Стиль – совокупность лексических, грамматических, выразительных средств (антитеза, повторы) и образно-выразительные средства языка (эпитеты, метафоры), применяемые автором для передачи содержания. Стиль текста характеризуется системой отбора и организацией языковых средств.

**Официально-деловой (повышенный пафос или сухой канцеляризм, однозначно передать инфу, индивидуализация минимальна). **Научно-профессиональный (точность, насыщенность терминами, минимум образов)**Публицистический (пафос, экспрессия, риторика, образы, штампы) **Разговорный (неполнота синтаксических конструкций, экспрессия, сниженная лексика, жаргон) **Художественный (высокая образность, экспрессивность, включает все стили)

Работа над языком и стилем – это анализ способа изложения, работа над лексикой и синтаксисом, оптимизация образных средств и стиля.

Порядок редактирования включает рассмотрение текста с точки зрения орфографии, грамматики, лексики, синтаксиса, пунктуации, стилевых и стилистических качеств.

Задача лит.ред-ия не просто испр-ть ошибки, и замена 1 слов др-ми, намного шире: 1)найти оптимальную форму, кот.соответствует адресу.цел.назначению и характеру. 2)привести текст в соответствии нормами языка и стиля. 3)оптимизировать образную составляющую текста. 4) минимизировать V работы.

Требования к языку и стилю: соответствие языковым нормам, точность словоупотребления, индивидуальность, яркость, выразительность, доступность, редактор должен найти оптимальную форму для данного содержания произведения, которая соответствует целевому назначению, читательскому адресу и характеру информации будущего издания.

Порядок работы над языком и стилем произведения можно представить следующим образом: Редактор последовательно анализирует в литературном материале лексические средства, синтаксические единицы текста и виды синтаксических связей, пунктуационное оформление текста, стилистические приемы, выявляет стилевые особенности текста (но признакам функциональных стилей) и нарушения принятых языковых норм.

Порядок работы : 1)разбить текст на смысловые блоки(обозначить границы), опред-ть преоблад.вид изложения. Граница блоков-смена темы. 2)выделения повествоват и описат.,и др.фрагментов, опред.функций. 3)оценка уместности(информативная и стилистическая) и необходимости. 4)оценка степени подробности изложения. 5) Выделение и оценка узлов повествования, элементов описания, их последовательности. 6) оценка уровни и уместности убранных средств. 7)оценка синтаксиса-уровень сложности изложения,пунктуационные ср-ва. 8)в выделенных конструкциях выд-ся стилистич.маркеры(слова, имеющ.ярк.стилистич.окрашенность:архаизмы, диалектизмы). 9)методом кач/колич.анализа выд-ют стилевую доминанта(Качественный анализ – оценка смысла и стилевой принадлежности. Количественный анализ – количественная оценка преобладающих средств, определение из оптимального количества). Чаще всего совпад.со стилем слов автора. Лексич.показатели, темп,длина предложений,степень образности. 10) Оценка соответствия стилевой доминанты содержанию произведения. При этом принципиально важны жанр произведения, материал, позиция автора (1 или 3 лицо). Это поиск оптимальной формы. 11)оценить уместность,информативность,точность,отдельных слов и выражений. Типичные недочеты - злоупотребление языковыми штампами, диалектизмами, жаргонизмами и т.п. 12)выделение ошибок(орограф., пунктуац., синтаксич. + неясных и неточных выражений. Большое кол-во ошибок влияет на качество текста, на решение о публикации.) 13)общая оценка, выводы. 14)работа над текстом: устранение ошибок, повышение качества.

Общая оценка языка и стиля с учетом специфики произведения и видо-типологических характеристик издания отражает степень соответствия формы произведения его содержанию. На основании этой оценки делается вывод о пригодности или непригодности литературного материала к публикации, необходимости и возможности доработки его формы.

Литературный материал должен соответствовать нормативным требованиям лингвистики. Поэтому редактор выявляет и исправляет орфографические, грамматические, пунктуационные, синтаксические, стилистические и другие ошибки и неточности.

Небольшое число ошибок исправляют при редактировании и вычитке авторского и издательского оригиналов.(если ошибок много и по всему объему произвед-то утсранять их д.автор, т.к.если ред-р все исправит-получи-ся новый литер.материал, т.к.неизбежно проявл-ся творческая манера ред-ра,творч.почерк).

Анализ языка и стиля - область литературного редактирования, практической стилистики. Однако эти дисциплины не затрагивают практической методики этого анализа. Они учат, как правильно согласовывать сказуемое с подлежащим, объясняют, почему плохо повторять без специальной цели одинаковые или однокоренные слова и т.

Д. Благодаря этим дисциплинам редактор знает правила и нормы согласования, знает, в каких случаях повторение одного слова оправдано и допустимо и т.д. И даже хорошо зная все нормы и рекомендации стилистики, редактор на практике нередко не замечает и несогласованность, и другие языково-стилистические погрешности. Более того, исправляя текст, он порой сам вносит подобные ошибки. Знание норм и рекомендаций оказывается, таким образом, нереализованным. Ни практическая стилистика, ни литературное редактирование не дают ответа на вопрос, как методически построить работу редактора над языком и стилем так, чтобы этого не случалось.

Соблюдая несколько основных выверенных на практике требований, которым должен удовлетворять анализ языка и стиля произведения, редактор выполнит свои задачи лучше и точнее, избегнув ряда существенных ошибок.

Первое требование - начинать анализ с определения общих и специфических особенностей языка и стиля текста. Только уяснив особенности языка и стиля произведения, смысл и направленность использованных в нем стилистических приемов, лексические и синтаксические пристрастия автора, его типичные ошибки и промахи, редактор может вести критику текста по стилю продуманно. Определяя особенности языка и стиля произведения, редактор подготовляет почву для ясного осознания задач языково-стилистической критики текста - с чем бороться, что рекомендовать автору.

Кроме того, каждому, кто накопил даже сравнительно небольшой редакторский опыт, приходилось замечать, что стоит только ту погрешность, которая ускользала от внимания и оставалась неустраненной, увидеть раз-другой, как она начинает назойливо лезть в глаза и уже редко оказывается упущенной. Поймав себя на «зевке», редактор невольно ставит себе целью не пропустить больше такого рода погрешностей. Например, при неумеренном употреблении автором одного неудачного оборота редактор, заметив это, при дальнейшем чтении преследует цель найти в тексте все такие обороты, чтобы заменить их, добиваясь правильности и разнообразия языковых средств. Но беда в том, что редактор, случается, начинает подмечать типичную для автора стилистическую погрешность лишь к концу рукописи, и тогда ему приходится читать все заново, чтобы устранить эту погрешность везде.

Иногда же редактор, поглощенный целиком решением других задач критики текста, вовсе не замечает некоторых типичных погрешностей.

Но главное достоинство работы, начатой с определения особенностей языка и стиля произведения,- конечно, в другом. Вряд ли можно без специального анализа по-настоящему понять источники совершенства и несовершенства авторского стиля, а значит, узнать, что же, собственно, надо делать автору и редактору, чтобы произведение стало еще совершеннее.

Второе требование - избегать субъективности в стилистических оценках, поправках, замечаниях. Одно из самих драгоценных редакторских качеств - умение отделить субъективные пристрастия от объективной необходимости стилистических исправлений в тексте. Беспристрастных к языку людей не существует. Но вот что нередко получается, когда автор не испытывает любви, допустим, к деепричастиям, а редактор их любит и охотно употребляет в собственных писаниях. Редактору важно научиться понимать любые логико-синтаксические структуры и, если требовать отказа от какой-либо из них,- то не потому, что она трудна для его. редактора, понимания, а потому, что не отвечает задачам издания или не подходит для читателя.

Но, к сожалению, мысленную переделку текста, необходимую для того, чтобы приспособить его к собственному строю мыслей, многие редакторы воспринимают нередко как результат недостатков авторского стиля. А недостатки, разумеется, должны быть устранены. Ну и возникает субъективная правка.

Другая причина субъективности в правке и замечаниях - слепое следование мнению какого-либо крупного авторитета, который свои пристрастия в языке с большой силой и убежденностью выдает нередко за объективную закономерность.

Нет слов плохих и хороших. Все дело в контексте. И если слово не противоречит само по себе законам языка, то объективно судить, хорошее оно или плохое в данном тексте, можно, лишь исходя из задач и специфики этого текста, из совокупности всех слов, употребленных в нем. Вот почему редактору никак нельзя подчиняться только силе авторитета даже таких гигантов, как В. Г. Белинский, тем более что его стилистические замечания связаны с речевой практикой первой половины прошлого века. Стать выше этих пристрастий и предрассудков, знать законы языка и критиковать текст, исходя только из них, а также из особенностей и задач контекста,- вот что необходимо редактору для полноценного анализа языка и стиля.

Третье требование - осторожно, осмотрительно пользоваться правилами и рекомендациями стилистики. Выдвигать это требование приходится по двум причинам:

1) потому, что некоторые редакторы пользуются правилами и рекомендациями стилистики, как отмычкой, грубо, прямолинейно, не сообразуясь с особенностями и задачами контекста;

2) потому, что язык произведения - вещь вообще чрезвычайно тонкая, и шаблонные действия его уродуют, а не улучшают.

В принципе лучше избегать всякой возможности двойного прочтения и избавляться от таких конструкций, но нет правил без исключения. Шаблонные решения в работе над языком противопоказаны. Одно и то же правило нормативной стилистики в одних случаях, при одних условиях, применимо, а в других совершенно не подходит.

Четвертое требование - знать приемы анализа, помогающие замечать и устранять типичные нормативно-стилистические ошибки, и развивать эти приемы в навыки. Без таких навыков многочисленные, часто случайные, упущения в языке и мелкие погрешности стиля будут проскальзывать в набор и печать.

Соотнесение между собой членов предложения, требующих согласования. Если члены предложения, которые должны быть согласованы между собой, отдалены друг от друга, то случаи их несогласованности часто не замечаются: сказуемое оказывается во множественном числе, а подлежащее в единственном или наоборот, причастие (прилагательное) - в одном падеже, а слово, от которого оно зависит, - в другом.

Чтобы «не прозевать» несогласованности, редактору надо всегда соотносить сказуемое с подлежащим в числе или в числе и роде, а прилагательное и причастие с определяющим словом - в роде, числе и падеже.

Соотнести - это значит мысленно или зрительно связать члены предложения, требующие согласования: прочитав сказуемое, вспомнить о подлежащем или вернуться к нему взглядом, если оно предшествовало сказуемому, и наоборот. Такая мысленная или зрительная связь между указанными членами предложения должна стать навыком шлифовочного чтения редактора.

Особенно часто нарушается согласование причастия (прилагательного) с определяющим словом. Мало убедиться в том, что причастие согласовано с каким-либо словом в падеже, числе и роде. Надо непременно проверить, то ли это слово, с которым следует согласовать причастие по смыслу, или случайно принятое за него. Соотнося по смыслу определяющее слово и согласованное с ним причастие, редактор никогда не пропустит в печать предложений с формально согласованными словами.

Соотнесение управляющего слова с каждым из управляемых или каждого из нескольких управляющих с одним управляемым. Когда один глагол (одно отглагольное существительное) управляет несколькими словами, нередко не замечают, что в сочетании, например, с одним существительным управляющее слово требует одного предложного управления, в сочетании с другим - другого (поехал в Белоруссию, на Украину, в Краснодарский край). Соотнося при чтении (особенно если употреблен один общий предлог) каждое управляемое слово с управляющим, редактор непременно заметит, в каких случаях в сочетании глагола с разными существительными невозможно употребить один предлог, если в языке утвердилось управление с разными предлогами. Отдаленность управляемого слова от управляющего нередко мешает заметить стилистическую или смысловую их несочетаемость.

То же происходит, когда несколько однородных слов управляют одним, а каждое из них требует разных предлогов и падежей управляемого слова. Например, стилистика не допускает Уход и обслуживание машины, так как Уход за машиной, а Обслуживание машины.

Установление вариантов синтаксических зависимостей

Во многих случаях синтаксический строй фразы ведет к возможности двоякого ее понимания - и правильного, и неправильного, и не исключено, что читатель поймет фразу совсем не так, как задумал автор. Чтобы этого не произошло, редактор при чтении текста обязан видеть все варианты прочтения, все варианты синтаксических зависимостей, возможные в условиях контекста, и предлагать исправления, которые сделали бы текст однозначным. На помощь и здесь приходит прием соотнесения синтаксически взаимосвязанных слов в разных вариантах.

Соотнесение слова который в придаточном определительном со всеми соотносимыми словами в главном. Формально слово который в придаточном определительном соотносится со стоящим перед ним словом в главном. Однако на этом месте нередко оказывается дополнение к тому слову, которое по смыслу должно определяться придаточным предложением. Возникает неясность: с каким же из двух слов связано придаточное?

Даже в тех случаях, когда вариант прочтения явно бессмыслен, надо иметь его в виду, чтобы не отвлекать читателя не заставлять его посмеиваться там, где он должен быть только серьезным.

Вариация разбивки предложения на синтаксические группы, меняющей его смысл. Нередко при определенном порядке слов можно прочитать предложение по-разному: то с одной разбивкой слов на синтаксические группы, то с другой. Это ведет к разному пониманию текста или не к месту смешит читателя, даже если он понимает, что сделанная им разбивка возможна только формально, а не по существу.

Вряд ли можно согласиться с мнением, что если редактор сразу читает правильно, не замечая возможности неверного варианта, то порядок слов, допускающий двойное прочтение, вполне приемлем. Редактор - лишь один из читателей. А каждый читатель - индивидуальность, со своим восприятием текста, и рассчитывать на то, что оно всегда совпадет с редакторским, нет никаких оснований. Какой же выход? Читать, членя предложение на синтаксические группы и проверяя, нет ли возможности другого членения при данном порядке слов, особенно настораживаясь при инверсиях. Только навык такого чтения может предостеречь от двусмысленного порядка слов.

Итак, редактору в ходе чтения надо мысленно непременно подставлять взамен местоимения то слово, которое оно замещает. Это убережет от случайных описок: нужно его, а поставлено ее, нужно им, а стоит ими.

Выделение и связывание одинаковых, однокоренных и противостоящих по смыслу слов

Неоправданный повтор одинаковых слов или слов одного корня упустить из виду, не заметить очень легко. Чтобы не читать текст специально для поиска и выкорчевывания таких повторов, редактору нужно владеть сложным навыком острой реакции на них.

Тема главы необычайна сложна. Строго говоря, анализ всех других сторон текста тоже шел через анализ языка и стиля.

Анализ и оценку языка и стиля произведения можно ус­ловно разделить на две части.

Первая - чисто творческая по характеру. Она связана с индивидуальными особенностями стиля произведения и ав­тора. Очень хорошо сказал по этому поводу Эжен Ионеско в беседе «Между жизнью и сновидением» (Иностр. лит. 1997. № 10; см. цитату на с. 29):

Вспомним и Пушкина: судить писателя по законам, им самим над собою признанным.

Из этого следует, что нельзя к анализу и оценке языка и стиля очень многих произведени й подходить только с об­щими, тем более стандартными, мерками.

Вторая часть анализа оценки языка и стиля - менее твор­ческая по характеру, чем первая, но тоже далеко не техни­ческая, - касается соблюдения общих и частных требова­ний к языку и стилю, того, что мы называем стилистическими нормами, грамматической и стилистической правильностью речи.

С другой стороны, по мнению лингвистов, при анализе и оценке языка и стиля произведения надо принимать во вни­мание информационно-структурные качества текста (его ло­гичность, связность и цельность, ясность, понятность и дос­тупность) и качества тональные (правильность, чистоту и культуру речи).

Но необычайная сложность и трудность работы редакто­ра над языком и стилем не только в этом.

Было бы ошибочно думать, что, улучшая язык, мы совер­шенствуем форму - и только. Работу над языком и стилем нельзя искусственно отделять от работы над содержанием. Это тоже работа над содержанием, ради более точного и глубокого выражения смысла или образа. Совершенство­вать содержание текста невозможно иначе чем через сло­во. Любое изменение текста в чем-то меняет и содержа­ние, вносит в него новые оттенки. «Одна и та же мысль меняется в зависимости от слов, которые ее выражают, - писал Б. Паскаль. - Мысли получают свое значение от слов, а не дают его словам» (Паскаль Б. Мысли. М., 1995. С. 289. № 789).

Мы лишь условно, методически выделяем эту работу в некую самостоятельную часть.

Читатель может, правда, спросить: ведь для названной выше второй части анализа языка и стиля редактору доста­точно знать нормы и рекомендации практической (грамма­тической) стилистики? При чем тут методика редактирова­ния текста?

Действительно, анализ языка и стиля произведения, - предмет и область грамматической стилистики. Однако по­следняя не затрагивает практической методики этого анализа. Она учит, как правильно согласовывать сказуемое с подлежа­щим; объясняет, почему плохо повторять без специальной цели одинаковые или однокоренные слова, и т. д. Благодаря этой дисциплине редактор знает правила и нормы согласования и управления; знает, в каких случаях повторение одного слова оправданно и допустимо, и т. д. Но, даже хорошо зная все нор­мы и рекомендации стилистики, редактор на практике неред­ко не замечает и несогласованность, и другие языково-стили- стические погрешности. Более того, исправляя текст, он порой сам вносит подобные ошибки. Знание норм и рекомендаций оказывается, таким образом, нереализованным. Практическая стилистика не дает ответа на вопрос, как редактору методи­чески построить свою работу над языком и стилем, чтобы не пропускать нарушений правил и рекомендаций стилистики. Прав Б. С. Мучник, который в своей книге «Человек и текст» (М., 1985) утверждает, что «основная трудность часто состоит именно в распознавании ошибки», имея в виду ошибку сти-

Вот этого уже достаточно, чтобы сделать вывод: автор не чувствует неловкости повторяемых случайно одинаковых и однокоренных слов, снижающих качество стиля. Автор не слышит свой текст. Это, видимо, его слабое место. Надо быть начеку. Надо заставить текст звучать. Это нужно делать все­гда, но в данном случае особенно.

Беда, однако, в том, что редактор, случается, начинает подмечать типичную для автора стилистическую погрешность лишь к концу рукописи, и тогда ему приходится читать все сызнова, чтобы устранить эту погрешность везде и в ранее прочитанной части текста.

Иногда же редактор, поглощенный целиком решением других задач критики текста, вовсе не замечает некоторых типичных погрешностей и спохватывается, когда уже по­здно.

Но главное достоинство работы, начатой с определения особенностей языка и стиля произведения, конечно, в дру­гом. Вряд ли можно без специального анализа, без специаль­но поставленной цели по-настоящему понять источники со­вершенства и несовершенства авторского стиля, а значит, узнать, что же, собственно, надо делать автору и редактору, чтобы улучшить стиль. Тот, кто читал «Золотую розу» К. Па­устовского, уже не сможет забыть описанный там эпизод с рассказом писателя Андрея Соболя.

В 1921 г. Паустовский работал секретарем в одесской газете «Моряк». «Од­нажды,- рассказывает он, - Соболь принес в "Моряк" свой рассказ, раздерган­ный, спутанный, хотя и интересный по теме и, безусловно, талантливый.

Все прочли этот рассказ и смутились: печатать его в таком небрежном виде было нельзя. Предложить Соболю исправить его никто не решался. В этом отно­шении Соболь был неумолим - и не столько из-за авторского самолюбия... сколь­ко из-за нервозности: он не мог возвращаться к написанным своим вещам и терял к ним интерес.

Выручил редакцию «корректор, старик Благов, бывший директор самой рас­пространенной в России газеты "Русское слово", правая рука знаменитого Сыти­на». Он пришел поздно вечером к Паустовскому и предложил: «Вот что... Я все думаю об этом рассказе Соболя. Талантливая вещь. Нельзя, чтобы она пропала.

<„.> Дайте мне рукопись. Клянусь честью, я не изменю в ней ни слова. Я останусь здесь... И при вас я пройдусь по рукописи».

«Благов кончил работу над рукописью только к утру. Мне он рукописи не пока­зал, пока мы не пришли в редакцию и машинистка не переписала ее начисто

Я прочел рассказ и онемел. Это была прозрачная, литая проза. Все стало вы­пуклым, ясным. От прежней скомканности и словесного разброда не осталось и тени. При этом, действительно, не было выброшено или прибавлено ни одного слова...

Это чудо! - сказал я. - Как вы это сделали?

Да просто расставил правильно все знаки препинания. У Соболя с
ними форменный кавардак. Особенно тщательно я расставил точки. И аб­
зацы. Это великая вещь, милый мой. Еще Пушкин говорил о знаках препи­
нания. Они существуют, чтобы выделить мысль, привести слова в правиль­
ное соотношение и дать фразе легкость и правильное звучание. Знаки пре­
пинания - это как нотные знаки. Они твердо держат текст и не дают ему
рассыпаться».

Паустовский рассказал эпизод с Андреем Соболем для того, чтобы показать силу знаков препинания. А для нас этот эпизод интересен другим - редакторским талантом Благова, его умением увидеть языковые особенности произведения, понять, в чем сила и слабость авторского языка. Именно это позволило ему блестяще решить редакторскую задачу и дать, по словам самого Соболя, чудесный урок автору, который стал чувствовать себя «преступником по отношению к своим прежним вещам».

Такого рода разбор поучителен не только для оценивае­мой работы автора, но и особенно для его будущих работ.

Есть еще одна причина первого требования и еще одна польза от него.

Если редактору придется самому править авторский текст, то при соблюдении этого условия он лучше выполнит свою задачу, поскольку одно из требований к редакторской прав­ке - пользоваться не своими, а авторскими языково-стили-стическими средствами (иначе правка будет выглядеть как заплата другого цвета, как нечто чужеродное). Для того же, чтобы перевоплотиться в автора, овладеть его лексикой, синтаксисом, его стилем мышления и речи, требуется ис­следование этого стиля, определение его специфических особенностей.

Ловко охарактеризовали вы книгу Кудрявцева и тонко подметили ее хорошие стороны. С вашим мнением я с удовольствием соглашусь, но прибавлю только, что у автора в то же время есть какая-то странная неохота прямо высказывать свою мысль: он всегда подходит к ней исподтишка, помаленьку, выговаривает ее не вдруг. Такой процесс не столько служит для пользы читателя, сколько для личного удовольствия самого автора, который находится еще в медовом месяце истори­ческого изложения и, как любовник, не наговорится с своею любезной. Книга полу­чила от этого излишнюю длинноту, и длиннота лежит также и в мыслях, и в языке. Вас заинтересовало содержание, и вы этого не замечаете. Но надо желать, чтобы в следующих трудах автор приобрел более исторического стиля и определенности в исторических представлениях. Заметьте, какой мастер в этих отношениях Гранов­ский. Разумеется, Кудрявцев ученее и трудолюбивее его и оставит по себе более прочные следы; но в нескольких страничках, из которых состоит ученая деятель­ность Грановского, будет больше таланта, чем во всех книгах Кудрявцева, хотя книги его будут несравненно полезнее. Но мистицизм и некоторая романтическая туманность, лежащая в его сознании, много повредят ему в исторических трудах, потому что отдалят его от практического взгляда на людей и события. Да и мысли у него как-то все ложатся в немецкую, книжную форму. В книге его не чувствуется русского ума и русской манеры - так, как, например, чувствуется английский ум и английская манера в Маколее... я думаю, что надо стремиться к национальности и в науке (П. В. Анненков и его друзья. СПб., 1892. С. 566-567).

Разве не извлек бы Кудрявцев пользу из такого редактор­ского по сути разбора его стиля В. П. Боткиным? Разве не помог бы этот разбор В. П. Боткину, случись ему быть редак­тором сочинений Кудрявцева, при правке текста сохранить стилистические особенности автора?

Нужны ли еще доказательства справедливости первого требования к анализу языка и стиля?

Второе требование - избегать субъективности в стили­стических оценках, поправках, замечаниях. Одно из самых драгоценных редакторских качеств - умение отделить субъективные пристрастия от объективной необходимости стилистических исправлений в тексте. Беспристрастных к языку людей, пожалуй, не существует. И вот что нередко получается, когда автор не испытывает любви, допустим, к деепричастиям, а редактор их любит и охотно употреб-

13.1. Основные методические требования

Ляет в собственных писаниях. Чуть отклонится автор от приятных редактору оборотов, как у редактора непременно возникнет острая потребность, прямо-таки непреодолимое же­лание подогнать авторскую речь под свой вкус. И притом с искренним ощущением: так лучше, так выразительнее, так проще и понятнее.

Показательно ироническое описание первого дня соб­ственной редакторской работы критиком Б. Сарновым в ста­тье «Разбойник Мерзавио и редактор» в сб. «Редактор и кни­га» (М., 1962. Вып. 3) (см. выше, в подразд. 1.3, с. 30). Б.Сар-нов объясняет случившееся с собой тем, что действовал под влиянием традиционного представления: «Ведь я редактор! Значит, я должен что-то вычеркивать, вписывать, править - одним словом, редактировать!» Правят, конечно, и по такой причине, но ведь желание заменить одно слово другим воз­никло стихийно, а не по сознательному намерению.

Субъективность многих стилистических поправок и при­страстий вполне объяснима. Любой человек, читая текст, нередко мысленно переделывает его, приспосабливая для себя, чтобы лучше понять и тем более запомнить. Ведь пси­хологически текст понимается благодаря тому, что сверты­вается в сокращенную и обобщенную схему, которая помо­гает усвоить общий смысл речи. При этом отдельные читатели воспринимают и понимают некоторые логико-синтаксичес­кие структуры лишь при дополнительной переделке. Редак­тору важно научиться понимать любые логико-синтаксичес­кие структуры и, если требовать отказа от какой-либо из них, то не потому, что она трудна для его, редактора, понимания, а потому, что не отвечает задачам издания или будет трудна Для читателя.

Но, к сожалению, мысленную переделку текста с целью приспособить его к собственному строю мыслей многие ре­дакторы воспринимают нередко как результат недостатков авторского стиля. А недостатки, разумеется, должны быть Устранены. Вот и возникает субъективная правка - передел­ка текста лишь по причине индивидуальных особенностей в °сприятия и мышления редактора: авторскую конструкцию °н заменяет конструкцией более для него привычной, более ем У приятной, слова непривычные и малознакомые - более близкими и знакомыми.

Глава 13. Анализ и оценка языка и стиля

Вот несколько таких невыдуманных поправок:

Ошибки возникают под влиянием разнообразных причин, но обычнее всего - когда мысль опережает руку, - объясняет ав­тор.

«Обычнее всего? - недоуменно спрашивает сам себя ре­дактор. - А можно ли так писать?» И жирной чертой зачер­кивает слово обычнее, заменяя его словом чаще. Обычнее все­го - такого сочетания ему встречать не приходилось, и, хотя никаких нарушений законов языка тут нет, он исправляет его, применяя тот, в безошибочности которого уверен на все сто процентов. Так проще и надежнее.

В чаянии привести к единству, - выражает свою мысль автор, выбирая слово, характерное для своей манеры.

В надежде привести к единству, - исправляет редактор.

Так нелюбимые, незнакомые слова последовательно и неизменно замещаются словами привычными, любимыми, знакомыми.

У редактора и автора могут быть разные стили мышле­ния и речи. Например, автор пишет грамотно, ярко, точ­но, но с неторопливой обстоятельностью, многоречиво (случай историка Кудрявцева, см. выше), редактор же тяго­теет к лапидарному стилю, или автор красочен и живопи­сен, а редактору импонирует строгий, суховатый язык. Как быть? Единственный путь для редактора - преодолеть себя, критиковать автора не за манеру, а за неудачное ее исполь­зование. И ни в коем случае не переписывать, не перели­цовывать текст.

Иногда субъективность оценок стиля - от недостатка зна­ний у редактора и чрезмерной осторожности. Так, редактор порой забывает о многозначности слова и расценивает как ошибку употребление слова в значении, которое не совпада­ет с хорошо ему известным. Именно этим можно объяснить курьезное замечание редактора на полях одной рукописи воз­ле места, где автор сообщает о том, что маточному молочку посвящено много работ: «...посвящать работы можно только

Тема главы необычайна сложна. Строго говоря, анализ всех других сторон текста тоже шел через анализ языка и стиля.

Анализ и оценку языка и стиля произведения можно ус­ловно разделить на две части.

Первая - чисто творческая по характеру. Она связана с индивидуальными особенностями стиля произведения и ав­тора. Очень хорошо сказал по этому поводу Эжен Ионеско в беседе «Между жизнью и сновидением» (Иностр. лит. 1997. № 10; см. цитату на с. 29):

Вспомним и Пушкина: судить писателя по законам, им самим над собою признанным.

Из этого следует, что нельзя к анализу и оценке языка и стиля очень многих произведени й подходить только с об­щими, тем более стандартными, мерками.

Вторая часть анализа оценки языка и стиля - менее твор­ческая по характеру, чем первая, но тоже далеко не техни­ческая, - касается соблюдения общих и частных требова­ний к языку и стилю, того, что мы называем стилистическими нормами, грамматической и стилистической правильностью речи.

С другой стороны, по мнению лингвистов, при анализе и оценке языка и стиля произведения надо принимать во вни­мание информационно-структурные качества текста (его ло­гичность, связность и цельность, ясность, понятность и дос­тупность) и качества тональные (правильность, чистоту и культуру речи).

Но необычайная сложность и трудность работы редакто­ра над языком и стилем не только в этом.

Было бы ошибочно думать, что, улучшая язык, мы совер­шенствуем форму - и только. Работу над языком и стилем нельзя искусственно отделять от работы над содержанием. Это тоже работа над содержанием, ради более точного и глубокого выражения смысла или образа. Совершенство­вать содержание текста невозможно иначе чем через сло­во. Любое изменение текста в чем-то меняет и содержа­ние, вносит в него новые оттенки. «Одна и та же мысль меняется в зависимости от слов, которые ее выражают, - писал Б. Паскаль. - Мысли получают свое значение от слов, а не дают его словам» (Паскаль Б. Мысли. М., 1995. С. 289. № 789).

Мы лишь условно, методически выделяем эту работу в некую самостоятельную часть.

Читатель может, правда, спросить: ведь для названной выше второй части анализа языка и стиля редактору доста­точно знать нормы и рекомендации практической (грамма­тической) стилистики? При чем тут методика редактирова­ния текста?

Действительно, анализ языка и стиля произведения, - предмет и область грамматической стилистики. Однако по­следняя не затрагивает практической методики этого анализа. Она учит, как правильно согласовывать сказуемое с подлежа­щим; объясняет, почему плохо повторять без специальной цели одинаковые или однокоренные слова, и т. д. Благодаря этой дисциплине редактор знает правила и нормы согласования и управления; знает, в каких случаях повторение одного слова оправданно и допустимо, и т. д. Но, даже хорошо зная все нор­мы и рекомендации стилистики, редактор на практике неред­ко не замечает и несогласованность, и другие языково-стили- стические погрешности. Более того, исправляя текст, он порой сам вносит подобные ошибки. Знание норм и рекомендаций оказывается, таким образом, нереализованным. Практическая стилистика не дает ответа на вопрос, как редактору методи­чески построить свою работу над языком и стилем, чтобы не пропускать нарушений правил и рекомендаций стилистики. Прав Б. С. Мучник, который в своей книге «Человек и текст» (М., 1985) утверждает, что «основная трудность часто состоит именно в распознавании ошибки», имея в виду ошибку сти-

диетическую. Вот почему в настоящее пособие и включена глава об анализе языка и стиля, посвященная главным обра­зом методике этого анализа.