П о основнымъ законамъ Россійской Имперіи, вступленіе на престолъ Государя Императора сопровождается Его торжественнымъ Коронованіемъ и Мѵропомазаніемъ. «Время для совершенія сего обряда, по тѣмъ же законамъ, назначается по Высочайшему благоусмотрѣнію и возвѣщается предварительно во всеобщее извѣстіе». Мѣстомъ его совершенія опредѣляется Московскій Успенскій Соборъ, «въ присутствіи Государственныхъ Правительствъ и сословій, по Высочайшему назначенію къ сему призываемыхъ». А порядокъ указывается въ «чинѣ Православной Греко-Россійской Церкви» .
И зъ сопоставленія этихъ узаконеній оказывается, что законъ, опредѣляя внѣшнюю или политически-юридическую сторону Коронованія, всю внутреннюю или церковно-религіозную его сторону какъ будто предоставляетъ церкви и ея чиноположенію.
З а всѣмъ тѣмъ, въ примѣчаніи къ означеннымъ постановленіямъ, тотъ же Законъ присовокупляетъ: «Императоръ, предъ совершеніемъ сего священнаго обряда, по обычаю древнихъ Христіанскихъ Государей и Боговѣнчанныхъ Его Предковъ, произноситъ, въ слухъ вѣрныхъ Его подданныхъ, сѵмволъ Православно-Каѳолическія вѣры , и потомъ, по облеченіи въ порфиру, по возложеніи на Себя короны и по воспріятіи скипетра и державы, призываетъ Царя Царствующихъ, въ установленной для сего молитвѣ , съ колѣно-приклоненіемъ: да поставитъ Его, вразумитъ и управитъ въ великомъ служеніи, яко Царя и Судію Царству Всероссійскому, да будетъ съ Нимъ присѣдящая Божественному престолу премудрость, и да будетъ сердце Его въ руку Божію, во еже вся устроити къ пользѣ врученныхъ Ему людей и къ славѣ Божіей, яко да и въ день Суда Его непостыдно воздастъ Ему слово» .
П рибавленіе это есть буквальное извлеченіе изъ изданнаго съ Высочайшаго утвержденія, по заключенію Св. Синода, «Чина Священнаго Коронованія».
Т акимъ образомъ, и часть Священнодѣйствія, не только по формѣ, но и по содержанію, Законъ беретъ подъ свою охрану: и Царскому Исповѣданію вѣры съ извѣстной молитвой (и замѣчательно, что только этому исповѣданію и молитвѣ, предпочтительно предъ всѣми другими молитвословіями и обрядами коронованія) онъ сообщаетъ государственную санкцію.
С прашивается: какой же именно смыслъ и значеніе придаетъ наше законодательство этому вѣроисповѣданію и этой молитвѣ Царя при Коронаціи?
О твѣта на этотъ вопросъ - разъ онъ не разъясненъ положительно въ законѣ - надо искать въ исторіи, и въ одной только - исторіи, или, по выраженію самого вышеприведеннаго законоположенія, «въ обычаѣ древнихъ Христіанскихъ Государей и Боговѣнчанныхъ предковъ» Русскихъ Государей, и въ соотвѣтствующихъ обычаяхъ и установленіяхъ древнѣйшаго народа Богоизбраннаго, - обычаяхъ и установленіяхъ, на которые указывается отчасти въ самомъ Чинѣ Коронованія.
И во первыхъ, въ исторіи народа Богоизбраннаго мы находимъ слѣдующее, замѣчательное въ этомъ отношеніи, постановленіе закона Моисеева. Еще за долго до образованія изъ этого народа особаго царства, Моисей, въ своемъ предсмертномъ завѣщаніи, заповѣдаетъ ему: аще внидеши въ землю, юже Господь Богъ твой даетъ тебѣ въ жребій, и пріимеши ю, и вселишися въ ней, и речеши: поставлю князя надъ собою, якоже и прочіи человѣцы, иже окрестъ мене, поставляя да поставиши надъ собою князя, его же изберетъ Господь Богъ твой... И будетъ, егда сядетъ на престолѣ власти своея, да напишетъ себѣ второзаконіе сіе въ книзѣ отъ жерцевъ левитовъ, и будетъ съ нимъ, и да чтетъ ю во вся дни житія своего, да научится боятися Господа Бога своего и хранити всѣ заповѣди сія и оправданія сія, творити я (Втор. 17, 14-19). Очевидно, что, по смыслу этого постановленія, Богоизбранный («его же изберетъ Господь Богъ твой») и уже вступившій на престолъ («егда сядетъ на престолъ власти своея») - царь долженъ былъ торжественно принимать отъ священниковъ-левитовъ, или даже - собственноручно «списывать для себя», находившуюся у послѣднихъ книгу Второзаконія. Съ какою цѣлію? - «Чтобы читать ее во всѣ дни жизни своей, - дабы научиться бояться Господа Бога своего и стараться исполнять всѣ слова закона сего и всѣ постановленія сіи». Имѣлъ ли этотъ актъ только церковно-религіозное или, вмѣстѣ, и политическое значеніе? Судя потому, что онъ предписывался книгой, имѣвшей значеніе основныхъ, не только церковно-религіозныхъ, но и государственныхъ законовъ народа Божія, - что въ немъ трактовалось, между прочимъ, и о правахъ и обязанностяхъ царя новоизбраннаго , и что онъ долженъ былъ совершаться - если не по требованію, то, по крайней мѣрѣ, по обязательному предложенію и при непосредственномъ участіи тогдашняго представителя и руководителя народа Божія - ветхозавѣтнаго священства, нужно полагать, что онъ былъ не только церковно-религіознымъ, но и государственнымъ актомъ, иначе сказать, былъ не только добровольнымъ (хотя и торжественнымъ) обѣтомъ царя предъ Богомъ, но и - его формальнымъ обязательствомъ предъ священниками и народомъ.
В послѣдствіи, при практическомъ примѣненіи вышеозначеннаго постановленія, актъ этотъ соединился съ клятвеннымъ обязательствомъ самого народа - чтить и хранить права или оправданія царствія , и, такимъ образомъ, принялъ видъ взаимнаго условія или договора между царемъ и его подданными, - договора который совершался въ одномъ изъ священныхъ городовъ народа Божія, въ присутствіи и при непремѣнномъ содѣйствіи высшихъ служителей Божіихъ, первосвященниковъ или пророковъ, затѣмъ письменно излагался и полагался въ скиніи, «предъ Господемъ». И рече , сказано, напримѣръ, объ избраніи и торжественномъ провозглашеніи Саула царемъ, и рече Саулъ къ людемъ оправданія царствія, и написа въ книзѣ и положи предъ Господомъ (1 Цар. 10, 25). И пріидоша , сказано также объ избраніи и помазаніи Давида на Царство, и пріидоша вси старѣйшины Израилевы къ Царю въ Хевронѣ, и положи имъ Царь Давидъ Завѣтъ въ Хевронѣ предъ Господемъ, и помазаша тамо Давида на Царство надъ всѣмъ Израилемъ (2 Цар. 5, 3).
Н о такой порядокъ дѣлъ, въ такомъ теократическомъ государствѣ, какъ израильское, безъ сомнѣнія, не могъ продолжаться долѣе избранія и возведенія на престолъ первыхъ царей израильскихъ. И мы видимъ, что уже Давидъ, въ родѣ котораго самимъ Богомъ «утверждается престолъ на вѣки» (2 Цар. 7, 13), въ отмѣну прежняго порядка, самъ провозглашаетъ сына своего «царемъ по себѣ», самъ повелѣваетъ совершить надъ нимъ обрядъ Мѵропомазанія и самъ «завѣщаетъ завѣтъ» съ нимъ (3 Цар. 1, 30-35, 2, 1-9), такъ что Соломонъ, по воцареніи, уже не предъявляетъ народу никакихъ «оправданій царствія» и не заключаетъ съ нимъ никакого «завѣта предъ Господемъ», а ограничивается одними торжественными жертвоприношеніями въ Гаваонѣ и въ Іерусалимѣ и - одною молитвою къ Царю Царствующихъ - «да дастъ ему сердце разумное, чтобы судить народъ Его и разумѣть что добро и что зло, ибо кто можетъ управить такимъ многочисленнымъ народомъ Божіимъ (3 Цар. 3, 9). Точно также и послѣдующіе Цари Іудейскіе обходятся, повидимому, безъ всякихъ особыхъ завѣтовъ съ народомъ , хотя, во свидѣтельство своей вѣры и вѣрности Закону Моисееву, и завѣщаютъ иногда завѣты предъ Господемъ - еже ходити вслѣдъ Господа, и хранити заповѣди Его, и свидѣнія Его, и оправданія Его, всемъ сердцемъ и всею душою (4 Цар. 23, 2-3).
Т акимъ образомъ, позднѣйшіе завѣты царскіе опять стали было принимать видъ первоначальныхъ, заповѣданныхъ Моисеемъ, обѣтовъ царя предъ Богомъ и его одностороннихъ, хотя только нравственныхъ, а не формальныхъ, обязательствъ предъ народомъ. Если же и въ этомъ своемъ видѣ, они, какъ замѣтно, лишь изрѣдка, и только при чрезвычайныхъ обстоятельствахъ, а не при каждомъ новомъ воцареніи, повторяются въ дальнѣйшей исторіи Царства Іудейскаго, то причины такого явнаго отступленія отъ Богоучрежденнаго порядка надобно искать уже не въ упроченіи въ домѣ Давидовомъ престолонаслѣдія, а, съ одной стороны, въ совершенномъ пренебреженіи къ закону Моисееву большей части царей Іудейскихъ, съ другой - въ полнѣйшемъ невѣдѣніи и непониманіи силы его самими первосвященниками Іудейскими (4 Цар. 22, 8-16). Исторія другой, отдѣлившейся отъ дома Давидова и еще болѣе позабывшей Бога, половины Царства Израильскаго, въ которой, не смотря на постоянную смѣну царей и династій, ничего не говорится ни о какихъ завѣтахъ царей - ни съ Богомъ, ни съ самимъ народомъ, представляетъ лучшее подтвержденіе указаннаго объясненія. Цари не хотѣли, а первосвященники не умѣли поддержать узаконеннаго самимъ Богомъ, чрезъ Моисея, обычая, а потому онъ, этотъ обычай, и сталъ постепенно упадать, увлекая за собой къ паденію и самыя Царства, невнимательныя къ велѣніямъ Вышняго.
Н ельзя сказать, чтобы именно этотъ обычай, т. е. Богоустановленный обычай царей іудейскихъ, перешелъ и въ міръ Христіанскій, - нельзя, потому что Христіанскіе Государи долго и послѣ того, какъ сдѣлались первородными сынами и покровителями Церкви Христовой, не соблюдали никакихъ особыхъ религіозныхъ обрядовъ при своемъ вступленіи на престолъ. Но если, во первыхъ, послѣднее обстоятельство объяснялось, между прочимъ, тѣмъ, что первые Христіанскіе Государи вступали на престолъ еще до принятія св. крещенія, и если, съ другой стороны, обряды вѣнчанія и помазанія греческихъ царей на Царство, въ концѣ концовъ, во многомъ совпали съ обрядами вѣнчанія и помазанія царей іудейскихъ , то и въ разсматриваемомъ отношеніи въ обычаяхъ Христіанскихъ Государей нельзя не видѣть нѣкоторой исторической связи съ обычаями царей іудейскихъ.
П ервое достовѣрное извѣстіе о царскихъ обѣтахъ и обязательствахъ греческихъ императоровъ, при ихъ коронованіи, относится ко времени воцаренія императора Анастасія (491 г.). Историкъ Евагрій передаетъ объ этомъ слѣдующее: «когда Аріанда (вдовствующая супруга Зенона) вознамѣрилась облечь Анастасія порфирой, Евфимій, Патріархъ Константинопольскій, отказался дать свое согласіе на это, прежде чѣмъ Анастасій дастъ свое собственноручное клятвенное обѣщаніе, что, владѣя скипетромъ, онъ будетъ содержать вѣру чистою и не введетъ ничего новаго въ св. Церковь Божію . Анастасій далъ требуемое рукописаніе и вручилъ его Македонію сосудохранителю. Хотя клятва эта была вызвана особымъ случаемъ, именно подозрѣніемъ императора въ Монофизитизмѣ, тѣмъ не менѣе, начало было положено, и послѣ патріархи уже не рѣдко предлагали императорамъ, при ихъ вступленіи на престолъ, клятвенно свидѣтельствовать предъ ними о своей ревности по вѣрѣ и твердомъ намѣреніи охранять церковь Божію отъ напастей. Императоры, съ своей стороны, никогда не уклонялись отъ исполненія подобныхъ требованій, и клятвенный обѣтъ вѣры и вѣрности церкви Христовой сталъ чаще и чаще повторяться при восшествіи на престолъ государей греческихъ. Такъ, въ 662 г. патріархъ Киріакъ требовалъ отъ Фоки Центуріона обѣщанія пребывать постоянно въ исповѣданіи вѣры истинной и хранить Церковь Божію въ мирѣ . Левъ Исаврійскій, въ 717 г., долженъ былъ также обѣщать патріарху Никифору, что ничего никогда не предприметъ во вредъ церкви и не позволитъ себѣ никакого нововведенія во св. догматахъ, правильно опредѣленныхъ святыми отцами . Михаилъ Рангавъ въ 803 году клятвенно обязался предъ Патріархомъ Никифоромъ «защищать Правую вѣру, удерживать руки свои отъ пролитія крови Христіанской и не обижать ни клириковъ, ни монаховъ и никого изъ людей, принадлежащихъ къ церковному клиру» .
С ъ X вѣка, когда къ вѣнчанію греческихъ императоровъ присоединено и мѵропомазаніе, подобное обязательство становится уже обычнымъ, хотя до самаго конца Византійской имперіи не входитъ ни въ кодексъ гражданскихъ законовъ имперіи, ни въ каноническія постановленія Церкви. Симеонъ Солунскій такъ описываетъ и объясняетъ совершеніе этого обряда въ своемъ «Разговорѣ о святыхъ священнодѣйствіяхъ и Таинствахъ Церковныхъ»: «Потомъ (т. е. по провозглашеніи народомъ царя), онъ (царь) приходитъ въ церковь и, являя покорность Богу, какъ началу всего, испрашиваетъ даровъ благодати Его, какъ рабъ Божій, и молится о посвященіи своемъ въ царя; ибо Христомъ, Царемъ Царствующихъ, Царіе Царствуютъ (Прит. 8, 15), и Его одного Царство вѣчно... Въ храмѣ принимаетъ царя іерархъ, какъ имѣющій божественную власть и силу освященія, какъ получившій безстрастное и небесное начальство Духа. И не просто даетъ ему, чего онъ испрашиваетъ, но напередъ пріемлетъ отъ него Православное исповѣданіе вѣры въ Бога и обѣтъ благоволительнаго попеченія о подданныхъ, въ правдѣ . Когда царь произнесетъ это устами и знаменуется рукою, - такъ какъ исповѣданіе вѣры и обѣты, совешенные предъ Богомъ должны быть вѣрны и тверды, - тогда іерархъ вручаетъ ему на возвышенномъ амвонѣ символы власти и пр. По свидѣтельтельству имп. Іоанна Кантакузена , подтверждаемому Кодинымъ - въ его изложеніи обрядовъ двора греческаго , корнуемый государь предварительно составлялъ исповѣданіе своей вѣры, потомъ торжественно провозглашалъ его въ церкви, и за собственноручною подписью, передавалъ патріарху, а патріархъ передавалъ это рукописаніе сосудохранителю на сбереженіе въ церкви. У Кодина же находимъ и самый текстъ подобныхъ рукописаній: «Я (имярекъ) вѣрный во Христѣ Господѣ нашемъ, царь - императоръ Римскій, начерталъ сіе исповѣданіе собственною моею рукою. Вѣрую въ единаго Бога, Отца, Вседержителя, Творца неба и земли», и проч. (по Символу Никео-Цареградскому). «Принимаю, исповѣдую и утверждаю Апостольскія и Божественныя преданія, также постановленія и опредѣленія Вселенскихъ соборовъ, вмѣстѣ съ помѣстными. Признаю всѣ права и обычаи святѣйшей великой Церкви Божіей. Соглашаюсь на все, что правильно, канонически и неизмѣнно узаконили и опредѣлили по разнымъ мѣстамъ Святые Отцы наши. Обѣщаюсь пребыть постоянно неизмѣннымъ служителемъ (δοῦλος) и сыномъ Святой Церкви; ея заступникомъ и покровителемъ, милостивымъ и человѣколюбивымъ къ своимъ подданнымъ, сколько мнѣ позвляетъ это справедливость и приличіе... Буду поступать по правдѣ, и все, что отвергли и анаѳематствовали Святые Отцы, отвергаю и анаѳематствую, съ своей стороны, и я, отъ всей души и отъ всего сердца моего. Все сіе даю слово исполнять предъ Святою соборною Церковію. Мѣсяца N, дня и индикта N, года N. Вѣрный во Христѣ, Господѣ нашемъ, Императоръ Римскій N, подписалъ собственноручно и предаю Святѣйшему Господину моему и вселенскому Патріарху, Господину N, и священному съ нимъ Собору» .
Т акимъ образомъ, древне-іудейскій царскій обѣтъ предъ Богомъ и формальное обязательство предъ народомъ - въ имперіи Греческой смѣнились торжественнымъ исповѣданіемъ вѣры и клятвеннымъ обязательствомъ императоровъ предъ церковію и ея «освященнымъ соборомъ»; древне-іудейскій смѣшанный, т. е. церковно-политическій характеръ этого обычая въ мірѣ Христіанскомъ уступилъ мѣсто одному, собственно церковно-религіозному.
Н о внутренній смыслъ и значеніе этого обычая какъ въ царствѣ іудейскомъ, такъ и въ имперіи Греческой, остался одинъ и тотъ же, - смыслъ и значеніе торжественнаго, со стороны коронуемаго, удостовѣренія, въ лицѣ представителей церкви, всѣхъ вѣрныхъ сыновъ этой церкви, а въ лицѣ послѣднихъ - и всѣхъ вѣрноподданныхъ - въ истинѣ и чистотѣ своихъ вѣрованій и благонамѣренности своихъ будущихъ дѣйствій по отношенію къ церкви и государству. Своею внѣшнею обрядовою стороною обычай этотъ также напоминаетъ вышеизложенные обычаи царей іудейскихъ совершать свои обѣты предъ самымъ вѣнчаніемъ или мѵропомазаніемъ, совершать ихъ не только устно и письменно, совершать въ священныхъ мѣстахъ или народныхъ собраніяхъ , въ присутствіи и при непремѣнномъ участіи высшихъ служителей Божіихъ, и свои рукописанія передавать въ церковь на храненіе. Наконецъ, даже въ исключеніяхъ, какія допускались изъ этого общаго правила, исторія имперіи Греческой переноситъ нашу мысль ко временамъ царства Израильскаго. Именно, и здѣсь, подобно царю Давиду нѣкоторые изъ императоровъ сами «украшали» скоихъ будущихъ преемниковъ «знаками царской власти» и сами брали съ нихъ клятву въ вѣрѣ и вѣрности себѣ и церкви святой, предоставляя имъ въ тоже время запечатлѣвать акты о семъ, во всеобщее свѣдѣніе, своею подписью .
И зъ православной Греціи обычай этотъ перешелъ и въ царство Русское. Только въ началѣ, до объединенія земли русской, князья наши проявляли лишь робкое подраженіе царямъ греческимъ, почитая самое коронованіе и соединенные съ нимъ обычаи выше своего скромнаго княжескаго достоинства (въ таковомъ взглядѣ утверждали ихъ частію сами императоры греческіе). При вступленіи на престолъ они обыкновенно ограничивались только клятвою или присягою, которую, предъ Святителями, давали другъ другу или народу (смотря потому - отъ кого получили престолъ), а наслѣдственные изъ нихъ, конечно, и того не дѣлали, а по смерти предшественниковъ прямо вступали въ соборные храмы своихъ главныхъ городовъ и здѣсь «съ великою честію» садились на свои столы, т. е. получали благословеніе отъ мѣстныхъ архипастырей, при чемъ украшались иногда особою мантіею или «кочемъ» и богатоукрашенною шапкою или «клобукомъ» . Какъ на нѣкоторую связь съ царственными обѣтами греческихъ императоровъ, можно указать здѣсь развѣ на молитву, которую читалъ епископъ надъ садившимся на престолъ княземъ, и которая до сихъ поръ читается нашими первосвятителями надъ преклонившемъ главу нововѣнчаннымъ императоромъ . Во время ига Монгольскаго «воля ханская» или «пожалованіе царское», съ которымъ князья возвращались изъ орды, еще менѣе благопріятствовало развитію у насъ древне-греческой практики при коронованіи. Ибо въ это тяжелое время не сами князья, по закону или договору, садились на престолъ, а обыкновенно ханы, черезъ своихъ пословъ, сажали ихъ на княженіе , и церковь уже не отъ великихъ князей искала себѣ покровительства и защиты, а нерѣдко отъ хановъ пріобрѣтала охранныя грамоты, или такъ называемые - «ярлыки ханскіе». -
С верженіе ига Монгольскаго и свойство нашихъ князей, чрезъ Софію Палеологъ, съ императорами греческими - сразу открыли къ намъ входъ почти всѣмъ обычаямъ греческаго вѣнчанія и помазанія на царство, но опять - за исключеніемъ изложеннаго выше - клятвеннаго, предъ церковію, обязательства греческихъ императоровъ. Можетъ быть, эта послѣдняя частность упускалась вслѣдствіе несовершеннолѣтія первыхъ Боговѣнчанныхъ Великихъ Князей и Царей нашихъ (Дмитрія, внука Іоанна III, и въ первый разъ вѣнчаннаго - еще 3-хъ лѣтняго Іоанна Грознаго), ибо послѣдующіе чины вѣнчанія, по духу того времени, безъ всякихъ исправленій и дополненій, согласовались съ предшествовавшими чинопослѣдованіями. Можетъ быть также, - что обязательство необходимо подразумѣвалось при вѣнчаніи и потому какъ бы замѣнялось нововведеннымъ у насъ - заключитильнымъ поученіемъ святителя . А можетъ быть, наконецъ, оно казалось первымъ самодержцамъ нашимъ нѣкоторымъ напоминаніемъ до монгольскихъ «крестныхъ цѣлованій» и монгольскихъ предъ ханами обязательствъ, и потому съ недовѣріемъ отвергалось ими при коронованіи . Во всякомъ случаѣ, только съ вѣнчанія царя Ѳедора Алексѣевича мы видимъ, что патріархъ начинаетъ спрашивать приступающаго къ коронованію: «Како вѣруеши», и Государь начинаетъ отвѣчать: «Вѣра убо моя сія есть: Вѣрую во единаго Бога Отца, Вседержителя Творца небу и земли» и проч., но и то - безъ древне-греческихъ обѣтовъ покорности св. Церкви Божіей и «благоволительнаго попеченія о подданныхъ, въ правдѣ». Послѣднее дополненіе къ чину царскаго вѣнчанія сдѣлано уже съ принятіемъ нашими государями титула императоровъ, - когда повелители земли русской возвысились до послѣдней степени и когда всякая тѣнь зависимости царской власти отъ кого нибудь, кромѣ Бога, исчезла .
Т олько и тутъ, это дополненіе явилось не въ видѣ формальнаго, за собственноручною, какъ это было у древнихъ евреевъ и грековъ, подписью коронуемаго, съ произнесеніемъ словъ: «клянусь», или «соглашаюсь», «обѣщаюсь», и не въ соединеніи съ предварительнымъ исповѣданіемъ вѣры, а въ видѣ отдѣльнаго, «по облеченіи въ порфиру, по возложеніи на себя короны и по воспріятіи скипетра и державы, призыванія Царя царствующихъ, въ установленной для сего молитвѣ, съ колѣнопреклоненіемъ». Такимъ образомъ, этотъ древне-еврейскій обѣтъ Богу и народу и древне-греческое клятвенное обязательство предъ Церковью у насъ, въ концѣ концовъ, превратились въ торжественное, «въ слухъ вѣрныхъ подданныхъ», произнесеніе Сѵмвола Православно-Каѳолической вѣры, и въ таковую же молитву Царя къ Царю царствующихъ о ниспосланіи небесной помощи къ благоустроенію всего на пользу народа и на славу Божію. Однако, если мы обратимъ вниманіе на обстоятельства и самую форму произнесенія - какъ этого вѣроисповѣданія такъ и этой молитвы, особенно на заключительныя слова этой молитвы, если, при томъ, посмотримъ на присоединенную, въ соотвѣтствіе этой молитвѣ, благодарственную и умилостивительную, съ колѣно-преклоненіемъ же, молитву самихъ вѣрноподданныхъ, то не можемъ не усмотрѣть въ совокупности всѣхъ этихъ молитвословій ясныхъ слѣдовъ, съ одной стороны, древнихъ «завѣтовъ» и обѣтовъ царей израильскихъ, а съ другой менѣе древнихъ, но болѣе опредѣленныхъ-клятвенныхъ обязательствъ царей греческихъ .
В отъ это вѣроисповѣданіе и эти двѣ молитвы, какъ онѣ совершены были при вѣнчаніи въ Бозѣ почившаго Государя Императора Александра Николаевича.
П о окончаніи пѣнія псалма, во время котораго Ихъ Величества, Государь Императоръ и Государыня Императрица, вступили во Св. Успенскій храмъ, митрополитъ Московскій, взошедъ на амвонъ трона къ Его Императорскому Величеству, сказалъ Его Величеству слѣдующую рѣчь: «Благочестивѣйшій Великій Государь нашъ, Императоръ и Самодержецъ Всероссійскій! понеже благоволеніемъ Божіимъ и дѣйствіемъ Святаго и всеосвящающаго Духа и Вашимъ изволеніемъ имѣетъ нынѣ въ семъ первопрестольномъ храмѣ совершиться Императорское Вашего Величества коронованіе и отъ Святаго Мѵра помазаніе: того ради, по обычаю древнихъ христіанскихъ Монарховъ и Боговѣнчанныхъ Вашихъ предковъ, да соблаговолитъ Величество Ваше въ слухъ вѣрныхъ подданныхъ Вашихъ исповѣдать Православно-Каѳолическую Вѣру, «како вѣруеши »? - И сіе сказавъ, поднесъ предъ лице Его Величества разгнутую книгу , изъ которой Его Величество велегласно прочитать изволилъ Святый Символъ православныя вѣры : «Вѣрую во Единаго Бога Отца, Вседержителя и проч.» - По прочтеніи Сѵмвола, тотъ же митрополитъ къ Его Величеству возгласилъ: «Благодать Пресвятаго Духа да будетъ съ тобою, аминь». А прочіе архіереи тоже произнесли тайно. - Митрополитъ сошелъ съ амвона трона, и протодіаконъ возгласилъ: «Благослови, Владыко». - Архіерей: «Благословенно царство» и пр. (Началось Священнодѣйствіе коронованія).
П о совершеніи коронованія, по пропѣтіи многолѣтія и по окончаніи звона и пальбы, Государь Императоръ, вставъ съ престола и отдавъ скипертъ и державу тѣмъ особамъ, которыми оные въ процессіи несены были, соизволилъ прочесть, съ колѣнопреклоненіемъ, по книгѣ, поданной митрополитомъ , слѣдующую къ Богу молитву : «Господи Боже отцевъ и Царю царствующихъ, сотворивый вся словомъ Твоимъ и премудростію Твоею устроивый человѣка, да управляетъ міръ въ преподобіи и правдѣ! Ты избралъ мя еси Царя и Судію людемъ Твоимъ. Исповѣдую неизслѣдимое Твое о мнѣ смотрѣніе, и благодаря величеству Твоему покланяюся. Ты же, Владыко и Господи Мой, настави Мя въ дѣлѣ, на неже послалъ Мя еси, вразуми и управи Мя въ великомъ служеніи семъ. Да будетъ со Мною присѣдящая престолу Твоему премудрость. Посли ю съ небесъ святыхъ Твоихъ, да разумѣю, что есть угодно предъ очима Твоима, и что есть право въ заповѣдѣхъ Твоихъ. Буди сердце мое въ руку Твоею, еже вся устроиши къ пользѣ врученныхъ Мнѣ людей и къ славѣ Твоей, яко да и въ день суда Твоего непостыдно воздамъ Тебѣ слово: милостію и щедротами единороднаго Сына Твоего, съ Нимъ же благословенъ еси съ Пресвятымъ и благимъ и животворящимъ Твоимъ Духомъ, во вѣки, аминь».
П о прочтеніи же Его Императорскимъ Величествомъ этой молитвы, митрополитъ возгласилъ: «Миръ всѣмъ». Ликъ: «И духови твоему». Протодіаконъ: «Паки и паки, преклонше колѣна, Господу помолимся». И всѣ предстоявшіе, кромѣ Его Величества, преклонили колѣна , а митрополитъ Московскій, стоя также на колѣнахъ, прочелъ, отъ лица всего народа , слѣдующую молитву: «Боже великій и дивный, неисповѣдимою благостію и богатымъ промысломъ, управляя всяческая, Его же премудрыми, но неиспытанными судьбами, разнообразные предѣлы жизнь и сожительство человѣческое пріемлетъ, благодарнѣ исповѣдуемъ: яко не по беззаконіямъ нашимъ сотворилъ еси намъ, ниже по грѣхомъ нашимъ воздалъ еси намъ. Согрѣшихомъ, Господи, и беззаконовахомъ, и крайняго Твоего отвращенія достойны сотворихомся. Ты же, о неисчетная Благостыня, милостивый и долготерпѣливый, и каяйся о злобахъ человѣческихъ, Владыко, наказавъ насъ краткимъ бывшія печали посѣщеніемъ, се изобильно исполнилъ еси радости и веселія сердца наша, оправдавъ надъ нами царствовати возлюбленнаго Тобою Раба Твоего, Благочестивѣйшаго Самодержавнѣйшаго Великаго Государя нашего Императора Александра Николаевича всея Россіи: умудри убо и настави Его непоползновенно проходити великое сіе къ Тебѣ служеніе, даруй Ему разумъ и премудрость, во еже судити людемъ Твоимъ въ правду, и Твое сіе достояніе въ тишинѣ и безъ печали сохранити, покажи Его врагомъ побѣдительна, злодѣемъ страшна, добрымъ милостива и благонадежна, согрѣй сердце Его къ призрѣнію нищихъ, ко пріятію странныхъ, къ заступленію напаствуемыхъ. Подчиненныя же ему правительства управляя на путь истины и правды и отъ лицепріятія и мздоимства отражая, и вся отъ Тебѣ державѣ его врученныя люди въ нелицемѣрной содержа вѣрности , сотвори его Отца о чадахъ веселящагося и да удивиши милости Твоя на насъ. Умножи дни живота Его въ нерушимомъ здравіи и непремѣняемомъ благополучіи, даруй же во дни его и всѣмъ намъ миръ, безмолвіе и благопоспѣшество, благораствореніе воздуха, земли плодоносія, и вся къ временной и вѣчной жизни потребная. О премилосердый Господи нашъ, Боже щедротъ и Отче всякія утѣхи, не отврати лица Твоего отъ насъ и не посрами насъ отъ чаянія нашего, уповающе на Тя, молимся Тебѣ, и молящеся на щедроты Твоя уповаемъ: Ты бо единъ вѣси, еже требуемъ, и прежде прошенія подаеши, и дарованія утверждаеши, и всякое даяніе благо, и всякъ даръ совершенъ свыше есть сходяй отъ Тебе Отца свѣтовъ. Тебѣ слава и держава со единороднымъ Твоимъ Сыномъ, и Всесвятымъ и благимъ и животворящимъ Твоимъ Духомъ, нынѣ и присно и во вѣки вѣковъ». Ликъ «Аминь». Послѣ молитвы, митрополитъ произнесъ краткую привѣтственную Его ВЕЛИЧЕСТВУ рѣчь ; по окончаніи же оной, возгласилъ: «Слава Тебѣ благодателю нашему во вѣки вѣковъ». И пѣвчіе пропѣли: «Тебе Бога хвалимъ», и былъ колокольный звонъ.
З а симъ началась Божественная литургія.
П одчеркнутыя мѣста и взаимное сопоставленіе изложеннаго вѣроисповѣданія и молитвъ не оставляютъ ни малѣйшаго сомнѣнія - какъ въ ихъ происхожденіи отъ древне-греческихъ и древне-еврейскихъ царскихъ обѣтовъ и обязательствъ, такъ и въ ихъ удостовѣрительномъ , церковно-государственномъ характерѣ.
Торжества коронации Николая II имели место 14 мая (по старому стилю) 1896 года. В этом году 26 мая исполняется 115 лет со дня события, смысл которого гораздо серьезнее, чем дань традиции. Увы, в сознании последующих поколений оно заслонилось ходынской катастрофой. Приходится делать над собою усилие, чтобы, обращаясь мысленно к маю 1896 года, думать не только о «Ходынке». И все-таки: что есть помазание на царство? Только ли обряд, как бы подтверждающий уже свершившийся факт восшествия на престол нового Государя? Что оно значило для Николая II? Что означала ходынская трагедия в перспективе следующего, ХХ века?
Царь прибыл в Москву в день своего рождения, 6 мая (ст.ст.), и остановился в Петровском замке, находившемся тогда на окраине столицы. 9 мая состоялся торжественный въезд царя в Москву. Царская чета поселилась в Александринском дворце (нынешнее здание Академии Наук РФ на Ленинском проспекте) и все дни, оставшиеся до коронации, говела. Наступает 14 мая (ст.ст.) 1896 года, и на паперти Успенского собора Государя и Государыню встречает духовенство. Митрополит Московский Сергий (Ляпидевский; †1898), благословив царя и царицу, произносит речь, обращенную к Государю и, по традиции, наставительную , а не только приветственную. Он говорит в ней: «Ты вступаешь в это древнее святилище, чтобы возложить здесь на себя царский венец и принять священное миропомазание <…> Миропомазания сподобляются все православные христиане, и оно не повторяемо. Если же предлежит тебе воспринять новых впечатлений этого таинства, то сему причина та, что как нет выше, так нет и труднее на земле царской власти, нет бремени тяжелее царского служения. Чрез помазание видимое да подастся тебе невидимая сила, Свыше действующая, озаряющая твою самодержавную деятельность ко благу и счастью твоих верных подданных».
 |
В чине венчания читается паремия (Ис. 49.13-19) о покрове Божием над царем («Я начертал тебя на дланях Моих; стены твои всегда предо Мною»), Апостол (Рим.13.1-7) - о повиновении царям, и Евангелие (Мф. 22.15-23), как бы в дополнение к предыдущему чтению - о воздаянии кесарева кесарю, а Божиего Богу. Один из важнейших моментов коронования - возложение крестообразно рук митрополита на царскую главу и возношение им молитвы о том, чтобы Господь помазал царя «елеем радования, одел его силою с высоты, …дал в десницу его скипетр спасения, посадил на престоле правды…». После этой молитвы Государь взял принесенную ему на подушке митрополитом корону и, в соответствии с чином, сам возложил ее на себя, затем малую корону возложил на голову царицы, вставшей перед ним на колени.
Исповедав веру и приняв бремя власти, Царь преклонил колена и, держа корону в руке, вознес к Богу коронационную молитву. В ней есть такие слова: «…Исповедую неизследимое Твое о мне смотрение и, благодаря, величеству Твоему поклоняюся, Ты же, Владыко и Господи мой, настави мя в деле, на неже послал мя еси, вразуми и управи мя в великом служении сем. Да будет со мною приседающая Престолу Твоему Премудрость. Посли ю с небес святых Твоих, да уразумею, что есть угодно пред очима Твоими, и что есть право по заповедям Твоим./Буди сердце мое в руку Твоею, еже вся устроити к пользе врученных мне людей и к славе Твоей».
Окончив молитву, Государь встал, и тогда тотчас же все присутствовавшие в соборе преклонили колени. Митрополит Палладий, стоя на коленях, прочел от лица народа молитву за царя: «<…>Покажи его врагам победительна, злодеям страшна, добрым милостива и благонадежна, согрей его сердце к призрению нищих, к приятию странных, к заступлению нападствуемых. Подчиненное ему правительство управляя на путь истины и правды, и от лицеприятия и мздоимства отражая, и вся от Тебе державы Его врученные люди в нелицемерной содержи верности, сотвори его о чадах веселящагося…» На таковых словах останавливаешься, зная, что последовало через 21 год, думаешь с горечью: сбылось в точности противоположное, и не удерживаешься от восклицания: Господь ли не содержал?После молитвы митрополит Палладий с амвона обратился к Государю с пространным приветствием, завершающимся словами: «Ты же, Царь православный, Богом венчанный, уповай на Господа, да утвердится в Нем сердце твое: верою и благочестием и цари сильны, и царства непоколебимы!». Обращают внимание серьезность и отсутствие какой-либо велеречивости как в текстах коронационных молитв, так и в текстах речей, обращенных к Помазаннику от лица Церкви.
После чина коронования началась Божественная литургия. В конце ее, перед принятием Святых Христовых Таин, и совершено было миропомазание Царя и Царицы. По замечанию Б.А.Успенского, повторение священного действия, которое в принципе не должно повторяться, придавало поставляемому лицу (в данном случае царю) особый статус, особую харизму: царь становился принадлежащим к иной, высшей сфере бытия, и его юридические полномочия превращались в полномочия харизматические (цитируется по В.Семенко. Харизма власти).По мысли протоиерея Максима Козлова (см. статью «Его искреннее самопожертвование было совершено ради сохранения принципа самодержавия»), «смысл этого священнодействия состоял в том, что Царь благословлялся Богом не только как глава государственной или гражданской администрации, но прежде всего — как носитель теократического служения, служения церковного, как наместник Бога на земле». Более того, Царь отвечал за духовное состояние всех своих подданных, ибо, будучи верховным покровителем православной Церкви, был хранителем и духовных традиций других религиозных общин. В той же статье протоиерей Максим Козлов напоминает и об учении святителя Филарета Московского о царской власти и о верном расположении к ней православных подданных, напоминает о словах святителя: «Народ, чтущий Царя, благоугождает через сие Богу, ибо Царь есть устроение Божие». Протоиерей Максим Козлов пишет: «Царь, по учению святителя Филарета, есть носитель власти Божией, той власти, которая, существуя на земле, является отражением Небесной Вседержавной Власти Божией. Царство земное есть образ и преддверие Царства Небесного, а потому естественно из этого учения вытекает, что только то земное общество благословенно и содержит в себе семя благодати Божией, одухотворяющей и освящающей это общество, которое своим главой имеет верховного носителя власти и помазанника - Царя».
 |
На Николая II обыкновенно смотрят теперь как на «хорошего человека» с прибавлением «но». Вслед за «но» может содержаться обвинение во всех наших бедах ХХ века, а может и не содержаться, однако, во всяком случае, подразумевается следующее: «хороший человек, но несостоятельный государь». Его успехи, признававшиеся даже врагами, замалчивают, а об ответственности его совершенно не думают, считают ее само собой разумеющейся. В то же время в плане ответственности Царь Николай II может считаться образцом Государя. Известно, что никакое решение он не принимал, не предъявив его Богу, никогда не шел против совести. Ни единое слово коронационных молитв, таким образом, не произнес он втуне и не пропустил мимо ушей. Да, впоследствии он вынужден был отречься, но это не означало пресловутой, приписанной ему современниками и по сей день праздно присвояемой «слабости».
Не о «слабости» был дан ему знак уже во время коронации. Какой знак? Об этом малоизвестном эпизоде пишет игумен Серафим (Кузнецов) в своей книге «Православный царь-мученик» (М. 1997): «После длинной и утомительной коронационной службы, в момент восхождения императора на церковный помост, изнемогая под тяжестью царского одеяния и короны, он (Государь) споткнулся и на время лишился чувств». Такому случаю, оставшемуся почти никем не замеченным, игумен Серафим придает символическое значение: «Что же случилось после того, как Государь при короновании изнемог? Кровавая катастрофа, народ давил и душил друг друга. Не то же ли случилось, как царь изнемог под тяжестью креста, насильно снятого с него частью народа?». Тут игумен Серафим и сказал о потере самосознания, стоившей нам миллионы жизней.Обратимся к событиям на Ходынском поле 18 мая 1896 года. С раннего утра и даже с ночи здесь собралось огромное количество народа: более полумиллиона человек. Ждали раздачи царского подарка, представлявшего из себя такой набор: памятная кружка (алюминиевая крашеная) с вензелями их величеств, полфунта колбасы, фруктовая сайка, вяземский пряник с гербом и мешочек со сластями и орехами. Вплоть до шести утра все было совершенно спокойно. Около шести разнесся вдруг слух: подарков на всех не хватит, буфетчики мол делают для себя запасы… Тогда, по словам очевидца, «толпа вскочила вдруг как один человек и бросилась вперед с такой стремительностью, как если бы гнался за ней огонь… Задние ряды напирали на передние, кто падал, того топтали, потеряв способность ощущать, что ходят по живым еще телам, как по камням или бревнам. Катастрофа продолжалась всего 10-15 минут. Когда толпа опомнилась, было уже поздно».
 |
 |
Но помазанник, и при этом такой помазанник, который «претерпит до конца» и станет святым предстателем за свой жестоковыйный народ перед Богом, у нас уже был. Свершилось его соединение с нами — «венчальными узами».
Последним императором, коронованным Папой, стал в 1433 году за год до своей смерти Сигизмунд, а последним императором, короновавшимся в Италии (правда, не в Риме, а в Болонье), — Карл V (1530 год).
Император Сигизмунд. (wikipedia.org)
Германским правителям для обладания реальной властью была важнее всего не императорская коронация в Риме, а коронование в качестве римского короля, которая, как правило, осуществлялась в Ахене кельнским архиепископом. В качестве преемников Карла Великого, принявшего титул короля лангобардов, германские правители нередко претендовали на коронацию в Милане (или Монце) так называемой «железной короной лангобардов». Они также могли короноваться в Арле в качестве королей Бургундии. Впрочем, лишь некоторые из германских правителей смогли пройти все эти коронации, хотя, некоторые короновались дополнительно в своих собственных «наследственных» владениях (коронами Сицилии, Чехии, Венгрии), а Фридрих II к тому же еще и в Иерусалиме (1228 год).
Фридриха II. (wikipedia.org)
Одной из важнейших литургических особенностей германского коронационного церемониала было scrutinium (испытание) — серия вопросов, обращенных к королю и предшествующих акту помазания. Существенным формальным компонентом являлось и вопрошание присутствующего на церемонии «народа» о том, угодно ли ему, чтобы человек, который ожидает коронации, стал королем. Следуя немецкому образцу, scrutinium стали включать в свои ordines и авторы многочисленных французских коронационных чинов. Впрочем, и без того во французском и английском церемониалах присутствовала формальная процедура выражения «народом» своего согласия.
Коронации англосаксонских королей происходили в разных местах, однако Вильгельм Завоеватель, пожелавший принять корону в Вестминстере, создал решающий прецедент. Несмотря на претензии архиепископа Йоркского, право осуществлять коронацию английского монарха к XII веку окончательно закрепилось за архиепископом Кентерберийским. Единственной важной особенностью ранних коронационных чинов на острове являлась присяга правителя: именно в англосаксонском обществе она перестала ограничиваться обязательством защиты интересов исключительно местных епископов. В ее англосаксонском варианте коронационная присяга была со временем воспринята и на континенте. Нормандское завоевание 1066 года вызвало некоторые изменения в коронационной процедуре, в частности, коронационная присяга теперь стала произноситься не на латыни, а на разговорном французском языке. Яркой отличительной чертой английских коронаций явилось состязание королевских воинов во время завершающего коронационные торжества праздничного пира. Но наиболее существенным новшеством стало дополнившее коронационную присягу в 1308 году обязательство короля хранить «законы и обычаи» страны.
Коронация Карла VI Безумного в Реймсском соборе. (wikipedia.org)
Во Франции коронации долгое время проводились в разных местах, и лишь в 1129 году (коронация Филиппа I, старшего сына Людовика VI) была заложена традиция осуществления ее в Реймсе местным архиепископом. Вероятно, вплоть до начала XIII века французский ритуал в основном следовал модели немецких коронаций. Затем, однако, возникла необходимость в его существенной переработке, прежде всего с целью включения элементов легенды о священном сосуде. Согласно преданию, при крещении Ремигием, архиепископом Реймсским, Хлодвига, первого из обращенных в христианство франкских правителей, с небес был послан сосуд со священным елеем. Эта легенда была связана с Реймсом, подчеркивала особую значимость именно этой церковной кафедры и хранящейся при ней реликвии в истории французского королевства. Первое упоминание о дарованном свыше священном елее относится к коронации Людовика VII в 1131 году. В XIII веке были созданы три коронационных чина, перерабатывавших старые ordines X века и включивших элементы предания о посланном с небес священном елее в структуру коронационного церемониала. Заданный этими текстами порядок ритуала претерпел в последующем лишь незначительные изменения. Легенда о священном елее стала важнейшим элементом «религии королевской власти» во Франции, в контексте которой обряд коронации стал претендовать на роль нового, восьмого, христианского таинства. Священному елею, таким образом, была отведена центральная роль и в коронационной церемонии, и в системе легитимации королевской власти, что составило одно из основных идеологических отличий французской монархии от всех иных в Европе. Как писал в годы правления Карла V монах-кармелит Жан Голен, помазание французского короля осуществляется «не тем миром или елеем, что изготавливается руками епископа или аптекаря, но священной небесной жидкостью, содержащейся в священном сосуде». Священный елей никогда не использовался при процедуре коронации и помазания королевы. Характерной чертой французской коронации была и особая роль, которая отводилась в ней двенадцати пэрам Франции, круг и статус которых был определен в начале XIII века.
В большинстве стран Европы сложилась традиция проведения ритуала коронации в строго определенном месте. Императоры короновались в Риме, а в качестве «короля римлян» получали корону в Ахене. Английские государи короновались в Вестминстерском аббатстве, а французские — в Реймсском соборе. Обычным местом проведения коронации в Норвегии был Трондхейм, в Швеции — Уппсала, в Неаполитанском королевстве — Неаполь, в Польше после 1300 года — Краков. Однако в некоторых странах, как, например, в Дании, традиции проведения коронации в определенном месте так и не сложилось. Весь город, а в ряде случаев два или даже несколько городов могли быть местом осуществления ритуалов инаугурации нового монарха. Существенные различия складывались в разных странах и в связи с тем, каким образом оформлялось пространство, в котором протекало собственно литургическое действо. В Вестминстерском аббатстве, например, площадка с троном английского короля и алтарем находилась на таком возвышении, что участники королевского ристалища могли с противоположных концов трансепта верхом проскакать под ней навстречу друг другу. То есть церемонию коронации на всем ее протяжении могло наблюдать во всех подробностях большинство присутствовавших в храме. В Реймсе же сложилась совершенно иная практика. Место проведения коронационного обряда определялось размерами хора — это было весьма ограниченное пространство (примерно, 13 на 25 м), в котором могло расположиться от 300 до, самое большее, 450 зрителей, в то время как все остальные, собравшиеся на церемонию, вообще не могли видеть происходившего в хоре. Размеры толпы таких «пассивных зрителей» можно представить себе, если учесть, что центральный неф Реймсского собора -самый длинный во всей Франции — его длина от входного портала до крайней восточной точки составляла 149 м.
Коронация Людовика XV в Реймсе. (wikipedia.org)
Существование определенных традиций проведения коронаций еще не означало, что эти традиции всегда и безусловно соблюдались. Само их становление было длительным и постепенным процессом, ведь они складывались в ходе столкновений и борьбы интересов влиятельных лиц и церковных институций. Кроме того, при определенных обстоятельствах оказывалось невозможно соблюсти некоторые из установившихся правил проведения коронации. Так, например, епископ, имевший право короновать государя, мог не желать или не быть в состоянии этого сделать, или же соответствующая епископская должность вообще не была занята. Не редкостью были и чрезвычайные стечения обстоятельств. В частности, в Германии конфликт среди курфюрстов при избрании короля привел в 1314 году к проведению одновременно двух «альтернативных» коронационных обрядов. Людовик IV Баварский из дома Виттельсбахов был коронован в Ахене, месте вполне традиционном, однако проводил церемонию, вопреки обычной практике, архиепископ Майнцский, а не Кельнский. К тому же корона и прочие знаки власти, врученные тогда Людовику, не использовались германскими королями ранее. Соперник Виттельсбаха Фридрих Красивый Габсбург был в тот же самый день коронован в Бонне, не имевшем статуса коронационного центра, однако обряд был осуществлен «правильным» архиепископом Кельнским, а сам Фридрих получил «настоящие» инсигнии. С не менее грубыми нарушениями традиций проходила и коронация французского государя Карла VIII в Неаполе в 1494 году. Такие эпизоды свидетельствуют, что концепция коронационного обряда не была совершенно застывшей и бесспорной. При необходимости она могла изменяться в контексте актуальной политической ситуации.
В отдельных странах в коронационную традицию включались дополнительные элементы, насыщенные мифологическим содержанием. Подобную роль играли корона святого Стефана в Венгрии или же древний коронационный камень в Шотландии. Некоторые монархии вообще не восприняли коронационного ритуала, в других он укоренился относительно поздно. В ряде случаев за введением коронации быстро последовал отказ от этой практики.
Многообразие коронационных церемоний, проводившихся в разных регионах Европы на протяжении нескольких веков, делает практически невозможным единое общее описание хода западноевропейской церемонии. Почти во всех странах коронация предполагала весьма продолжительное литургическое действо (во Франции, по некоторым свидетельствам, оно начиналось в 6 часов утра прибытием клира в собор и завершалось только в 2 часа пополудни выходом оттуда коронованного государя), состоявшее из многочисленных молитв и гимнов, помазания, инвеституры инсигниями. Церемония обычно кончалась богослужением, во время которого монарх в некоторых случаях громко читал несколько строк из Евангелия (подчеркивая тем самым свое уподобление в результате проведенного обряда помазания духовному лицу) и делал богатые дары церкви, в которой проходил обряд. Во многих странах церемония включала проведение внехрамовых процессий, а также пира. Составной частью коронационных торжеств могли быть и въезд государя в город, и возведение его на особый престол (в Германии), и пожалование им после своей коронации многих дворян в рыцари, и чудо исцеления золотушных больных прикосновением рук короля (во Франции и в Англии) и др.
Коронование Людовика XIV в Реймсе. (wikipedia.org)
Конституирующее значение коронации было особенно велико для времени Высокого Средневековья — в тот период ни один государь не мог считаться полноценным обладателем королевского достоинства, если он не прошел через ритуалы помазания и коронации. Неслучайно, например, Вильгельм Рыжий так спешил короноваться в Вестминстере в 1087 году — он стремился таким образом упредить своих братьев, также претендовавших на власть. Практика коронации наследника еще при жизни правящего монарха, сложившаяся во Франции при ранних Капетингах, имела целью уменьшить остроту проблемы преемственности власти: она предотвращала конфликты между претендентами, обычные при «неурегулированной» смене государя, и укрепляла прочность династии.
Ещё в ноябре 1723 года Пётр издал манифест, в котором для объяснения причин, побудивших его венчать на царство Екатерину, указывал на её заслуги и ссылался на примеры византийских императоров и государей Западной Европы, также уже венчавших своих супруг. Вслед за изданием манифеста стали приготавливать для царского помещения покои в Кремле, где 20 лет никто не жил. Однако болезнь императора заставила отложить коронование до весны.
Из Петербурга, под конвоем 12 гренадёров под командой офицера, была привезена новая императорская корона, украшенная жемчугом, драгоценными каменьями, числом 2564, и огромным рубином, над которым высился бриллиантовый крест.
Корона Екатерины была первой в России короной европейского образца.
Корона Екатерины
Успенский собор был отделан заново; пол был устлан золотыми коврами, в паникадила вставлены золочёные свечи. Посреди храма на большом возвышении с 12 ступенями, поставлены были два престола древней работы, украшенные дорогими каменьями: один для государя, а другой для государыни. Над престолами возвышался балдахин, роскошно убранный золотом с чёрным вышитым орлом. Вправо от возвышения были устроены места для царевен и герцогинь Мекленбургской и Курляндской и для герцога Голштинского.
Церемония тонко сочетала в себе древние традиции коронаций московских царей и ряд нововведений.
Торжественное шествие в собор, при звоне колоколов и музыке всех полков, расположенных на площади, открывал отряд лейб-гвардии. Затем шли 12 пажей царицы, 4 денщика царя, церемониймейстер Шувалов с депутатами от провинций и генералитетом, государственный маршал Толстой с серебряным жезлом и в сопровождении двух герольдов. Далее несли порфиру императрицы, державу, скипетр и корону, которую нёс граф Брюс. Порфира Екатерины была сделана из золотой парчи, усеянной двуглавыми орлами и подбитой горностаем.
Шествие в Успенский собор во время коронации 1724 года
За регалиями шёл государь в кафтане небесно-голубого цвета, собственноручно вышитом императрицей серебром, в красивых шёлковых чулках и в шляпе с белым пером. За ним следовала императрица в богатейшем платье и в головном уборе, украшенном жемчугом и драгоценными каменьями. Шлейф её несли 5 статс-дам. Герцог Голштинский вёл государыню под руку. Далее следовали статс-дамы и придворные кавалеры. Шествие замыкал другой отряд лейб-гвардии.
Наряды, в которых Пётр и Екатерина были 7 мая 1724 года
На паперти собора государя и государыню встретило высшее духовенство. В соборе император, взяв супругу под руку, возвёл её на трон. С трона их величества милостиво поклонились всем присутствовавшим. Император отдал шляпу князю Меньшикову и подал знак императрице сесть на приготовленное для неё место, но она, по словам современника, не хотела сделать этого до тех пор, пока не сел сам император.
Началось священнодействие. Когда императрица произносила «Символ веры», а архиерей потом прочитал молитву «Господи Боже наш, Царю царствующих», императору поднесли мантию, и он при помощи ассистентов возложил её на императрицу.
Далее сам император, а не высшее духовное лицо, как ранее, возложил на свою супругу корону (которую ему подали архиепископы Феодосий и Феофан) и вручил ей в руки державу. Затем он сам подвёл императрицу к Царским вратам для священного миропомазания.
Когда на государыню возлагалась корона, а затем при миропомазании и приобщении, каждый раз по сигнальному выстрелу из пушки, стоявшей у двери собора, делали залп из всех орудий, находившихся в городе, и гремели выстрелы полков, расположенных на площади.
Коронование Екатерины Петром I (медаль)
Из собора государь вернулся во дворец, а нововенчанная императрица направилась в Архангельский собор. Князь Меньшиков бросал в это время народу золотые и серебряные жетоны. По окончании молебствия в Архангельском соборе императрица в парадной карете направилась в Вознесенский монастырь, откуда возвратилась во дворец. Возле кареты верхом ехали генерал Ласси и два герольда и бросали в народ золотые и серебряные медали.
В этот же день происходил царский обед в Грановитой палате. Государь и государыня сидели под балдахином на правой стороне залы против дверей. Посуда и весь прибор за царским столом были из чистого золота. После первой перемены блюд князь Меньшиков раздал всем присутствовавшим большие золотые медали.
Карета Екатерины во время коронации
Народу был отдан большой жареный бык, стоявший пред дворцом среди площади на высоком помосте (ритуал, восходящий к обычаям Вавилона). По бокам помоста устроены были два фонтана, бившие белым и красным вином. Обед продолжался около двух часов. Вечером весь город был иллюминирован.
На другой день государыня принимала поздравления.
10 мая был народный обед, а вечером был произведён великолепный фейерверк.
- Если описание торжественной коронации императора передано словами официальной прессы, то события ходынской трагедии даны че-рез художественное изображение, частично через восприятие главной героини. Почему Васильев из-бирает именно такой путь представления в романе одного из главных исторических событий конца XIX века?
- Почему события, которые произошли в тече-ние 15-20 минут, описаны автором столь подроб-но, что воспринимаются читателем как длящиеся бесконечно? Какие средства использует писатель, чтобы добиться такого эффекта восприятия вре-мени?
- Как автор изображает толпу? Какие чувства испытывает Надя, захваченная движением толпы? Какие вы видите в этом тексте особенности психо-логии толпы?
- Какие символы мы встречаем в описании ходынской трагедии, в чем, по-вашему, их исто-рический и художественный смысл?
Через художественное изображение трагедии и через призму восприятия ее глазами главной героини автору удалось передать то, что невозможно отразить в официальных документах, какими бы подробными они ни были. В этом описа-нии отражена психология никем не уп-равляемой толпы, жаждущей даровых по-дарков в честь торжества. На смену при-ходит инстинкт самосохранения. Картина передана динамично, полна трагизма, в ней показано, как перестает существовать личная воля и как она переходит в волю толпы, подчиняющей себе каждого, кто попал в водоворот ее хаотического движе-ния. И, что еще важно, в этой картине, нарисованной глазами героини и волную-щегося за нее автора, отчетливо видно полное бездействие властей, не преду-смотревших такого развития событий и не принявших меры по защите людей в слу-чае каких-либо беспорядков. Равнодушие к тому, как пройдет народное гуляние, резко контрастирует с высоким пафосом церковной коронации монарха и его тор-жественным обетом.
Эффект длительности времени достига-ется за счет многочисленных деталей, обеспечивающих подробность в описании движения толпы. Вот испугавшись ее на-пора, врассыпную бросились полицей-ские, спасая свои жизни и дав команду буфетчикам выдавать подарки. Вот подар-ки бросают в толпу, которая продолжает двигаться вперед и наседать. Движение Нади и Фенички, описываемое автором, показывает судьбу отдельной личности, находящейся в толпе, целиком зависимой от нее, зажатой ей и не имеющей возмож-ности выбраться. Страшную метафору ис-пользует автор — бегущая толпа в вос-приятии Нади оказывается даже не стадом, а единым зверем, косматым и беспощад-ным, растерявшим облик человеческий.
И вспоминается по контрасту торжествен-ное: «…по образу и подобию Божьему…» «Не было ни образа, ни подобия, уже за-чалось иное создание по иному образу и по иному подобию». Размышления также со-здают замедление в восприятии времени.
Автор с ужасом наблюдает движение толпы. Она воспринимается им как Жи-вое Безголовое Чудовище, клеточкой ко-торого стал каждый человек. Толпа охва-чена единой волей самоуничтожения. Мыслящее начало полностью отступило и подчинилось движению, остановка же оз-начала чью-то мучительную смерть. При-шедшая на Ходынское поле журналистка Надя, оказавшись втянутой в круговорот движения толпы, бежала вместе со всеми, надеясь на спасение. Она пришла в дикое отчаяние, увидев мертвую женщину. Ощу-щение ужаса и приближающейся смерти охватило ее. Страх был столь огромен, что она не чувствовала боли. Это был ужас сна детства, внезапного падения в пропасть. И вместе с тем инстинкт самосохранения присутствовал. Она ползла по телам уми-рающих людей, пока не втиснулась в уз-кую щель под полом балагана, где на нее обрушилась кромешная тьма.
Психология толпы весьма специфична. Даже чувствуя опасность, она не может образумиться и мчится в ту сторону, где буфетчики метали в ее сторону подарки. Усиливалось желание ухватить «завет-ный царский дар». Невольно вспоминает-ся рассуждение о толпе Беневоленского, увидевшего в ней почву для роста жесто-кости, агрессивности, склонности к наси-лию и кровопролитию. Материал с сайта
Наиболее яркие символы, характери-зующие толпу во время ходынской траге-дии — косматый Зверь и Живое Безго-ловое Чудовище. Символический смысл приобретают качели, балаганы и эстрады, приготовленные для массового народного гуляния, но ставшие местом смерти мно-гих людей, пришедших на предложенные властями развлечения. В художественном отношении эти символы усиливают впе-чатление нарисованной картины народно-го бедствия, их исторический смысл со-стоит в предупреждении властям и наро-дам о той опасности, которая может возникнуть в движении толпы, одержи-мой чем угодно: радостью, желанием даров, злобой, ненавистью, чувством мще-ния. Хотя Васильев рисует подлинные исторические события, основанные на ме-муарах, документах и т. д., толпа здесь выступает тоже в качестве символа обще-ственных кризисов.
Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском
На этой странице материал по темам:
- ответы на главу 7 утоли моя печали
- почему события которые произошли в течении 15-20 минут описаны автором столь подробно
- ответы на произведения утоли мои печали... 7 главы
- почему событие которые произошли в течении 20 минут описаны автором столь подробно что воспринимается читатели
- утоли моя печали.вопросы к главе 7 и ответв
