Знаменитейший украинский поэт Тарас Григорьевич Шевченко родился 25 февраля 1814 г. в селе Моринцы Звенигородского уезда Киевской губернии в семье крепостного крестьянина помещика Энгельгардта. Через два года после его рождения родители Шевченко переселились в село Кириловку, где Тарас и провел все свое детство.
К несчастью, мать его умерла в 1823 г. В этом же году отец женился вторично на вдове, имевшей троих детей. Мачеха относилась к Тарасу достаточно сурово.
До 9-летнего возраста Тарас был предоставлен самому себе. Впрочем, была у него старшая сестра Екатерина, с которой он поддержмвал теплые отношения. Однако вскоре Екатерина вышла замуж. В 1825 году, когда Тарасу шел 12-й год, умер и его отец. С этого времени началась тяжелая, кочевая жизнь беспризорного ребенка. Сначала его отдали к учителю-дьячку, затем - в обучение к соседним малярам. Некоторое время Шевченко был пастухом овец, затем служил у местного священника погонычем.
В школе учителя-дьячка Тарас выучился грамоте, у маляров познакомился с элементарными приемами рисования.
В шестнадцать лет он попал в число прислуги помещика Энгельгардта - сначала в роли поваренка, затем казачка. В обязанность Тарасу вменялось сидеть в прихожей, ожидая, пока его позовет помещик и прикажет подавать трубку. От скуки Тарас спасался песнями и рисованием. И хотя за это ему частенько доставалось, он не прекращал своего занятия. Рисовал он и во время путешествий Энгельгардта в Вильнюс и Варшаву.
Помещик увидел у Тараса настоящий талант художника и, проживая в тот период в Варшаве, отдал талантливого крепостного в обучение портретисту Лямпе. Мысль Энгельгардта была проста: когда-нибудь, когда Шевченко станет настоящим художником, он от этого и сам будет иметь прибыль.
Однако в 1831 году началось польское восстание, и Энгельгардт вынужден был перехать из Варшавы в Петербург. Там помещик отдал Тараса в обучение домашнему художнику Ширяеву.
Так прошло четыре года. Удача, как видно, благоволила Шевченко. Однажды в Летнем саду он познакомился со своим земляком, художником Иваном Сошенко. Тот свел его с еще одним земляком, поэтом Евгением Гребинкой, после чего уже вдвоем они познакомили Шевченко с секретарем Академии искусств Василием Григоровичем, со знаменитыми художниками Алексеем Венециановым и Карлом Брюлловым, а также с величайшим российским поэтом и учителем царских детей Василием Жуковским.
Все эти люди и помогли талантливому крепостному. Брюллов нарисовал портрет Жуковского, который был разыгран в лотерею (при этом большую часть лотов выкупила царская семья, исходя из уважения к личности поэта Жуковского). За полученные деньги - 2500 рублей - и был выкуплен Тарас. Произошло это 22 апреля 1838 года. В этом же году Шевченко был принят в Академию Искусств, по окончании которой (в феврале 1847) он был утвержден на должность учителя рисования Киевского университета.
Эти годы (1840 - 1847) стали лучшими в жизни Шевченко. В этот период расцвело его поэтическое дарование. Так, в 1840 году вышел небольшой сборник его стихотворений, названный "Кобзарем", в 1842 появилось самое крупное его произведение - "Гайдамаки". В первой половине 1840-х годов появились также "Перебедня", "Тополя", "Катерина", "Наймычка", "Хусточка". В 1843 году Шевченко получил степень свободного художника.
В 1842 году, путешествуя по Малороссии, он познакомился с княжной Репниной, женщиной доброй и умной, которая принимала впоследствии, во время ссылки Шевченко, самое теплое в нем участие. Однако не суждено было поэту жить-поживать да добра наживать. В 1846 году он вступил в формировавшееся тогда в Киеве тайное Кирилло-Мефодиевское общество. Уже через год участники общества были арестованы. Более всего досталось Шевченко - за свою поэму "Сон", в которой он высмеивал императорское семейство, он был отправлен рядовым в Оренбургский отдельный корпус с особой царской резолюцией о запрете писать и рисовать.
Орская крепость, куда сначала попал Шевченко, представляла собой тогда грустное и пустынное захолустье. "Редко, - писал поэт, - можно встретить подобную бесхарактерную местность... Местоположение грустное, однообразное, тощие речки Урал и Орь, обнаженные серые горы и бесконечная Киргизская степь"... "Все прежние мои страдания, - писал Шевченко в другом письме, - в сравнении с настоящими были детские слезы. Горько, невыносимо горько".
Более всего тяготило Шевченко запрещение писать и рисовать, особенно последнее. Не зная лично Гоголя, поэт решился написать ему "по праву малороссийского виршеплета". "Я теперь, как падающий в бездну, - писал он, - готов за все ухватиться. Ужасна безнадежность! Так ужасна, что одна только христианская философия может бороться с ней".
Послал Шевченко трогательное письмо и Жуковскому с просьбой об исходатайствовании ему только одной милости - права рисовать. Хлопотали за него в этом смысле и другие, однако помочь Шевченко оказалось невозможным - запрещение рисовать не было снято с него до самого освобождения.
Некоторое утешение дало ему участие в экспедиции по изучению Аральского моря в 1848 и 1849 годах - когда благодаря гуманному отношению к ссыльному генерала Обручевa и в особенности лейтенанта Бутакова ему было позволено зарисовывать виды Аральского побережья.
Однако, об этом вскоре стало известно в Петербурге. Обручев и Бутаков получили по выговору, а Шевченко был сослан в новую пустынную трущобу - Новопетровское, с повторением запрещения рисовать. Там ссыльный поэт с 17 октября 1850 по 2 августа 1857 - до самого освобождения.
Первые три года были очень тягостны. Потом пошли разные облегчения, благодаря доброте коменданта Ускова и его жены, которые полюбили Шевченко за его мягкий характер. Не имея возможности рисовать, поэт занимался лепкой, пробовал заниматься фотографией, которая, впрочем, по тем временам стоила дорого.
В Новопетровском Шевченко написал несколько повестей на русском языке - "Княгиню", "Художник", "Близнецы" (изданных впоследствии "Киевской Стариной").
Наконец в 1857 году, благодаря настойчивим ходатайствам за него вице-президента Академии Художеств графа Ф.П.Толстого и его супруги, графини А.И.Толстой, Шевченко был освобожден. Он вернулся в Петербург и здесь, на свободе, предался поэзии и искусству.
Через два года поэт побывал на родине. Тут у него возникла мысль купить себе усадьбу над Днепром. Было выбрано красивое место под Каневым, о приобретении которого Шевченко усиленно хлопотал. Однако поселиться ему здесь так и не довелось - тяжелые годы ссылки ослабили организм поэта, и в конце февраля 1861 года он скончался.

Неизмеримо чаще, чем прежде, люди, достигшие некоего возрастного рубежа, задумываются обо всех процедурах, связанных с собственной кончиной. И не только задумываются, но и облекают свою волю в документы. На этот счёт существуют различные страховки, договоры и гарантии.

В особенности часто мысли о достойном уходе в мир иной одолевают наименее, а также, напротив, наиболее финансово защищённые слои населения, или одиноких и бездетных стариков. Если раньше чёткие пожелания насчёт собственных похорон высказывали в основном эксцентричные натуры, желающие, например, чтобы их прах был развеян над морем, то теперь это становится формальной обыденностью.

Наиболее распространены две причины составления соответствующего договора: во-первых, нежелание нагружать родственников и членов семьи, финансовая и моральная забота о них; во-вторых, стремление обставить погребение как определённый, и при этом окончательный, акт самовыражения. Так, например, фиксируются музыкальные темы, которые должны сопровождать церемонию захоронения, и прочие внешние детали. Даже при уходе из жизни люди желают оставить впечатление о себе как о личностях, которыми они были в реальности. В результате приходится фиксировать свои желания относительно погребения (включая потаённые, которые, при жизни, и родственникам-то не всегда доверишь) на беспристрастной бумаге.

Предварительный договор о погребении

Bestattungsvorsorgevertrag – так может называться договор, составляемый при жизни, но посвящённый смерти, вернее, похоронам. Такой контракт от Немецкого профессионального союза похоронных бюро необходимо составлять с одним из этих бюро, обязательно официально признанным. В больших городах обычно не составляет труда найти специалиста, который разговаривает на родном языке. В предварительной беседе обговариваются все пункты, нюансы и пожелания, важные для клиента. Прежде всего – форма погребения, а также объявление о кончине, памятник, венки, музыкальное сопровождение, организация дальнейшего ухода за могилой и бюрократические формальности. Таким образом, всё будет гарантированно организовано согласно личным представлениям человека и минимизирует необходимость принятия решений для родственников или других лиц, организующих похороны.

Немаловажен и финансовый аспект, который также будет детально обговорен в процессе подготовки договора. Следует учитывать, что в подобном контракте практически невозможно установить фиксированную стоимость услуг: клиент может прожить ещё долгие годы, и поэтому в условиях объявляются коэффициенты повышения цен по истечении определённых временных периодов. Иногда, напротив, суммы могут изменяться в сторону понижения, благодаря каким-либо субъективным или объективным обстоятельствам. Кроме того, разумеется, условия договора можно в течение жизни в любой момент корректировать. Оговорённая сумма выплачивается сразу либо по частям.

Договор о доверительном управлении

Договор о погребении обычно дополняется договором о доверительном управлении имуществом (Treuhandvertrag), который в данном случае не следует понимать как покушение на капиталы клиента. Напротив, для клиента – это гарантия, что выплаченные им согласно договору о погребении деньги не канут с годами в лету, скажем, из-за банкротства похоронного бюро. Сторонняя организация – общество доверительных операций (Treuhandgesellschaft) – выступает как управляющий средствами клиента – конечно, лишь теми, которые предназначены им для организации собственных похорон. Данная сумма после её выплаты передаётся в это общество согласно строжайшим правилам и под постоянным контролем кураторских организаций. На неё начисляются проценты в пользу клиента, который ежегодно получает отчёт о сумме на счету и дивидендах. По его смерти вся накопленная сумма переводится в похоронное бюро, с которым заключён договор, для организации похорон.

То есть, в течение лет жизни своего клиента владельцы или сотрудники бюро не имеют доступа к деньгам и права ими распоряжаться. Дополнительно сохранность средств (которые, кстати, нельзя изъять в счёт, например, долгов) гарантирована одним из крупных банков. Таким образом, «соломка подстелена» со всех сторон. Ко всему прочему, договор о доверительном управлении можно в любой момент расторгнуть.

Страхование расходов по погребению

В качестве альтернативы существует такой вид страхования, как страхование расходов по погребению, которые раньше перенимались больничными кассами, но уж давно прошли те времена. Рекомендуемый срок, на который заключается указанный договор, – 25 лет, а примерный возраст, когда следует задуматься об этом страховании, – не позднее 55–60 лет. К сожалению, один из последних анализов от потребительского общества Stiftung Warentest показал, что стоимость большинства страховок на погребение в настоящее время несколько завышена.

Как бы ни была тяжела тема своего ухода из жизни, всё же, каждый из нас знает, что уход этот неизбежен, и, наверное, имеет смысл заранее позаботиться о том, чтобы он был организован так, как хотелось бы, и не стал в тягость родным.

Применительно к Юго-Западу России.
Забавная телега национально-обиженного "украинца" - Двуязычие минус государственный с такими перлами: "нелепое «двуязычие», на самом деле безязычие – это же рудимент колониальной эпохи, от которого нужно избавляться, а не холить и лелеять" - конечно, если уж советская власть за 70 лет не научила русских, оказавшихся по её воле в УССР, говорить по-украински, то куда вам-то... только обижаться на "колонизаторов". Оказывается "В 1991 году Украина приняла «нулевой вариант» гражданства, милостиво превратив в «украинцев» всех, кто проживал на тот момент на ее территории..." - вот молодцы-то! А могли и топором по башке...
Кончается так:
"Что делать? Остается одна надежда, что украинец вспомнит, что среди его предков были не только гречкосии и пасечники, но казаки и гайдамаки. Читайте Тараса Шевченко. На украинском, и русском."
Читают и даже переводят его на свою версию русского языка - политкорректную:

И до кучи - приведённый там же перевод "Заповита" Александром Твардовским:

Тут есть и "могила" и "курган", но всё как надо расставлено - и смысл сохранён, и грамматика на месте, и ритм тот же.
"Как умру, похороните \ Меня на могиле" - это супер, появилось не только "в Украине", но и "на могиле"!
Пицману категорический зачот, переводи ещё! Гоблин отдыхает...

По крайней мере, ему пришлось бы оправдываться перед бывшим советником Путина Андреем Илларионовым.

Илларионов написал в своем блоге (а украинские СМИ радостно перепечатали) следующее: “В настоящее время выбор носителями русского языка употребления формы “на Украине” является не только нарушением литературной нормы русского языка, которая требует использования предлога “в” по отношению к независимому государству, но и бессознательным (либо сознательным) лингвистическим отказом от признания существования такого государства в современной Украине”. И еще: “Сдвиг от употребления формы “в Украине” к форме “на Украине” в 2005 — 2008 гг. может объясняться отражением информационного воздействия на российское общество политически мотивированной позиции нынешних властей Российской Федерации, не вполне смирившихся с появлением и существованием самостоятельного Украинского государства”.

Вслед за бывшим государевым слугой Илларионовым я пошел по следам крамолы — не притаились ли где еще лингвистические империалисты? Притаились. Бог с ним, с французским au Canada, вместо en — как со всеми нормальными странами. Конечно, не смирились французы с потерей бывшей колонии, бездарно уступленной англичанам, и отказывают ей “лингвистическим способом” в признании такого государства, говоря “на Канадчине”. Правда, канадцы не обижаются, они и так в G8. Даже в G7.

Либеральные чехи — и Гавел у них, и пражская весна, и бархатная революция, — сами в ЕС, а оказались замаскировавшимися империалистам. Но маски долой: для всех стран у них предлог “в”, а для бывшей союзной республики Словакии “на” — na Slovensku (на Словенску). Тут тебе и “лингвистический отказ”, и “позиция властей, не вполне смирившихся”. Явно, чехи прежним младшим братьям по единому чехословацкому государству грамматическим способом показывают их настоящее место. Правда, о напряженной полемике на этот счет в чешско-словацких отношениях я не слышал. Может, просто не докатилась, а может, потому что обе страны — в ЕС, а словаки к тому же опередили чехов и раньше них вступили в зону “евро”.

Но настоящее тайное логово империализма обнаружилось в Польше. Не зря мы им не доверяем. Они лингвистически отказывают в признании существования половине соседних государств, включая ту же Украину. Мало того что они говорят и пишут na Ukrainie “на Украине”. Согласно правилам их насквозь пропитанного имперскими амбициями языка надо говорить и писать na Bialorusi (“на Бялорущи”), na Litwie (“на Литве”, ударение на “и”), на na Lotwie (“на Лотве”, это, стало быть, — “на Латвии”), и про уже униженную чехами Словакию тоже можно говорить “на”. И что характерно: эти страны, или их куски, действительно в разное время были частью польского государства. Нет ли тут позиции властей, не вполне смирившихся с их существованием? Нет ли информационного воздействия? Вдруг разбудишь одного из Качиньских на выбор посреди ночи, а он и брякнет: “Еду завтра встречаться с Ющенко, в Украину”. А потом опомнится и закричит: “На, на, на!”. А уж поздно, накоси-выкуси.

Слышали вы, чтобы украинская, литовская или латвийская интеллигенция предъявляла претензии польскому языку? А могла бы. Какая тема для дискуссии в Европарламенте, и для инструкций Еврокомиссии, которая, как известно, регламентирует форму европейских огурцов. Кольми паче следует регламентировать формы европейских предлогов! И президенты могли бы отвлечься от скучных экономических вопросов и обсудить на саммитах предлоги, частицы, а за ужином, в приподнятом настроении, и до междометий могло бы дойти. А Лукашенко сумел бы усмотреть в предлоге “на” заговор поляков и Запада против суверенной Беларуси. Мог бы выступить с обращением к нации, о том, что грамматикой и суверенитетом не торгуют. Но не выступил. Может, еще собирается.

Молчат Латвия и Литва. Не слышно и протестов польской либеральной интеллигенции, безмолвствуют Адам Михник и Анджей Вайда против польских имперских комплексов. Единственная дискуссия на эту тему межу поляками в самой Литве. Литовские поляки говорят w Litwie и возмущаются, что польские поляки говорят про na. Но правило есть правило. “От нас отторгнется ль Литва?”.

Похоже, что в случае России и Украины дело не в языке, а в политическом контексте, созданном его носителями.

Надо расставить точки над i и правильные падежи после предлогов. Илларионов — экономист, а не филолог, поэтому ему кажется, что языком можно управлять. В действительности управлять им гораздо сложнее, чем фондовым рынком, который, как показывают последние события, тоже не то чтобы сильно покорен человеческому разуму. Я же как филолог скажу, что человек, конечно, говорит на языке, но язык возник и существует как бы помимо человека. Человечество помнит, как возник фондовый рынок, но не помнит, как появился язык, вернее, языки — это произошло до того, как его сознание прояснилось. Во-вторых, язык принадлежит не тебе, а всем. Подобно средневековому схоласту, Илларионов хочет побить врага цитатами из авторитетов: приводит места, где “в Украине” написали Толстой и Чехов. Да хоть Карл Маркс с Сергием Радонежским. Язык, возможно, — единственное полностью коллективное достояние каждой нации, не недра же. Язык не принадлежит даже классикам литературы. И даже сам Путин ему не указ, хоть он во время прошлогоднего общения с народом впервые в жизни сказал “в Украине”, чем порадовал неравнодушных украинцев. Индивидуальная практика в языке решает мало.

Почему одни глаголы спрягаются так, а другие эдак, — почти необъяснимо. Язык больше похож на организм, чем на механизм. Если предлог “в” механически означает признание суверенитета, Китай должен разорвать с Россией дипломатические отношения, или завалить нас нотами протеста. Как это мы говорим “в Тибете” — мы что, за Далай-ламу? Почему “в Индонезии”, но “на Филиппинах”? Оба государства — группы островов. Мы что, одно признаем, а на другое — глаз положили? Почему, черт возьми, на Кубе или на Ямайке, хоть они и независимы, но в Пуэрто-Рико? Не иначе, хотим насолить США, филологически признавая независимость куска их территории. Пока не протестуют.

Конечно, политики и журналисты могут влиять на язык. Чехи сознательно и довольно успешно чистили свой язык от немецких слов, греки — от турецких, турки — от арабских, Муссолини — от французских. Евреи в Израиле вообще оживили древний язык, произведя не имеющее пока аналогов воскрешение лингвистического Лазаря. Российские политики и официальные СМИ год назад переименовали Цхинвали в Цхинвал, а Сухуми в Сухум — пока приживается плохо, хотя сто лет назад так и было.

Предложное управление “в Украине” — такой же продукт сознательного действия на язык украинских политиков и интеллектуалов. Все, кому хотя бы 30, помнят, как оно появилось в новостном обиходе, и как поначалу резало слух. Но там был резон для такого изменения языка, а здесь его не было. “В Украине”, которое появилось и в русском, вместе с другими новшествами — вроде Кыргызстана и Таллинна, введенными на ТВ и в газетах разваливающегося СССР по требованию с мест, чтобы доказать уважение центра к этим самым местам, — осталось в качестве “миноритарной нормы”: не ошибка, но и не образец.

Может быть, и в самом деле, язык мой — враг их? Я сел и прислушался к себе. Стал слышен шум вечерней Ленинградки за окном и холодильника на кухне. И дольней лозы прозябанье. Нет, я не расслышал в своем “на Украине” “лингвистического непризнания украинского суверенитета”. Во всяком случае, белорусская государственность кажется мне куда менее обоснованной, чем украинская, но я не задумываясь говорю “в Белоруссии”. “На Украине” же вертится где-то рядом с почетным “на Руси”. Произнести “в Украине” мне мешает то же самое чувство языка, которое не пускает поставить неправильное ударение — какое-нибудь “звόнить”, или употребить в разговорной речи канцелярский предлог: “я не приеду сегодня вследствие того, что на улице пробки”.

Я взял “Кобзаря” Тараса Шевченко и насчитал примерно 40 употреблений им “в Украине”, и около 30 “на Украине”. Таким образом, он 40 раз лингвистически признал независимость, и 30 раз пошел вслед за мотивированной позицией властей Российской Федерации. “Где же ошибся поэт?” — спросил моего друга и одногруппника по филфаку МГУ Сергея Степанцова, который занимается тем, чем должен бы и я, — преподает греческий и латынь тамошним студентам. И он вместо ответа сочинил лимерик:

Если б жив был Кобзарь и поныне,

То не стал бы он жить “в Украине”:

На Украйне родной он искал бы покой

Вопреки современной доктрине.

То есть жить, может быть, и стал бы, но стихи свои под Илларионова вряд ли переписал.

Александр БАУНОВ