Возникновение государства – это достаточно длительный исторический процесс, который нельзя рассматривать как одномоментный акт. По мысли Ф. Энгельса, между догосударственной организацией и государством есть переходный период, называемый “военной демократией”. В Большом энциклопедическом словаре относительно понятия “военная демократия” сказано так: “термин, введенный в научный оборот для обозначения власти военных вождей при сохранении остатков первобытного коллективизма и демократии на стадии разложения первобытнообщинного строя” 1 .
Военная демократия в учебной литературе иногда определяется как протогосударство, т.е. такая организация древнего общества, которая характерна для этапа перехода от доклассового к раннеклассовому обществу. Заметим, термин “военная демократия” ввел американский этнограф Л. Морган для характеристики древнегреческого общества в период перехода от родовой общины к сложноорганизованному обществу.
Институтами военной демократии были: военный вождь, совет вождей и народное собрание. Развитие грабительских войн заметно возвышало роль военного предводителя. Вокруг него объединялись воины, составляющие его дружину. Но это была еще демократия. Существовало народное собрание, которое постепенно становилось собранием воинов. Известно и то, что все важные решения, также как и ранее, принимались на народном собрании.
Постепенно военный предводитель наделялся функциями правителя (князя, царя, короля), а его приближенные становились советниками и наместниками.
2.5. Особенности возникновения государства у различных народов
Первые известные человечеству государства возникли от 6 до 2 тысяч лет назад в различных географических регионах независимо друг от друга. Такими государствами были: Древний Египет, Ассирия, Вавилон, Древний Китай, Древний Рим и др. По-видимому, процесс возникновения государств сам по себе сложный и длительный и его трудно детально изучать в силу его исторической удаленности. Вместе с тем в юридической литературе выделяют в основном два пути возникновения государства – восточный (азиатский) и западный.
Восточный (азиатский) путь возникновения государства. В этих климатических регионах государства возникали в долинах крутых рек (Нила и др.), в зонах поливного земледелия, которое позволило за счет повышения урожайности значительно повысить производительность труда.
Поливное земледелие требовало огромных по объему работ: строительства каналов, дамб и других ирригационных сооружений, поддержания их в рабочем состоянии. Все это превышало возможности отдельных родоплеменных образований и соответственно определяло необходимость их объединения под единым началом централизованного управления. Появилась материальная возможность содержать ничего не производящий, но необходимый для успешного развития общества аппарат управления, состоящий из представителей родоплеменной знати. Иными словами, внутри общины выделилась особая группа должностных лиц выполняющих функции общинных администраторов, казначеев, контролеров и т.п. Общинное «чиновничество» постепенно превращалось в привилегированную социальную прослойку – важнейший элемент складывающегося аппарата государственной власти. Такова модель возникновения восточного (азиатского) государства.
Восточные государства в некоторых своих чертах существенно различались. Однако им свойственны общие, характерные причины появления этих государств:
Потребность в осуществлении масштабных ирригационных работ в связи с развитием поливного земледелия;
Необходимость объединения в этих целях значительных масс людей больших территорий;
Стремление к единому, централизованному руководству этими массами.
Примечательно следующее: все восточные государства были абсолютными монархиями; обладали мощным чиновничьим аппаратом; в основе их экономики лежала государственная собственность на основные средства производства, а частная собственность имела второстепенное значение.
Западный путь возникновения государства. Ведущим государствообразующим фактором на территории Европы было классовое разделение общества. В наиболее чистом виде это можно наблюдать на примере Древней Греции. По мере развития частной собственности возрастает экономическое неравенство: у аристократов концентрируется много земельных наделов, рабов, скота, орудий труда. Объем этого богатства значительно больше, чем у рядовых общинников.
Влияние экономически сильной группы становится все более значительным. Она стремится ослабить роль народного собрания, передать власть своим представителям. В конечном счете наиболее богатые собственники и начали занимать ответственные государственные должности – господство родовой знати было ликвидировано.
В связи с изменением социальной структуры общества, в целях подавления возможного сопротивления новым властителям, обеспечения порядка сборов налогов создается система государственных органов в совокупности составляющих механизм государства. Как видно, возникновение афинского государства явилось следствием естественного разложения первобытнообщинного строя и последующего социально-экономического развития общества (классическая форма).
Римское государство также возникло в результате естественного разложения первобытнообщинного строя и последующего социально-экономического развития общества. Вместе с тем длившаяся 200 лет борьба между патрициями и плебеями ускорила процесс формирования государства, которое могло снять остроту противоречий этих социальных групп, ввести их в рамки общего порядка, способствовать стабильности общества.
Завоевание германскими племенами впоследствии общинных территорий Римской империи ускорило образование германских государств. Очевидно, существовавшая у этих племен организация власти не обеспечивала управление покоренными народами, что явилось импульсом к созданию германского государства.
Государственно-организованное общество восточных славян формируется в результате тех же социально-экономических процессов, которые привели к возникновению государства у других народов. Вместе с тем здесь существенное значение имела необходимость защиты восточных земель от постоянных разрушительных набегов кочевых племен.
Период разложения первобытнообщинного строя характерен существенными изменениями и в формах общественной организации. Имущественное неравенство порождало и общественное неравенство. Из общей массы членов рода выделяется обособленная группа вождей, военачальников, жрецов.
Появление войн как постоянного промысла способствовало развитию военной техники и военной организации. В этих условиях большое значение приобретает военный предводитель. Поначалу это был обычный старейшина, но в дальнейшем, как правило, появлялся особый военный вождь племени или союза племен, оттеснявший на задний план других старейшин.
Возникла специфическая организация власти, которую Маркс
и Энгельс вслед за Морганом назвали военной демократией.
Это была пока демократия, потому что еще сохранялись все
первобытные демократические учреждения: народное собрание,
совет старейшин, племенной вождь. Но, с другой стороны, это
была уже иная, военная демократия, потому что народное собрание было собранием лишь вооруженных воинов, а военный
предводитель, окруженный и поддерживаемый своей дружи
ной, приобретал все больше влияния и власти за счет других
старейшин. Система военной демократии еще предполагала равенство всех воинов: каждый участник грабительского похода имел право на свою долю добычи. Но, с другой стороны, она уже не знала фактического равенства: не только военный предводитель, но и его приближенные и дружинники забирали себе большую и лучшую часть награбленного. Эти лица, используя общественное положение, обращали в свою собственность лучшие участки земли, приобретали большее количество скота, брали себе большую часть военной добычи. Свою власть они использовали для защиты личных интересов, для удержания в повиновении рабов и неимущих соплеменников. Вошедшее в обычай замещение родовых должностей из определенных семей превращается в почти неоспоримое право этих семей на их занятие. Власть вождей и военачальников становится наследственной и усиливается вследствие постоянных войн. Вокруг вождя группируются его приближенные, образующие военную дружину, которая с течением времени выделяется в качестве особой привилегированной общественной группы. Это зародыш постоянного войска.
Старая родовая демократия все более уступает место новой форме общественной власти - военной демократии, по имени которой эпоха распада родового строя получила условное название эпохи военной демократии. Это была демократия, поскольку, несмотря на имущественное и общественное расслоение, племенная верхушка была вынуждена считаться с мнением рядовых членов племени. Наряду с дружиной определенную роль в управлении обществом играют все взрослые боеспособные мужчины племени, образующие народное собрание. Сохраняются и другие родовые учреждения: вожди, совет старейшин. Но характер этих учреждений существенно изменяется. Вожди и старейшины, представляющие богатые патриархальные семьи и опирающиеся на вооруженную дружину, фактически решали все дела. Народное собрание, как правило, лишь выслушивало их решения. Так органы общественной власти все более отрываются от народа и превращаются в органы господства и угнетения, в органы насилия по отношению как к своему народу, так и к другим племенам. «Военачальник, совет, народное собрание,- писал Энгельс,- образуют органы родового общества, развивающегося в военную демократию. Военную потому, что война и организация для войны становятся теперь регулярными функциями народной жизни».
В свою очередь органы родового строя по мере разложения первобытнообщинного строя, социальной дифференциации первобытного общества в результате дальнейшего разделения труда трансформируются либо в органы «военной демократии», либо в органы политического властвования, характерные уже для раннеклассового общества. По традиции, идущей от Л. Г. Моргана, генезис институтов военной демократии связывается с тем этапом в эволюции родового общества, на котором командование войском стало важнейшей формой управления, а общинная организация переросла границы рода, фратрии и становится племенной. В ряде случаев (как, например, у ирокезов) эта организация разрослась до масштабов конфедерации племен. Единого определения военной демократии у Моргана нет, он выделяет те или иные ее черты в их конкретно-исторических проявлениях у разных народов. Правда, попытку обобщить эти черты он сделал: «Это была особая организация, не имеющая параллели в современном обществе, и она не может быть описана в терминах, принятых для монархических учреждений. Военная демократия с сенатом, народным собранием и назначенным и избранным полководцем - таково приблизительное, хотя и не совсем точное, определение этой столь своеобразной формы правления, принадлежащей исключительно древнему обществу и покоившейся на чисто демократических учреждениях».
Военная демократия обычно связывается с периодом, когда мирному состоянию патриархальных общин приходил конец, а ведение войн приобретало все большее значение. Для пополнения числа рабов, труд которых начинает использоваться уже в эпоху патриархата (домашнее или семейное рабство), требовались военные набеги. Военная добыча играла особую роль в экономике общины, являясь дополнительным (а подчас и основным) источником существования.
Военная организация племени накладывала отпечаток на учреждения родовой демократии: «Грабительские войны усиливают власть верховного военачальника, равно как и подчиненных ему военачальников; установленное обычаем избрание их приемников из одних и тех же семейств мало-помалу, в особенности со времени утверждения отцовского права, переходит в наследственную власть, которую сначала терпят, затем требуют и, наконец, узурпируют...» Разделение военных и гражданских функций управления наступило не сразу, оно произошло, вероятно, уже в период создания конфедераций племен, организуемых в целях обороны или для военных набегов и захвата добычи и рабов.
Однако видеть в войнах единственную причину перестройки организации общественной власти в общинах было бы неверно. Следует назвать в ряду таких причин усложнение структуры производства, вызванное совершенствованием производительных сил. Это позволяло совершенствовать как орудия плужного земледелия, так и оружие и военное снаряжение. Углубление имущественного неравенства, дифференциация хозяйственной деятельности и имущественных отношений, эксплуатация труда пленников вели к стратификации общества, а вместе с ней к столкновению групповых и личных интересов. Появлялась необходимость в придании внутренней организации общины большей гибкости, не ослабляя при этом дисциплины «осадного положения». Возрастала и роль внешних контактов племени, вынужденного заключать военные союзы с другими племенами, т.е. появлялась функция «внешних отношений».
Решение внутренних споров и претензий переносилось в совет старейшин родов. Вождь становился верховным арбитром племени, хотя роль собрания в решении общих дел отнюдь не падала, а даже возрастала. Но речь шла уже об уровне племени или конфедерации племен, т.е. прежде всего об уровне военной организации. Более того, народное собрание, как и совет старейшин, превращалось в постоянный орган управления со своей процедурой. Это собрание «панку» по родовому признаку у хеттов; собрание боеспособных воинов в Древнем Шумере, собрания рядовых свободных граждан «гожень», о которых известно из китайских древних источников; народные собрания «сабха» или «самити», упоминаемые индийскими хрониками, народные собрания древних германцев эпохи раннефеодального (варварского) государства, скандинавские тинги, древнерусские вече были, очевидно, преемниками давних традиций родовой и военной демократии. Такая преемственность особенно отчетливо прослеживается на классическом примере Древней Греции.
От сходки сородичей времен родовой демократии народное ахейское собрание отличалось не только более сложной процедурой своего проведения, но и расширением круга своих полномочий. Оно решало вопросы войны и примирения с соседями, раздела добычи, переселения, изгнания или казни предателей, проведения общественных работ, наконец, оно обсуждало кандидатуру и выбирало вождя. Можно сказать, что если раньше общинники от мала до велика толпились вокруг заседающего совета старейшин, выражая криками согласие или несогласие с его решениями, то теперь собрание превратилось в работающий орган, на который допускались только взрослые воины-мужчины и на котором каждый воин имел право высказаться.
В начальный период военной демократии наблюдалось широкое участие рядовых общинников во всех сферах жизни общины. Народное собрание, совет и вождь-военачальник были постоянными органами управления. «Это была наиболее раз-, витая организация управления, какая вообще могла сложиться при родовом строе; для высшей ступени варварства она была образцовой»,- писал Ф. Энгельс.
Демократические черты «поздней» военной демократии на первый взгляд во многом еще напоминали общественный порядок родовой демократии. Вместе с тем, несмотря на повышение роли собрания, оно уже являлось не собранием всего взрослого населения общины, а собранием только воинов. В мирное время это было собрание свободных общинников-собственников, причем из круга его участников были исключены женщины, пришельцы и рабы. Иными словами, собрание эпохи военной демократии, его решения, уже не совпадали с интересами всего взрослого населения, принадлежащего к данному роду, племени. Присвоение большей и лучшей части военной добычи, дани или прибавочного продукта общины родоплеменной верхушкой не могло не вести к постепенному отстранению рядовых общинников от повседневного управления общинными делами, к усилению позиций племенной аристократии в управлении, проявлявшей тем большую агрессивность и стремление к упрочению своего положения, чем больше, война становилась естественным состоянием общественной жизни.
Если в эпоху родовой демократии ограничения на участие в органах публичной власти носили чаще всего половозрастной характер, то у племен индейцев Северной Америки в эпоху военной демократии ограничения на участие в управлении уже были связаны с иными критериями: «Демократические основы политического управления этих племен постепенно сужались, и власть все больше сосредоточивалась в племенном совете, в заседаниях которого принимали участие четыре класса должностных лиц: 1) мирные вожди; 2) военачальники; 3) жрецы -хранители племенных святынь; 4) заслуженные воины, заменившие собой участие вооруженного народа».
Как ни велика была еще роль народного собрания в жизни племени, основную роль играли племенная знать и вождь. Прежде их сила заключалась в моральном авторитете, теперь - в богатстве, родовитости, влиянии на рядовых общинников, а вождя - ив военных заслугах перед племенем. Возвышению военачальника-вождя способствовала формировавшаяся вокруг него группа воинов, живших в основном военным промыслом (дружинников). Усиление роли племенной аристократии как самостоятельной социальной силы в управлении жизнью племени происходило и по мере того, как племенная организация получала преобладание над родовой и разрушалось кровнородственное единство коллектива. Влияние племенной знати увеличивалось и в результате сочетания управления отдельным родом с управлением всей общиной как социально цельной единицей.
Свои экономические и социальные привилегии племенная аристократия и вождь стремились передать по наследству. В целом происходила борьба демократических и олигархических начал в управлении. Одним из инструментов этой борьбы была постепенная сакрализация власти вождя, в которой племенная знать видела важный фактор укрепления и своих позиций, поскольку они охранялись авторитетом этой власти.
Следует отметить, что ученые XIX-начала XX в. в большинстве своем переоценивали «патерналистские» элементы в общинной жизни. В действительности принцип старшинства в роду и родословная служили лишь дополнительным обоснованием претензий племенной верхушки на укрепление своих экономических и социальных позиций в период, когда ее попытки узурпировать власть наталкивались на сопротивление рядовых общинников. В этих же целях использовались жреческие функции. О разнообразии средств, используемых родовой знатью для упрочения своей власти, свидетельствуют исследования этнографов: это и внесение за молодых общинников выкупа за жен, и так называемые престижные пиры, и проведение расчистки общинных земель за свой счет и т.д. Но за всем этим скрывалось присвоение совокупного прибавочного продукта общины и использование труда общинников в самых различных формах: подношения с урожая или удачной охоты; право первого доступа к военной добыче; «добровольная» работа общинников на землях старейшин. К числу упомянутых средств относились и союзы знати (мужские союзы).
В то же время интересы племенной аристократии подчас вступали в конфликт и с интересами вождя и дружины. Л.Г. Морган говорил о конфликте гражданской власти в лице совета с военной в лице высшего военного вождя. Соперничество этих двух сил способствовало в течение довольно длительного времени сохранению суверенитета народного собрания, поскольку последние могли апеллировать к нему, к примеру, чтобы использовать его право смещать вождей. В повествовании Геродота о скифах показана относительно значительная роль народного собрания, несмотря на далеко зашедшее социальное расслоение и образование наследственной родовой и военной аристократии. В данном случае народное собрание можно, на наш взгляд, рассматривать как важный инструмент «равновесия властей» - родоплеменной и военной. В тех же общностях, в которых родоплеменная и военная власть были собраны, образно говоря, в единый кулак и персонифицировались одним вождем-предводителем, иерархизация организации власти и ее обособление от остального населения зашли уже далеко (здесь, видимо, уже имело место «правительство без государства»).
Иерархическое начало, отчетливо выраженное в поздней военной демократии, стало со временем основой политической организации формирующегося классового общества и государственности. Следует, однако, уточнить, что военная иерархия местами не получила развития, к примеру, в полинезийских обществах, где власть оставалась в руках родоплеменной знати, или же в обществах тропической Африки, где сакрализация и иерархпзация власти шли по пути выдвижения религиозных руководителей общины или «гражданского» вождя. Особые формы приобрело отчуждение управленческой власти в восточных обществах, характеризовавшихся большими особенностями классообразования. (Выявление этих особенностей, ставших объектом научной дискуссии, - предмет отдельного исследования.) Напротив, у кочевых племен и народов, находившихся в состоянии войны на протяжении веков, военная демократия часто сохранялась как устойчивая форма организации общественной власти 1 .
Исследование процесса иерархизации управления к отчуждения функций властвования на поздней стадии военной демократии часто рассматривается современной наукой через призму феномена «вождизма» как предтечи отношений классового господства и подчинения и формирования органов политического властвования и государственности.
Период «вождизма» как переходный период от военной демократии к государственности со всеми ее признаками выделяется специалистами по истории древности, востоковедами, этнографами у различных народов: у индейцев майя и индейцев Северной Америки, у народностей Сибири, Африки, у обитателей островов Океании, у народов Дальнего Востока
Большинство исследователей, опираясь на данные исторической науки, этнографии и археологии, на анализ содержания мифов и древнейших памятников письменности, считают, что формированию государства предшествовали предгосударственные властные структуры. Некоторые авторы (прежде всего Л. С. Васильев) ввели в научный оборот новое (и пока еще вызывающее споры) понятие протогосударства - чифдом (от англ, chief- вождь), которое охватывает период формирования государства.
Этот термин был впервые введен выдающимся американским учёным - историком и этнографом Льюисом Морганом в работе «Древнее общество», чтобы охарактеризовать древнегреческое общество в переходный период от первобытнообщинного строя к государству, и был принят К. Марксом и Ф. Энгельсом. Маркс считал что то, что греческие писатели называют гомеровской или царской властью, так как основной отличительной её чертой является военное предводительство, можно назвать военной демократией, если к ней присовокупить совет вождей и народное собрание.
Военная демократия, как совершенно правильно, на наш взгляд, полагал и Ф. Энгельс, должна объединять вместе три обязательных элемента - военного вождя, который может быть наделён ещё и судебными полномочиями, но не должен обладать административными, народное собрание и совет вождей. Взгляды Ф. Энгельса близки современным представлениям о демократическом устройстве общества и разделении властей. Это, как мы сейчас сказали бы, три независимые составляющие суть концепции демократии.
Народное собрание, всякий участник которого наряду с этим был и воином, ополченцем, являлся таким же важным и необходимым органом власти, как и совет вождей и, собственно, сам вождь. Независимо от того, какой политической линии придерживалось собрание, было ли оно просто инструментом в руках знати или же, как это не раз бывало, выходило из под контроля власти, - никто (ни военный вождь, ни совет вождей) не имел каких-либо средств насилия или принуждения по отношению к нему, кроме традиций, обычаев, личного авторитета у простого народа.
Таким образом, мы выяснили, что военнаядемократия - этообщественное устройство переходного периода от первобытнообщинного строя к государству.
Можно предположить, что она приходится на тот период истории, когда древняя родовая организация находится ещё в достаточной силе, но, вместе с тем, уже появляется имущественное расслоение, зарождается знать и царская власть, и становится обычным делом превращение в рабов военнопленных.
Вожди ахейских племен, как показано в одном из рассказов Гомера, неоднократно похвалялись и своим богатством, особенно стадами одомашненных животных, и своим происхождением. Они неохотно говорят о народе, а если и говорят, то с презрением, но вот слова Одиссея о том, что он был избран от критян идти к Иллиону с кораблями, и что отказаться было невозможно, так как они были избраны говорят о том, что народное собрание имело достаточную силу и власть.
Военная демократия отличается наличием большого разнообразия видов и форм её проявления. В одном случае она находится в определённой зависимости от полисного устройства, как это было в Греции и в некоторых других странах. В ином случае она может возникнуть в условиях кочевого (полностью или частично) образа жизни, как это было у славян или германцев.
Военная демократия была почти у всех народов и являлась последним этапом догосударственной эволюции общества. К ней можно отнести римскую общину периода царей, а также греческие полисы «эпохи Гомера». Если рассматривать это явление с точки зрения археологии, то эпохе военной демократии будет соответствовать период начала использования металлов, что привело к изменениям в экономическом и политическом устройстве обществ.
У в восьмом веке и первой половине девятого начало образовываться общественное устройство, которое историки позже назовут термином «военная демократия». Это от первобытного строя с племенными собраниями, вождями, которые избирались всеми, племенным ополчением к первоначальному государственному образованию с сильной властью центра, объединяющей всех жителей страны, которые уже начинают сильно отличаться по материальному, правовому положению и роли в обществе.
В период перехода от первобьггно-общинных отношений к обществу классовому обособление отдельных племен идет на убыль, племена сливаются в народ, во главе которого стоит военачальник, разделяющий власть с народным собранием и советом старейшин. Это не значит, что исчезла самая память о племенном строе. Это значит только, что племенной строй уже перестал быть ведущим.
Народ в это время организован по-военному, потому что военная организация необходима для военных предприятий, в даниы! период являющихся основной функцией народа. Война как постоянный промысел усиливает власть верховного военачальника и превращает, наконец, ее из выборной в наследственную. Так, родовые органы народной воли превращаются в органы государственные. Закладываются основы наследственной монархии и наследственного дворянства.
Вполне естественно, что в этот период у всех народов войско и варйд - понятия тождественные.
«Каждый свободный пользуется безграничным правом вооружения , отсюда каждый свободный муж называется «Were или «Were», его земельный участок - «Were», совокупность его прав - «Gewere», - Пишет Мейиерт о германцах в своем труде «История военного дела и военного строя в Европе»» 1 .
То же и у славян: у хорват vojska значит die Leute, homines, celjad, ljudi, ljudstwo, narod, puk, svijet, svijetina, domaci, fa- mltia, glota," obitelj, zupa. В Ёоке vojska значит celjad" (ijtidJ; Jenie, dieca) w. p. ovoj kuci ima mnoga vojska (в данной семье много членов) .
У сербов vojska до настоящего времени означает то же, что Zupa, т. е. домочадцы, большая семья. Сербская женщина по настоящий день называет своего мужа vojno. Поэтому, - замечает Иречек, - voje + voda значит «начальник рода», «глава семьи» .
У западных славян wojsko значит «множество», «число», етё grosse Menge, grosse Zahl. Wojski значит «его», «свой» . Полк, чешек, pluk, ст.-славянек. «плък», русск. «полк», сербск. «пук» до настоящего дия у южиых славян значит «народ вообще», «простой народ», как римск. valgus, немецк. Volk. В древности оио было известно в этом же значении и чехам. Военная служба в это время не была ни привилегией для одних, ни бременем длй Других, но"обязанностью всех. Военная сила складывалась из вооруженных людей; на войну шел всякий, кто был способен. Об этом свидетельствуют три названия: vojska, celjad, puk. Названия эти первоначально значили «людской состав дома или рода», а потом и «вооруженный народ».
Об этом времени относительно сЛавян и антов имеются у нас более ясные свидетельства византийских писателей н историка готов Иордана, изображающего антов и славян как раз в период «военной демократии», когда славяне и анты, как вооруженный народ, огромными массами хлынули через Дунай в пределы Византии. Это было в VI веке, но Иордаи сообщает приблизительно такие же сведения об антах и для IV века н. э., когда анты вели борьбу с готамн. Прокопий говорит, что «эти народы, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в демократии и поэтому у ннх счастливые и несчастливые дела решаются сообща». (Т<5 if*P таВ1:а ExXaPifiol те ж1 "Ачда обх Spxovtai itpo! «v8pot йчос, ski." iv 8тцмх(им1« in mtXatoS fiioxefam, mi 8ia xoSto owxois tffiv itpafiiarav aei та xe $o(mjiopa xal xa ssoxoxa в« xotvdv ayexat.)
Тот же Прокопий сообщает и о конкретном случае такого общего собрания по вопросу о Хнлвудии: «Когда этот слух, распространяясь в народе, стал достоянием всех, по этому поводу собирались почти все анты, считая это дело общим...»
В 577 г., по свидетельству Менандра, 100 000 славян пере- 1 правилось через Дунай. Тот же Менандр сообщает интересный факт, свидетельствующий о сознании славянами своей воен-" Ной силы. Аварам на требование дани вождь славян Добрит
Ьтвечал, что нет силы, способной заставить славян кому бы то ни было покориться.
О военном строе и военных качествах антов много и специально говорит Маврикий. В своем труде «Тактика и стратегия» Маврикий дает сведения о тех народах, которые так или иначе опасны для Византии («которые тягостны для Империи»), «для того, чтобы желающие воевать с ними могли лучше приготовиться». Он рассматривает отдельно персов, «скифов, т. е. аваров», турок и «подобные им народы», «рыжеволосые народы», т. е. «франков, лангобардов», славян, антов и другие народы. Очень важно рассматривать эти характеристики народов параллельно, чтобы яснее стал удельный вес в глазах Маврикия каждого из этих народов. На фоне этих характеристик изображение военного строя и военных качеств славян не только не проигрывает, ио имеет ряд преимуществ.
«Племена славян и антов, - пишет Маврикий, - сходны по своему образу жизни, по своим нравам, по своей любви к свободе; их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению; они храбры, преимущественно в своей земле, и выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище... находящихся у них в плену они не держат в рабстве, как прочие племена, в течение неограниченного времени... (дальше идет хорошо известная характеристика быта славян и антов. - Б. А)...»
Итак, из приведенных свидетельств совершенно ясно, что у славян и аитов вооружены все мужчины, что вооружение их примитивно, что они представляют собой пешее войско. Впрочем, у нас есть известия и о знакомстве славян с морем.
Правда, есть у Маврикия одно место, как будто способное несколько опорочить военную характеристику славян и антов: «Это также возможно, - пишет он, - когда неприятель и многочислен, но у него нет ни порядка, ни предводителей, как, например, у славян и аитов н других одноплеменных с ними».
Но, во-первых, тут славяне н анты приведены лишь в виде примера, стало быть это не исключение, и, во-вторых, у нас имеется много фактов, опровергающих это положение. О предводителях славян и антов, между прочим, достаточно говорит сам Маврикий, а относительно «порядка» мы можем согласиться с Маврикием только условно: конечно, это не тот порядок, какой был заведен издавна в римских войсках и который оставался еще долго в Византии, но это был свой собственный порядок, соответствовавший уровню общественного состояния славян и антов. Иначе они ие могли бы победоносно занять значительную часть Восточной Римской империи.
Чтобы понять этот «порядок», мы должны изучить организацию народа-войска, исходя из того общего бесспорного положения, что толпа превращается в войско благодаря организации. И тут перед нами встает вопрос, давно уже интригующий исследователей, - о десятичной системе (тысячи, сотни, десятки), которая была хорошо известна Киевской Руси, но происхождение которой до сих пор еще окончательно не определено. По этому предмету существует значительное количество мнений, но нет ии одного специального исследования.
Относительно десятичной системы организации войска в литературе было бысказано несколько мнений.
Н. И. Хлебников выводит сотенную организацию из глубокой древности и связывает ее с родовым строем. Но у него понятие о роде совершенно неясное: «Разделение на сотии возникло из того, что род разрастается в целое племя, так что прежний порядок устройства уже неудовлетворителен» .
М. Ф. Владимирский-Будаиов считает, что «более древняя, чем княжеская», система управления Руси была построена по «численному делению общества»: как целое государство составляло тысячу, а старшие города и провинции делились иа сотни и десятки, так н центральным правителем был тысяцкий, а подчиненные ему - сотские и десятские. Происхождение должности тысяцкого - доисторическое; можно принять гипотезу о том, что тысяцкие заменили прежних племенных князей. Тысяцкий есть «предводитель народного ополчения» .
По мнению Н. П. Павлова-Сильванского, «наши сотский и тысяцкий, точно так же как германские centenarius и millenarius (иначе tluphadus), по своему происхождению связаны с древним военным делением племен иа сотии и тысячи» .
М. С. Грушевский, подчеркивая факт уже готового наличия десятичной военной организации в X веке и указывая на аналогичные явления у других народов, считает эту организацию более древней, чем позднейшая дружинная. По его мнению, десятичная организация во времена Владимира Святославича переживает уже время своего упадка .
Такого же мнения придерживался и М. А. Дьяконов. «Сотни, - по его мнению, -это сохранившийся пережиток исконного военного деления, когда земли составляли тысячу, разделившуюся на сотни и десятки. Деление на сотни известно всем европейским народам» .
С. В. Юшков считает, что тысяцкие и сотские, вероятно, существовали с момента возникновения Древнерусского государства; что тысяцкие, сотские и десятские - военного происхождения; у всех народов в определенный период их общественного развития применялась десятичная система при делении войска. «У восточного славянства при переходе к племенному строю," и тем более в период разложения племенных отношений, войско делилось так же, как и у других народов, на тысячи, сотни и десятки, во главе которых находились тысяцкие, сотские и десятские. При завоевании племен киевские князья должны были ставить в племенных или в других крупных центрах свои гарнизоны; в племенных и особо важных центрах - более крупный гарнизон - тысячу, которая распадалась на сотни (тысяцкий был начальником гарнизона, а сотники - командирами отдельных частей); в городах меньшего значения - меньший гарнизон, которым командовал согский» . Тут неясно, как С. В. Юшков распоряжается темн тысячами и сотнями, которые находились у отдельных племен до перехода их под власть киевских князей. Во всяком случае у С. В. Юшкова два слоя тысяч, сотен и десятков: у отдельных племен и у киевских князей. Последние, расставляя свои гарнизоны по племенам и городам, очевидно, упраздняли месгныетысячиисотни.С. В. Юшков тут ясности не вносит. Из этих более или менее согласных мнений о древности происхождеиня десятичной организации резко выделяется мнение А. Е. Преснякова. Он считает десятичную систему учреждением княжеским, а «гипотезу о доисторических народных тысяцких и тысячах, необоснованной ии в русском материале, ни в сравнительно-исторических наблюдениях» Кроме того, он отделяет вопрос о тысяче от вопроса о сотне. Последнюю он считает учреждением городским и не военным, а судебно-администра- тивным. Свое мнение А. Е. Пресняков основывает на отсутствии документальных данных о древности десятичного деления, приводящего в смущение и некоторых западноевропейских буржуазных ученых (Шверин и Ритшель).
С последним утверждением А. Е. Преснякова нельзя не согласиться. Действительно, в источниках нет никаких указаний на происхождение этой системы. Наши источники знают ее уже готовой. Но отсюда скорее можно сделать именно тот вывод, к которому и приходит М. С. Грушевский: поскольку «эту десятичную военную организацию мы встречаем уже готовой в первые, ближ? нам известные времена Русского государства (конец X века)», то ее следует считать «старой, пред-дружинной организацией обороны».
Во всяком случае такое предположение будет более правдоподобным, чем приписывание учреждения тысячи князьям. Ведь русские источники тоже ничего не говорят об этом.
Что касается «фабнителЬйй-иСториЗе"сКиЗс наблюдений», то они как будто против А. Е. Преснякова.
Самый заметный дефект в гипотезе А. Е. Преснякова заключается в том, что он совершенно игнорирует огромный период истории восточных славян, когда вооруженный народ и составлял войско. Это период «военной демократии».
Из того, что при киевских князьях X-XI веков, как думает А. Е. Пресняков, уже не было «организованных народных ополчений», решительно не вытекает, что таких «ополчений» не было никогда, тем более что источники «докиевского периода» нашей истории, византийские по преимуществу, говорят нам именно о том, что славяне и анты все вооружены н болынймн массами во главе со своими вождями уопешно наступают на Византию. Побеждать византийцев и готов в неорганизованном виде, т. е. беспорядочной толпой, было, конечно, невозможно.
Попробуем все же собрать сравнительно-исторический материал о десятичных организациях.
Перуанские племена знали деление на десятки, сотни и тысячи. По вопросу о происхождении этого деления Кунов говорит: «Так как это (десятичное. - Б.Г.)деление родов по десятичной системе едва ли могло произойти от естественного расщепления старых родов, то приходится допустить, что в прошлом, по каким-то особенным, не связанным с родством, причинам, имело место новое деление племен кечуа, - вероятно, по числу боеспособных мужчин, которое могли выставить на случай войны отдельные роды. Это тем более вероятно, что атуналыо, главный род называется также уаранка... т. е. «тысяча»; обыкновенное алыо (род) в то же время назывался пачака... что значит сотня, а большая семья - чунка... т.е. десяток: дело в том, как это точно выясняется, что в среднем обыкновенное алью могло выставить сотню, а атуналыо - тысячу взрослых мужчин.. .Напрашивается предположение, что это (деление. - Б Г.) произведено было инками по военным мотивам» .
Путешественник Лапинский относительно адигейцев сообщает интересные сведения.
«По своему внутреннему устройству адиге распадаются на три племени; самое многочисленное - шапсуга, затем следуют абаздехи, самые малочисленные - убыхн... Убыхи составляют только одно колено. Каждое колено делится на известное число родов, а эти последние делятся на семьи; но и колена и роды и семьи одного племени жнвут смешанно и в каждом округе представляются все колена и роды. Административное деление, если^можно употребить это выражение, есть сотня дворов или семей, которые, таким образом, составляют деревню, разбросанную на целую квадратную милю. Эти сотни составляют как бы отдельную республику, под управлением своих старейших...
Каждая сотня дворов посылает в общее представительство земли или племени двух своих представителей. Внутри каждая сотня делится на десятки дворов и десять представителей вместе с иманом составляют совет и суд сотни... В каждом дворе живут кроме отца с матерью женатые сыновья, а также неженатые сыновья и незамужние дочерн». Число жителей в таком дворе доходит до ста .
Это наблюдение над жизнью адиге, хотя и записанное, пови- димому, не совсем точно, очень интересно. Тут, правда, не говорится о времени возникновения десятичной организации, но видно, что она существует в период распада родового строя и существования большой патриархальной семьи.
Аналогичные явления мы видим и у монголов.
Монгольские нукеры получали в награду от хана «такое количество кочевых аилов, которое могло бы выставить сотню или тысячу воинов, в более редких случаях, десять тысяч. Сообразно этому все монгольские племена, все поколения, роды, кланы были поделены на «десятки», «сотни», «тысячи» и «тьмы» - десятки тысяч, т. е. на группы аилов, которые могли выставить десяток, сотню, тысячу и т. д. воинов. Конечно, деление это было очень приблизительным, во всяком случае далеким от математической точности» .
Б. Я. Владимирпов, специалист по истории монгольского общества, видит в своих источниках совершенно то же самое, что и исследователи русских материалов: десятичная организация - это военная организация; монгольские ханы застают ее уже готовой и лишь приспособляют ее для своих целей.
Когда же эта система могла возникнуть? Самым естественным ответом на этот вопрос, как мне кажется, будет предположение, что это деление на десятки, сотни и тысячи возникло в тот момент, когда роды и племена объединялись для общих целей в большие организации военного характера, т. е. в период «военной демократии», когда вооруженный народ выступал в военных предприятиях. Эта десятичная система не отрицала целиком родовых связей, но она их восполняла, вносила порядок в движение людских масс, превращала толпу в войско. Так шли на Рим германцы, так и славяне десятками, а может быть, и сотнями тысяч переходили Дунай, отвоевывая каждый свой шаг у византийской армии н разрушая византийские крепости.
Иофор, тесть Моисея, в целях упорядочения управления и суда иад народом, выведенным из Египта, посоветовал Моисею
Поставить иад ним (народом) тысяченачальников, стоначальнй- ков, пятидесятиначальников и десятииачальников . Это деление необходимо было и для военных целей. В пути евреи сражались с амаликитянами 8 и победили их, что можно было сделать не толпой, а только организованном войском.
Народ управлялся до сих пор старейшинами, упоминаются и общие собрания: «Пусть заколет его (агнца) все собрание общества израильского» .
Не говорю сейчас о всем известных сотнях у германцев и о центуриях римских.
Незачем род отождествлять с сотней, как это делает Дельбрюк , потому что родовое устройство само по себе не нуждалось в дополнительных подразделениях на десятки, сотни и тысячи, ставших совершенно необходимыми при более широких объединениях целевого, так сказать, назначения. Большие массы людей для достижения поставленных в данном случае военных целей должны были внести в свою организацию нечто новое, родовому строю как таковому ненужное. Это и был десятичный порядок вооруженного народа. Время зарождения десятичной системы падает иа период «военной демократии». Эта система не отмерла целиком и в ранний период существования Древнерусского государства, в распоряжении которого были большие военные силы.
Было бы для дальнейших наших целей очень важно определить численность восточного славянства, но это - задача безнадежная. Мы можем об этом говорить только приблизительно и без цифр. Попытка, сделанная Дельбрюком, решить эту задачу по отношению к германцам не может считаться убедительной. Мы знаем, что по сравнению с другими народами славяне поражали наблюдателей своей численностью. Это действительно самый многочисленный народ в Европе. Об этом говорит топонимика, это подтверждает археология. Письменные свидетельства в этом отношении тоже совершенно ясны. Особенно ярки показания византийских писателей VI-VII веков и историка готов Иордана. Последний пишет: «К нему (Дунаю. - Б. Г.) прилегает Дакия, как венцом огражденная высокими горами, по левой стороне которых и от верховьев Вислы на неизмеримом пространстве обитает великий народ вииидов» (per immensa spatia Wini- dorum natio populosa consedit). «Хотя имя их и меняется теперь в зависимости от племен и мест, но главные названия их - скла- вины и анты. Склавины живут от города Новиодунского и так называемого озера Мурсийского до Днестра и на север до Вислы;
йнтЫ сильнейшие (iortissimi) между ними, - иад излучиной Черного моря от Днестра до Днепра» 1 .
Прокопий в определении территории антов не расходится с Иорданом и подтверждает их численность. «Меотийский залив впадает в Эвксинский понт. Тамошние жители, известные прежде под именем киммерияи, ныне называются уже утургутами. Дальнейшие края на север занимают бесчисленные антские народы» (sdvv) та "Ачтай 5|»етра iSptmat).
Когда готы говорили о неизмеримом пространстве, занимаемом восточными славянами, то, разумеется, имели в ниду пространство, настолько значительное, что его ни готы, ни византийцы полностью узнать не могли. Естественно, что и народ, сумевший занять столь огромное пространство, должен был казаться готам и грекам «бесчисленным»(рорц1оза natio, Sdvoc oip-Etpov).
Греческий военный писатель Маврикий, говоря о многочисленности антов, делал свои расчеты на возможность их разгрома, только учитывая политическую раздробленность славян. «Так как у них много князей и они между собой не согласны", то выгодно некоторых из них привлечь на свою сторону или посредством обещаний, нли богатыми подарками, в особенности тех, которые по соседству с нами (Византией. - Б. Г.) и имеют сношения с другими, чтобы они не соединились вместе и не поступили под начальство одного» ("1т рл| яро? ъачхк &X®P tt evowiv, г) |»ovap)[(av noi-ijoT)). О том же вспоминал и Масуди в начале X века, когда восточные славяне в значительной мере осуществили то, чего так не хотели и боялись греки. «Если бы славяне не были так раздроблены и если бы между отдельными их племенами было менее несогласия, то ни один народ в мире не в состоянии был бы им противиться».
Многочисленный народ - славяне и анты - в период своей борьбы с готами н своего массового наступления на Восточную Римскую империю были организованы по десятичной системе. Эта гипотеза кажется мне наиболее убедительной.
Мы имеем некоторые данные, письменные и вещественные, и относительно вооружения славян и антов этого периода.
Ипатьевская летопись под 1114 г. сохранила запись старинного предания о том, что до изобретения способов ковки металлического оружия люди «палицами и камениемь бьяхуся» Летописец имел все основания думать, что в очень далекие времена таким оружием бились и его предки.
Наши самые ранние источники, однако, славян уже ие застают в таком состоянии.
В I веке н. э. Тацит, сомневаясь, к какой группе народов отнести венедов - к германцам или к сарматам, - приходит к заключению, что их следует причислить скорее к германцам, ввиду того что они н дома прочно строят, и щиты имеют, и прекрасно двигаются в пешем порядке, что совершенно чуждо сарматам, всю жизнь проводящим в кибитке и на коне. Здесь явное противоположение славян и германцев, мало связанных с верховыми лошадьми, тому конгломерату кочевых по преимуществу народов, который подразумевается под термином «сарматы».
А уже Иоанн Эфесский сообщает, что те самые славяне, которые до встречи с византийским войском сражались якобы одними дротиками, к удивлению и огорчению этого сирийца быстро перевооружились но византийскому образцу и научились владеть римским оружием лучше, чем сами византийцы (ромеи). В замечании Иоанна Эфесского, несомненно, есть некоторое преувеличение:. едва ли славяне рискнули бы и раньше выступать против ромеев с одними дротиками. Конечно, у них были не только дротики, но все же несомненно, что по сравнению с византийским войском славяне были вооружены хуже и что, увидев преимущества византийского оружия, они многое переняли у своего противника. Иначе победить греков они бы ие смогли.
Прокопий сообщает, что славяне идут в бой обычно в пешем строю со щитами и копьями в руках, но без панцырей . Маврикий, специалист военного дела, указывает, что славянские воины вооружены парой коротких копий для метания н нанесения удара, а также пользуются деревянными луками и стрелами; некоторые из них имеют при себе большие н неудобные для ношения щиты 3 .
Во весь период «военной демократии» вооружение иарода- войска не оставалось неизменным. Под влиянием серьезных военных столкновений с высококультурным и прекрасно вооруженным противником славянский народ-войско старался (и не без успеха) перевооружиться по римскому образцу.
Итак, VI век застает славян и антов в состоянии «военной демократии». В.этом же веке славяне и анты сделали большие успехи" в военном деле, позволившие им победить Восточную Римскую империю, подобно тому как германцы за одно столетие до этого одолели Западную Римскую империю.
Античный мир, разлагавшийся внутри вследствие кризиса рабовладельческого строя, пал под ударами рабских восстаний и «варварских» нашествий с запада, севера и востока. Роль «варваров» в этом процессе была всюду аналогична. «Варвары» несли с собой омоложение умиравшему античному миру и благодаря своему общинному строю сделали большой шаг вперед, идя по пути создания новых, более прогрессивных форм общественных отношений - феодальных.
как черта перехода к государству
В развитии человеческого общества существовал период, когда были тесно переплетены черты отжившего родоплеменного строя и зарождавшегося государства. Такой период получил название военной демократии. Это такая форма организации власти, при которой власть концентрируется в руках у военного руководства родоплеменных объединений.
Главными предпосылками для перехода от самоуправления к военной демократии были:
Начало захватнических войн между племенами или племенными союзами для получения рабов и присвоения территорий.
Объединение родов в племена, а племен - в крупные, устойчивые союзы племен.
Усиление экономического неравенства членов рода.
Нежелание элиты решать вопросы управления коллективно, прекращение народного волеизъявления, переход власти к советам старейшин.
Определить уровень развития первобытного общества и найти в нем черты военной демократии можно по следующим признакам:
Отдельные племенные территории сливаются в единую территорию племенного союза.
Органы общественного самоуправления начинают утрачивать свое значение, из орудия народной воли они превращаются в орудие угнетения народа.
Война становится систематическим занятием.
Власть переходит от общего собрания к совету старейшин, а позже - к военачальнику.
Основные решения принимают вождь и совет старейшин или (на позднем этапе) только вождь, управляющий от имени совета старейшин; народное собрание существует, но практически не играет важной роли, хотя без одобрения решений народным собранием вождь не рискует вести завоевательные войны или решать внутриплеменные дела.
С укреплением власти военного вождя постепенно меняется его правовой статус:
а) он становится постоянным (сменяется);
б) к нему переходят полномочия главного судьи и главного жреца;
в) он опирается на силу послушной ему военной дружины;
г) власть верховного вождя передается по наследству.
Таким образом, при военной демократии закладываются черты будущего государства с королевской властью и правами наследования среди знати.
Протогосударство
Основоположники марксизма считали, что возникновению государства предшествовал период военной демократии. Ряд современных исследователей, говоря о возникновении государства, выделяет своеобразный предгосударственный период - протогосударство, который рассматривается в качестве переходного от родоплеменной организации к государству. Это предгосударство было основано не на военной демократии, а сменило ее и имеет название чифда (вождество).
По мнению проф. Т. В. Кашаниной:
1) при вождестве вождь, опираясь на зачаточные.органы власти, организует экономическую, распределительную, судебную и религиозную деятельность общества; в отличие от военной демократии, здесь народ отстраняется от непосредственного управления;
2) военная демократия - это горизонтальная политическая структура; в ней существует три не подчиненных друг другу органа управления - предводитель, совет старейшин, народное собрание. В вождествах же отчетливо просматривается иерархия поселений, их централизация, ярче выражается стратификация общества;
3) в вождествах гораздо сильнее развита внутренняя структура власти и становится отчетливо видимым расслоение аристократии на управленческую, военную и жреческую;
4) в вождествах просматривается тенденция к сакрализации (освящению, обожествлению) персоны верховного правителя, тогда как при военной демократии выражение несогласия с его решениями, действиями могло иметь место.
Для протогосударства характерно сочетание элементов родоплеменной организации и государства. Отрыв публичной власти от общества, возникновение специального аппарата управления и принуждения, объединение людей по территориальному признаку - все это показатели того, что на смену первобытнообщинному строю пришло государство.