня.
Все полуденные часы в апреле были уже разобраны и помечены в линованном блокноте Хинцельмана. Тень купил полчаса двадцать третьего марта с девяти до девяти тридцати утра.
– Побольше бы нам таких, как вы покупателей, – посетовал Хинцельман.
– Это в благодарность за то, что вы меня подвезли, когда я приехал в город.
– Нет, Майк, – отозвался Хинцельман, – это ради детей. – На мгновение с морщинистого лица старика исчезло привычное лукавство, он посерьезнел. – Приходите во второй половине дня, поможете спихнуть «рухлядь» на лед.
Он протянул Тени пять синих карточек, на каждой из которых старомодным стариковским почерком были записаны дата и время, потом занес те же цифры в свой блокнот.
– Хинцельман, – спросил вдруг Тень. – Вы когда нибудь слышали об орлиных камнях?
– На севере Райнландера? Нет, там Соколиная река. Нет, пожалуй, не слышал.
– А как насчет гром птиц?
– Ну, на Пятой улице была выставка макетов зениток «гром птица», но она давно закрылась. Не много от меня помощи, а?
– Не много.
– Вот что я вам скажу, почему бы вам не заглянуть в библиотеку? Там хорошие люди, хотя сейчас они, наверное, заняты распродажей книг, какую проводят на этой неделе. Я ведь вам показывал, где библиотека, так?
Тень кивнул и попрощался, стыдясь, что мысль о библиотеке не пришла в голову ему самому. Сев в пурпурную «тойоту», он поехал на юг по Главной вокруг озера до самой южной окраины городка, пока не добрался до похожего на замок здания, приютившего городскую библиотеку. В вестибюле стрелка с надписью «РАСПРОДАЖА КНИГ» указывала в подвал. Сама библиотека располагалась на первом этаже, и, потопав ногами, чтобы стряхнуть с сапог снег, он вошел внутрь.
Грозная дама с поджатыми ярко алыми губами язвительно осведомилась, что ему тут нужно.
– Наверное, читательский билет, – улыбнулся Тень. – И я хочу знать все о гром птицах.
Традиции и верования индейцев Америки уместились на одной полке в замковой башне. Выбрав несколько книг, Тень устроился за столом у окна. В четверть часа он узнал, что гром птицы были мифическими гигантскими пернатыми, которые жили на вершинах гор, приносили молнии и били крылами, чтобы вызвать гром. Существовали племена, прочел он, которые верили, что гром птицы создали весь этот мир. Полчаса перелистывания страниц не дали ничего нового, и в предметных указателях не было ни единого упоминания об орлиных камнях.
Тень как раз ставил на полку последнюю книгу, когда понял, что за ним кто то внимательно наблюдает. Кто то маленький и серьезный выглядывал из за массивного стеллажа. Когда он обернулся посмотреть, личико исчезло. Он повернулся спиной к мальчику, потом снова глянул через плечо посмотреть, не вернулся ли наблюдатель.
В кармане у него лежал серебряный доллар со Свободой. Вынув монету из кармана, он повыше поднял ее в правой руке, так чтобы мальчик хорошо ее видел. Потом спрятал ее пальцами в ладонь левой и показал обе пустые руки, поднял левую руку ко рту и кашлянул раз, давая монете выпасть из левой руки в правую.
Мальчонка удивленно поглядел на него и убежал, чтобы снова появиться несколько минут спустя, таща за собой неулыбчивую Маргерит Ольсен, которая, поглядев на Тень, подозрительно произнесла:
– Здравствуйте, мистер Айнсель. Леон сказал, что волшебством балуетесь.
– Просто небольшая престидижитация, мэм. Я ведь так вас и не поблагодарил за совет, как обогреть квартиру. Теперь у меня тепло как в печке.
– Очень хорошо. – Ледяное выражение у нее на лице и не думало оттаивать.
– Чудесная здесь библиотека, – сказал Тень.
– Здание очень красивое, но городу нужно что нибудь более целесообразное и не столь вычурное. Вы идете на распродажу внизу?
– Не собирался.
– А следовало бы. Это ради благой цели.
– Я обязательно спущусь.
– Вам нужно выйти в вестибюль и спуститься по лестнице. Рада была вас повидать, мистер Айнсель.
– Зовите меня Майк, – сказал он.
Но она промолчала, только взяла Леона за руку и увела мальчика в отдел детских книг.
– Ну, мам, – услышал Тень голосок Леона. – Это была не престижная игитация. Честное слово. Я видел, как она исчезла, а потом выпала у него из носа. Я правда видел.
Со стены сурово глядел портрет Авраама Линкольна маслом. Тень спустился по мраморной с дубовыми перилами лестнице в подвал библиотеки и, толкнув тяжелую дверь, попал в просторную комнату со столами, заложенными книгами. Не сортированные по теме или авторам книги лежали в полном беспорядке: покетбуки и книги в твердом переплете, художественная литература рядом с научно популярной, периодические издания и, энциклопедии – все бок о бок на столах, вверх или вниз корешками.
Тень неспешно побрел в глубь комнаты, где стоял стол со старинного вида томами, переплетенными в кожу, на каждом корешке стоял белой краской номер по каталогу.
– Вы первый, кто за весь день забрел в этот уголок, – сказал мужчина, сидевший возле штабеля пустых коробок, наваленных грудой мешков и небольшого открытого металлического ящика. – Народ по большей части разбирает триллеры и детские книги или дамские романы. Дженни Кертон, Даниэла Стил и все такое. – Мужчина читал «Убийство Роджера Экройда» Агаты Кристи. – Каждая книга на этом столе по пятьдесят центов, или можете взять три за доллар.
Поблагодарив его, Тень принялся рассматривать книги. Нашел «Историю» Геродота, переплетенную в облупившуюся коричневую кожу. Книга навела его на мысль о том покетбуке, который он оставил в тюрьме. Была здесь книжица под названием «Удивительные иллюзии в гостиной», в которой, похоже, могли быть фокусы с монетами. Обе книги он отнес к мужчине с ящиком для денег.
– Возьмите еще одну, все равно доллар платить, – посоветовал тот. – А заберете третью книгу, только услугу нам окажете. У нас не хватает места на полках.
Тень вернулся к переплетенным в кожу томам и, решив освободить ту, какую с наименьшей вероятностью купит кто то другой, обнаружил, что не в силах выбрать между «Распространенные заболевания мочеиспускательного тракта с рисунками доктора медицины» или «Протоколы заседаний городского совета Приозерья. 1872 1884». Он пролистал иллюстрации в медицинском трактате и решил, что в городе, вероятно, найдется мальчишка, которому эта книга может понадобиться, чтобы шокировать друзей. Поэтому он отнес «Протоколы» человеку у денежного ящика, а тот, взяв с него доллар, сложил все книги в коричневый бумажный пакет с эмблемой «Деликатесы Дейва».
Тень вышел из библиотеки. С ее ступеней открывался отличный вид на озеро, до самого дальнего берега. Он даже различил свой дом за мостом, отсюда дом выглядел совсем кукольным. У моста на льду толклись люди: четверо или пятеро мужчин выталкивали на середину белого озера темно зеленую машину.
– Двадцать третье марта, – вполголоса сказал озеру Тень. – С девяти до половины десятого утра.
Он еще задумался, услышат ли его озеро и развалюха и даже если услышат, то прислушаются ли. В этом он сомневался.
Ветер ожег лицо холодом.
Вернувшись домой, Тень обнаружил, что у здания его ждет офицер Чад Муллиган. При виде полицейской машины у Тени гулко забилось сердце, но тут он заметил, что полицейский, сидя в машине, заполняет какие то бланки.
С мешком книг под мышкой он подошел к седану.
– Распродажа в библиотеке? – спросил, опустив стекло, Муллиган.
– Да.
– Два, может, три года назад я купил у них ящик книг Роберта Ландлэма. Все собираюсь их прочесть. Моя кузина от него без ума. В последнее время я уже начал думать, что, если когда нибудь соберусь на необитаемый остров, возьму с собой ящик Роберта Ландлэма, чтобы нагнать упущенное.
– Я чем нибудь могу помочь, шеф?
– Решительно ничем, приятель. Думал, дай остановлюсь посмотрю, как ты обустраиваешься. Помнишь китайскую поговорку? Если спас человеку жизнь, ты за него в ответе. Ну, я не утверждаю, что на прошлой неделе спас тебе жизнь. Но все же решил, что надо заглянуть. Как поживает пурпурный гунтермобиль?
– Отлично, – сказал Тень. – И впрямь неплохо. Работает прекрасно.
– Рад слышать.
– Я в библиотеке видел мою соседку, – сказал Тень. – Миз Ольсен. Я не понимаю…
– Что забралось ей в зад и там сдохло?
– Если хочешь, можно сказать и так.
– Долгая история. Если прокатишься со мной, расскажу.
Тень ненадолго задумался.
– Идет, – сказал он, обошел машину, открыл дверцу и сел на пассажирское сиденье.
Муллиган поехал на север, потом вдруг погасил фары и съехал на обочину.
– Даррен Ольсен познакомился с Мардж в Стивен Пойнте они оба учились в Висконсинском университете – и привез ее домой в Приозерье. Мардж окончила факультет журналистики. Он изучал – черт, управление гостиницами, что то вроде этого. Когда они приехали, у городка просто челюсть отвисла. Это было сколько?.. Лет тринадцать четырнадцать назад. Она была такой красивой… длинные черные волосы… – Муллиган помедлил. – Даррен заправлял «Мотелем Америка» в Кэмдене, это в двадцати милях к западу отсюда. Вот только никто, похоже, не хотел останавливаться в Кэмдене, и мотель наконец закрыли. У них было двое сыновей. Сэнди в то время было одиннадцать. Младший – Леон его зовут, да? – был тогда грудным младенцем.
«Диктатор недели» углубился в биографию человека, который нравится решительно всем (кроме его сгнившего в тюрьме сына), - отца-основателя США Бенджамина Фраклина, человека, чьё лицо украшает купюру в 100 долларов, и чья жизнь породила саму Американскую мечту.
«Я - младший сын младшего сына, который в свою очередь тоже был младшим сыном младшего сына, и так на протяжении пяти поколений».
У отца Франклина было семнадцать детей от двух жён, и Бенджи был семнадцатым.
Отец Бенджамина Франклина занимался изготовлением и продажей мыла и свечей и традиционно рассчитывал передать младшему сыну своё дело, поэтому держал его при себе, с раннего возраста обучая этому нехитрому ремеслу. Однако как только Бенджамин стал тинейджером, он взбунтовался против карьеры мыловара. Отец со скрипом согласился отдать его в подмастерья к одному из старших братьев, который работал книгопечатником. Отпуская сына, он заставил его подписать контракт, обязывающий находиться в ученичестве и подчинении у брата до двадцати одного года. Ремесло печатника пришлось Бенджамину по душе, и он быстро освоился, однако и этого ему вскоре стало мало, так что он решил попробовать себя в качестве автора в газетах, набором которых занимался. Брат точно зарубил бы такую инициативу, поэтому он решил писать истории от лица вдовы средних лет по имени Silence Dogood («Молчание Творитдобро»). В тётушкиных статьях он разумно и остроумно, насколько это возможно для хлебнувшей горя вдовушки, рассуждал обо всём на свете, от чисто практических советов по здоровью до вопросов спасения души и прогрессивных взглядов на место женщин в обществе.
В семнадцать лет Бенджамину стало совсем тесно на работе брата, он овладел ремеслом печатника и провёл первые пробы пера. Так что из родного Бостона он сбежал в Филадельфию, ставшую впоследствии его родным городом. Трудолюбивый и упрямый, он быстро нашёл в новом городе работу в типографии и привлёк внимание местного чиновника, который взялся за повышение квалификации Бенджамина-печатника и отправил его на обучение в Лондон. Америка в то время была провинциальной колонией великой Британской империи, а Лондон - самым горячим мегаполисом того времени. За два года молодой Франклин как губка впитал не только тонкости печатного дела и светский этикет, но и идеи Просвещения, тягу к науке и тайным обществам.
В двадцать лет Франклин вернулся в Америку новым человеком - теперь у него была чёткая этическая и практическая система, набор принципов и правил, которых он придерживался всю оставшуюся жизнь. Он составил тринадцатиступенчатую пирамиду из добродетелей , которые нужно культивировать в себе и овладевать ими одной за другой. В 1731 году он был посвящён в свою первую масонскую ложу и за три года превратился в её Великого Мастера.
Помимо нравственной системы Франклин обрёл мастерство и знания в печатном деле, позволившие ему стать ведущим специалистом и открыть одну из трёх основных типографий в Филадельфии. На базе издательства он почти сразу организовал книжный магазин и начал выпускать собственную «Пенсильванскую газету». В неё он вкладывал массу труда, продолжая традицию юности и печатая собственные статьи от имени читателей и выдуманных авторов, часто распускающих сплетни о горожанах и смакующих кровавые истории. Это был эдакий прототип современной жёлтой прессы.
В 1738 году он стал выпускать «Альманах бедного Ричарда», ежегодный календарь с народными мудростями на каждый день, а также плакаты с лучшими афоризмами, которыми можно украсить стены. К тридцати пяти годам Франклин был одним из самых богатых и влиятельных людей в Филадельфии.
Молодой преуспевающий издатель решил попробовать повторить опыт «чайных клубов» в Англии, где джентльмены встречаются и обсуждают насущные дела и разнообразные теории, помогают друг другу духовно, морально и интеллектуально. Он нашёл и объединил одиннадцать единомышленников, каждый из которых преуспевал в своём деле и стремился к совершенствованию как себя самого, так и - совместными усилиями - всего общества. Все члены тайного общества, которое Франклин назвал «Клубом кожаных фартуков» или «Джунто», должны был по очереди готовить доклады на научные, социальные, экономические или политические темы. Собрания проходили раз в неделю, участники делились полезной для души и дела информацией, помогали друг другу знакомствами и связями. Сам Франклин, будучи печатником, благодаря «Джунто» начал получать заказы на печать избирательных бюллетеней, бланков и анкет от всех крупнейших чиновников Филадельфии. В мемуарах Франклин вспоминает, что общество просуществовало несколько десятилетий - и если начинало оно со скромной взаимопомощи и небольших общественных инициатив, то закончилось всё созданием новых законов и курированием общегосударственных проектов.
Ближе к сорока годам Франклин, обладая собственным капиталом, самым влиятельным СМИ и издательством, а главное - авторитетом и влиянием среди всех публичных фигур и представителей власти, развернул активную общественную деятельность. Процесс выглядел следующим образом. Сначала Франклин придумывает, как можно улучшить растущий провинциальный город, и пишет об этом статью. В ней он выкладывает все за и против и выдвигает предложение по решению проблемы. Таким образом он подготавливает общественность. Затем он, часто в личном порядке, обрабатывает публичных деятелей и политиков, и, заручившись их поддержкой, обращается к общественности с проектом, например, пожарного общества. Начинается по сути краудфандинг-кампания, и каждый житель, которого через газеты настоятельно убедили в том, что грядут ужасы и беды от возможных пожаров, вносит посильную лепту деньгами или же вступлением в пожарные бригады. Со временем на собранные средства строилось здание, покупалось оборудование, а Франклин или кто-то из его приближённых людей становился почётным куратором этого общества.
Таким способом он организовал не только первое пожарное общество, но и первую публичную библиотеку, в которой можно было брать книги на дом, Американское философское общество, в которое вошли учёные со всего мира, в том числе из России, высшее учебное заведение и настоящую мини-армию для отпора испанцам, французам и индейцам.
В Америке того времени подобные публичные институты могли возникать двумя путями: вертикально, то есть по приказу или с благословения Британской короны; либо же горизонтально, то есть по инициативе граждан и чиновников на местах. Франклин вывел эту горизонтальную модель на новый уровень, с одной стороны стимулируя и координируя своих соотечественников, с другой стороны получая разрешение у англичан и их наместников. Со временем местные бизнесы и организации разрослись и стали возмущаться несправедливо высокими налогами, которыми Англия и богатые владельцы земель облагали частных предпринимателей и местное правительство. Родная для Франклина Филадельфия была крупнейшим городом в штате Пенсильвания, фактически принадлежавшем зажиточному английскому семейству Пеннов, которые собирали подати и не платили налогов. Франклин и его соратники многократно поднимали вопрос равноправия, свободной торговли и послабления колониальных налогов в прессе, публичных обсуждениях, кабинетах чиновников и на судебных заседаниях. В результате такой борьбы в 1757 году Франклина отправляют в Лондон, чтобы он представлял интересы американских граждан и предпринимателей не через посредников и почту, которая шла кораблями через океан целый месяц, а в личных разговорах и на приёмах у чиновников.
Перед отплытием в Англию Франклин начал проводить эксперименты с электричеством, извлечённым из простых приспособлений. Опыты с током демонстрировались в том числе на животных и на людях. Однажды Франклин на опытах зарядом тока убил индюка (которого он, кстати, впоследствии предлагал сделать символом США вместо орла), а также чуть не погиб сам, неправильно заземлившись. Этими экспериментами он ввёл в моду множество странных развлечений, в том числе человеческие электрические хороводы, когда множество великосветских любопытствующих брались за руки и подвергались воздействию электрических зарядов. Выводы из опытов Франклин оформил в серию статей, а также подтвердил их знаменитыми экспериментами с молнией, воздушным змеем, ключом и батареей. Помимо всего прочего он также изобрёл стеклянную гармонику, для которой писали музыку современники Франклина - Моцарт и Бетховен. Его открытия завоевали ему популярность не только в Америке, но и в Европе, так что по прибытии в Лондон он был на ура встречен в высшем обществе, общался с выдающимися учёными, в числе которых был и изобретатель универсальной паровой машины Джеймс Уатт, положивший своими изобретениями начало Промышленной революции.
При том что формально у Франклина не было даже среднего образования, Оксфордский университет присудил ему докторскую степень, а английские и европейские учёные до конца жизни американского патриарха поддерживали с ним связь и сообщали обо всех значительных научных открытиях.
Однако основной миссией Франклина в Лондоне было отстаивание интересов зарождающегося американского государства, которое в глазах имперских британцев было кучкой колониальных выскочек, внезапно начавших качать права и посмевших требовать что-то у Короны. Ничего конкретного в этот приезд Франклин так и не получил, англичане обещали подумать насчёт смягчения своей политики в Америке, но всё же напомнили своим колониальным потомкам, кто в доме хозяин.
Именно тогда Франклин стал самым популярным американцем в мире. Все, начиная с учёных кругов и заканчивая представителями Короны и светским обществом, были зачарованы простым и энергичным провинциальным самородком, который начинал с должности продавца в магазине, а теперь вызывал поклоны у королевских особ. Франклин стал первым прото-американцем, на чьих биографии и костях была впоследствии выстроена американская мечта. Он шагнул из грязи в князи, всех зайцев перестрелял и на всех стульях не то что уселся, а прямо-таки улёгся. В 1762 году Франклин покинул Лондон, сделав одного из своих сыновей, Уильяма Франклина, губернатором Нью-Джерси.
В Америку Франклин вернулся ненадолго, так как вскоре после его отбытия из Англии тамошние чиновники быстро позабыли о договоренностях с колониальным представителем и начали вводить новые налоги для американцев. Например, обязали покупать и клеить марки на все официальные документы, на каждый лист. Без таких акцизных марок никакой американский документ не мог считаться легитимным, налог был встроен в сам документооборот. В 1765 году Франклина снова откомандовали в Англию, на этот раз на целых десять лет, всё с теми же целями: отстоять интересы Америки, помочь колониям дышать свободно и упразднить явления вроде таких акцизных марок. Нужно заметить, что первое время Франклин пытался сгладить отношение соотечественников к этим злосчастным маркам, утверждая, что разоряют людей не налоги, а праздность, пьянство и лень. За такие конформистские взгляды Франклина в Америке подвергли лёгкому публичному остракизму, из-за чего он отплывал в Англию с удвоенным энтузиазмом и желанием доказать свой патриотизм.
Приплыв в Англию, Франклин взялся объяснять англичанам, что с такими резкими налоговыми прихватами те потеряют очень много выгод, которые может предоставить сотрудничество на равных с колониальными предпринимателями и местными правительствами. Так как разговаривать с Короной с позиции силы у колонистов не было возможности, Франклин использовал простую схему, которая также стала краеугольным камнем демократии. Не добившись никаких уступок со стороны чиновников, он начал в частном порядке склонять на свою сторону opinion maker’ов того времени: учёных, богачей, творческую элиту и в том числе жён чиновников. После продолжительной борьбы марочные налоги всё же отменили, а Франклину, казалось, удалось убедить англичан в самостоятельности американских колоний. Но вскоре после отмены одних налогов англичане вводят ещё больше других, и в «новой Англии» поднимается волна вооружённых восстаний против «старой». Самому же Франклину устраивают публичный разнос и унижение за то, что он с помощью своих связей и газет организовал серьёзный «wikileaks» того времени: опубликовал переписку одного из губернаторов, ставленников Короны в Америке. Из неё следовало, что Англия не то что не собирается послаблять давление на колонии, но наоборот, активно закручивает гайки.
Нужно отметить, что Франклин на протяжении десятилетней дипломатической миссии в Англию не отстаивал напрямую независимость американских колоний, а всего лишь пытался сгладить противоречия между единым народом, разделённым океаном. Большую часть жизни сам Франклин считал себя англичанином, однако в конце жизни им, как и большинством американцев, завладела идея независимости Штатов. За десять лет представления колониальных интересов в сердце Британской империи Франклин завоевал в США и родной Филадельфии еще больший авторитет и уважение, ну а пока возвращался на Родину, заодно открыл течение Гольфстрим.
В Штатах Франклин первым делом встретился со своим сыном-губернатором и насмерть с ним разругался: молодой Франклин всё ещё считал себя британцем и был предан Короне, в то время как старший Франклин уже предчувствовал приближение американской независимости и верил в неё. Вскоре после этой ссоры Франклина-младшего арестовали и до конца его дней поместили в тюрьму, а отец и пальцем не пошевелил, чтобы помочь отпрыску.
В Америке Франклин и на этот раз задержался ненадолго, помог своим единомышленникам составить черновик Декларации независимости и в семьдесят лет отплыл в Европу с новым дипломатическим заданием, на этот раз выполненным вполне успешно. В это время Америка уже открыто воевала с Британией, которая на то время была самой мощной военной силой в мире. Американские войска состояли из местных отрядов самообороны, как тот, который Франклин помог организовать в Филадельфии. Большая часть оружия, пушек и амуниции была получена у той же Короны, которая и не подозревала, что это оружие в конце концов обернётся против неё же самой. Французы столетиями воевали с англичанами и к концу XVIII века были державой номер два, так что Франклин небезосновательно полагал, что Людовик XVI воспользуется ситуацией и вставит большие палки в колёса Британской империи.
Однако французы не спешили помогать и вмешиваться в войну, которую Штаты месяц за месяцем проигрывали, так что Франклину пришлось опять идти обходными путями и охмурять всё высшее общество, по одному собирая единомышленников среди французов. Несмотря на свой преклонный возраст, он пользовался бешеной популярностью у женщин (однажды на вечеринке его окружили три сотни вздыхающих француженок), которые имели влияние на своих мужей и в самых положительных тонах нашёптывали им всё, что Франклин громогласно излагал в салонах. Кроме того в 1776 году он был посвящён во французскую масонскую ложу «Общество девяти сестёр», в которой сразу занял высокое положение и в том числе проводил обряд посвящения Вольтера. Эта ложа сыграла значительную роль в деле обретения независимости США, а после того как Франклин покинул Францию, его место в качестве посла и одного из руководителей ложи занял Томас Джефферсон, впоследствии ставший третьим президентом США.
Тогда Франклин провернул следующий манёвр. Из Парижа он отправился в Англию якобы для переговоров о перемирии, что привело французов в небывалое волнение, однако на самом деле он поехал к англичанам, чтобы просто в очередной раз высказать им свой протест против их политики (может быть, поболтать о погоде, но точно ни с кем не договариваться). Вернувшись после этой поездки в Париж, Франклин получил полную поддержку со стороны французов, которым, конечно, никто не докладывал о результатах переговоров и которые боялись, чтобы англичане не опередили их в поддержке наклёвывающегося государства.
Так был составлен и подписан Версальский мирный договор 1783 года, один из трёх основополагающих документов в истории США помимо Декларации независимости и Конституции. Франклин - единственный из отцов-основателей США, который участвовал в создании всех трёх основных документов.
Несмотря на ключевую роль, которую он сыграл в обретении Америкой независимости, новоиспечённые лидеры нации встретили семидесятидевятилетнего Франклина достаточно прохладно и даже отказались оплачивать его издержки за время пребывания во Франции. Возможно, другие отцы-основатели исходили из того, что, пока они воевали и сидели в окопах, Франклин рассекал по шикарным коврам, пил изысканные вина, наслаждался компанией самых выдающихся европейских умов, да ещё и продолжал изобретать - например, придумал бифокальные линзы, и, кроме того, вёл активную масонскую деятельность. В целом, радикальный демократ Франклин не очень хорошо ладил с главным героем военной части обретения американской независимости - Джорджем Вашингтоном. Франклин выступил против того, чтобы Вашингтона наделили чрезвычайными полномочиями, настаивал на регулярных и демократических выборах и в противовес всем остальным отцам-основателям считал необходимым отмену рабства. Франклин принимал активное участие в написании конституции нового государства и сделал так, чтобы в первых её строчках основополагающие истины демократии не восходили к данному богом праву, а считались «самоочевидными» и «неотъемлемыми». «Мы считаем самоочевидными истины: что все люди созданы равными и наделены Творцом определёнными неотъемлемыми правами, к числу которых относятся право на жизнь, на свободу и на стремление к счастью».
На церемонию подписания и принятия Конституции Франклина внесли на руках не только из-за его слабого здоровья, но и, конечно, в благодарность за всё то, что он сделал за свою жизнь для Америки. Он был самым известным американцем на протяжении десятилетий. Его обожали, несмотря ни на что, и в Англии, и во Франции, и, конечно, в самих Штатах. На его похороны в 1790 году пришли больше двадцати тысяч человек. Население Филадельфии в то время составляло всего тридцать тысяч.
На протяжении четверти века (1732 - 1757) Б. Франклин издавал пользовавшийся огромной популярностью «Альманах Бедного Ричарда». Известность альманаху принесли не заметки о сельском хозяйстве и ремеслах, не другие традиционные для подобных изданий сведения, а многочисленные изречения в стихах и прозе, «вложенные» автором в уста фермера Ричарда Сондерса. Позднее они были опубликованы Франклином отдельным изданием - как памфлет «Наука Бедного Ричарда». (В России перевод книги под названием «Учение добродушного Рихарда», вышел в 1784 г.) Самому Франклину принадлежала лишь часть изречений, другие были заимствованы из европейского фольклора, из сочинений Ларошфуко, Рабле, Свифта и других писателей. Отобранные и обработанные с позиций Просвещения, изречения стали своего рода сводом жизненных правил человека нового времени. Важнейшим элементом этого нравственного кодекса был отказ от религиозности. Известная фраза «На Бога надейся, но сам не плошай» не только провозглашала новое отношение к Богу и религии, но и подчеркивала самостоятельность, активность человека. Наивысшей добродетелью, по мнению Франклина, является трудолюбие: «Усердие - мать удачи, и без труда нет добра». Об этом же и самое, пожалуй, знаменитое изречение Бедного Ричарда: «Помни, что время - это деньги». «Наука бедного Ричарда» была, безусловно, сводом практических правил жизни буржуа, высказанных с небывалой доселе открытостью. Недаром уже в XIX в. высказывания Сондерса трактовались лишь как проповедь буржуазного преуспеяния. Но в XVIII в. буржуазный пафос высказываний Франклина имел революционный характер.
Дж. Т. Бреннан
Источник
Посвящается Якубу и Мии
Бенджамин Франклин.
«Альманах бедного Ричарда»
Часть первая
Линн Эдвардс распахнула дверь и шагнула в ледяной ад.
Где ты видел его в последний раз?! - Она старалась перекричать завывающий ветер.
Там, на хребте! - закричал в ответ перепуганный, растерянный Стивен Лаверти, тыча пальцем в сторону заваленного глыбами льда пространства.
За спиной Стивена, метрах в четырехстах, высился хребет. Недалеко - правда, в нормальном мире, а не на леднике Пайн-Айленд в Антарктиде. Здешние метры пурга превращает в километры. Интересно, какого рожна он туда полез?
Будто прочитав ее мысли, Лаверти закричал:
Место выбирал для скважины. Навес обвалился, и он вместе с ним.
Сейчас не время для нотаций, но поступок совершенно дурацкий. Линн была научным руководителем посланной НАСА экспедиции, которая изучала быстро тающий ледник, а свалившийся Томми Девэйн отвечал за бурение во льду - главное исследовательское средство группы. Места бурения определили после долгих дотошных поисков, но Томми все никак не мог угомониться, выбирал лучшие. Линн уже прочно усвоила: в Антарктике такая глупая самодеятельность гибельна.
Сквозь завывания ветра ей послышался шум - четверо членов команды вышли им на помощь. Линн указала на белый ледяной хаос, где бесновалась пурга.
Там, за хребтом.
Какого дьявола он туда поперся? - осведомилась Сэлли Джонсон.
Остальные закивали: и в самом деле - зачем?
После обсудим зачем и отчего! - крикнула Линн. - Сейчас его надо вытащить! - Повернулась лицом к свирепому ветру. - Идем!
Пайн-Айленд - один из крупнейших ледников, стекающих с Западно-Антарктического ледового щита мимо гор Хадсон в море Амундсена. Снимки со спутника показали: в последние годы таяние резко ускорилось и он сбрасывает в море больше льда, чем любой другой ледник планеты.
Экспедиция Линн Эдвардс исследовала взаимодействие ледника и океана. Должна была провести ряд сложных измерений и на основе полученных данных сделать математическую модель, описывающую ледник.
Пайн-Айленд - труднодоступное место закованного в лед континента. До ближайшей станции восемьсот миль. Законсервированная станция «Матрикс» превратилась в базу для команды Линн всего неделю назад, когда исследователи прибыли на маленьком самолете «твин оттер» с крупной американской станции Мак-Мердо.
Старую базу снова приспособили для жилья. Все восемь членов экспедиции были профессионалами высочайшего класса, отличными учеными, и работа спорилась.
Горный хребет вздымался на сотню метров, перекрывая горизонт, и шел всего лишь в каких-то четырехстах метрах от базы. Вот только из-за сильной пурги заметили это лишь на второй день. По другую сторону отрог обрывался почти отвесной трехсотметровой стеной, - видимо, огромный пласт льда когда-то откололся и ушел вниз. С нее Девэйн и свалился.
Если бы не эти горы, ориентироваться было бы крайне затруднительно - белая пустыня выглядела совершенно одинаково, куда ни глянь. Все надеялись, что Стивен Лаверти сумеет вспомнить место, где в последний раз видел Девэйна.
Если не сумеет, через час Томми превратится в окоченевший труп.
Томми пошевелил руками и ногами. Повертел головой. Слава богу, вроде бы ничего не сломал. С облегчением вздохнул и посмотрел вверх - отсюда гора казалась непреодолимой преградой. К счастью, толстый термокостюм смягчил падение. Томми вслух обругал себя за идиотизм. Профессионал, называется. И о чем только думал?
Все, успокоились! И клясть себя, и жалеть - бесполезно. Пусть до базы всего четыреста метров, на пути - стена. Не сумеешь забраться на нее - сдохнешь. Причем скоро. Томми посмотрел на круто уходящий в небо склон. Шансы выбраться без посторонней помощи равны нулю.
Конечно, Лаверти отправится на поиски. Но ведь может и не найти.
Томми поежился, представив невеселую перспективу, поднялся на ноги и, чтобы отвлечься и не поддаться страху, принялся исследовать расселину. Ничего, кроме гладкого льда, - уцепиться не за что. Но если пройти чуть дальше, разведать, - может, и отыщется удобный для подъема путь? Здравый смысл подсказывал: лучше оставаться на месте. Если Лаверти приведет группу туда, где Томми сорвался, и его внизу не окажется - дело обернется скверно.
Надо ждать. Ну что же, подождем.
А это что за черт?!
Девэйн обомлел, заметив чуть в стороне неясный силуэт.
Потряс головой, стараясь прогнать наваждение. Нет, это не галлюцинация - и в самом деле тело, закованное в лед.
Может, это и не самый умный поступок, но удержаться невозможно - нужно пойти и рассмотреть хорошенько.
Обязательно.
Линн с группой наконец взобрались на вершину.
Осторожно подошли к кромке, стараясь не ступить на трещину и не отправиться вслед за Девэйном.
Здесь ты его видел в последний раз? - спросила Линн.
Ветер чуть стих и позволил редкое удовольствие - поговорить, не надрывая связки.
Здесь, точно. - Лаверти указал на экран своего GPS-навигатора. - Если прибор не врет, конечно.
Линн кивнула и обернулась к остальным:
Маленький и жилистый, Отис Барнс был ответственным за океанографические исследования, а заодно и лучшим альпинистом в группе. Да и весил он всего сто сорок фунтов. Лучшей кандидатуры для спуска на веревке не было.
Малышка, давай-ка сюда веревку.
Отис усмехнулся и подмигнул Линн.
Стоп! - приказала Линн троим, занятым переброшенной через камень страховочной веревкой. Глянула за край, силясь рассмотреть что-нибудь в белом однообразии. - Травите медленно!.. Эй, Отис, заметил что-нибудь?
Барнс уже спустился на сотню футов.
Хорошо, спускаем ниже. Травите!
Стойте! - скомандовал Барнс. - На западе! Я его вижу, точно… Внизу, у самого подножия, и движется!
Державшие веревку ощутили рывок - Барнс развернулся и оттолкнулся от склона.
Эй, я здесь, наверху! - закричал Барнс.
Линн, волнуясь, ожидала ответа. Однако он оказался странным.
С Томми все в порядке! - сообщил Барнс и добавил после паузы: - Он хочет, чтобы мы спустились к нему!
Линн нахмурилась. Что за глупости?
Двумя часами позже половина группы была внизу с Томми Девэйном. Его переодели в новый термокостюм и накормили аварийным пайком - хотя Томми, удивленный и взволнованный, от еды поначалу отказывался. А когда Линн увидела, что именно он отыскал у подножия ледника, сама изумилась до крайности.
Лед сковывал тело лишь до половины. Оно было в идеальном состоянии, холод превратил труп в мумию, прекрасно сохранил черты человека, выглядевшего вполне современно: чисто выбритый блондин с короткой стрижкой.
Сотни вопросов теснились в голове Линн. Кто он? Что здесь делал? Как давно умер и отчего?
Труп может быть очень старым. В 1991 году в Итальянских Альпах нашли замороженное мумифицированное тело, которому, по данным радиоуглеродного анализа, было пять тысяч лет. Но человек в антарктическом леднике не выглядел дикарем. К тому же носил одежду из непонятного материала - Линн такого прежде не видела.
Что на нем? - спросила у Девэйна, дольше всех изучавшего находку.
Похоже, одежда тканая, но из нитей разной толщины и с невероятно сложным плетением. Никогда такого не встречал.
Это может быть секретной военной разработкой? - спросила Линн у Джеффа Хорсена, аналитика группы.
Джефф прежде сотрудничал с Агентством национальной безопасности США. Там встречались такие штуки, которые рядовому гражданину и во сне не привидятся.
Хорсен внимательно рассмотрел материал. Лед его прекрасно сохранил.
Все может быть. Насколько я знаю, военные работают над новыми теплоизолирующими тканями. Но ничего подобного я не встречал.
Линн перевела взгляд на Томми. По выражению его лица было ясно, что ткань - не самое удивительное.
Что еще?
Уж не знаю, насколько она секретная, но точно невероятно древняя!
Он с явным удовольствием смотрел на озадаченные лица коллег, хорошо зная, в чем главная странность. Как специалист по ледовому бурению, он много раз брал образцы из толщи ледника, вплоть до километра глубиной, исследовал древние слои, которые нарастали, словно кольца у дерева. Во льду, например, прекрасно сохраняются пузырьки воздуха. Анализируя их, можно узнать о климате, который был десятки, даже сотни тысяч лет назад. Потому, ничего не поясняя, Томми просто указал на крутую стену хребта.
Линн в замешательстве бросила туда взгляд. Понимание пришло не сразу.
Да, - торжественно подтвердил Девэйн.
На сколе, оставленном обломившейся ледяной глыбой, была заметна та же слоистость, что и на керне глубинного бурения, - и полосы отчетливо прослеживались в обе стороны, тянулись далеко, должно быть на мили.
По моим оценкам, он попал в лед не позднее чем сорок тысяч лет назад.
Мы нашли кое-что важное! - информировала по коротковолновой рации Линн коллег на станции.
Что? - донеслось сквозь треск статики.
Замороженное тело. Мумифицированное. Возможно, древнее. И с очень странными артефактами.
Артефактами? Какими? - В искаженном помехами голосе слышалось удивление.
Лучше не обсуждать по открытой линии. Мы скоро вернемся на базу.
Это сообщение в ультракоротковолновом диапазоне поймал спутник Агентства национальной безопасности США и транслировал прямиком на суперкомпьютер штаб-квартиры агентства в Форт-Миде, в пятнадцати милях к юго-западу от Балтимора. За четверть часа полученные данные были проанализированы, но работа оказалась не завершена, процесс был остановлен. Все сведения остались погребенными в массивах недоработанной информации.
Стивен Джейкобс стиснул в ярости кулаки. Ведь уже так близко подошли к завершению. Почти вплотную! Он не позволит никому встать на пути организации, на пути готовой воплотиться мечты. Найденное в Антарктике мумифицированное тело со «странными артефактами»? Возможно, все это чепуха. Но Джейкобс знал, чем может оказаться находка. Если догадка верна, слишком много вопросов возникнет в самое неподходящее время.
Он вздохнул. Придется сообщить кому следует. Мечта должна осуществиться.
Черт побери, да что это такое? - спросил сейсмолог Сэм Маундерс, когда вся экспедиция собралась на базе.
Насколько можно судить, - начала Линн, пока Девэйн доставал из холодильника и раздавал банки с пивом, - тело человека, современного по виду, попавшего в лед около сорока тысяч лет назад.
Она взяла поданную Девэйном банку, улыбнулась с благодарностью. Не каждый же день такие открытия случаются - можно и расслабиться. Линн с удовольствием глотнула пива и продолжила:
Мы нашли тело человека, на котором вполне современная одежда.
То есть? - спросил Маундерс недоуменно. - Какая одежда?
Линн усмехнулась. Ну да, это не сдвиги в ледовых пластах. Малость поинтереснее.
Теплоизолирующая. Притом очень легкая и прочная. Технологически весьма продвинутая.
И что бы это значило? - спросил Джой Гласс, специалист по компьютерам, ответственный за численный анализ данных.
Пока не знаем. - Линн покачала головой.
Обсуждение находки получилось бурным, радостным и слегка сумасшедшим. Версий выдвигали множество, иногда откровенно дикие. Про свои дела забыли - что они по сравнению с сорокатысячелетней мумией во льду? Нудный сбор сейсмических данных, моделирование океанской динамики… Находка может оказаться сенсацией мирового масштаба, перевернуть представления об эволюции!
Но Линн не спешила радоваться. Научная деятельность приучает сомневаться. Тело требуется исследовать хорошенько, разобраться, что к чему. Работать надлежит осторожно и аккуратно. Когда пара туристов обнаружила в Альпах вмерзшую в лед мумию «ледяного человека Эци» и сообщила властям, те сочли находку погибшим альпинистом. Потому извлекавшие тело не слишком заботились о его сохранности, старались лишь высвободить изо льда поскорее. В результате изодрали одежду, лук использовали как рычаг, чтобы выдернуть покойного, и даже сделали дыру в бедре.
Нельзя допустить подобных глупостей с этой находкой, тело следует извлекать аккуратно, тщательно документируя каждый шаг. Несмотря на рожденный открытием энтузиазм и стремление немедленно взяться за дело, Линн по-прежнему холодно и взвешенно анализировала ситуацию, не упуская ни единой мелочи. Умение замечать малейшие детали и учитывать их сделало Линн одним из сильнейших в своей сфере специалистов.
Эвелин Эдвардс - Линн ее называли друзья - была очень талантлива. Гарвард окончила лучшей по успеваемости в своем выпуске, а потом стала одной из первых в области, которой занимались главным образом мужчины.
В детстве и подростком она была невзрачной, непримечательной, может, потому и выбрала научную карьеру. А после расцвела, превратилась в красавицу с экзотической внешностью: гладкая, оливкового оттенка кожа, густые темные волосы, яркие глаза удивительного зеленого цвета. Тело стройное, атлетически сложенное, закаленное годами утренних пробежек, упражнений в тренажерном зале и кикбоксинга. Ее внешности многие завидовали, но в научном сообществе коллеги зачастую не воспринимали ее серьезно, считая по умолчанию, что девушка, настолько красивая, умной быть не может. Ей пришлось немало потрудиться, чтобы преодолеть подобное лицемерие и предубеждения, чтобы заставить считаться с собой и стать одним из ведущих исследователей НАСА.
Но именно то, что привело к успешной карьере, разрушило личную жизнь. Замужество не продлилось и двух лет. Она понимала: бо́льшая часть вины за это лежит на ней. Мэтт не виноват. Они влюбились друг в друга с первого взгляда, быстро поженились. Слишком быстро. Мэттью Адамс был индейцем и следопытом. Крепкий, выносливый человек, любивший дикую природу, он хотел жить в согласии с ее «великим духом». Линн покорила его дикая взбалмошность, беззаботность, умение веселиться и со страстью браться за что угодно. Он мог по-настоящему радоваться жизни.
Теперь было тяжело вспоминать о нем. А на антарктической базе, угнездившейся на леднике Пайн-Айленд, чье название так напоминало Пайн-Ридж в Южной Дакоте, о Мэтте вспоминалось часто. Интересно, он по-прежнему там живет? Что бы он подумал об открытии? Наверное, обрадовался бы. Ведь нередко рассказывал ей, что в мифах американских индейцев есть указание на то, как Америку заселили десятки тысяч лет назад люди очень развитой цивилизации.
Подумала о нем и улыбнулась. Но тут же усилием воли прогнала воспоминание, заставила себя размышлять о насущных делах. Ценное умение, правда? Благословение и проклятие одновременно.
Линн взялась за радиотелефон и по защищенной от прослушивания линии позвонила в штаб-квартиру НАСА. Такое нужно сообщать на самый верх.
Оператор принял вызов, и доктор Эдвардс, не теряя понапрасну времени, потребовала соединить с начальством.
Главой НАСА был Сэмюел Бартоломью Аткинсон. «Начальник космоса» - так в шутку звали его подчиненные.
Полюбил он космос чуть ли не с пеленок - с трехлетнего возраста, по заверениям матери. И с тех пор гнался за звездами с отчаянным упорством. Добился работы, о которой всегда мечтал, и наслаждался каждой минутой. Конечно, проблем хватало, но жизнь без них скучна. Сейчас он знал о космосе столько, что лишь малая доля этих знаний могла бы насмерть перепугать мечтательного мальчишку, каким Сэмюел был когда-то. Однако для Сэмюела-взрослого знания стали бесценным сокровищем.
Свежие новости от Эвелин Эдвардс показались весьма тревожными и странными, и Сэмюел решил сразу передать их наверх. Пообещал Линн связаться с ней в течение часа и набрал номер на телефоне безопасной связи. Первому позвонил Стивену Джейкобсу, собираясь его кратко проинформировать, но тот договорить не дал.
Я уже знаю и даже обсудил с нашими друзьями.
Аткинсон замолчал, обескураженный. Да уж, Джейкобсу никогда не перестаешь удивляться.
И что они сказали?
Что это сулит неприятности, - ответил Джейкобс, прокашлявшись. - Связь может быть, хотя точно не скажешь до исследования. Во избежание неприятностей надо предотвратить всякую утечку информации.
Внимательно слушать - вот чем тебе следует заняться.
Звонок телефона в крохотной металлической комнатушке кажется очень резким. Линн немедля схватила трубку.
Привет, Линн! - дружески приветствовал Аткинсон. - Как вы там?
Брызжем энтузиазмом. Но готовы приступить к работе со всей осторожностью и тщательностью. С чего рекомендуете начать?
Пока оставайтесь на базе, - посоветовал Аткинсон. - Мы не хотим ненужной огласки и суеты. Команда специалистов уже на пути к вам. Вы должны будете оказывать им любую помощь, о какой они попросят. Ясно?
Да, сэр. Когда они прибудут?
Расчетное время - семь часов завтрашнего утра. Сперва прилетят в Мак-Мердо, потом к вам. Устройте им достойную встречу. Да, и еще: ваша находка получила классификацию «ультра». Никто посторонний не должен о ней знать. Утечки допустить нельзя. Отныне всякое сообщение с внешним миром должно происходить исключительно через меня.
За десять тысяч миль от Антарктиды, в федеральном округе Вашингтон, шеф НАСА Аткинсон положил трубку и потер глаза. Ночь предстояла нелегкая.
