При неоднократном и внимательном созерцании всех процветающих ныне государств я могу клятвенно утверждать, что они представляются не чем иным, как неким заговором богачей, ратующих под именем и вывеской государства о своих личных выгодах. Они измышляют и изобретают всякие способы и хитрости, во-первых, для того, чтобы удержать без страха потери то, что стяжали разными мошенническими хитростями, а затем для того, чтобы откупить себе за возможно дешевую плату работу и труд всех бедняков и эксплуатировать их, как вьючный скот. Раз богачи постановили от имени государства, значит, также и от имени бедных, соблюдать эти ухищрения, они становятся уже законами.

Томас Мор

Предисловие

Эти два сочинения, «Утопия» Томаса Мора и «Город Солнца» Томмазо Кампанеллы, просятся под одну книжную обложку. Хотя сочинение Кампанеллы было написано почти столетие спустя после сочинения Мора («Утопия» написана в 1516 г., а «Город Солнца» в итальянской версии – в 1602 г., в латинской – в 1614 г.), но оба они принадлежат одной культурной эпохе – эпохе Возрождения. Эпоха пронизала эти сочинения единым духом гуманизма и социальности (см.: Штекли А.Э. «Город Солнца»: утопия и наука. М.: Наука. 1978. С. 43–63).

Особенно важно подчеркнуть следующий момент. Своеобразие эпохи Возрождения состоит в том, что она мыслит себя возрождением античной культуры, прежде всего – философии. Если говорить конкретно об авторах «Утопии» и «Города Солнца», то они осознают себя продолжателями философского дела Платона (428 или 427–348 или 347 до н. э.) – дела создания проекта идеального общества и государства. Нельзя не согласиться, что выступивший позже Кампанелла находится, несмотря на фигуру умолчания по этому поводу, в зависимости от Мора, но и при всем том видит совершенное общество все-таки иначе, чем Мор (см.: Панченко Д.В. Кампанелла и «Утопия» Томаса Мора // История социалистических учений. Сб. ст. М.: Наука. С. 241–251), Существенней, однако, то, что объединяет образы «наилучшего государства» (выражение Мора) в сочинениях Мора и Кампанеллы не просто зависимость взглядов второго от взглядов первого из них, но гораздо большее, а именно то, что перекрывает различия, делает их различиями внутри единства. Речь идет о единстве, проистекающем из принадлежности образов совершенного государства у Мора и Кампанеллы к общему типу с тем идеальным государством, образ которого представил Платон в своем диалоге-трактате «Государство». Этот общий для Мора и Кампанеллы как продолжателей дела Платона тип представлений об идеальном обществе и государстве суть коммунистическая утопия.

При этом Т. Мор и Т. Кампанелла, стремясь быть более последовательными коммунистами, чем Платон, действие принципа общественной собственности, призванной заменить частную собственность, распространяют из высших социальных слоев, в качестве каковых у Платона выступают правители (философы) и стражи (воины), на все общество. Тем самым вместе с всецелым проведением принципа общественной собственности в «наилучшем государстве» они предполагают и всеобщность действия в нем принципа социального равенства.

Надо сказать, что объединяет «Утопию» и «Город Солнца» еще то, что значительность идей каждого из этих произведений оплачена высокой ценой: трагической судьбой их творцов. Т. Мор был казнен за верность своим убеждениям, разошедшимся с интересами королевской власти (Мор, будучи авторитетным политиком, опасным для короля, не отказался от мнения о предпочтительности сохранения в Англии католицизма в противоположность принятию англиканства, так как с католицизмом он связывал возможность более благоприятной для страны и народа социальной политики). Кампанелла за подготовку восстания против испанского владычества в Калабрии, с которым он связывал перспективу не только национального освобождения, но и установления социального строя в духе строя «Города Солнца», почти тридцать лет подряд, а в общей сложности около тридцати трех лет, провел в тюремных застенках испанских властей, страдая от жестоких пыток и ужасных условий заключения. Одновременно с испанцами Кампанеллу преследовала папская инквизиция, расценившая его творчество как ересь и приговорившая его к пожизненному заточению. Только чудом, благодаря случайному стечению обстоятельств, Кампанелла избежал казни и вышел на волю в конце жизни. В «Городе Солнца» он говорит, имея в виду самого себя, о Философе, способном доказывать верность своим взглядам, а значит, и верность их самих, даже путем испытания пыткой. Солярии, т. е. граждане Города Солнца, – пишет Кампанелла, – «неоспоримо доказывают, что человек свободен, и говорят, что если в течение сорокачасовой жесточайшей пытки, какою мучили одного почитаемого ими философа враги, невозможно было добиться от него на допросе ни единого словечка признания в том, чего от него добивались, потому что он решил в душе молчать, то, следовательно, и звезды, которые воздействуют издалека и мягко, не могут заставить нас поступать против нашего решения» (Кампанелла Т. Город Солнца. М.Л.: Изд-во Академии наук СССР. 1947. С. 114). Впрочем, и в этом отношении – в отношении высокой, до готовности к пожертвованию жизнью, меры верности коммунистической идее и убежденности в ее истинности, Мор и Кампанелла наследовали Платону, который тоже буквально рисковал жизнью, пытаясь убедить тирана Дионисия, а затем – и Дионисия младшего в необходимости осуществить на Сицилии учение об идеальном государстве.

Именно идущая от Платона через Мора и Кампанеллу литературная и философская традиция коммунистической утопии ближе, чем какие-либо иного рода представления о совершенном и желательном устройстве общества, подводит к философски и научно обоснованному К. Марксом и Ф. Энгельсом проекту будущего общества. Ближе, потому что марксистский проект, как и проекты названных утопистов, является тоже коммунистическим проектом. В той форме, какую коммунистическому проекту будущего общества придали классики марксизма, это уже не утопия, не «место, которого нет», а практически воплощаемый и воплощающийся, вопреки всем преградам, тип общества.

Сейчас, когда после поражения реального социализма в СССР и восточно-европейских странах процесс становления коммунистической формации переживает кризис, когда нащупываются новые пути и обновленные формы воплощения коммунистического идеала в реальность, интерес к утопиям Мора и Кампанеллы будет обостряться, Если еще совсем недавно они вызывали едва ли не исключительно академический интерес, рассматривались только в качестве примеров истории утопической мысли, то сейчас они будут интересны многим читателям и за пределами академической сферы, поскольку стимулируют попытки поиска ответов на злободневные вопросы о дальнейших судьбах реального социализма/ коммунизма и в нашей стране, и в мире.

Думается, что нет непроходимой границы между утопией и наукой. По-настоящему значительные произведения утопической мысли, к которым, безусловно, относятся «Утопия» Т. Мора и «Город Солнца» Т. Кампанеллы, сохраняют свою актуальность в плане значения для научной социальной футурологии. Особенно в такой переломный момент истории, как нынешний, они способны и удовлетворять интерес широкого читателя, и, вместе с тем, питать научную мысль о перспективах социального развития. Осмысление содержания утопий, соотнесение их с нынешней реальностью дают импульсы, с одной стороны, для подтверждения истинности определенных положений научно-философской теории становления общества социальной справедливости, а, с другой стороны, истинность иных положений теории ставят под вопрос.

С этой точки зрения мы бы обратили внимание на центральную идею коммунистических утопий Мора и Кампанеллы – идею о необходимости замены частной собственности общественной, а также еще на две остро звучащие в современной действительности темы: тему судьбы религии (шире – веры) и тему гендерных (социально-половых) отношений в будущем обществе.

Libmonster ID: RU-12524

Великий английский гуманист, основоположник утопического социализма Томас Мор был одним ив наиболее ярких представителей своей эпохи. Выдающийся мыслитель и государственный деятель, глубоко ощущавший социальную трагедию эпохи первоначального накопления, блестящий литератор, создавший великолепные шедевры в стихах и прозе, написанные по- латыни и по-английски, Мор известен современному читателю прежде всего как автор "Утопии". Из всего обширного литературного наследия Мора именно эта небольшая по объему книга, в которой он изложил план идеального устройства общества, пережила столетия, а имя ее создателя стало бессмертным. И у современников и у потомков эта книга вызывала и вызывает не только восхищение, но и различные толкования и споры. И сегодня, более 450 лет спустя после своего выхода в свет, "Утопия" остается объектом острой полемики между учеными разных политических направлений. Современная буржуазная историография рассматривает "Утопию" как произведение в высшей степени спорное и загадочное, на основании которого якобы трудно судить о взглядах ее автора. О наиболее распространенных в исторической литературе и наиболее характерных, на наш взгляд, толкованиях "Утопии" и пойдет речь в настоящей статье. Но прежде чем проанализировать различные историко-литературные трактовки "Утопии" в XIX-XX вв., напомним, как рассматривали это произведение сам автор и его современники-гуманисты.

3 сентября 1516 г. Томас Мор послал из Лондона в Лувен своему другу Эразму Роттердамскому рукопись только что законченной книги, названной им "Нигдея", и выразил уверенность, что она окажется в надежных руках 1. Мор сообщил также, что вместо предисловия к будущей книге он дополнил рукопись "вступительным письмом к моему другу Петру", то есть Петру Эгидию, нидерландскому гуманисту. Эразм только что возвратился из Англии. В гостеприимном доме Мора он провел первую половину августа и, по-видимому, был уже знаком с рукописью "Нигдеи", а возможно, и обсуждал ее с Мором 2 . Стараниями друзей - Эразма и Эгидия - осенью 1516 г. в Лувене эта рукопись была опубликована под названием "Золотая книга, столь же полезная, как забавная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопии". Однако беспокойство автора о судьбе своего произведения не ограничивалось заботой о его публикации. Как видно из переписки Мора с Эразмом, Мора особенно волновало то, какую оценку

1 "Opus epistolaram Des. Erasmi Roterodami per P. S. and H. -M. Allen". Vol. II, Oxonii. 1910. p. 339.

2 Аналогичная гипотеза одного из новейших исследователей "Утопии" - Дж. Хекстера - представляется нам вполне обоснованной. Как доказал в своем текстологическом исследовании Хекстер, Мор начал писать "Утопию" не ранее 1514 г. и закончил ее не позднее сентября 1516 г. См. предисловие Хекстера к книге: "The Complete Works of St. Thomas More". Vol. IV. New Haven. 1965, p. XVI.

дадут "Утопии" читатели и прежде всего как отнесутся к лей друзья-гуманисты. Мор дорожил своей мечтой о справедливом обществе, для него важно было услышать одобрительный отзыв друзей об "Утопии". Получив известие о том, что Эгидий с похвалой отозвался о его книге, Мор написал Эразму: "Я рад, что нашу Нигдею одобряет мой Петр; если она нравится таким людям, она начинает нравиться и мне самому". Размышляя о том, как встретят появление "Утопии" тогдашние государственные деятели, Мор выражал мысль, что для тех из них, которые "славны своей образованностью и доблестью", было бы предпочтительнее жить в таком государстве, как Утопия, так как "гораздо почетнее править свободными". Современные же правители, по мнению Мора, смотрят на народ, на своих подданных "хуже, чем на рабов" 3 .

Насколько серьезным был интерес гуманистов к "Утопии", можно судить по той оценке, которую она получила в переписке друзей Мора: "Если ты не читал "Утопии"... постарайся ее достать, если хочешь... увидеть те источники, откуда проистекает почти все зло в государстве", - советовал Эразм одному из своих корреспондентов в письме от 24 февраля 1517 года. Восторженно отзывался об авторе "Утопии" французский гуманист Гийом Бюде, писавший в июле 1517 г. своему другу Т. Лапсету: "Я люблю и высоко почитаю его за все то, что о" написал об этом острове Нового Света. Наш век и будущие века будут иметь в этой истории драгоценный источник практически пригодного законодательства для всех, кто хотел бы воспользоваться им и применить его в своих государствах" 4 . Сам Мор в переписке с друзьями писал об "Утопии" как о государстве, которое по своему справедливому общественному устройству превосходит все известные ему государства. "Ты и представить себе не можешь, - писал он Эразму, - как я теперь ликую, как я задираю голову: мне до такой степени все время представляется, что мои утопийцы назначили меня своим несменяемым правителем.., я вижу себя шествующим в их почетной диадеме из пшеницы, облаченным во францисканскую рясу, держащим пред собою скипетр из пучка хлебных колосьев, окруженным блистательной свитой амауротов (жителей столицы Утопии - Амаурот. - И. О. ); ...я встречаю послов и правителей других народов, прямо жалких в сравнении с нами, совершенно по-дурацки кичащихся тем, что они идут мальчишески разодетые... в оковах из этого презренного золота, потешные в своих порфирах, драгоценных камнях и прочих вздорных погремушках". Эразм, принимавший самое горячее участие в судьбе "Утопии", объяснял в письме к немецкому гуманисту Ульриху фон Гуттену от 23 июля 1519 г., что свою книгу Мор издал "с намерением показать, по каким причинам приходят в упадок государства; но главным образом он имел в виду Британию, которую глубоко изучил и знал" 5 . Восторженную оценку Мору и его "Утопии" дал Петр Эгидий. В письме Джерому Буслейдену от 1 ноября 1516 г. он писал: "Томас Мор, исключительное украшение нашего века, что Вы сами, достопочтенный Буслейден, кому он столь хорошо известен, можете удостоверить, прислал мне на днях "Утопию", сочинение, еще очень немногим известное, но очень ценное, и поскольку оно превосходит "Государство" Платона, все люди должны стремиться прочесть его". По мнению Эгидия, Мор обнаружил в своей "Утопии" "такую огромную эрудицию, ум и столь богатый опыт в мирских делах, что с ним не может сравниться даже знаменитый путешественник Улисс,

3 "Opus epistolarum Des. Erasmi Roterodami". Vol. II, p. 372.

4 "The Complete Works of St. Thomas More". Vol. IV, pp. 14 - 15.

5 "Opus epistolarum Des. Erasmi Roterodamb Vol. II, p. 414; Vol, IV, Oxonii. 2922, p. 21.

а что касается Америго Веспуччи, то по сравнению с Мором он, можно сказать, не видел ровно ничего" 6 .

Итак, из переписки Мора и его друзей видно, какое серьезное значение придавали гуманисты идейному содержанию "Утопии". Они вовсе не рассматривали ее как шутку, "пустячок", написанный лишь ради забавы, как это пыталась и пытается иногда представить буржуазная историография в XIX и XX веках 7 . На литературной судьбе "Утопии" сказалась идейная и политическая борьба эпохи Реформации и судьба самого Мора, занявшего определенное место в этой борьбе. Твердая позиция в защиту католицизма, активная полемика Мора с деятелями Реформации Лютером и Тиндалем, его деятельность на посту лорда-канцлера Англии, конфликт с Генрихом VIII и мужественная смерть во имя своих религиозных и политических убеждений - все это надолго отвлекло внимание его современников и последующих поколений от "Утопии" Весьма характерно, что первый биограф Мора и близкий к нему человек Уильям Ропер, который был женат на дочери Мора и прожил с ним бок о бок шестнадцать лет, даже не счел нужным упомянуть об "Утопии" в написанной им биографии своего знаменитого тестя. Два других биографа Мора - Н. Гарпсфилд и Т. Стэплтон, жившие в XVI в., сообщая о литературном наследии Мора, очень скупо говорят об "Утопии". И это не случайно, поскольку оба биографа стремились лишь прославить католическую преданность Мора и его мученическую смерть во славу католической церкви 8 , тогда как "Утопия", с ее проповедью религиозной свободы и пониманием религии с позиций, близких к деизму, дает меньше всего оснований говорить о католической ортодоксальности взглядов ее автора. В XVI в. это прекрасно понимали сторонники Реформации, упрекавшие Мора в непоследовательности и указывавшие на противоречие между "Утопией" и всей его дальнейшей деятельностью как противника Реформации 9 . В частности, на это противоречие биографии Мора указывал Раф Робинсон, опубликовавший в 1551 г. первый перевод "Утопии" на английский язык. В XIX в. буржуазно-протестантское представление о "неразрешимом противоречии" в мировоззрении Мора нашло свое выражение в работах Дж. А. Фрауда, который пытался доказать, что у Мора гуманизм сочетался с чертами изуверства и "безжалостного фанатизма" по отношению к протестантам. Другой буржуазно- протестантский историк, Ф. Сибом, склонен был рассматривать "Утопию" Мора как произведение аскета, мечтавшего на практике осуществить "небесную" мораль 10 . Но в отличие от английского католика Т. Бриджетта, объявлявшего "Утопию" "шуткой",

6 "The Complete Works of St. Thomas More". Vol. IV, pp. 20 - 21.

7 D. Nisard. Etudes sur la Renaissance. P. 1856, p. 183; T.E. Bridgett. Life and Writings of Sir Thomas More. L. 1891, p. 105; R.L. Smith. John Fisher and Thomas More: Two English Saints. L. 1935, p. 72; E. Routh. Sir Thomas More and his Friends. N. Y. 1963, p. 74; D. Sargent. Thomas More. N. Y. 1948, p. 65. Последний выразил эту точку зрения наиболее прямолинейно. По мнению Сарджента, Мор написал "Утопию", чтобы "развлечь маленький кружок гуманистов, которым нравился его латинский язык и которые слишком высоко парили над миром, чтобы чувствовать интерес к пошлым мирским треволнениям". Трактовка "Утопии" преимущественно как "игры ума и воображения", по словам академика М. П. Алексеева, составляет основную линию критических истолкований "Утопии", идущую через весь XIX в., всецело сохраняющуюся и непрерывно обновляемую в буржуазной историографии до наших дней. М. П. Алексеев. Из истории английской литературы. М. -Л. 1960, стр. 42.

8 N. Harpsfield. The Life and Death of Sr. Thomas More. Oxford. 1963; T. Stapleton. The Life and Illustrious Martyrdom of Sir Thomas More. L, 1928.

9 Вопрос об отношении Мора к Реформации рассматривается нами в статье "Томас Мор и реформация Генриха VIII" (см. "Очерки социально- экономической и политической истории Англии и Франции XIII-XVII вв.". М: 1960; стр. 79 - 95).

10 "Sir Thomas More"s Utopia". Translated into English" by R. Robinson. L. 1898, p. XI; J.A. Froude. History of England. Vol. I. L. 1870, p. 550; F. Seebohm. The Oxford Reformers. Colet, Erasmus and More. L. 1896, p. 360.

на основании которой якобы нельзя судить о взглядах ее автора, Сибом видел в ней выражение подлинных убеждений Мора. Таковы два традиционных направления, послужившие исходным моментом критической оценки "Утопии" в современной буржуазной историографии. Эти противоположные концепции легли в основу соответственно буржуазно-консервативной и либеральной трактовок "Утопии" в английской историографии XX столетия, предоставляя право каждому приступавшему к изучению идейного наследия Мора определять свое отношение к данной альтернативе.

Сравнивая точку зрения на "Утопию" Сибома и Бриджетта и отдавая предпочтение последней, современный английский историк К. Холлис утверждает, что трактовка "Утопии" как "игры ума" является не только "более справедливой и устойчивой, чем трактовка Сибома", но ее "в той или иной форме разделяют все современные исследователи Мора"; мнение же Сибома, будто бы "Утопия" выражала подлинные взгляды Мора, "не выдерживает критики". Склонность Мора к шутке и сложное литературное построение "Утопии" в форме диалога, пишет Холлис, создают серьезные затруднения в понимании подлинной мысли автора. Поэтому Холлис оценивает "Утопию" как произведение в высшей степени загадочное, которое, возможно, и содержит какие-то собственные мнения Мора, "но нет способа узнать, какие являются его собственными мнениями, а какие нет"; из "Утопии" "мы ничего не можем заключить" о взглядах самого Мора. Подчеркивая, что указанная книга не является ни "самой лучшей", ни "самой типичной работой Мора", Холлис отказывается принимать всерьез высказывания персонажа "Утопии" Гитлодея против частной собственности, так как полагает, что Мор сам предостерег читателей от этого, взяв на себя роль оппонента Гитлодея. В подтверждение того, что Мор не мог всерьез придерживаться коммунистического идеала уничтожения частной собственности, Холлис ссылается на один из последних религиозных трактатов Мора "О спокойствии посреди невзгод", написанный им в Тауэре незадолго до смерти, в 1534 году 11 . По словам Холлиса, в этом трактате Мор отстаивал частную собственность и" "как это ни печально для кое- кого", защищал капитализм почти так же, как любой "современный реакционный политик" 12 . Вот единственно новое, что прибавил Холлис к старой концепции Бриджетта об "Утопии", - мысль о Море как защитнике капитализма.

Аналогичную попытку доказать приверженность Мора идеалу частной собственности мы находим и в статье Р. О"Салливана, посвященной анализу социальных взглядов Мора, где последний изображается последователем Фомы Аквинского, а прославление в "Утопии" рациональной природы человека и человеческой личности в целом объявляется логически ведущим "к утверждению принципа частной собственности", поскольку отрицание ее в конечном счете приводит к отрицанию "личной свободы" и самой "рациональной основы личности" 13 . В своей практической жизни Мор "всегда утверждал принцип частной собственности"; в составленной для себя эпитафии он признавал, что был суров к ворам и убийцам, а в "Утопии" изобразил себя возражающим Гитлодею, пишет О"Салливан, для которого ничто не является столь далеким от истины, как утверждение будто бы святой Томас Мор 14 был коммунистом. Что же касается гневной филиппики

11 "The Dialogue of Comfort against Tribulation". В кн.: Th. More. The English Works. L. 1557. Есть и другие, новые издания этого трактата.

12 C. Hollis. Thomas More. L. 1934, pp. 55, 60, 71.

13 R. O"Sullivan. Social Life and Theories of St. Thomas More. "The Dublin Review". CXCIX, July 1963, p. 53.

14 Папа Лев XIII в 1887 г. официально объявил Мора "блаженным" мучеником. Папа Пий X 4 апреля 1935 г. по случаю 400-летия со дня гибели Мора канонизировал его, причислив "к лику святых" католической церкви.

автора "Утопии" против современных государств, деятельность которых именуется им не иначе, как "заговор богачей", ратующих под вывеской государства о своих корыстных интересах, то это, по О"Салливану, лишь доказывает, что автор "Утопии" был "лучшим другом бедняков", поборником общего блага всех людей, "По мнению святого Томаса, законы не должны служить лишь интересам одного класса - капиталистов или пролетариата, но интересам общего блага". Сточки зрения О"Салливана, "Утопия" - сочинение консервативное, противостоявшее новым веяниям той эпохи: макиавеллизму в политике и огораживаниям в экономике 15 .

Утверждая, что "Утопия" консервативно, О"Салливан не оригинален, он следует в этом отношении концепции автора самого крупного современного исследования о Море - Р. Чемберса, книга которого, опубликованная в 1935 г. и много раз переиздававшаяся, оказала значительное влияние на многих современных буржуазных исследователей. Вопреки старой протестантской традиций, подчеркивавшей противоречие в мировоззрении Мора, Чемберс доказывал "полную логичность жизни и смерти Мора" и отсутствие какого бы то ни было противоречия в его мировоззрений: в "Утопии" Мор выступает не как социалист, а как правоверный католик, преданный папскому престолу и христианским идеалам средневековья, за которые он и сложил свою голову на эшафоте. Чемберс видит в "Утопии" мрачную картину корпоративного государства, где царит дух средневекового религиозного фанатизма и аскетизма, господствуют суровый порядок, жестокая дисциплина и диктатура государства, совершенно подавляющая личность: "Всякий, кто не верит в существование бога или в бессмертие души, не считается там гражданином и даже Человеком; он не допускается к какой-либо должности и презирается как существо Подлой и мерзкой породы, он обречен страдать в течение всей жизни". По мнению Чемберса, "идеалом Мора, воплощенным в "Утопии", была лишь такая "свобода мысли, которая не претендует на свободу слова". Идеал "Утопии" - это "Дисциплина, а не свобода", о" восходит к "самым суровым порядкам, которые когда-либо знал мир. Через республику Платона он ведет назад, к казарменной жизни спартанского воина, а через опыт самого Мора этот идеал восходит к жизни монаха картезианского монастыря". Согласно Чемберсу, "Утопия" основывается на религиозном энтузиазме", она есть Продолжение "средневековой традиции" или "монастырская идея в действии". Подобно монаху, "утопиец ничем не владеет, подобно монаху, он одет в одежду францисканца". В теоретическом отношении "Утопия" также обращена назад, к "корпоративной жизни средних веков". Для Чемберса, таким образом, Мор - скорее последний представитель средневековья, нежели первый представитель нового времени, Ибо "дух ассоциации в том виде, как о" существовал в средние века, был все еще силен в нем... побуждая Мора обличать безобразную жестокость самого раннего периода торгового капитала, революционное действие которого изменяло крестьянскую жизнь Англии" 16 . Тенденциозная попытка Чемберса развенчать социалистический идеал "Утопии" Мора" а с ним и идею социализма вообще представляет наглядное свидетельство того, как старая католическая концепция о Море приобретает еще более реакционные черты в современных условиях.

В ряде буржуазных работ исторический подход к "Утопии", учитывающий не только своеобразие эпохи, но и специфику гуманистической концепции Мора, подменяется субъективно-оценочными толкованиями ее некоторых фрагментов. Отдельные положения "Утопии"

15 R. O"Sullivan. Op. cit, pp. 57 - 59.

16 R. W. Chambers. Thomas More. L. 1962, pp. 100, 125, 127, 129 - 133, 136, 257, 264, 396, 400.

рассматриваются изолированно от всего остального текста и притом сквозь призму произвольных аналогий с политической жизнью XX в., что порождает самые разнообразные и иногда прямо противоположные оценки этого произведения, но отнюдь не облегчает понимания подлинного мировоззрения великого гуманиста. Так, автор большого труда по политической истории Англии XVI в., Дж. А. Вильямсон в отличие от Чемберса считает Мора "первым великим либералом". Но и в его трактовке "Утопия" - это тоталитарное государство, которое "не могло бы долго продержаться без единой партии избранных и тайной полиции". Таким образом, считает Вильямсон, с точки зрения XX в., идеальная Утопия является "холодной тюрьмой, где царствует добродетель, где все должны казаться добродетельными; все дела и поступки, которые кто-либо может совершить, заботливо предписаны, поступки же, которые кто-либо хочет совершить, - запрещены" 17 .

Еще дальше в своих нападках на "Утопию" идет Д. Мекки. По его мнению, в утопическом государстве Мора нет никакой свободы, жизнь там скучна и однообразна, индивидуальность и предприимчивость человека всячески подавляются и вообще это - агрессивное государство, постоянно угрожающее соседним народам и "удивительно похожее на... Германию Гитлера" 18 . Аналогичный подход к "Утопии" характерен также и для Ш. Авинери. В статье "Война и рабство в Утопии Мора", автор, используя рискованные исторические параллели, находит не только сходство политики идеального государства Мора с "казуистикой современной холодной войны", но и попытку обоснования в "Утопии" идеи превосходства одного народа над другим, чуть ли не проповедь сознательного геноцида, теории борьбы за жизненное пространство и, наконец, картину тотальной войны. По словам Авинери, в "Утопии" провозглашается грубое право завоевания, которым, вероятно, был бы доволен сам Макиавелли, так как это право служит "высокой морали" и является "манифестом цивилизованного народа". Таким образом, заключает Авинери, "если Утопия - рай для своих собственных жителей, то для всех других народов она является источником жизни, которая подобна аду". Объяснение столь жестокой внешней политики Утопии Авинери пытается найти в "тоталитарном", с его точки зрения, характере утопийского государства, где индивидуум настолько тесню вплетен в общество, что якобы полностью исчезает различие между свободой и принуждением. Выдвигая этот тезис, Авинери, по существу, уклоняется от анализа политического строя Утопии, ограничиваясь лишь ссылками на отдельные стороны утопийской жизни (регламентация быта, отсутствие свободы передвижения и т. д.), и апеллирует к христианской этике Мора, якобы противопоставлявшего праведников-утопийцев всему остальному грешному миру 19 . Буржуазные исследователи противопоставляют "тоталитарную" Утопию современному буржуазному государству с его пресловутыми свободами, предоставляемыми некоему абстрактному индивидууму 20 . Отсюда преувеличение слабых сторон "Утопии" с целью компрометации идеи социализма. Отсюда и стремление опорочить, исказить подлинный смысл "Утопии". Усердное "обличение" некоторых искусственно вырванных из целого слабых сторон этого произведения становится своеобразным средством идеологической борьбы против современного социализма.

17 J.A. Williamson. The Tudor Age. L. 1953, pp. 92, 93.

18 J.D. Mackie. The Earlier Tudors. 1485 - 1558. Oxford. 1962, pp. 963, 264.

19 S. Avineri. War and Slavery in More"s Utopia. "International Review of Social History". Amsterdam. 1962. Vol. VII, pt. 2, pp. 261 - 264; 287, 288.

20 R.W. Chamber s. Op. cit., p. 400; J.D. Makkie. Op. cit., p. 264; J.A. Williamson. Op. cit., pp. 92 - 93.

В действительности политический строй Утопии характеризуется самым широким демократизмом: выборностью и сменяемостью всех должностных лиц государства и контролем всех граждан над политическим управлением страны. Защищая принцип народовластия, Мор подчеркивал свободолюбие утопийцев и их ненависть к тирании. Вся политическая власть в Утопии исходит от народа; в особо важных случаях политические дела решаются непосредственно собранием всех граждан острова. Демократизм политического строя вытекает, по мнению Мора, из справедливого общественного устройства Утопии. Истинное общественное благополучие, писал Мор, возможно лишь там, "где нет никакой частной собственности". Уничтожение частной собственности позволило утопийцам на практике осуществить справедливые производственные отношения, основанные на сотрудничестве и взаимопомощи. Труд в Утопии, перестав быть бременем, стал почетной обязанностью всех граждан. Главная цель организации труда в Утопии - "обеспечить... всем гражданам наибольшее количество времени после телесного рабства для духовной свободы и образования. В этом заключается счастье жизни". Наконец, все, что производится в Утопии, принадлежит самим трудящимся и распределяется по потребностям. Мор убежден, что во всяком государстве, где господствует частная собственность, законы выражают волю кучки богачей- эксплуататоров. В Утопии, напротив, законы защищают интересы народа. Все это дает основание Мору считать, что государство утопийцев "имеет более разумный, по сравнению с нами, способ правления и процветает среди большего счастья" 21 .

Что касается элементов регламентации и однообразия утопийской жизни, то корни их не в "тоталитарном" политическом устройстве Утопии, а в средневековой системе ремесла, послужившей реальным прототипом организации производства в Утопии 22 . Отсутствие идеи технического прогресса, а также попытка в известном смысле реставрировать средневековый ремесленный строй в его идеализированной форме составляют наиболее слабые стороны утопической системы Мора. С этим связана и некоторая стандартизация всего уклада утопийской жизни с ее однообразием в одежде и нарочитой скромностью быта. Все это, конечно, противоречит принципам социализма и вместе с тем сближает утопическую систему Мора с грубо- уравнительным коммунизмом, вынужденным, как подчеркивал К. Маркс, исходить "из представления о некоем минимуме" 23 . Однако это не доказывает тоталитарного политического устройства Утопии.

Следует отметить, что среди современных буржуазных ученых есть крупные исследователи, много сделавшие в области изучения истории европейского гуманизма, и в частности гуманистического мировоззрения Мора. К работам такого рода относятся капитальные биографические и текстологические исследования, принадлежащие перу английских ученых Р. В. Чемберса, Е. М. Рут, Е. Е. Рейнольдса; американских исследователей Э. Роджерс, Э. Суртца, Дж. Хекстера, Р. Сильвестра, при участии которых в Йельском университете (США) издается первое полное собрание сочинений Мора в 14 томах. "Утопии" посвящен четвертый том, который издан с превосходным историко- литературным комментарием и специальными исследовательскими статьями, написанными Хекстером и Суртцем (оба являются авторами ранее опубликованных исследований, посвященных "Утопии"). Капитальный текстологический анализ и исследование литературных источников "Утопии" в работах Хекстера и Суртца способствуют более

21 Т. Мор. Утопия. М. -Л. 1953, стр. 101, 117 - 119, 126 - 129, 150, 215.

22 См. В. П. Волгин. Историческое значение "Утопии". В кн.: Т. Мор. Утопия, стр. 16.

23 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений. М, 1956, стр. 586.

глубокому пониманию гуманистического мировоззрения Мора и той идейной среды, продуктом которой в значительной степени и явилась "Утопия".

Исходя из взглядов, отличающихся от традиционной католической концепции, отрицающей коммунистический идеал "Утопии", Суртw исследовал происхождение этого идеала 24 , сравнив "Утопию" с более поздними полемическими религиозными трактатами Мора и убедительно показав тесную связь коммунистического идеала "Утопии" с религиозно-этическими исканиями Мора и его единомышленников-гуманистов (Эразма, Бюде и др.) в период, предшествующий Реформации. Суртц признает необоснованность аргументации тех исследователей "Утопии", которые, ссылаясь на трактат Мора "О спокойствии посреди невзгод" (1534 г.), противопоставляли его "Утопии" и стремились доказать, что Мор был убежденным защитником частной собственности. Как правильно замечает автор, в указанном трактате Мор не столько выступал защитником частной собственности, сколько доказывал неразумность и неосуществимость грубых уравнительных проектов раздела имуществ, проповедуемых радикально настроенными сторонниками Реформации 25 . Однако, выводя коммунистический идеал "Утопии" из религиозно-этических исканий гуманистов, Суртц не уделяет должного внимания социально-экономическим предпосылкам, оказавшим, на наш взгляд, решающее воздействие на формирование коммунистического идеала "Утопии". Он рассматривает этот идеал сквозь призму учения Христа об общей жизни, а все идейное богатство "Утопии" сводит прежде всего к христианской этике. Таким образом, для Суртца смысл коммунистического идеала "Утопии" заключается в призыве к духовному совершенствованию, к отрешению от приверженности к богатству, знатности, переходу на сторону справедливости и бедности. Критерием подобного духовного совершенствования Суртц считает приобщение к христианскому идеалу общей жизни 26 .

На вопрос о том, разделял ли Мор коммунистические воззрения Гитлодея или оспаривал их, Суртц отвечает двояко. С одной стороны, Мор не мог не сочувствовать им, поскольку, с точки зрения Суртца, "идеал общей жизни для всего народа" всегда был идеалом Мора. С другой стороны, поскольку осуществление этого идеала зависит от того, являются ли люди совершенными христианами (а они не совершенны), идеал этот неосуществим. Несовершенному же человеку больше всего соответствует частная собственность. Итак, абстрактно-теоретически Мор одобряет коммунизм, но "как государственный деятель, знающий цену человеку... он защищает частную собственность", находя ее наиболее разумной и приемлемой при современных ему условиях. Если же несовершенная человеческая природа и впредь останется такой же, то и коммунизм останется недостижимым идеалом, а "частная собственность наиболее практически приемлемой системой, необходимой для сохранения мира и порядка". По мнению Суртца, Мор ясно понимал, что его Утопийская республика, подобно республике Платона, "никогда не будет существовать на христианском Западе, если не родятся совершенные сыны Бога... Идеальная христианская Утопия должна ждать, пока люди не станут идеальными христианами..." Согласно концепции Суртца, коммунистический идеал "Утопии" выступает лишь как некая модификация христианского идеала, сама же "Утопия" рассматривается прежде всего в качестве литературного произведения, а не серьезного трактата, где были бы беспристрастно рассмотрены аргументы "за" и "против" коммунизма. В силу специфики литературного жанра

24 E. Surtz. The Praise of Pleasure. Philosophy, Education and Communism in More"s Utopia. Harvard University Press. 1957.

25 E. Surtz. Op. cit, pp. 188 - 189.

26 Ibid., pp. 181 - 182.

"Утопии" в ней якобы "сказывается преувеличение преимуществ я преуменьшение отрицательных сторон коммунизма" 27 . При всей эрудиции Суртца и тонкости его литературного анализа "Утопии" 28 ортодоксально-христианская концепция автора помешала ему по достоинству оценить историческое своеобразие и идейное богатство этого произведения Мора, во многом опередившего эпоху.

Против попыток отрицать научное значение "Утопии" выступил в своем исследовании Дж. Хекстер. Проанализировав относящиеся к "Утопии" оценки друзей и современников Мара, Хекстер показал, что никто из последних - ни Бюде, ни Буслейден, ни Эразм - отнюдь не рассматривали социально- политический идеал Мора, воплощенный в "Утопии", как шутку. Они были единодушны, видя в "Утопии" протест против частной и защиту общей собственности, как основы совершенного социального устройства. Основу концепции идеального государства Мора, по мнению Хекстера, составляет христианская этика, и поэтому он видит "цель, лежащую в основе утопийской общей собственности и всей общественной структуры утопийского государства в искоренении гордости". Подчеркивая поразительное сходство "Утопии" с "Республикой" Платона, автор находит, что законы и обычаи идеального государства Мора "имеют также много общего с Бенедиктинским уставом" 29 .

На наш взгляд, однако, как ни значительно было влияние на Мора раннехристианского идеала равенства, как ни важны были для него проблемы этики, "Утопия" решала более важную задачу: найти пути к переустройству господствовавшей тогда социально-политической системы. И в этом смысле как ни велико было влияние на "Утопию" таких литературных источников, как Библия, творения отцов церкви, Бенедиктинский устав, а также сочинений Платона и Сенеки, в основе коммунистического идеала Мора не столько литературные веяния, сколько трагическая острота социальных конфликтов эпохи первоначального накопления капитала, побудившая его поставить вопрос о порочности всякой общественной системы, основанной на частной собственности. Исторический смысл "Утопии" - произведения, гениально предвосхитившего существенные черты будущего коммунистического общества, - перерастает рамки христианско-католической доктрины. Даже религиозно-этический идеал "Утопии" весьма далек от ортодоксального христианства 30 . Как истинный представитель эпохи Возрождения, Мор резко критикует религиозный фанатизм и аскетизм средних веков, подчеркивая, что человеческая душа "рождена для счастья". Разумность и общественная польза - таковы исходные положения гуманистической этики Мора. В религии утопийцев, прославлявшей разум, бог признавался лишь в качестве первопричины мира, и эта своеобразная религия, близкая к деизму французских и английских философов XVIII в., не имеет ничего общего ни с католицизмом, ни с протестантизмом. Ее нельзя назвать строго конфессиональной, так как формы ее разнообразны "не только на территории всего острова, но и в каждом городе Утопии". Каждый гражданин Утопии исповедует ту религию, "которая ему нравится" 31 .

Защита прав индивидуума в его стремлении к счастью, сочетавшемуся с общественной пользой, рационализм и веротерпимость - та-

27 Ibid., p. 190.

28 Удачный литературоведческий анализ "Утопии" дан в специальной статье Суртца, опубликованной в качестве приложения к новому изданию "Утопии", в IV томе полного собрания сочинений Мора: E. Surtz. Utopia as a Work of Literary Art. - в кн.: "The Complete Works of St. Thomas More". Vol. IV, pp. CXXV-CLXXXI.

29 J.H. Hexter. Mote"s Utopia the Biography of an Idea. Princeton. 1952, pp. 12, 52, 8 - 5, 82.

30 Cp. J.H. Hexter. Op cit., pp. 71 - 72; см. также S. Avineri. Op. cit., p. 288.

31 Т. Мор. Утопия, стр. 147 - 162, 196 - 215.

ковы черты религиозно-этической философии Мора. Хекстер отдает должное Мору как мыслителю, предвосхитившему основные черты деизма и рационализма XVIII века. Прав Хекстер и тогда, когда отмечает оригинальность коммунистического проекта Мора. Однако Хекстер впадает в другую крайность, отказываясь признать историческую связь между утопическим социализмом Мора и научным социализмом К. Маркса. Своеобразие социалистической концепции "Утопии" Хекстер определяет как род современного радикализма, рационалистическим критерием которого является соответствие желаний индивидуума потребностям общества 32 . В этом смысле, утверждает автор, коммунизм "Утопии" предвосхищает "радикальный эгалитаризм" якобинцев и ничего общего не имеет с теорией коммунизма К. "Маркса 33 . Действительно, марксизм и утопический социализм Мора принципиально различны, и мы далеки от того, чтобы рассматривать социалиста-утописта XVI в. Т. Мора как прямого предтечу К. Маркса. Однако влияние "Утопии" на всю последующую историю социалистической мысли прослеживается достаточно определенно: через Кампанеллу и коммунистические утопии XVIII в. коммунистический идеал Мора оказал существенное влияние на формирование утопического социализма XIX в., который и послужил одним из источников научного коммунизма К. Маркса. И потому историческая заслуга Мора, ставшего родоначальником целого направления в истории социализма, заимствующего свое название от "Утопии", бесспорна. Современные буржуазные историки гуманизма не учитывают, что с развитием гуманистической мысли связано оформление ее радикального течения - утопического социализма.

Вопрос о генезисе утопического социализма XVI-XVII вв. не так прост, как это может показаться на первый взгляд. Корни социализма, писал Ф. Энгельс, "в материальных экономических фактах", но он же подчеркивал, что мыслителям каждой эпохи приходится исходить из уже накопленного, имеющегося в их распоряжении идейного материала 34 . Поэтому, если мы хотим исследовать процесс зарождения утопического социализма, не ограничиваясь общесоциологическим планом, нам неизбежно надо изучить тот идейный материал, из которого исходили Т. Мор, Т. Мюнцер, Т. Кампанелла. Едва ли есть основания оспаривать тот факт, что фантастический идеал раннего христианства - идеал равенства и братства (мы говорим фантастический потому, что в действительности, по-видимому, даже в раннехристианских общинах никогда не существовало того идеального союза единомышленников, который им приписывало воображение гуманистов), идеал, так увлекавший гуманистов, в сочетании с элементами католической доктрины сыграл значительную роль в формировании концепции утопического социализма последующих столетий. Лишь дальнейший процесс развития социалистического идеала, в XIX в. приблизивший утопию к науке, пошел по линии освобождения социализма от религии.

Исходя из указанной специфики формирования утопического социализма, некоторые современные буржуазные исследователи стремятся вообще оспаривать самый факт существования утопического социализма XVI века. Чаще всего эта тенденция реализуется путем сопоставления "Утопии" Мора с произведениями античных и средневековых писателей, влияние которых на "Утопию" не так уж трудно обна-

32 "The Complete Works of St. Thomas More". Vol. IV, pp. CXVI-CXVIII. Но это слишком общий критерий, не дающий возможности определить историческую специфику какой бы то ни было социальной концепции.

33 Ibid., pp. CXVI, CXXIII. Подобная точка зрения Хекстера опровергается данными новейших советских исследований по истории идей Великой французской революции (см., в частности, А. Р. Иоаннисян. Коммунистические идеи в годы Великой французской революции. М. 1966, стр. 78 - 79, 93 - 94 и далее).

34 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 19, стр. 189. См. также К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные произведения. Т. II. М. 1952, стр. 478.

ружить; затем предпринимается попытка доказать, что все основные идеи Мора были уже сформулированы либо в трудах античных философов, либо в Библии и сочинениях отцов церкви. В частности, подобную мысль развивал в своей книге о Море американский католик Т. Мейнард, вставший в тупик перед тем удивительным парадоксом, что Мор, "этот канонизированный святой католической церкви получил... другого рода канонизацию в Москве - как один из главных предшественников пролетарской революции". Стремясь отстоять святого Томаса Мора от "самонадеянных" претензий марксистов, "ошибочно" считающих его своим, автор по возможности старается "обелить" Мора, подчеркивая умеренность и "осторожность" его социалистических взглядов, якобы напоминающих "программу социализма фабианского типа". Мор, по мнению Мейнарда, в "Утопии", как и в любой другой своей работе, был "просто христианином, утверждающим христианские ценности" 35 .

В недавно вышедших в Нью-Йорке (уже в третьем издании) трех томах истории социальной мысли, принадлежащих перу известных американских социологов Г. Беккера и Г. Барнеса, доказывается, что содержащаяся в "Утопии" критика политики огораживаний и связанных с ними социальных бедствий, или, как выражаются авторы, критика "ранней торговой революции в Англии", целиком основывалась на приверженности Мора к средневековым идеалам и якобы свидетельствовала о полном непонимании им прогресса. По мнению авторов, "Мор был, в сущности, реакционным идеалистом" или "реакционным радикалом", который "пытался увековечить патерналистский дух быстро разлагавшегося средневекового общества". Конструктивная часть "Утопии", ее социалистический проект также, с точки зрения Беккера и Барнеса, не содержат ничего оригинального, поэтому считать Мора отцом утопического социализма нет оснований. С подобным же успехом, утверждают они, можно считать отцами утопического социализма библейских пророков, китайских мудрецов, Платона и всех представителей так называемой философии золотого века. И вообще автор "Утопии" не был теоретиком первого ранга, каким был, например, Макиавелли. Все, на что оказался способен Мор, это лишь "поразительная модернизация вечной надежды человечества на золотой век и то, что он дал этой мечте имя - утопия" 36 .

Подобный вневременный, неисторический подход при оценке оригинальности тех или иных общественных идей всегда позволяет обнаружить их некое подобие в предшествующей эпохе. Если же подходить к оценке "Утопии" исторически, обнаружится, что именно та "поразительная модернизация вечной надежды человечества", которую столь невысоко оценили указанные авторы, как раз и свидетельствует о величии Мора как мыслителя. Сравнивая его с античными и средневековыми проповедниками принципа общности, нельзя не заметить, что, во-первых, для последних характерно осуждение собственности вообще, независимо от ее объектов, и что, во-вторых, ни один из них не вышел за пределы так называемого "коммунизма потребления". Великая заслуга Мора, как показали исследования В. П. Волгина, состояла в том, что он сумел подняться от идеи коммунистической организации потребления к идее коммунистической организации производства 37 , что он поставил в центре внимания вопрос о праве собственности на орудия и средства производства. В этом как раз и проявилась историческая

35 T. Maynard. Humanist as Hero. The Life of Sir Thomas More. N. Y., 1947, pp. 82, 85, 86, 90, 91.

36 H. Becker, H. Barnes. Social Thought from Lore to Science. Vol. I. N. Y, 1961, pp. 314, 316, 319.

37 В. П. Волгин. Наследие утопического социализма. В кн.: "История социалистических идей". М. 1962, стр. 12.

специфика утопического социализма, который имел вполне определенные корни в социальной структуре эпохи генезиса капитализма и отражал, хотя подчас еще и в абстрактной форме, настроения предпролетариата. Эту особенность утопического социализма нельзя упускать из виду, как бы ни углубляться в анализ его идейных истоков.

Современный уровень исследований, посвященных "Утопии" Мора, непосредственно зависит от состояния разработки общей проблемы европейского гуманизма XVI в., его исторической специфики и классовых корней. В советской историографии утвердилось понимание гуманизма XV - XVI вв. как идеологии формирующегося класса буржуазии, обосновывавшей притязания этого нового класса, зарождавшегося в недрах феодального общества. С этой точки зрения несомненно прогрессивное значение гуманизма для своего времени. Но гуманизм - явление очень сложное не только в силу специфики его развития в разных странах Европы и на различных исторических этапах, но и вследствие генетической связи гуманизма со всей предшествовавшей идеологией феодального общества. Существенное влияние на процесс развития гуманизма оказывала вся многообразная структура разлагавшегося феодального общества. И хотя возникновение гуманизма как идеологии формировавшейся буржуазии было связано с генезисом капитализма, сами гуманисты меньше всего сознавали себя идеологами какого-то определенного класса и часто прямо выражали свою враждебность в отношении как господствующих феодалов, так и "рыцарей" первоначального накопления, одержимых духом стяжательства и чистогана. Не случайно, оценивая значение определенных форм гуманистического наследия, Ф. Энгельс писал, что "люди, основавшие современное господство буржуазии, были всем, чем угодно, но только не людьми буржуазно-ограниченными". Тем не менее, давая историческую оценку гуманизму в целом, мы имеем все основания квалифицировать его как раннюю форму буржуазной идеологии или, по выражению Ф. Энгельса, как "первую форму буржуазного просвещения" 38 . Правомерность такой оценки подтверждается прежде всего анализом классовых корней гуманизма, этических, правовых, политических и отчасти религиозных взглядов гуманистов.

Изучая, в частности, процесс развития гуманизма в Англии первой половины XVI в., приходится учитывать не только изменение существа гуманистической доктрины (в чем немалую роль сыграла Реформация), но и различие акцентов в творчестве отдельных гуманистов, будь то филологические изыскания, или разработка проблем этики, воспитания, наилучшего общественного устройства. Последнее особенно важно, поскольку гуманистический идеал так называемого "общего блага" как раз и позволяет обнаружить сложную классовую природу гуманизма, широкий диапазон воздействия на него различных общественных сил, начиная от просвещенных представителей феодальной элиты и кончая предпролетариатом. Отсюда необходимость дифференцированного подхода к столь сложному явлению и в то же время недопустимость модернизации гуманистических идей, их оценки с точки зрения идеологической жизни развитого буржуазного общества. Кроме того, даже в пределах двух-трех десятилетий одного столетия (например, в период Реформации) ведущим деятелям гуманизма приходилось подчас проделывать такую резкую эволюцию, о которой Ф. Энгельс писал как о ярчайшем проявлении диалектики в истории, когда общественное явление под влиянием определенных условий превращается в свою противоположность, в частности первая форма буржуазного просвещения - гуманизм - в католическое иезуитство. Именно о такой эволюции говорил Ф. Энгельс, имея в виду судьбу автора "Утопии":

38 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 20, стр. 346; т. 22, стр. 21,

"Это превращение в свою противоположность, это достижение в конечном счете такого пункта, который полярно противоположен исходному, составляет естественно неизбежную судьбу всех исторических движений, участники которых имеют смутное представление о причинах и условиях их существования и поэтому ставят перед ними чисто иллюзорные цели. "Ирония истории" неумолимо вносит здесь свои поправки" 39 .

Следует признать, что далеко не все в идейном наследии гуманизма поддается анализу с точки зрения изучения классового содержания данного явления. И это не удивительно, так как, "чем отдаленнее идеологическая сфера от практической деятельности того или иного класса, тем менее определенным становится ее классовое содержание" 40 . Этим часто и пользуются наши идеологические противники, которые пытаются вообще снять вопрос о каких бы то ни было социальных корнях гуманизма, а вместо этого усиленно подчеркивают общечеловеческий, вневременный характер созданных гуманистами культурных ценностей. Характерна в этом отношении книга американской исследовательницы П. Хогриф, посвященная гуманистическому кружку Мора. Предприняв попытку изучить комплекс идей, выдвигавшихся английскими и отчасти континентальными гуманистами начала XVI в., автор рассматривает проекты реформы общества, взгляды гуманистов на проблемы науки, этики, религии, права, политики, воспитания и т. д. в плане преемственности идей гуманистов по отношению к их предшественникам в лице крупнейших представителей античной и средневековой философии. Найдя в античной, раннехристианской и средневековой философии прообраз почти для любой из составных частей гуманистической доктрины XVI в. и установив, что в идейном наследии гуманизма в общем нет ничего оригинального, Хогриф считает на этом свою исследовательскую задачу выполненной. И хотя подобный метод исследования мало что дает для понимания сущности гуманизма и его исторической специфики, в соответствии со своей концепцией гуманизма Хогриф оценивает и "Утопию" как труд, который не содержит ничего существенно оригинального. Для Хогриф "Утопия" оказывается не более чем "сплавом христианских и классических идей" 41 .

Недостаточное внимание к изучению социальных корней гуманистической концепции "Утопии" составляет отличительную особенность большинства современных исследований зарубежных буржуазных авторов о Море. Исключение в этом отношении составляет работа американского исследователя Р. Эмиса "Гражданин Томас Мор и его "Утопия". Анализируя гуманистическую программу социально-политических реформ, воплощенную в "Утопии", автор приходит к заключению, что в ней отразились как прогрессивные интересы "среднего класса английских горожан", то есть формирующейся буржуазии, так и гуманистические идеалы. В трактовке Эмиса "Утопия" - это не случайный итог творчества гениального одиночки, а "продукт наступления капитализма на феодализм". По его мнению, как бы ни подчеркивалась генетическая связь между автором "Утопии" и Платоном, Августином, Фомой Аквинским, Мор "гораздо более важен для нас как предшественник Дидро, Джефферсона и Сунь Ятсена". И хотя для Мора как средневекового идеалиста и потенциального социалиста характерна антикапиталистическая тенденция, суть его "Утопии" "республиканская, буржуазная, демократическая, она есть результат личного опыта самого Мора, как делового человека, политического и эразмианского реформатора". Автор

39 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 22, стр. 21 - 22.

40 С. Д. Сказкин. О методологии истории Возрождения и гуманизма. "Средние века". Вып. XI. М. 1958, стр. 132.

41 P. Hogrefe. The Sir Thomas More Circle. A Program of Ideas and their Impact on Secular Drama. Urbana. 1959.

показывает, как в "Утопии" отразился собственный опыт Мора-юриста, судьи, должностного лица, гуманиста. Полемизируя с Чемберсом, Эмис оспаривает его утверждения о католической ортодоксальности Мора, его консерватизме и приверженности средневековым идеалам. Автор обоснованно возражает Чемберсу, доказывавшему отсутствие в "Утопии" требования религиозной свободы. Он отмечает прежде всего прогрессивное значение критики разлагавшегося феодализма, считая, что объективно эта критика способствовала утверждению капитализма в Англии 42 . При всем этом некоторый социологизм концепции Эмиса вызывает вполне обоснованные возражения его оппонентов 43 . В самом деле, даже идейное наследие одной "Утопии", не говоря уже о более поздних сочинениях Мора, достаточно сложно, чтобы его можно было безоговорочно истолковать в пользу буржуазных симпатий Мора. Напротив, величие "Утопии" состоит прежде всего в гениальном предвосхищении принципов социализма как основы самой справедливой системы общественного устройства. И в этом, конечно, Мор преодолевает классовую ограниченность гуманизма как ранней формы буржуазной идеологии, выражая интересы самой радикальной части тогдашнего общества - предпролетариата. Но задача книги Эмиса отнюдь не исчерпывается исследованием "Утопии", он пытается дать оценку деятельности Мора на деловом и политическом поприще. И здесь, на наш взгляд, автор сумел убедительно показать, что острая критика социально-политического строя в общетеоретическом плане отнюдь не мешала Т. Мору в своей практической, деловой и политической деятельности служить интересам определенных слоев формирующейся буржуазии. В этом смысле исследование Эмиса позволяет глубже понять Мора как представителя определенной социальной среды, отразившего всю сложность и противоречивость своей бурной переходной эпохи.

Буржуазным оценкам наследия Мора противостоит характеристика "Утопии" в работе английского историка-марксиста А. Мортона "Английская утопия", который рассматривает "Утопию" в тесной связи с историей первоначального накопления в Англии. Основное внимание автор концентрирует на утопическом социализме Мора. Сравнивая "коммунизм утопийцев" с грубо уравнительными идеями мелкобуржуазных социалистов, он подчеркивает идейное превосходство учения Мора, понимавшего, что никакое социальное равенство невозможно без уничтожения классов. При этом Мортон далек от модернизации утопического социализма Мора, показывая неизбежную историческую обусловленность слабых сторон учения последнего и вместе с тем подчеркивая, что главное у Мора - это та степень, в какой он преодолевает ограниченность своего класса, своей эпохи. Не отдельные религиозные черты "Утопии", а "ее широко коммунистическая организация, не его (Мора. - И. О. ) боязнь народного движения, а его понимание причин бедности и действительное желание устранить их" - вот что привлекает прогрессивного историка в "Утопии". Полемизируя со сторонниками модернизации утопического социализма, Мортон отмечает, что мы не можем ожидать от "Утопии" Мора того, что дает нам марксизм, поскольку Мор жил в эпоху, когда еще не существовало исторических условий для возникновения научного социализма: "Достаточно, что Мор был Мором, и нет необходимости сожалеть, что он не был также и Марксом". Предложенная Мором трактовка основных социальных проблем делает "Утопию" "вехой на пути к научному социализму". Вместе с тем "Утопия" является и "связующим звеном", соединяющим аристократический ком-

42 R. Ames. Citizen Thomas More and his Utopia. Princeton. 1949, pp. 6, 19, 20, 21.

43 Хекстер, в частности, резонно возражает Эмису, что отрицательное отношение Мора к феодальной этике еще не дает оснований полагать, будто Мор был представителем буржуазии или какой-то иной социальной группы. См. "The Complete Works of St. Thomas More". Vol. IV, pp. LIV - LV.

мунизм Платона и инстинктивный, примитивный коммунизм средних веков с научным коммунизмом XIX и XX столетий 44 .

Таковы основные тенденции трактовки "Утопии" в зарубежной литературе о Т. Море. Имя Мора давно известно и в России. Первые издания "Утопии" на русском языке вышли еще в конце XVIII в. 45 , но впервые переводы ее непосредственно с латинского оригинала появились лишь в начале XX века 46 . Это, впрочем, не мешало русским историкам общественно- политической мысли изучать "Утопию" в оригинале. Известный русский историк Б. Н. Чичерин в своем лекционном курсе, читанном в Московском университете в 60-х годах XIX в., отводил "Утопии" важную роль в истории политических учений нового времени, рассматривая Мора как "сына нового времени", критика которого, направленная против "существующего общественного устройства, "напоминает" нынешних социалистов". С позиций буржуазно-либеральной историографии Чичерин подвергал "Утопию" острой критике, доказывая, что содержащееся в ней требование ликвидации частной собственности несправедливо, что "собственность, а не коммунизм отвечает коренным требованиям правды". С точки зрения Чичерина, лекарство, предлагаемое "мечтательным идеалистом" Мором для лечения общественных пороков, "хуже всякого зла, ибо оно противоречит и природе человека, и законам промышленности, и высшим началам общежития": утопия - это "идеальный быт, которого никогда не было и быть не может". "Чистому идеалисту" Мору Чичерин, подобно своим зарубежным коллегам, противопоставлял практичного политика Макиавелли 47 .

Популяризации "Утопии" в России содействовал Р. Ю. Виппер, опубликовавший в 1896 г. очерк о Море. В отличие от своего английского современника Бриджетта, рассматривавшего "Утопию" как "шутку", Р. Ю. Виппер видел в ней важный "факт общественной жизни и общественного сознания" эпохи Возрождения. Виппер не противопоставлял взгляды Мора суждениям Гитлодея, как это делают некоторые современные английские буржуазные исследователи (например, Рут, Холлис, О"Салливан). Напротив, он писал, что образ Гитлодея использован в "Утопии" для "выражения интимных мыслей самого Мора". По мнению Виппера, "Утопия" - произведение "общественного реформатора", не "шутка", но "выражение лучших мыслей века". Подчеркивая прогрессивность взглядов Мора на религию, видя в нем предшественника просветителей XVIII в., Виппер не оценил в то время оригинальности социалистического идеала Мора, истоки которого он видел в "средневековом католицизме" и в "жизни средневекового города", но не в социальных конфликтах эпохи первоначального накопления 48 .

Самая большая работа о Т. Море, вышедшая в пореволюционной России, принадлежит Е. В. Тарле. Отмечая необоснованность толкования "Утопии" как "шутки", Е. В. Тарле убедительно доказал, что положительный идеал "Утопии" логически вытекает из критики Мором социального уклада Англии XVI века. Объяснения корней этого идеала Тарле искал в социально-экономическом развитии Англии того времени.

44 A.L. Morton. The English Utopia. L. 1952, pp. 42, 46, 57 - 58.

45 "Картина всевозможно лучшего правления, или Утопия. Сочинения Томаса Мориса Канцлера Аглинского, в двух книгах". Переведена с английского на французский Г. Руссо, а с французского на российский. СПБ. 1789. Второе издание этой книги вышло в 1790 г. О русских переводах "Утопии" см. статью А. И. Малеина "Главнейшие издания и переводы "Утопии" в кн.: Т. Мор. Утопия. М. -Л. 1935, стр. 22 - 30.

46 В кн.: Е. В. Тарле. Общественные воззрения Томаса Мора в связи с экономическим состоянием Англии его времени. СПБ. 1901. Приложение, стр. 1 - 122; Т. Мор. Утопия. Перевод с латинского А. Г. Тенкеля при участии Н. А. Макшеевой. СПБ. 1903.

47 Б. Чичерин. История политических учений. Ч. I. M. 1903, стр. 309 - 317.

48 Р. Ю. Виппер. Утопия-Томаса Мора. "Мир Божий", 1896, N 3, стр. 8, 10 - 12, 17, 18.

Однако успешное осуществление этого намерения пришло в столкновение с тогдашней буржуазно-либеральной концепцией автора. Отождествление товарного производства с капитализмом и весьма искусственная историческая параллель между Англией времени Мора и Древней Грецией мешали правильному пониманию исторической специфики социалистического идеала "Утопии". Возражение вызывает и излишне критическое отношение Е. В. Тарле к достоверности нарисованной Мором в "Утопии" картины социальных бедствий, вызванных массовым обезземеливанием крестьянства в связи с огораживаниями. Автор считал, что слава Мора "о жалком положении наемного труда... слишком сгущают краски". По мнению Тарле, обвинение, выдвинутое Мором против государства как "заговора богачей против бедняков", было (несправедливо: автор переоценивал эффективность тюдоровского законодательства против огораживаний, не принимая во внимание его узкоклассовый характер 49 .

Не будучи в тот период марксистом, Тарле не смог решить поставленную им задачу выявления корней идеала Мора в "современном ему общественном строе". Этим объясняется, на наш взгляд, некоторое преувеличение автором влияния на Мора Платона и Августина, касавшегося скорее литературной формы "Утопии", но не существа ее социалистического идеала. Однако вывод Е. В. Тарле о социально-экономическом положении Англии XVI в. как "самом сильном и самом решающем" по тем "впечатлениям, которые оно откладывало в душе английского гуманиста", когда он создавал свою "Утопию", совершенно неоспорим. Работа Е. В. Тарле выгодно отличалась от ряда современных ей произведений английской историографии и для своего времени представляла определенный шаг в изучении "Утопии". Тарле пытался материалистически подойти к изучению социально-политических взглядов Мора, подвергнув критике идеалистические толкования "Утопии" в работах Бриджетта, Рудгарта и Хэттома 50 . Глубокое знание доступных в то время источников, широкий исторический кругозор исследователя и прекрасная форма изложения сделали в свое время книгу Е. В. Тарле широко известной русскому читателю, чему способствовало также опубликование в приложении перевода "Утопии" с латинского оригинала. Эту работу Е. В. Тарле читал Л. Н. Толстой, приславший письмо автору с благодарностью за "прекрасную книгу", которую прочел "с величайшим удовольствием и пользой" 51 .

Распространение в России социалистических идей и все возраставший интерес к истории социализма содействовали появлению в начале XX в. новых русских изданий "Утопии". История опубликования одного из них, а именно перевода А. Г. Генкеля, имеет непосредственное отношение к теме статьи, поскольку дает возможность выяснить точку зрения на "Утопию" царской цензуры. В архиве Санкт-Петербургского цензурного комитета сохранился доклад цензора Соколова от 13 февраля 1899 г. по поводу рукописи А. Г. Генкеля 52 . По смыслу 95-й статьи Устава о цензуре и печати, писал цензор, "Утопия" Мора "подлежала бы запрещению", ибо в ней "рисуются социалистические и коммунистические идеалы жизни". Тем не менее он предлагал комитету "в виде исключения дозволить" публикацию "Утопии", сделав некоторые купюры "в первой ее половине, посвященной критике государственного уклада того времени, который в существенных чертах в монархических государствах сохраняется до сих пор..." Зато "вторую

И. О. ) означенное сочинение, указывал цензор, едва ли могло бы быть сколько-нибудь опасным и вредным, и с выпуском его в свет исчез бы повод для тех нареканий, которые без всякого основания предъявляются цензурному ведомству, между прочим, и по, в сущности, невинной Утопии Мора, к тому же само слово "утопия" стало нарицательным для обозначения несбыточной, фантастической мечты". Убежденный Соколовым, Петербургский цензурный комитет принял решение: "Дозволить к печати рукопись "Т. Мор. Утопия", перевод Генкеля, с сделанными в нем цензором исключениями". Однако от опубликования перевода "Утопии" с указанными сокращениями Генкель, по-видимому, отказался. Книга Мора в переводе Генкеля, разрешенная цензурой в 1899 г., увидела свет лишь в 1903 году. Внимательное ознакомление с этим изданием показывает, что переводчик добился издания полного текста "Утопии". В предисловии к переводу Генкель давал высокую оценку социалистическому идеалу "Утопии", рассматривая ее как "краеугольный камень миросозерцания современного человека", и подчеркивал прогрессивное историческое значение "Утопии": "через 300 лет после своего появления в свет... многие мысли Мора оказываются "утопией", осуществление которой, однако, далеко подвинуло бы вперед человечество" 53 . В условиях господства царской цензуры трудно было яснее выразить свою симпатию к идеалу социализма.

Несколько страниц посвятил Мору и его "Утопии" М. М. Ковалевский в I томе своей книги "От прямого народоправства" 54 , где учение Мора рассматривалось преимущественно с точки зрения истории политических идей, хотя одновременно автор подчеркивал, что в "Утопии" нашла точное отражение картина "экономического переворота" и "процесса капитализации", характерная для Англии XVI века. Касаясь вопроса об идейных источниках "Утопии" и отмечая важность таких литературных источников, как Платон и Августин, Ковалевский утверждал, что "идея общности имущества" у Мора - свидетельство связи "между античной мыслью и мыслью европейских народов в эпоху Возрождения". Буржуазный объективизм Ковалевского мешал ему понять оригинальность социалистических идей "Утопии", которые в его трактовке не противоречили принципам буржуазного строя, но представляли собой попытку модернизации взглядов Платона. Идея Мора о необходимости уничтожения частной собственности расценивалась Ковалевским лишь как "дань увлечения Платоном", сам же Мор вовсе не рассматривался как сторонник описанных им "коммунистических порядков".

черкивавшего, что "Утопия" не была для Мора "пустой литературной забавой", что в ней "впервые отчетливо сформулирован ряд положений, характерных для утопического социализма". В. П. Волгин убедительно показал историческую связь возникновения утопического социализма "с процессом первоначального накопления капитала и характерной для раннего капитализма формой эксплуатации". Поэтому как законченная система утопический социализм, писал Волгин, "мог возникнуть лишь в новое время, на основе, созданной ростом капиталистических отношений, и заслуга первой разработки и изложения этой системы принадлежит, бесспорно, Мору". Центральный пункт всей "Утопии" В. П., Волгин видел в решении проблемы частной собственности: в отличие от социальных движений средневековья, пропагандировавших общность имущества как "закон божий", Мор "первый обосновал ее рационалистически". Рационализм" Мора автор трактует конкретно-исторически, подчеркивая, что в XVI в. рационализм был прогрессивен и означал "освобождение общественной мысли от религиозного тумана". Наряду с сильными сторонами социалистического идеала Мора В. П. Волгин давал анализ и слабых сторон "Утопии". Таковы использование рабов в идеальном государстве утопийцев, вынужденная ограниченность в удовлетворении потребностей граждан, отсутствие идеи технического прогресса и т. д. Однако, отмечал Волгин, это не снижает исторического значения "Утопии" в развитии социалистических идей: Мор "занимает исключительное место в истории социальных идей" как основоположник утопического социализма, как бы много утопических черт мы ни находили в его первой всесторонне продуманной схеме социалистического общества. Эти черты неизбежно отражали "тот недостаточно еще высокий уровень хозяйственного развития, на каком стояла Англия XV - XVI веков". Отмечая выдающуюся роль "Утопии" в истории развития политической мысли и социалистических идей, В. П. Волгин писал, что политическая и социалистическая литература знает мало произведений, имевших такое же длительное влияние, как "Утопия" Т. Мора 56 . Большинство утопистов XVII - XVIII вв. пошло по пути, проложенному Мором, среди них Кампанелла, Морелли и др. 57 .

Анализ современных исследований наследия Мора показывает, что "Утопия" по-прежнему остается объектом острой научной полемики между историками разных направлений. Как ни высоки были помыслы и мечты Мора о справедливом и счастливом обществе, то были мечты человека, жившего в XVI в., не свободного от некоторых предрассудков своего времени и с горечью сознававшего неосуществимость своих мечтаний в условиях феодальной Европы. И все же не случайно, что среди богатого литературного наследия Мора маленькая книжечка "О наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопии" занимает исключительное место. Еще на заре капиталистической эры великий гуманист глубоко постиг и подверг уничтожающей критике современную ему социально-политическую систему, основанную на господстве частной собственности. Обществу неравенства и угнетения Мор противопоставил свою мечту о справедливом общественном строе, где уничтожена частная собственность, а с нею и корень всякой социальной несправедливости и эксплуатации человека человеком. Под влиянием этого выдающегося памятника социально-политической мысли развилось целое направление утопического социализма, подготовившее возникновение социализма как науки. И в этом непреходящая историческая ценность "Утопии".

. Google . Yandex

В начале моего анализа мне кажется целесообразным коротко охарактеризовать личность автора «Утопии» Томаса Мора и его жизнь, в общих чертах описать исторический период начала XVI века для лучшего понимания произведения.

Томас Мор родился в зажиточной городской семье в Лондоне в 1478 году и получил блестящее образование. Начальное образование он приобрел в коллегии Святого Антония. До поступления в Оксфордский университет Мор находился в доме епископа кентерберийского, кардинала Мортона, где служил пажом. Кардиналу очень нравился молодой человек, он впервые предрек Томасу блестящее будущее. В Мор учился у выдающихся юристов - Вильяма Гроцина и Томаса Линакра. Именно в эти годы Мор входит в кружок гуманистов, выступающих против средневекового схоластического богословия и стремящихся на первое место поставить изучение самого человека. Однако отец Томаса не разделял его интересов и заставил полностью сконцентрироваться на изучении права. Благодаря этому, закончив обучение, Мор быстро приобрел славу отличного и порядочного адвоката, защитника обиженных и угнетенных.

В 26 лет он в первый раз был избран в парламент. Но он не поладил с королем Генрихом VII и отошел от активной политической деятельности вплоть до смерти короля в 1509 году. В этот период Мор несколько раз назначается королем по протекции английских купцов для переговоров с купцами с континента во Фландрию и Кале. Как раз во время одной такой поездки в 1516 году он и начал писать «Утопию». После удачного завершения его миссий Мор привлекает внимание короля. Генрих VIII приближает к себе Мора, высокие назначения следуют одно за другим. В 1521 году - докладчик прошений, поступавших на имя короля, в 1523 году - председатель палаты общин, в 1529 году - лорд-канцлер. Это было неслыханное по тем временам явление, так как впервые вторым лицом в государстве после короля стал человек из буржуазной, а не аристократической среды. Тем не менее слава не вскружила ему голову, и он в течение всей своей государственной деятельности следовал своим принципам, не занимался «соглашательством», был практически независим от короля, что приводило к частым конфликтам.

Роковым для Мора стало столкновение с королем на почве религиозной политики, хотя и раньше они сталкивались по вопросам бюджетной политики. Как известно, Мор был противником реформации, начавшейся в 1517 году в , и осуждал Мартина Лютера. Также был ее противником и Генрих VIII, но через несколько лет поссорился с папой Римским и решился на уничтожение власти Рима в Англии, так как видел в этом и политические, и финансовые преимущества (свобода от власти папы, богатые земельные владения). Но Мор не поддержал его в этом и жестоко за это поплатился.

В 1533 году король был провозглашен главой английской церкви и все подданные должны были принести ему присягу в этом. Мор отказался это сделать и попал в Тауэр. На следствии он смело отстаивал свою позицию и вел себя с достоинством, присущим его благородному характеру. Он был признан виновным и 7 июля 1535 года казнен в Лондоне. Так закончил свою жизнь этот великий человек, основоположник философии социализма.

Теперь стоит взглянуть и на политическую карту Европы того периода. Конец XV века-начало XVI века - это период постоянных войн и сменяющихся коалиций. На континенте господствуют Габсбурги во главе с императором Карлом V, с ним борется Франция, германские княжества, войны пылают по всей Западной Европе. Английский король, исходя из политической конъюнктуры, присоединяется то к одним, то к другим, тратит казну на все дорожающий походы в континентальную Европу. Борьба идет за каждый клочок земли, замок, городок. При такой обстановке очень важны дипломатические представители, ловко умеющие заключать и союзы, и перемирия. Томас Мор - один из таких достойных мужей. При этом любой из правителей отстаивает исключительно свои личные интересы, выгоды, а вовсе не народные или государственные. Это очень тонко чувствует и Томас Мор, что побуждает его написать «Утопию».

«Утопия» - книга, иллюстрирующая идеальную модель государства и устройства общества, к которой должны стремиться все люди и государства. Несомненно, что в своей книге он опирается на произведение Платона «Государство», которым всегда очень увлекался еще со студенческой поры. Но произведение античного мыслителя Мор использует лишь в качестве фундамента своей книги, добавляя в нее все современные ему реалии, в особенности, касающиеся зарождавшегося промышленного капитализма и его последствий.

Произведение написано в форме рассказа о путешествии в неведомую страну. Это было вызвано начавшейся эпохой Великих географических открытий, неслучайно описание ведется от лица одного из спутников Америго Веспуччи. Европейцы впервые знакомились с нравом, традициями и жизнью новых, ранее незнакомых народов, что подталкивало людей к осмыслению собственной жизни в рамках современного им общества. И Мор смело высказывает эти мысли, критикуя многие пороки и язвы того времени. Именно поэтому он делит свое произведение на две части, в первой он описывает современную ему социально-политическую и экономическую ситуацию в Европе, обнажает все проблемы и противоречия внутри и между народами, а во второй части он рисует идеалистическую картину жизни вымышленного народа Нового Света.

Этот яркий контраст необходим для того, чтобы привлечь внимание людей к современным язвам общества, заставить их осознать это и начать что-то менять, чтобы хоть что-то исправить, улучшить или искоренить. Ведь людям всегда нужен ориентир, к которому они будут стремиться. Такая структура философского произведения впервые была применена именно Мором. Он блестяще справился с поставленной перед собой задачей, так как его книга произвела громадный эффект в европейском мышлении, восприятии действительности. Теперь стоит перейти непосредственно к анализу самого произведения.

Первая книга

Первая книга начинается с описания исторической панорамы начала XVI века. Томас Мор прибыл в качестве посла во Фландрию для урегулирования спорных моментов между своим королем Генрихом VIII и его противником императором Карлом V. В Антверпене в промежутке между переговорами Мор через своего друга Петра Эгидия знакомится с очень интересным человеком, Рафаилом Гитлодеем, португальским путешественником.

Выясняется, что Рафаил участвовал в трех путешествиях Америго Веспуччи, во время которых многое повидал и изучил в касательно быта и государственного устройства местных жителей. Он кратко описывает, что ему удалось увидеть. Беседуя с ним, Мор и его друг удивляются, что при таких знаниях португалец до сих пор не стал советником какого-нибудь монарха для улучшения земель последнего. Для португальца полная невозможность этого очевидна. Рафаил вступает в спор со своими оппонентами с целью доказать им свою бесполезность для помыслов любого государя в области внешней и внутренней политики. Мор утверждает, что государь - благодетель народа, от которого должны исходить все полезные мероприятия для поданных. Но государей, по словам Гитлодея, больше волнуют войны, захваты новых земель и богатств, нежели благосостояние собственного народа. Это вполне объективное утверждение, в силу того, что в тот период начинается формирование абсолютизма, достигнувшего пика в последующие века.

Интерес государя был превыше всего, господствовало мнение, что монарху виднее, что полезнее народу и стране. К тому же при любом дворе господствуют фаворитизм, лесть, доносительство. Умному человеку с собственным мнением и определенными принципами так долго не продержаться, да и государь не потерпит, чтобы с ним часто не соглашались. Чтобы рассуждения были ближе к реальности, собеседники непосредственно обращаются к Англии и ее внутреннему устройству. Гитлодей приводит в пример беседу с кардиналом кентерберийским Мортоном. И вот к каким выводам пришел наш путешественник.

Вопрос коснулся бедняков, нищих и воров, причины их массового распространения в Англии. Как же к этому относится Рафаил? Такие явления обуславливаются несправедливым распределением обязанностей и доходов в государстве, неправильным расставлением приоритетов государственной политики. Существует огромный класс знати, живущей чужим трудом, при которой полно праздной челяди, не способной к полезной деятельности и привыкшей к легкой жизни. Также слишком много средств тратиться на искусственно обусловленные войны, следствием которых также являются разорение и огромное количество калек и инвалидов. Государство заботиться о крупных собственниках, которые в личных интересах обезземеливают крестьян с целью разведения овец (частный случай, характерный для английского сельского хозяйства), а государство этому не препятствует. Все эти обстоятельства и толкают людей на преступления, ведь им больше нечего предпринять для своего выживания, прокормления семьи. Несправедлива и система правосудия, основанная на применении схожего наказания при совершении кражи и убийства. Это гибельно для государства, так как побуждает людей совершать больше преступлений, имея при этом одинаковые риски. Во всех этих утверждениях кардинал находит зерно истины, хвалит португальца за его проницательность, ему нравятся аргументы Гитлодея; с этим мгновенно соглашается все окружение кардинала, которое в начале беседы было скептически настроено по отношению к путешественнику. Это снова доказывает, что угодничество существует даже и в среде священнослужителей, иерархов церкви. Такие интересные и нестандартные суждения заставляют Мора вновь удивиться, почему Рафаил не идет в советники к королю. Необходимо вновь обосновать бесполезность знаний Рафаила для королевских дворов, зайти с другой стороны в этом вопросе.

В этот раз португалец обращается в своем примере к французскому двору. Все королевские помощники заняты тем, что обдумывают различные внешнеполитические акции с целью захвата новых земель, новых войн, формирования выгодных кратковременных союзов. При этом неустроенным остается даже само французское королевство, не говоря уже о вновь приобретенных владениях. Следствием подобной политики служит ослабление государства, так как разоряются и истощаются и непокорные новые территории, и само государство в этой борьбе. Соответственно усидеть больше чем на одном стуле невозможно, и нужно заботиться исключительно о своем королевстве, не покушаясь на чужие территории.

Следующий вопрос - королевская казна и благосостояние народа. Практически любой государь стремится наполнить свою казну тем или иным способом, тут и пригождаются советники, способные извлечь налоги из чего угодно, да так, чтобы не вызывать слишком большого недовольства среди населения. Тем более эти царедворцы считают, что главный оплот власти заключается в том, чтобы не дать народу избаловать себя богатством и свободой. Нищета и недостаток якобы способны приучить к покорности и послушанию. Но король выбран подданными для соблюдения благополучия людей, он должен в первую очередь заботиться о народном благосостоянии. Ведь основные смуты всегда происходят из-за недовольства строем неимущих классов, стремящихся поживиться чем-нибудь. Вместо того, чтобы накапливать огромные богатства в казне, лучше пускать эти деньги на хорошие и полезные дела для государства, развитие системы социального обеспечения населения.

В ответ на все подобные примеры, Томас Мор возражает, говоря, что нужно стремиться «окольной дорогой» к благим целям без стремления сразу радикально все изменить, без максимализма. На это Гитлодей замечает, что он хочет говорить только правду, без этого от него не будет никакой пользы, льстецов много и без него. «Окольный путь» не приведет ни к чему хорошему, а только дополнительно навредит, испортив даже самого правильного человека с самыми благими намерениями при его соглашательской политике. Нет такого понятия как наименьшее зло, либо ты говоришь, то что думаешь, либо сам под воздействием испорченных людей меняешься в худшую сторону. Таков удел и истинного философа, поэтому ему нет места в государственном управлении, по мнению Рафаила, в современных реалиях жизни. Затем Рафаил подходит к главному своему выводу, основе современного ему общества, которая и губит людей. Это не что иное, как явление частной собственности.

Где есть частная собственность, там нет равенства и благополучия из-за постоянной вражды, стремления захватить как можно больше собственности, в том числе и за счет других людей. Все это ведет к поляризации общества на немногих имущих и многих бедных. Мор возражает португальцу, утверждая, что без частной собственности невозможно никакое развитии. В этом он прав, если учитывать, что без стимулов к труду у человека пропадает желание много и плодотворно работать, возникает лень, стремление переложить часть обязанностей на других. Трудно выработать принципы, стимулирующие человека без личного интереса. Гитлодей соглашается, что в процветающее общество без частной собственности трудно поверить; для этого нужно подробнее узнать об Утопии и ее порядках. Возникает резонный вопрос об уровне цивилизации утопийцев в сравнении с европейцами. Португалец сообщает нам, что европейцы талантливее, но утопийцы усерднее и трудолюбивее. Они быстро заимствуют полезные новшества других народов, при этом не портя своих образцовых порядков. А все дело в более разумной форме государственного управления, способствующей процветанию и развитию. После столь серьезных заявлений Мор просит Рафаила подробнее описать утопийские земли, не упустив ни одной важной детали. И мы, соответственно, теперь переходим непосредственно к анализу состояния утопийского государства, его законов, обычаев и традиций.

Вторая книга

Утопийское государство располагается на острове, защищенном с помощью природных преград, таких как мели, рифы, берега также надежно укреплены, так что остров представляет собой мощный оборонительный узел. В давние времена это был полуостров, но после победоносной войны правитель Утоп приказал укрепить его, прорыть канал между ним и сушей. Именно он довел дикий народ до высокой степени культуры и образованности. Такова краткая история этого государства. Далее Рафаил описывает административную структуру страны, основанную на равенстве городов, при главенстве одного, Амаурота, в центре государства. Кроме городов есть и деревни, в которых жители работают по очереди в течение двух лет. Никто не может избежать этой обязанности.

Сельское хозяйство острова очень производительно из-за того, что люди объединены в семьи по 40 человек, представляющие собой форму организации общества в виде небольших коллективов, ответственных за определенную часть работ. Далее португалец описывает город Амаурот с точки зрения его расположения на местности, внутреннего построения. Город очень сильно укреплен, красив, все здания типовые и не выделяются на общем фоне, жители даже каждые 10 лет меняю по жребию свои дома, так как нет такого понятия, как частная собственность. Это способствует равенству в обществе, отсутствию жадности и зависти. Все строения очень аккуратные, в них использованы последние достижения народа Утопии, не уступают аналогичным европейским.

Интересен и порядок определения должностных лиц в городе, которые отвечают в том числе и за поддержание этого образцового порядка. Ежегодно каждые 30 семейств выбирают должностное лицо, филарха. Возглавляет каждых десятерых таких филархов человек, именуемый протофилархом. Все эти чиновники выбирают князя, одного из 4 кандидатов, предложенных народом. Должность князя пожизненна, при условии отсутствия у него стремления к тирании и узурпации власти, что вполне разумно. Протофилархи избираются каждый год, что обеспечивает отсутствие всяких несправедливостей в управлении. Они всегда совещаются с князем для принятия наиболее эффективного решения. Любое решение по общественным делам может приниматься только при посредстве сената или народного собрания, что способствует пресечению любых попыток узурпации власти. Для того чтобы избежать поспешных выводов и решений со стороны сената, ни одно из предложений не рассматривается в день своего внесения.

Теперь подробнее поговорим о занятиях населения на острове. Общим для всех жителей является земледелие, никто от него не избавлен. Вдобавок к этому каждый обучается какому-то ремеслу, как правило, ремеслу своего отца. Если же он хочет изучать другое ремесло, то просто переводится в другую семью, в которой занимаются данной деятельностью. Подобная практика очень интересна, обеспечивает всеобщую занятость, заинтересованность в своем труде; филархи как раз и должны следить за тем, чтобы не было праздности. Но при этом нет никакого непосильного труда, так как у утопийцев довольно свободный день, с учетом 6 рабочих часов и 8 часов на сон.

Остальное время они обычно тратят на занятия науками, саморазвитие. При этом в свободное время они никогда не играют в азартные игры, предпочитая более интеллектуальные и полезные занятия, такие как музыка и танцы, общественные лекции. Благодаря этому нравственное здоровье населения не подтачивается пагубными и порочными развлечениями. Такое удобное распределение времени было бы невозможно без вовлечения в процессы труда и производства практически всех категорий населения с учетом возможностей последних. Также важно указать и на причины освобождения от труда. Таким правом пользовались либо филархи, либо личности, освобожденные от труда по совету народа и духовенства для основательного прохождения наук. Учитываются способности и стремления людей к овладению знаниями. Из этой категории населения выбираются персоны для всех административных должностей в государстве (послы, правители, духовенство и т.д.). Благодаря бережному отношению людей к своим обязанностям, ничего не приходит в упадок, не запускается, а динамично развивается. Соответственно, все постройки и комплексы (здания, производственные площадки) не нуждаются в дорогостоящем ремонте.

Важен и тот факт, что в государстве утопийцев все находится в изобилии. Это способствует счастливой жизни в государстве, ведь у них считается, что обременительный труд вреден, необходимо работать столько, сколько достаточно для поддержания общественных нужд на приемлемом уровне. Это вполне здоровая и крепкая основа государства, зиждущаяся на благополучии всех граждан, а не отдельных личностей. Затем стоит сказать и о том, что утопийцы следуют принципу поддержания определенного количества жителей на уровне семьи, города, острова. Излишних людей они переселяют в колонии за пределами своего государства, а при необходимости возвращают оттуда. Вполне разумный принцип, поддерживающий стабильность в государстве, популяцию на определенном уровне, вполне себя действенный в случае нехватки продовольствия на острове, эпидемий и других неприятных событий.

Не менее необычен и процесс получения материальных благ жителями острова. Произведенные товары оседают на специальных складах, с которых каждый отец семейства может взять столько благ, сколько ему необходимо. Такой принцип кажется невозможным, ибо жадность и стремление к приобретательству укоренились в сознании европейского человека. Но ведь у утопийцев все в изобилии, нет смысла стремиться к накоплению в данном случае. Разительно отличаются от европейской реальности времен Мора и социальные услуги, проявляющееся в отличном медицинском обеспечении и продовольственном распределении в независимости от статуса человека.

В семьях царит гармония, младшие уважают старших, но при этом совместная жизнь разных поколений не заключается лишь в одних нравоучительных беседах, но и наполнена разными удовольствиями, только бы из них не происходило ничего неприятного. Ведь человеческая душа рождена для счастья, а не для суровой и аскетичной благодетели. При этом срабатывает и другой принцип, основанный на уважении и признании интересов других членов социума.

Противоестественных человеческой природе явлений, таких как пивная, публичный дом, винная лавка, не существует в утопийском государстве. Все это способствует здоровому духу жителей, отвращает их от лености и безделья, порочного поведения. Неизбежно из всех предыдущих фактов вытекает вывод о полной самообеспеченности острова утопийцев, что позволяет делать стратегические запасы на случай всяких непредвиденных ситуаций. И при этом остается еще много свободных товаров, которые посредством государства и под его контролем вывозятся в другие государства за умеренную цену.

Вывозя самые разные товары от сельхозпродукции до пурпура, они получают взамен необходимые им железо и благородные металлы, золото и серебро. Эти металлы находятся в изобилии в стране и потому практически не представляют ценности для утопийцев в отличии от европейцев, на все готовых ради таких сокровищ. Эти ценности необходимы для вербовки солдат в других странах, выставляемых вместо своих жителей, так как жизнь человека - самое дорогое для утопийцев. Либо золото используют для подкупа врагов и внесения раздора в их стан. Для того, чтобы жажда наживы не подтачивала общество, власти Утопии изобрели весьма деятельный способ его использования. Драгоценный металлы и камни идут на изготовление цепей для рабов, детских игрушек и посуды для самых грязных надобностей. Все это способствует тому, что отвращает жителей от желания обладать данными металлами.

Возносить человека по его богатству, а не уму или заслугам - сущая глупость. А вот пытливый ум, присущий утопийцам, в почете в государстве. Прилежание жителей проявляется в том, что они очень быстро усваивают информацию, что проявляется в быстром усвоении ими греческого языка и постижении сложных произведений древнегреческих классиков. Такую возможность граждане Утопии получили благодаря Рафаилу и его кипучей деятельности. Теперь стоит рассмотреть вопрос рабства в утопийском обществе. В рабов обращают либо своих граждан за совершение позорных деяний или представителей чужих народов, осужденных на смертную казнь и выкупленных утопийцами. Иногда трудолюбивые и бедные представители других народов добровольно идут в , к ним применяют мягкое обхождение, а вот с самими утопийцами, попавшими за плохие дела в рабство, обходятся вдвойне суровее. Ведь как можно при такой идеальной и благополучной жизни пойти на преступление? Этому нет никакого оправдания.

Не менее важно, на мой взгляд, рассмотреть такой гражданский институт общества, как брак и брачные отношения. Государство стремится отвратить людей от беспорядочного сожительства, жестоко карая за прелюбодеяние. Такое поведения расшатывает семью, ячейку общества, сеет разлад. При выборе себе пары утопийцы обращают внимание не только на духовные качества, но и на внешность, порой осматривая друг друга, словно покупщики лошадей. Чем же продиктовано такое поведение? Это вызвано тем, что у утопийцев возможно иметь только одну жену, соответственно, нужно взвесить все за и против прежде чем сделать выбор, ведь потом этот жребий нести всю жизнь. Развод возможен либо в случае прелюбодеяния, либо при нестерпимом характере, а также при обоюдном желании при согласии сената. Но такие случаи редки среди утопийцев, обладающих такими качествами, как долг, благородство, уважение и т.д.

Вообще утопийцы всячески культивируют благородные поступки, воздвигая в публичных местах памятники и статуи выдающимся государственным деятелям. Тем самым народ побуждается к созидательной и честной работе на благо всего общества. Хорошая мысль, действенная еще и благодаря суровым карам против тех чиновников, которые не отличались кристальной честностью. Также для поддержания основ государства существует небольшое количество законов, понятных каждому жителю острова. Существует и такой институт, как самостоятельная защита в суде, способствующая объективности расследования и принятию решений. Тем самым простодушные люди защищены от происков хитрецов и интриганов.

Слава о справедливости утопийских чиновников быстро разошлась по окрестным странам, особенно по тем, которые утопийцы силой освободили от тирании. Такие государства просят жителей свободного острова для себя в качестве должностных лиц. Такие народы являются союзниками Утопии. При этом в сознании утопийцев в вопросах друзей и союзников есть ключевое различие с европейской реальностью. В отличие от европейских монархов утопийцы не заключают никаких договоров, так как не доверяют этой форме соглашений. В Европе же величие такой вещи, как договор, нерушимо. И при этом они много раз нарушаются, так как какой-нибудь чиновник или государственный советник периодически находит лазейку в сложных и путанных формулировках соглашений. Утопийцы считают, что договоры приобретают в сознаниях народов слишком большое влияние после их заключения, что способствует разъединению и ожесточению людей, несмотря на их историческую и природною братскую общность. Тесно взаимодействуя с соседними странами и народами, утопийцы не могут избежать периодических боевых действий разной формы ожесточенности. Давайте подробнее остановимся на этом вопросе.

В целом они не переносят войны как явления и начинают ее только в нескольких исключительных случаях: нападение на их пределы, нападение на владения их друзей, попрание торговых и других интересов их друзей, спасение какого-то народа от тирании. Победы, достигнутые ценой больших кровопролитий, не вызывают у них радости, ведь нет ничего дороже человеческой жизни в сознании утопийцев. В то же самое время победы достигнутые любым другим путем, хитростью или обманом, у них почитаются как весьма героические и достойные деяния. В такой ситуации применяется интеллект, особенность человека, не присущая любому другому живому существу. К подобным методам относится и внесение раздора в стан врагов, как например, предложение взяток, вознаграждений за предательство, выдачу руководителей государства и самых важных чиновников, живыми или мертвыми. Тем самым, алчность народов позволяет утопийцам без труда и особых усилий дезорганизовывать сопротивление прочих народов путем внесения раскола тем или иным способом. Смерть небольшой части представителей верхов таких государств позволяет сохранить жизни многих простых людей, участвующих в войне не по своей воле. Благодаря обилию драгоценностей утопийцы имеют возможность вести подкупы на самом верху властной лестницы, сталкивая вельмож в борьбе за вожделенную для них власть, тем самым боевой потенциал противника сводится к минимуму. Но для ведения боевых действий все равно необходимы воинские контингенты, хоть и ограниченные. Для этих целей есть несколько источников: это либо солдаты стран-союзниц, либо солдаты, навербованные в других государствах за деньги, наемники. Сами же утопийцы выступают в качестве стратегов, управленцев в войсках. Но иногда приходится сражаться и рядовым гражданам Утопии в качестве солдат. Благоразумно они избегают ненужных и второстепенных сражений, но при необходимости и неизбежности битвы упорно сражаются до последней возможности.

Утопийцы соблюдают все моральные правила при ведении боя, зря не калечат и не убивают людей, охотно берут пленных. Какой контраст с любым европейским театром военных действий, где никто не щадит человеческую жизнь, и кровь всегда льется рекой. Вдобавок к этом они свято чтут перемирия, заключенные с врагами, не уничтожают инфраструктуру, сельхозугодия в стране противника. Захваченные села и города не подвергаются разграблению, мирные жители не терпят никаких обид и притеснений. Ничего подобного нельзя представить, например, в во время боевых действий между французами и испанцами, где больше всего страдало ни в чем не повинное местное население. Военная добыча, взятая у руководства государства, передается утопийским союзникам, сами же жители острова не берут себе ничего, так как обеспечены всем в изобилии. Единственной формой приращения капиталов Утопии при войнах - приобретение части имений оппозиционных им местных вельмож в собственность утопийским государством. Такие доходы позволяют держать под контролем данные территории, поддерживать там мир и стабильность.

Теперь стоит обратить внимание на последний аспект, характеризующий Утопию. Это религия и ее особенности. Первая важная особенность - это разнообразии в пантеоне богов, практически в каждом городе своя религия, а государство не навязывает какой-то одной для всех жителей. Но все эти представления о боге сходятся в том, что их природа едина, проста проявляется в разных сущностях. Можно исповедовать свою религию без всяких опасений, но при этом нельзя массово агитировать за нее, поносить прочие верования, тем самым сея смуту среди народных масс. Обращать в свою религию можно, но только исключительно мирным путем, благодаря убеждению и доказательствам. Человек неверующий у утопийцев не мыслится человеком в принципе, так как отсутствие веры трактуется, как отвержение высшей природы человеческой души. Ведь такой человек не боится ничего, кроме законодательства, которое он при желании сможет обойти. А это значит, что он крайне ненадежен, важных дел ему не доверишь. Очень интересно и отношения граждан к смерти. Смерть у них считается переходом души в высшее блаженство. Те, кто расстаются с этим миром со страхом, боятся конца из-за того, что их душа обременена какими-то нехорошими делами. Остальные же люди умирают бодрыми, так как уверены, что идут по зову бога и ничего плохо в том мире им не грозит. Не свойственны им и различные суеверия. Немногочисленные священники отличаются всеобщим уважением, так как выбираются народом на основе голосования. Священники занимаются тем, что следят за людскими нравами, занимаются воспитанием мальчиков и юношей. При этом есть совершенно немыслимое для явление: священниками могут быть и женщины. Уважение к ним питают и другие народы, благодаря их заступничеству и миротворчеству во время боевых действий, способствованию мирным соглашениям. Вообще религия утопийцев максимально рационализирована и гуманизирована, избавлена от различных суеверий и пережитков прошлого.

Заключение

Произведение Томаса Мора «Утопия» - одно из величайших философских произведений в истории человечества. Оно сформулировало самые передовые идеи того времени, раскрыло главные противоречия периода зарождения капитализма в Европе, несоответствие интересов элит и обычных граждан, указало на самые насущные проблемы простых людей, такие как бедность, голод и т.д., призывало общество того периода стать более справедливым и здоровым. Мор стремился установить четкие границы и соотношения между религией и разумом, сделать общество более гуманистическим и открытым в своей модели, избегая и полного отрицания религии, и разнообразных суеверий. И хотя это лишь идеальная модель, но она отражает идеи и положения, к которым должно стремится каждое государство в своем развитии, основанное на большей социальной справедливости и всеобщем благополучии. Он стремился выделить внутреннюю политику как более приоритетную над внешней, нужно в первую очередь беспокоится о жизни собственных граждан, их благополучии.

Толчком к написанию данной книги послужили несомненно и впечатления Мора и от деревенской жизни населения Англии, трудной и незавидной, и от нравственного состояния современного ему городского и высшего общества, пропитанного неправильной и косной моралью, искаженного чрезмерным вмешательством схоластической философии в сознание людей. Также на его взгляд основная проблема разделения и отчужденности людей заключается в наличии частной собственности, разжигающей жажду наживы и приобретательства. Схема Мора указывает нам не готовый рецепт того, как стоит перестроить общество, а примерно намечает путь, способный вывести людей к счастью и благоденствию. Не случайно Мор написал свое произведение в дискуссионном виде. «Утопия» стала предтечей социализма, в последствии получившего не только теоретическое обоснование, данное Мором, но и практические пути и принципы реализации, действительно осуществимые в рамках социума. Именно поэтому роль данной книги трудно переоценить.

Томас Мор поистине стал родоначальником такого течения в философии, как утопический социализм, которое до него трудно было себе представить. Тем самым он навсегда вписал свое имя в историю человечества, одним из первых рассмотрев столь подробно и детально вопросы социального неравенства и несправедливости в обществе.

Очень кратко Идеальное устройство острова Утопия, где упразднены деньги и частная собственность, а правителей выбирают граждане, противопоставляется европейским державам XVI века, где ведутся войны за чужие земли.

Книга начинается своеобразным вступлением - письмом Томаса Мора к другу Петру Эгидию с просьбой прочесть «Утопию» и написать, не ускользнули ли от Мора какие-то важные детали.

Первая книга

Повествование ведётся от лица Томаса Мора. Он прибывает во Фландрию в качестве посла и встречает там Петра. Тот знакомит друга с опытным мореплавателем Рафаилом, который много путешествовал. Рафаил, узнав множество обычаев и законов других стран, выделяет такие, которые можно использовать во благо в европейских государствах. Пётр советует мореплавателю употребить свои знания, устроившись на службу к государю советником, но тот не желает заниматься этим - цари много внимания уделяют военному делу и стремятся приобрести всё новые земли вместо того, чтобы заботится о своих собственных. Все советники, как правило, поддерживают в этом владыку, дабы не испортить свою репутацию и не впасть в немилость. Рафаил же осуждает войну и считает её бессмысленной. Мелкое воровство и убийство караются одинаково: смертной казнью. Богачи купаются в роскоши, проводя своё время в праздности, а простой люд тяжко работает, нищенствуя, что и способствует преступности.

Каждая держава считает нужным иметь армию и неограниченное количество золота для содержания войска, война же необходима хотя бы для того, чтобы дать опыт солдатам в резне.

Как истинный философ, Рафаил хочет говорить правду, поэтому стоит воздержаться от занятий государственными делами. Мореплаватель рассказывает о государстве, чьи обычаи и законы пришлись ему по душе.

Вторая книга

Остров Утопия назван в честь основателя этого государства, Утопа. На острове пятьдесят четыре города. Нравы, учреждения и законы везде одинаковы. Центром является город Амаурот. Поля равномерно распределены межу всеми областями. Городские и сельские жители каждые два года меняются местами: в деревни прибывают те семьи, которые ещё здесь не работали.

Амаурот окружён глубоким рвом, бойницами и башнями. Это чистый и красивый город. Возле каждого дома есть прекрасный сад. Частная собственность настолько упразднена, что каждые десять лет утопийцы по жребию меняют свои дома.

Каждые тридцать семейств выбирают себе филарха (или сифогранта), над десятью филархами и их семействами стоит протофиларх (или транибор). Все двести протофилархов выбирают князя, который руководит страной. Его избирают на всю жизнь. На других должностях лица меняются ежегодно.

Все мужчины и женщины в стране занимаются земледелием. Помимо этого каждый изучает какое-то ремесло, которое передаётся по наследству. Если кто-то тяготеет не к семейному делу, его переводят в семейство, которое занимается нужным ремеслом. Рабочий день длится шесть часов. Свободное время, как правило, посвящают наукам или своему делу. Наиболее усердные в науках продвигаются в разряд учёных. Из них выбирают духовенство, послов, траниборов и главу государства - адема.

Во время работы утопийцы одеты в шкуры, по улицам они ходят в плащах (крой и цвет одинаков на всём острове). У каждого одно платье на два года.

В семьях повинуются старейшему. Если города перенаселены, то граждан Утопии переселяют в колонии, и наоборот. В центре каждого города есть рынок, куда свозят товары и продовольствие. Там каждый может взять себе сколько нужно: всё имеется в достаточном изобилии. Во дворцах собирается вся сифогрантия для общественных обедов и ужинов.

Утопийцы могут перемещаться между городами с позволения траниборов и сифогрантов. За произвольное передвижение утопийца ждёт наказание, при повторном нарушении - рабство.

Всё необходимое в Утопии есть в таком количестве, что часть отдают малоимущим других стран, остальное продают. Деньги утопийцы используют только во внешней торговле и хранят на случай войны. Золото и серебро они презирают: в кандалы из этих металлов заковывают рабов, утопийцы им вообще не пользуются. Драгоценные камни служат детям игрушками. Взрослея, они оставляют их.

В науках и искусстве утопийцы достигли больших высот. Если у них гостят иностранцы, граждане Утопии детально знакомятся с их культурой и науками, быстро их постигают и развивают у себя.

Жизнь утопийцев состоит из добродетели и удовольствий тела и духа. Отношения строятся на честности и справедливости, граждане помогают слабым и заботятся о больных. Здоровье - одно из главных удовольствий, также ценится красота, сила и проворство.

В рабство обращают за позорное деяние утопийцев или приговорённых к казни представителей других народов. Труд рабов приносит больше пользы, чем казнь.

Тяжело больным даётся право прервать свои мучения: ведь жизнь - это удовольствие, такой поступок не считается грехом. Прелюбодеяние тяжко карается.

Утопийцы считают войну зверством, поэтому для победы, прежде всего, используют хитрость, подкуп приближённых государя-врага и так далее. Если этот метод не помогает, они делают ставку на военные сражения. Утопийцы нанимают иноземных солдат и щедро им платят. Своих граждан ставят лишь на руководящие должности. Они могут вступить в войну для защиты угнетённых народов, но никогда не допускают сражений на своих землях.

В Утопии граждане свободно выбирают любую религию. Никто не имеет права пытаться насильственно обращать другого в свою веру или унижать иноверца. Большинство верит в единого бога, называют его Митрою. Никто не боится смерти: новая, ещё более счастливая жизнь сулит встречу с богом.

Священники в большом почёте не только у утопийцев, но и других народов. Их так же избирают граждане Утопии, могут избираться и женщины. Священники не подлежат суду. Они даже могут остановить битву и спасти проигрывающих, в том числе и противников утопийцев.

Рафаил заканчивает рассказ, и Мор, отмечая его утомлённость, не решается высказаться о нелепости некоторых законов утопийцев.

История гуманизма и зарождения идей утопического коммунизма в Англии составляет наиболее яркую страницу культуры Возрождения. Новое, гуманистическое мировоззрение, сформировавшееся в эту эпоху, Ф. Энгельс связывал с глубокими социально-политическими изменениями Европы XV–XVI вв.-зарождением новых, буржуазных отношений, появлением нового класса – буржуазии. Гуманизм был ранней формой буржуазной идеологии, или, точнее, первой формой буржуазного просвещения . Центральной фигурой в гуманистическом движении Англии первой трети XVI в. был Томас Мор, последователь Джона Колета и соратник Эразма. Но ренессансный гуманизм был идеологией переходной эпохи – от феодализма к капитализму. Поэтому в определенной исторической обстановке гуманисты могли иногда быть выразителями и более радикальных течений общественной мысли, например утопического коммунизма, как это произошло в Англии с Томасом Мором.

Великая историческая заслуга утопического коммунизма – в провозглашении им требований равенства, которое «не ограничивалось уже областью политических прав, а распространялось на общественное положение каждой отдельной личности». Именно о таком равенстве мечтал автор «Утопии», доказывая «необходимость уничтожения не только классовых привилегий, но и самих классовых различий» . Понимание равенства как требования упразднения классов является важным достижением Томаса Мора, выделяющим его из среды мыслителей-гуманистов, оно положило начало новому направлению общественной мысли – утопическому коммунизму.

Томас Мор происходил из зажиточной семьи потомственных горожан Лондона. По собственным словам Мора, его семья была «хотя и не знатного, но честного рода». Вся жизнь его предков была тесно связана с жизнью лондонского Сити. Отец Мора – сэр Джон Мор родился в 1450 г. в семье лондонского булочника, женатого на дочери пивовара. Известно, что в 1475 г. старший из сыновей Уильяма Мора – Джон Мор был допущен в Лондонскую судебную корпорацию Линкольнсинна. Со временем Джон Мор стал преуспевающим юристом, королевским судьей и даже удостоился дворянского титула. Матерью Томаса Мора была Агнес Гренджер – дочь Томаса Гренджера, олдермена, который в 1503 г. стал шерифом Лондона. Томас Мор был старшим сыном Джона Мора. О его рождении сохранилась памятная запись на латинском языке, сделанная рукой его отца: «В семнадцатый год правления Эдуарда IV, в первую пятницу после праздника Очищения пресвятой девы Марии, в 7-й день февраля, между двумя и тремя часами утра, родился Томас Мор, сын Джона Мора, джентльмена...» 17-й год правления Эдуарда IV охватывает период с 4 марта 1477 г. по 3 марта 1478 г. Новейшие исследователи указывают две возможные даты рождения Томаса Мора: 6 февраля 1477 г. и 7 февраля 1478 г. Впрочем, большинство склоняется к последней дате .

Первоначальное образование юный Мор получил в грамматической школе Св. Антония, где учили читать и говорить по-латыни. Потом около двух лет учебы в Оксфордском университете, откуда по воле отца Мор переходит в одну из юридических школ Лондона, успешно заканчивает курс юридических наук и становится адвокатом. Необычайная добросовестность и честность молодого адвоката принесли Мору большую популярность среди лондонских горожан. В 1504 г., при Генрихе VII, 26-летний Мор избирается в парламент. Но парламентская карьера Мора была непродолжительной. После своего смелого выступления против введения новых налогов Мор под угрозой королевских репрессий вынужден был надолго оставить политику и возвратиться к судебным делам. Жизнь Мора в Лондоне в течение первого десятилетия XVI в. – это время напряженных духовных исканий. Еще студентом он сблизился с кружком выдающихся оксфордских гуманистов – У. Гроцином, Т. Линакром и Дж. Колетом. С этим кружком был тесно связан и Эразм, который стал одним из ближайших и любимейших друзей Мора. Под руководством своих друзей – оксфордских гуманистов Мор с увлечением и упорством изучал сочинения отцов церкви – Иеронима и Августина. Уже покинув университет и переехав в Лондон, Мор рьяно принялся за греческий язык, которому его обучали Гроцин и Линакр. Это дало ему возможность познакомиться с произведениями великих античных философов, историков, писателей: Платона, Аристотеля, Плутарха, Лукиана. Читая древних авторов, Мор вместе со своими друзьями и наставниками размышлял о жизненном призвании и нравственном долге человека перед обществом, о том, как реформировать католическую церковь, погрязшую в пороках, невежестве и суевериях, как сделать жизнь менее жестокой, более разумной и справедливой. Вот что волновало Мора и его друзей. Ответ на все эти вопросы гуманисты пытались найти в трудах древних философов, в Евангелии, на основе которого, по их мнению, только и возможно было создать справедливое общество. Так думали Мор, Эразм и их друзья – оксфордские гуманисты. Однако сила гуманистов была не столько в их глубоком знании древних языков и античных авторов, сколько в ясном понимании пороков современного общества и государства, в их непримиримости к суевериям, невежеству лжеученых схоластов, сословному чванству власть имущих, в искреннем стремлении путем просвещения и нравственного воспитания народа и правителей добиться справедливого и разумного переустройства общества. Эти лучшие черты гуманизма XVI в. отразились в «Похвале глупости» Эразма, латинских стихах Т. Мора и особенно в его «Утопии». Интерес гуманистов к древним языкам и античному наследию отражал определенную систему взглядов, был выражением их метода познания общественных явлений.

Из английских гуманистов Мор был первым, кто перевел с греческого и опубликовал по-латыни произведения Лукиана. Напечатанная в 1506 г. в Париже у типографа Бадия Асцензия книга явилась результатом творческого содружества Мора–Эразма и единства взглядов обоих гуманистов на Лукиана, чьи сочинения приводили их в восхищение. Это издание включало переводы 28 диалогов Лукиана, сделанные Эразмом, и 4 диалога («Киник», «Менипп», «Любитель лжи», «Тираноубийца») в переводах Мора. Там же Эразм и Мор опубликовали свои оригинальные ответы-декламации на «Тираноубийцу», каждый из которых был намного пространнее самого произведения Лукиана. Столь пристальное внимание обоих гуманистов к «Тираноубийце» вряд ли случайно, учитывая их интерес к проблеме совершенного политического устройства, отразившийся в ряде последующих произведений. Конечно, в сочинении подобного рода декламаций сказывалось традиционное пристрастие гуманистов к искусству риторики. Тем не менее кроме обычных упражнений в латинском красноречии в ответах Мора и Эразма проявилась специфическая особенность гуманизма – внимание к проблеме совершенного устройства общества. Характер возражений Мора и Эразма на «Тираноубийцу» имеет важное значение для понимания антитиранической направленности складывавшейся гуманистической концепции начала XVI в.

Конечно, рассуждения Мора и Эразма по поводу «Тираноубийцы» нельзя рассматривать как памфлет против тирании. Тем не менее мы вправе предположить некую связь между размышлениями гуманистов о сопротивлении дурным правителям и насущными политическими проблемами времени, обусловленными историческим процессом возникновения в Европе абсолютных монархий. Отчетливо выраженная антитираническая направленность этой самой ранней совместной публикации Мора и Эразма позволяет выявить идейные истоки политической доктрины гуманистов начала XVI в. Показательно также, что материал для размышления о тирании они черпают не у средневековых мыслителей, писавших на эту тему (Иоанн из Солсбери, Фома Аквинский, Джон Уиклиф и др.), а у Лукиана, имевшего к тому же дурную репутацию среди католического духовенства. Налицо определенная идейная связь между гуманистической мыслью начала XVI в. и политическими идеями античности.

Творчество Лукиана, вызывавшее столь пристальный интерес Мора и Эразма, служило для них своеобразной школой свободомыслия. В этом мы убеждаемся, читая послание Мора к Ретголлю. Большая часть послания посвящена попытке реабилитировать Лукиана в глазах христианского мира и обосновать тезис о том, что его сочинения не только не опасны для христиан, но, напротив, полезны и поучительны. Особенность таланта Лукиана Мор видел в сочетании блестящей литературной формы, доставляющей подлинное наслаждение, с назидательным содержанием . Эразм и Мор были убеждены в ценности сочинений Лукиана для любого здравомыслящего христианина. В частности, Мор считал справедливым и очень поучительным для христиан ироническое отношение Лукиана к магии и суевериям как проявлению невежества. Апеллируя к Лукиану, гуманист призывал своих современников освободиться от предрассудков, унижающих человеческое достоинство, и обрести истинную свободу духа. Защищая Лукиана от нападок обскурантов, Мор резко возражал по поводу ханжеских наставлений, будто чтение книг язычника опасно для христианина, так как может якобы его «испортить». В том же послании к Ретголлю – своеобразном предисловии к переводам Лукиана – Мор писал: «Чего же удивляться, если те, которые поражают своими выдумками невежественных людей, полагают, будто они совершают великое дело, думают, что Христос пребудет с ними навечно, если их басня о каком-нибудь святом или трагедия о преисподней разжалобят или ужаснут какую-нибудь старушонку...». Они опасаются, что правде не поверят «и ее надо подкреплять вымыслом» . Столь откровенно высказываясь против «благочестивой лжи», Мор вступал на рискованный путь свободомыслия. Подобные рассуждения будили сомнения в истинности традиционной идеологии, освящаемой авторитетом католической церкви.

Позже, в 1532 г., в условиях наступившей Реформации и обострения борьбы между приверженцами католической доктрины и ее противниками Мор вынужден был пересмотреть отношение к собственным ранним произведениям, отмеченным чертами свободомыслия, и даже выражал готовность сжечь их, дабы не поощрять заблуждений среди народа . При этом, как полагает Чемберс, Мор подразумевал не столько «Утопию», сколько некоторые эпиграммы и переводы из Лукиана вместе с указанным посланием к Ретголлю .

Просветительское движение гуманистов подрывало влияние католицизма. Черты гуманистического свободомыслия пронизывают лучшие произведения гуманистической литературы конца XV–начала XVI в. Особенно это характерно для «Утопии» Мора, где, по мнению исследователей, «мало следов не только католицизма, но и христианства вообще» .

Попытки реакционных теологов доказать греховность светской литературы, в частности сочинений древнегреческих писателей, их стремление запретить само изучение греческого языка вызвали резкий отпор Мора в его послании к Оксфордскому университету, написанном в начале 1518 г. В нем Мор призывал решительно бороться против обскурантов, чтобы Оксфорд снова стал питомником науки, украшением Англии и всей церкви. Послание Мора нанесло чувствительный удар по реакционным теологам-схоластам и имело важное значение для распространения гуманистических идей в Англии.

Ведя напряженную деловую жизнь лондонского адвоката, Мор не прекращал своих литературных занятий, чем приводил в восхищение друзей, удивлявшихся его одаренности и огромной работоспособности. В 1510 г. в качестве юриста Мор назначается одним из помощников шерифа Лондона. В этот период Мор уже был известен среди ученых своими переводами Лукиана. В 1510 г. был опубликован также его перевод с латыни на английский биографии Пико делла Мирандолы вместе с его письмами и этическими наставлениями «12 мечей духовной битвы». Мор считал итальянского гуманиста образцом истинной христианской любви и благочестия, достойным всяческого подражания. Наследие Пико воспринималось им в русле духовных исканий Колета и Эразма, призывавших осуществить на практике заветы Христа и тем самым обновить церковь и преобразовать общество на началах справедливости и благочестия. Впрочем, гуманиста волновали не только проблемы этики, но и политики, в частности вопрос о наилучшем устройстве государства.

Осмысливая недавний политический опыт Англии, Мор принимается за историческое сочинение, посвященное царствованию Ричарда III. Свой исторический труд Мор писал с 1514 по 1518 г. Однако сочинение осталось незавершенным и при жизни автора не было напечатано. Тем не менее последующие поколения английских историков и писателей, от рядовых авторов хроник до великого Шекспира, читали и изучали «Историю Ричарда», а исследователи единодушно признают огромное влияние этого единственного и неоконченного исторического труда Мора на английскую историографию и историю литературы Англии.

Не касаясь собственно-исторических и литературоведческих проблем, связанных с «Историей Ричарда», неоднократно привлекавших внимание исследователей, укажем на одну, занимавшую гуманиста в его историческом сочинении. Это политическая и этическая проблема – тирания и моральная ответственность государя перед подданными. Осуждая злодея и тирана Ричарда III, Мор тонко анализирует политические приемы, использовавшиеся этим государем в борьбе за власть, а также характерные для того времени методы управления подданными, сочетавшие политический произвол с демагогией и лицемерной апелляцией к религии и морали. Мор не только осуждал тиранию Ричарда с точки зрения гуманистической морали, но и глубоко осмысливал систему управления в условиях королевского деспотизма. Затронутый автором «Истории Ричарда» круг этических и политических проблем обнаруживает внутреннюю связь с темой «Утопии», создававшейся примерно в тот же период. Указанные вопросы этики и политики, в частности о наилучшем политическом устройстве, рассматриваются Мором как в «Утопии», так и в ряде латинских стихотворений, написанных в эти годы. Среди них – латинская поэма Мора на коронацию Генриха VIII, стихи о добром и злом правителе, о народе, дарующем власть правителям, а также о преимуществах коллективной формы правления перед единоличной – сената перед монархией – и т. д.

Должность помощника шерифа Лондона способствовала еще более тесному контакту Мора с влиятельными купеческими кругами Сити. В 1515 г. ему была поручена ответственная миссия оратора от Сити при встрече нового венецианского посла. В мае того же года, по предложению лондонских купцов, Мор был включен в состав королевского посольства во Фландрию. История этого посольства впоследствии была описана самим Мором в первой книге «Утопии».

Мор превосходно справился с миссией купеческого посредника и дипломата. Во время поездки состоялось знакомство Мора с выдающимся нидерландским гуманистом Петром Эгидием. Эгидий был главным секретарем и членом городской ратуши Антверпена. Один из близких друзей Эразма, блестящий знаток античной литературы, греческого и латинского языков и права, автор переводов на латынь басен Эзопа и трактата об источниках кодекса Юстиниана, Эгидий был связан узами личной дружбы со многими гуманистами Европы, среди которых были Бюде, Лефевр д′Этапль, Вивес, Дюрер и др. Между Мором и Эгидием завязалась тесная дружба, отразившаяся в их переписке, а главное увековеченная в «Утопии».

Тогда же вдали от родины Мор начинает работу над «Утопией». Как свидетельствует Эразм, «сначала на досуге» Мор «написал вторую книгу, а потом... присоединил к ней первую» . Работу над «Утопией» Мор завершил лишь по возвращении в Англию. 3 сентября 1516 г. Мор отправил в Лувен Эразму только что законченную рукопись. Он поручал Эразму позаботиться об издании рукописи . Стараниями друзей – Эразма и Эгидия – осенью 1516 г. сочинение Мора было опубликовано под названием «Весьма полезная, а также занимательная, поистине золотая книжечка о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия».

Мора очень волновала судьба его книги. Особенно его интересовало отношение к «Утопии» гуманистов и государственных деятелей. Из писем Мора узнаем, насколько важно было ему услышать одобрительный отзыв. Получив известие о том, что Эгидий с похвалой отозвался о его книге, Мор написал Эразму: «Я рад что нашу «Нигдею» одобряет мой Петр. Если она нравится таким людям, то понравится и мне» . Размышляя о том, как отнесутся к «Утопии» тогдашние государственные мужи, Мор выражал убеждение, что для лучших из них «славных великой ученостью и добродетелями» было бы достойнее жить в государстве, подобном «Утопии», «ведь гораздо почетнее управлять свободными людьми». Нынешние же правители, по словам Мора, смотрят на народ на своих подданных, как на рабов.

Поклонники «Утопии» нашлись и среди тогдашних государственных людей; ими оказались Тунсталл, Буслидий. Мор был обрадован этим известием и спешил выразить им свою признательность . Не меньше, чем Мор, радовался успеху «Утопии» Эразм. Сразу же после выхода первого издания «Утопии» Эразм предпринимает энергичные усилия для подготовки нового. В письме Мору от 1 марта 1517 г. он просит прислать выправленный текст книги, чтобы отправить его в Базель или в Париж для переиздания . Эразм заботился также и о вступительных письмах к ней, которые обеспечили бы должную репутацию «Утопии» среди ученых. Так, 24 августа 1517 г., обращаясь к своему корреспонденту в Германии, Эразм выражал пожелание, чтобы новое издание «Утопии» и эпиграмм Мора было снабжено предисловием Беата Ренана, а также кратким вступительным посланием самого Эразма. В следующем письме, от 25 августа, базельскому издателю Иоганну Фробену Эразм писал: «Хотя до сей поры все, написанное милым моим Мором, мне всегда премного нравилось, я, однако, не доверял своему суду по причине теснейшей нашей с ним дружбы. Когда же ныне я вижу, что все ученые единодушно подписываются под моим мнением и даже больше, чем я, восхищаются дивным его даром не оттого, что больше его любят, а оттого, что больше разумеют, вслед за ними я соглашаюсь со своим суждением и не убоюсь после этого высказать открыто то, что я чувствую... И вот мы послали тебе его «Прогимнасмы» и «Утопию», чтобы, если подойдут они тебе, посоветовать миру и потомкам книги, изданные в твоей типографии. Ибо такая у твоей мастерской слава, что от одного только имени ее книга придется по нраву ученым, как только станет известно, что вышла она из Фробенова дома» . Письмо Фробену предназначалось в качестве предисловия к третьему изданию «Утопии» вместе с эпиграммами Мора и Эразма.

Насколько серьезным был интерес гуманистов к «Утопии», можно судить по той высокой оценке, которую она получила у Эразма и его друзей – Эгидия, Палудана, Буслидия, Бюде, Ренана. «Если ты еще не читал «Утопии»... постарайся ее достать, если хочешь... увидеть те источники, откуда проистекает почти все зло в государстве», – советовал Эразм 24 февраля 1517 г. своему корреспонденту .

«Утопию» читали и перечитывали, заучивали наизусть, нашлись и такие, кто, не поняв остроумной мистификации Мора, готовы были отправиться на поиски Утопии. Важно, что современники Мора, особенно гуманисты, серьезно отнеслись к социально-политическим идеям «Утопии». Как известно, Бюде был в восторге от «Утопии», о чем свидетельствует его пространное послание Томасу Лупсету, датированное 31 июля 1517 г., послужившее предисловием ко второму изданию «Утопии», вышедшему в Париже в том же году. Книга была отпечатана в типографии Жиля де Гурмона под наблюдением друга Эразма и Бюде – Томаса Лупсета.

Гуманисты и политики были почти единодушны в своей высокой оценке автора «Утопии». Одни хвалили литературный талант Мора, «силу и богатство его красноречия, чистоту, мощь и выразительность его латинского языка» . Другие отмечали еще и своеобразие, оригинальность «Утопии», находя в ней то, чего «нельзя сыскать ни у Платона, ни у Аристотеля, ни в Пандектах Юстиниана» . Главное же, что радовало и пленяло гуманистов, – это «бесспорная точность суждения Мора о политике», поучительность «Утопии» для государственных деятелей . Особенное одобрение вызывало то, что «труд и старания свои» автор «Утопии» «направляет на общее благо». В служении общему благу, писал Буслидий, замечательная заслуга Мора, и за это ему «обязан весь мир» . Как и некоторые его современники, Буслидий видел в Утопии образец совершенного государственного устройства, достойный подражания, и в то же время наставление, «как сохранить свое государство целым, невредимым и победоносным» .

Наконец, и сам Мор в переписке с друзьями откровенно выразил свое отношение к республике утопийцев как государству, которое справедливым общественным устройством превосходит все известные ему государства.

Автор «Утопии», очевидно, и не предполагал, сколь глубоким и длительным окажется влияние его сочинения, хотя отношение к «Утопии» даже среди гуманистов XVI в. не было одинаковым. Отзвуки этого мы находим и в знаменитом романе Франсуа Рабле, и в произведении Антона Франческо Дони, тоже откликнувшегося на трактат английского гуманиста своим сочинением «Миры» и издавшего в 1551 г. книгу Мора в переводе на итальянский язык, выполненном Ортензио Ландо. Элементы полемики с «Утопией» Мора содержались уже в самом принципе Телемского аббатства – «делай, что хочешь», который Рабле определенно противопоставляет жесткой регламентации всего жизненного уклада, характерной для идеального государства Мора .

Однако у Томаса Мора были среди гуманистов не только оппоненты, но и горячие приверженцы, мечтавшие и даже пытавшиеся осуществить на практике коммунистические принципы «Утопии». Таковы были испанские гуманисты Хуан Мальдонадо и Васко де Кирога. С точки зрения этих гуманистов, открытие Америки, познакомившее Европу с замечательным народом индейцев, не испорченных цивилизацией, создавало реальную возможность вернуть ушедший золотой век.

Из переписки Мора и его друзей видно, какое серьезное значение придавали гуманисты «Утопии». Они вовсе не рассматривали ее в качестве шутки и «пустячка» (jeu d′esprit), написанного лишь ради забавы, как это пытались иногда представить некоторые ученые в XIX и XX вв.

«Утопия» сразу же поставила Мора в центр внимания всей просвещенной Европы. Наряду с ростом политической популярности Мора в Лондоне росла его слава как ученого-гуманиста. Последняя, быть может, сыграла немаловажную роль в дальнейшей политической карьере Мора. С началом царствования Генриха VIII совпадает выдвижение Мора не только как европейски известного ученого-гуманиста и автора «Утопии», но и как крупного государственного деятеля.

«Утопия», по-видимому, в некотором отношении даже повлияла на политику Тюдоров. В 1517 г. правительство Генриха VIII, обеспокоенное размахом огораживаний, разорением крестьян и ростом нищеты, создает комиссии по расследованию об огораживаниях. «Утопия» не могла не послужить толчком для этих правительственных мер. Однако проведенные правительством расследования мало что изменили. Вряд ли можно было ожидать, что дворянство, составлявшее в комиссиях об огораживаниях большинство, способно было всерьез выступить против своего собственного класса. К тому же, заплатив определенную сумму, лендлорды получали от правительства разрешение проводить огораживания .

*

Трудно найти актуальную проблему социально-экономического и политического развития Англии XVI в., которая так или иначе не обсуждалась бы в «Утопии». Мор не только нарисовал в «Утопии» впечатляющую картину хозяйственного и политического развития современной ему Англии, но и показал социальные последствия экономических изменений в связи с так называемым первоначальным накоплением капитала, выразившимся в массовой экспроприации и обнищании тысяч мелких крестьян-держателей.

Характеристика огораживаний, данная в «Утопии», настолько яркая и правдивая, что она была использована К. Марксом в качестве одного из главных источников при написании знаменитой XXIV главы первого тома «Капитала», посвященной проблеме генезиса капитализма . Этого значения «Утопия» не утратила и поныне.

Вместе с тем Т. Мор дал глубокую критику современного ему социально-экономического и политического строя Англии и попытался вскрыть главную причину социального неравенства. В этом смысле «Утопия» Т. Мора была невиданным по силе и страстности протестом как против огораживаний, так и против строя, основанного на частной собственности и эксплуатации.

Своеобразным выражением этого протеста против несправедливого общественного строя явилась подробно разработанная Мором схема нового общества, где вместе с частной собственностью навсегда было покончено с эксплуатацией трудящихся. Утопически-коммунистический проект Т. Мора был направлен не только против феодального строя. Это был убедительный протест и против нарождающегося капитализма. Т. Мор преодолевал буржуазную ограниченность гуманизма, его устами говорил коммунист-утопист. Проект Т. Мора был выражением антагонизма между предпролетариатом и формирующимся классом буржуазии. В схеме идеального общественного строя наряду с фантастическими чертами, свидетельствовавшими об исторической и классовой ограниченности Т. Мора, содержится многое, что и поныне волнует и поражает нас. Это, по словам Энгельса, «прорывающиеся на каждом шагу сквозь фантастический покров зародыши гениальных идей и гениальные мысли» .

Причиной, побудившей Т. Мора к написанию «Утопии», а также главным источником, откуда Т. Мор черпал материал для своего произведения, была сама английская действительность, полная глубоких социальных конфликтов, все обострявшихся в результате зарождения капиталистических отношений.

Однако характерно и другое: как образованнейший человек своего времени Т. Мор использовал огромный литературный материал, накопленный столетиями. Таким образом, в литературном отношении «Утопия» Мора создавалась не на пустом месте, она творчески синтезировала опыт многих поколений.

Глубокий интерес к античной литературе, особенно к древнегреческой философии, составлял характерную черту Т. Мора как гуманиста. Известно, например, что еще в молодости он увлекался трактатом Платона «Государство». Чем привлекало его это произведение Платона? Ответ находим в одном из писем Эразма к Ульриху фон Гуттену. Молодой Т. Мор, по словам Эразма, увлекался учением Платона об общности, которое он защищал вместе со всеми его крайностями . Итак, идея уничтожения частной собственности и общность имущества – вот чем дорог был Мору Платон. О большом интересе автора «Утопии» к сочинениям Платона свидетельствуют также и ранние биографы Мора. Так, Степлтон утверждал, что из философов Мор «охотнее всего читал и изучал Платона и платоников, так как из их сочинений можно много узнать об управлении государством, общественной жизни граждан и об их взаимоотношениях» . Следы влияния Платонова «Государства» имеются и в «Утопии» .

Пристрастие Мора к античной литературе разделяют и граждане его идеальной Утопии; они также высоко ценят Гомера, Аристофана, Софокла и Еврипида, «изящество и остроумие Лукиана». Утопийцы восхищаются трудами Платона и Аристотеля, сочинениями Геродота, Фукидида и Плутарха. Вот отчего в повествование об Утопии столь органично вплетаются многочисленные реалии, творчески заимствованные гуманистом из античной классики.

Определенное влияние на «Утопию» оказала также и христианская литература, в частности трактат Августина «О граде божием» (De civitate Dei). Из письма Эразма к Ульриху фон Гуттену мы узнаем, что Т. Мор был хорошо знаком с этим сочинением Августина и даже в молодости толковал его перед многочисленной аудиторией . Впрочем, влияние сочинения Августина на «Утопию» весьма относительно. Общее между двумя произведениями – это противопоставление двух миров, мира действительного, погрязшего в пороках и переполненного людскими страданиями, и иного, идеального мира, где процветают счастье и справедливость.

Однако стоит лишь сравнить оба идеала, чтобы обозначилась полная противоположность «божьего града» Августина и государства утопийцев. Свой идеал Августин искал на небесах. «Греховному» земному миру вместе с его государством, творением сатаны, Августин противопоставлял небесное («божье») государство. Земное бытие человека он рассматривал как греховное и преходящее, являвшееся лишь подготовкой к вечной «потусторонней» жизни. Августин проповедовал реакционную идею теократического, церковного государства, превосходство церковной власти над светской – полное подчинение человека католической церкви. Он выступал как защитник рабства, частной собственности и социального неравенства.

Что же касается «Утопии», то ее политическая концепция ничего общего не имеет с теократией. Феодально-абсолютистским государствам Европы Т. Мор противопоставлял светское государство с демократическим устройством. В Утопии господствует религиозная терпимость, там мирно уживаются люди самых различных вероисповеданий.

Мор отнюдь не проповедовал презрение к земной жизни. Напротив, утопийцы высоко ценят земные радости. И, наконец, самое существенное: Мор выступал в «Утопии» как решительный сторонник бесклассового общества. В отличие от Августина, не мыслившего философии вне теологии и рассматривавшего все земное исключительно с позиций «вечной жизни», Мор рационалистически подходил к вопросу о преобразовании земного мира, полный страстного желания помочь угнетенным и обездоленным в здешней, земной жизни.

Исследуя литературные источники «Утопии», в частности сочинения Платона и Августина, нельзя не принимать во внимание философского своеобразия решения проблемы идеального общества Мором и его предшественниками. У Платона и Августина подход к проблеме преимущественно этический, для Мора, при всей важности для него проблемы этики в совершенном обществе, наиболее существенным является социально-экономический критерий исследования данной проблемы. Этого идейного своеобразия «Утопии» не учитывает современная буржуазная историография, для которой Т. Мор остается малооригинальным христианским мыслителем, не выходящим за пределы христианской доктрины. В действительности же «Утопия» является попыткой спроектировать государство с идеальной социально-экономической структурой, т. е. с такими производственными отношениями, которые только и способны обеспечить достойный человека образ жизни и совершенную этику братства людей труда.

На «Утопию» Мора оказали влияние также отчеты о путешествиях в Вест-Индию. В 1507 г. в виде прибавления к «Введению в космографию» Гилакомилуса вышли в свет письма Америго Веспуччи, содержавшие первое описание Нового Света, а в 1511 г. была издана книга Петра Мартира «О новом свете», в идеализированной форме повествовавшая о жителях Вест-Индии. Томас Мор хорошо знал эти сочинения и использовал их при написании своей «Утопии». Даже Гитлодея, от лица которого ведется повествование, Т. Мор изобразил одним из участников последних трех путешествий Веспуччи . Более того, в начале рассказа Гитлодея об Утопии Мор приводит эпизод, имевший место во время последнего путешествия Веспуччи в 1503 г. и описанный им в четвертом письме к Лоренцо ди Пьетро Франческо дель Медичи от 4 сентября 1504 г. Однако, несмотря на неоспоримые следы влияния на Мора указанных сочинений , истоки его утопического идеала – в Европе, а не в Новом Свете. Следует признать, что общественная система Утопии «является высокоразвитой и ближе к грекоримской цивилизации, чем к простой или подчас сложной культуре предполагаемого золотого века в Америке» . Современные исследователи указывают также на идейную связь между утопическим коммунизмом Т. Мора и стихийным, примитивным коммунизмом средних веков .

Главной проблемой, выдвигаемой Т. Мором в первой книге «Утопии», была проблема социального неравенства, которая с необычайной остротой стояла в Англии XVI в. Т. Мор задался целью выяснить, в чем заключаются причины социального неравенства и растущего обнищания трудящихся – явлений, особенно характерных для периода первоначального накопления.

Знать содержит также множество слуг, которые после потери трудоспособности по болезни или старости либо после смерти своего господина изгоняются без средств к существованию и пополняют ряды бродяг, воров и разбойников .

И, наконец, Т. Мор указывает на особенно характерное явление, порождавшее массовую нищету, – огораживания .

Как бы от имени всех угнетенных и обиженных Т. Мор обращался к правящим классам с гневным требованием прекратить огораживания: «Отбросьте эту пагубную заразу, постановите, чтобы те, которые разрушили хозяйства и селения, восстановили их или же уступили их тем, кто хочет возвести их вновь или отстроить. Обуздайте эти скупки богачей и их произвол...» .

Мор указывал на бессмысленность и жестокость наказаний, применяемых «правосудием» по отношению к нищим – бродягам и ворам. В ту пору за воровство в большинстве случаев полагалась смертная казнь . Автор «Утопии» убежден, что такое наказание заходит за границы справедливости и вредно для общества. «Для защиты от воровства оно чрезмерно сурово и недостаточно для его обуздания» .

Так оценивал Мор практику уголовного судопроизводства. Он считал, что при всей своей жестокости «ни одно наказание не является столь сильным, чтобы удержать от разбоев тех, у кого нет никакого иного способа сыскать себе пропитание» . Как гуманист Мор восстает против смертных казней тех, кого порочный строй толкает на уголовные преступления, имеющие подчас один мотив – спастись от голодной смерти. Вместо того чтобы в качестве наказания назначать несчастным тяжкие мучения, «... следовало бы позаботиться, чтобы каждый был удачлив в жизни, чтобы ни у кого не было столь жестокой необходимости сперва воровать, а потом погибать» . Ценность человеческой жизни, утверждал Мор, не может сравниться ни с чем в мире.

Мор не ограничился анализом и критикой частных причин, порождающих социальные бедствия, он указал на общий корень общественных пороков. Главная их причина – господство частной собственности. «Повсюду, где есть частная собственность, – говорит Мор, – где все измеряют деньгами, там едва ли когда-нибудь будет возможно, чтобы государство управлялось справедливо или счастливо». Признать такое общество справедливым – значит считать правильным, что все лучшее «достается самым плохим», или же равносильно тому, чтобы считать «удачным, когда все... распределяется между совсем немногими», в то время как остальные «вовсе несчастны» . Столь острая и глубокая критика строя, основанного на частной собственности, свидетельствует о преодолении Мором индивидуализма, присущего значительной части гуманистов.

Симпатии автора «Утопии» целиком на стороне трудящихся, тех, кто своим трудом производит все материальные блага; по его словам, это люди скромные, простые, и повседневным трудом своим они приносят обществу более добра, чем самим себе . Однако Мор с грустью вынужден констатировать, что именно эти люди труда, без которых общество неминуемо погибло бы, несут самое тяжкое бремя там, где господствует частная собственность .

Автор «Утопии» решительно отказывается признать справедливым современное ему общество, где эксплуатируют тружеников в расцвете их жизни, а потом, «когда они отягощены болезнью и терпят во всем нужду... не помнят ни о каких их благодеяниях и в высшей степени неблагодарно расплачиваются с ними самой жалкой смертью» . Мор гневно клеймит убожество общественного строя, где властвует золото .

Так, еще на заре капитализма Мор осознал и решительно осудил основной порок буржуазного общественного строя – власть частной собственности. Мор ясно понимал, что общество не избавится от бед до тех пор, пока не будет уничтожена частная собственность .

Однако, признавая, что частная собственность – величайшее зло, Мор сомневался в возможности осуществления своего идеала – справедливого бесклассового общества. В условиях феодальной Англии даже такой гениальный мыслитель, как Мор, не находил реальной общественной силы, которая была бы способна заменить негодный строй справедливым. Сочувствуя страданиям народа, Мор оставался глух к борьбе угнетенных против эксплуататоров, считая, что восстания не приносят ничего, кроме вреда . В этом определенно сказывалась историческая и классовая ограниченность мыслителя-гуманиста.

*

Подобно Эразму и другим гуманистам, Т. Мор высмеивал дворянскую спесь, ставя под сомнение «благородство» этого сословия. Безумие – кичиться знатностью лишь потому, что тебе выпало на долю родиться от предков, длинный ряд которых считался богатым, особенно земельной собственностью (ведь знатность, – иронически добавляет Мор, – только в этом ныне и заключается) . В нападках на мораль феодального общества сказывался гуманист, человек новой формации, выходец из буржуазной среды, привыкший судить о достоинстве человека по его делам и подлинным заслугам.

Отмечая, что в роли огораживателей выступало и духовенство, Т. Мор иронизировал по поводу «святости» этих мужей, живущих «в праздности и богатстве» . Это свидетельствует об определенной антицерковной направленности «Утопии» .

Такого горячего сочувствия к судьбе угнетенных и эксплуатируемых, такого страстного протеста против несправедливости существующего строя мы не встречаем ни у кого из гуманистов-современников Мора. Автор «Утопии» выступает здесь как выразитель настроений и чаяний предпролетариата. Защита интересов трудящихся и решительное осуждение эксплуататоров составляют существо коммунистической концепции «Утопии».

Наряду с анализом социально-экономического развития Англии начала XVI в. Т. Мор в «Утопии» подверг острой критике внешнюю и внутреннюю политику тюдоровского абсолютистского государства. В «Утопии» есть смелые строки, обличающие королевский произвол и тиранию. По-видимому, не желая подвергать себя опасности, Мор вложил эти слова в уста своего собеседника Рафаэля Гитлодея. Однако, несомненно, высказывания Гитлодея против господствовавшей политической системы отражали настроения самого Мора.

Устами Гитлодея гуманист решительно порицал феодальную агрессию, столь пагубно сказавшуюся на благосостоянии всего государства. Как известно, в этот период почти не прекращались попытки Англии вернуть потерянные в Столетней войне владения на континенте. По политическим мотивам Мор не мог открыто говорить об агрессивной политике Англии, однако это не помешало ему осудить агрессию в иносказательной форме (говоря о соседях утопийцев – ахорийцах) , а также подвергая нападкам французскую агрессию в Италии . На примере вымышленного народа – ахорийцев Томас Мор показывает пагубные результаты захватнических войн .

Мор подвергал критике всю современную ему систему международных отношений в Европе, обратив свою сатиру против политического лицемерия и вероломства монархов, которые руководствуются отнюдь не мирными целями, но интересами узкодинастической захватнической политики в ущерб благосостоянию своих государств . Мор вынужден признать, что либо справедливость оказывается всего лишь плебейской, низкой доблестью, находящейся далеко от «королевского величия», либо на свете существуют «по крайней мере две справедливости». Одна из них для «простого народа» – эта справедливость «ходит пешком, ползает по земле», «скованная со всех сторон многими цепями». Другая справедливость существует для государей: она «величественней, чем народная, а также и гораздо свободнее ее», оттого что ей все дозволено, кроме того, «что не угодно ей самой» .

В критике династической агрессивной политики европейских монархов отчетливо проявляется антифеодальная и антиабсолютистская направленность «Утопии». Мор осуждает такую политику, видя в ней причину разорения государств. Король должен думать не о приобретении новых земель, а о благоустройстве тех, что имеет; не разорять свой народ войнами, а заботиться о благе подданных.

Содержание наемных армий ложится тяжким бременем на плечи народа: «... мне ничуть не кажется, что государству полезно на случай войны, которой никогда у вас не будет, если вы этого не захотите, – писал Мор, – кормить нескончаемое множество...людей (т. е. солдат-наемников. – И. О.), которые угрожают миру», ибо о мире «надо иметь гораздо более попечения, нежели о войне» .

Не менее решительно Мор порицал и внутреннюю политику абсолютизма. В первую очередь он подвергал резкой критике налоговую систему государства. Т. Мор, борясь против финансового произвола Тюдоров, на деле защищал не только буржуазные интересы, но также интересы широких народных масс. Осуждая в «Утопии» налоговый произвол королей, Т. Мор указывал на «бесчестные» и «гибельные» для государства способы, коими пополняют казну. Сюда Мор относит порчу монеты и искусственное завышение ее ценности. Этим занимались и Эдуард IV, и Генрих VII, и позже Генрих VIII. К подобным же методам пополнения казны Т. Мор причислял и мнимые приготовления к войне как предлог для новых поборов. Получив нужную сумму, король обычно тут же заключал торжественный мир, чтобы «создать в глазах простонародья видимость, что вот, мол, благочестивый правитель пожалел человеческую кровь» . Эти слова Мора не были отвлеченными рассуждениями, ибо Генрих VII в 1492 г. проделал подобное. Мор приводит в «Утопии» и другие случаи, практиковавшиеся Генрихом VII, когда король, надев «личину справедливости», извлекал «какие-то старинные, изъеденные червями законы, устаревшие от долгого неприменения», и на основании этих законов, преследуя корыстные цели, взыскивал штрафы с подданных .

Мор считает, что, вместо того чтобы управлять государством при помощи насилий, грабежей и конфискаций, доводя этим народ до нищеты, лучше добровольно «отказаться от королевства». Вместе с тем он подчеркивает, что разорение и нищета народа порождают стремление к перевороту и междоусобицам .

Сочувствуя страданиям угнетенных, Т. Мор устами Гитлодея открыто осудил жестокое подавление Корнуэлльского восстания 1491 г., вызванного налоговой политикой Генриха VII. С горечью вспоминает он о «безжалостном избиении» повстанцев . С тем же состраданием к восставшим в другом месте «Утопии» рассказывается о вернувшихся домой после, разгрома при Корнуэлле (где были разбиты повстанцы) «калеках», неспособных к труду и поэтому обреченных нищенствовать или умирать с голоду . Безжалостная эксплуатация подданных осуждается Мором как противоречащая справедливости и здравому смыслу. Ссылаясь на Платона, Мор обосновывал гуманистический идеал просвещенного государя, правящего в союзе с философами в интересах общего блага .

Как выясняется из дальнейшего диалога Мора и Гитлодея, автор «Утопии» весьма критически относился к возможности союза монарха и философа . Т. Мор выражал убеждение, что никакие советы философа королю о том, как надо управлять государством, ссылки на опыт утопийцев или на авторитет самого Платона не помогут преодолеть пороков современного общества. Главная причина того – частная собственность. Поэтому быть королем в государстве, где царит частная собственность, – не большая честь. Ибо допускать, «когда один утопает в удовольствиях и наслаждениях, а другие повсюду стонут и рыдают – это значит быть стражем не королевства, а узилища» . Т. Мор глубоко понял эксплуататорскую сущность всякого государства, покоящегося на частной собственности. Это и составляет характерную особенность Т. Мора как родоначальника утопического социализма.

*

Поскольку в Утопии все население занято общественно полезным трудом, там изобилие продуктов, необходимых «для жизни и ее удобств», и действует коммунистический принцип распределения всех материальных благ – по потребностям .

Большое внимание Мор уделял организации труда в совершенном обществе, специально рассматривая проблему продолжительности рабочего дня. Последнее всегда имело важное значение для мелкого крестьянского хозяйства. Особенную остроту приобретает проблема рабочего времени в период появления капиталистической мануфактуры и капиталистического фермерства. В XVI в. это не менее важная проблема и для цеховой промышленности. Мастера стремились как можно больше увеличить рабочий день, принуждая подмастерьев и учеников работать от зари до зари. Предприниматели-мануфактуристы (например, в суконной промышленности) доводили продолжительность рабочего времени до 12–15 часов в сутки.

Не случайно, касаясь положения трудового люда в Англии эпохи первоначального накопления капитала, Т. Мор указывал на необычайно жестокую эксплуатацию народа . Т. Мор устанавливает в Утопии шестичасовой рабочий день. Должностные лица (сифогранты), наблюдающие, чтобы «никто не сидел в праздности», следят также и за тем, чтобы никто «не работал бы с раннего утра до поздней ночи» и не утомлялся «подобно вьючному скоту» . Все свободное время дозволяется каждому проводить по своему усмотрению, причем большинство предпочитает свои досуг уделять наукам .

Итак, проектируя новую организацию труда, рассматриваемого как обязанность каждого гражданина, Т. Мор утверждал, что такая система трудовой повинности, как в Утопии, отнюдь не превращает труд в тяжкое бремя, каковым он был для трудящихся всей тогдашней Европы. Напротив, подчеркивал Т. Мор, «власти» в Утопии отнюдь не хотят принуждать граждан к излишним трудам . Поэтому, когда нет надобности в шестичасовой работе, а в Утопии это бывает довольно часто, государство само сокращает «количество рабочих часов». Система организации труда как всеобщей трудовой повинности преследует «только одну цель: насколько позволяют общественные нужды, избавить всех граждан от телесного рабства и даровать им как можно больше времени для духовной свободы и просвещения. Ибо в этом... заключается счастье жизни» .

Проблему тяжелых и неприятных работ Мор решает, используя рабство или апеллируя к религии. Например, при общественных трапезах все наиболее грязные и трудоемкие работы исполняются рабами . Рабы заняты такими видами труда, как убой и свежевание скота, ремонт дорог, очистка рвов, рубка деревьев, перевозка дров и т. д. Но наряду с ними «рабский труд» несут и некоторые свободные граждане Утопии, делающие это в силу своих религиозных убеждений . В своих теориях Т. Мор исходил из уровня развития производительных сил и традиций своей эпохи. Отчасти этим объясняется нарочитая скромность и неприхотливость утопийцев в удовлетворении своих повседневных потребностей.

В то же время, подчеркивая простоту и скромность быта утопийцев, Т. Мор выражал сознательный протест против социального неравенства в современном ему обществе, где нищета трудящихся уживалась с роскошью эксплуататоров . Теория Т. Мора близка идеям примитивного уравнительного коммунизма средних веков. За плечами Мора груз столетних средневековых традиций христианской проповеди о необходимости самоограничения, уважения к бедности и аскетизму. Однако главное объяснение проблемы – в своеобразном гуманистическом отношении к труду. Для гуманистов XV–XVI вв. труд для обеспечения средств существования – это «телесное рабство», которому они противопоставляли духовную, интеллектуальную деятельность, достойную заполнять досуг человека (otium). Ни у одного гуманиста, в том числе и Мора, при всем его уважении к простым людям труда, мы не встретим апологии труда как такового. Достойным человека гуманист считает лишь умственный труд, которому только и должно отдавать свой досуг. Именно в этом гуманисты, в частности Мор, видели смысл самого понятия «досуг», которое и в «Утопии», и в своей переписке с друзьями он всячески противопоставляет телесному рабству – negotium. В этом историческом своеобразии понимания физического труда гуманистами как телесного бремени, преодолевая которое человек только и обретает истинную свободу для духовной деятельности, направленной на совершенствование его умственной и нравственной природы, мы находим объяснение многих сторон утопического идеала Т. Мора, в частности добровольного аскетизма, способности довольствоваться самым необходимым, дабы иметь максимум времени для занятия «благородными науками». Только так и понимает Мор настоящий досуг, который так ценят его утопийцы, предпочитающие иметь одно простое платье в течение двух лет, но зато наслаждаться досугом, заполненным науками и другими духовными удовольствиями. Как реальный мыслитель, Мор понимает, что в обществе, где человек должен трудиться ради хлеба насущного, досуг для духовной деятельности должен быть оплачен чьим-то трудом, а это несправедливо. Создавая проект коммунистического общества в Утопии, Мор предпочитает всеобщую трудовую повинность и скромную, но обеспеченную всем необходимым жизнь на началах равенства, нежели осуществление элитарного принципа неограниченного досуга для избранных за счет эксплуатации остальных членов общества. В этом трезвом и гуманном решении проблемы труда и досуга в справедливом обществе – несомненная заслуга Мора в развитии социалистических идей. Здесь у него нет предшественников.

Основной хозяйственной единицей Утопии является семья. При ближайшем же рассмотрении, однако, оказывается, что семья у утопийцев необычная и формируется она не только по принципу родства. Главный признак утопийской семьи заключается в ее профессиональной принадлежности к определенному виду ремесла.

«По большей части, – пишет Мор, – каждого, выучивают ремеслу старших. Ибо к этому чаще всего влекутся они от природы. Если же кого-либо привлекает к себе иное занятие, то его принимает другое хозяйство, ремеслу которого он хотел бы обучиться» .

Т. Мор неоднократно подчеркивает, что отношения в семье строго патриархальные, «во главе хозяйства стоит старейший. Жены услужают мужьям, дети – родителям и вообще младшие – старшим» . Кроме того, в Утопии распространено почитание предков . Т. Мор перечисляет ремесла, которыми занимаются в отдельных семействах: это обычно «прядение шерсти или обработка льна, ремесло каменщиков, жестянщиков или плотников» .

Ремеслом занимаются все – и мужчины, и женщины. Однако женщины имеют более легкие занятия, они обычно обрабатывают шерсть и лен . Вовлечение женщин в общественное производство наравне с мужчинами, несомненно, факт весьма прогрессивный, так как именно здесь закладываются основы равноправия между полами, которое, несмотря на патриархальный характер семейного уклада, в Утопии все же налицо.

Патриархальные отношения в семье, а также ярко выраженный ее профессиональный признак позволяют историку разглядеть реальный прототип семейной общины утопийцев – идеализированную ремесленную общину средних веков. Мы говорим «идеализированную», имея в виду то обстоятельство, что к началу XVI в., когда писал Мор, цеховая организация подверглась весьма существенной эволюции. Кризис цехового строя в условиях зарождения капиталистической мануфактуры привел к резкому обострению внутрицеховых отношений – между мастером, с одной стороны, и подмастерьем и учеником – с другой. В конце средних веков цеховая организация приобретала все более замкнутый характер, дабы цехи могли противостоять конкуренции растущей капиталистической мануфактуры. Положение учеников и подмастерьев все более приближалось к положению наемных рабочих.

Создавая свой хозяйственный идеал семейной ремесленной общины, Томас Мор, естественно, вынужден был отталкиваться от современной ему господствующей формы организации городского ремесла. Автор «Утопии» определенно идеализировал ремесленную организацию средних веков с ее системой разделения труда и специализации, а также чертами семейно-патриархальной общины. В этом Т. Мор отразил настроения и чаяния городских ремесленников, для которых наступили тяжелые времена в связи с разложением цеховой системы ремесла и резким социальным расслоением внутри цехов. Возникает вопрос: почему Т. Мор отдавал предпочтение наполовину изжитой уже в то время цеховой организации ремесла перед капиталистической мануфактурой, которой, несомненно, принадлежало будущее? Ответ, на наш взгляд, следует искать в специфике мировоззрения Т. Мора как гуманиста и родоначальника утопического социализма. Как социалист-утопист Т. Мор отлично понимал, что развивающаяся капиталистическая мануфактура с ее беспощадной эксплуатацией рабочих лишь ухудшала положение тружеников. И в этом смысле для гуманиста Мора прежняя цеховая система организации ремесла казалась более справедливой.

Главной производственной ячейкой в сельском хозяйстве Утопии является большая община, насчитывающая не менее 40 человек – мужчин и женщин и еще двух приписанных рабов. Во главе такого сельского «семейства» стоят «почтенные и в летах» распорядитель и распорядительница .

Таким образом, искусственно созданный и поддерживаемый в Утопии семейно-патриархальный коллектив является, по мысли Мора, наиболее приемлемой формой организации труда как в ремесле, так и в земледелии.

В отличие от традиционного порядка вещей, когда город выступал в качестве эксплуататора и конкурента по отношению к деревенской округе, Мор исходит из того, что в Утопии жители города считают себя по отношению к деревенской округе «скорее держателями, чем владельцами этих земель» .

Автор «Утопии» пытался по-своему преодолеть исторически сложившуюся противоположность между городом и деревней. Т. Мор видел, что земледельческий труд в условиях Англии XVI в. и тогдашней техники сельского хозяйства был тяжелым бременем для тех, кто занимался им всю жизнь. Стремясь облегчить труд земледельца в своем идеальном обществе, Т. Мор превращает земледелие в обязательную, хотя и временную повинность всех граждан.

Т. Мор почти не придает значения техническому прогрессу для преодоления отсталости деревни и облегчения труда земледельца. Проблема развития производительных сил общества на основе технического прогресса явно недооценивалась им. И хотя утопийцы с успехом применяли искусственное разведение цыплят в особых инкубаторах , тем не менее сельскохозяйственная техника в целом у них была довольно примитивной. Но и при низком ее уровне утопийцы сеют хлеб и выращивают скот в гораздо большем количестве, чем это требуется для собственного употребления; оставшимся они делятся с соседями . Т. Мор считал подобный порядок вещей вполне возможным и разумным в таком государстве, как Утопия, где нет частной собственности и где отношения между городом и сельской округой основаны на взаимной трудовой поддержке. Все, что нужно для сельской местности, земледельцы Утопии «безо всяких проволочек» получают из города. Решение проблемы противоположности между городом и деревней и создания изобилия сельскохозяйственных продуктов достигается не за счет усовершенствования техники, но за счет более рациональной и более справедливой, с точки зрения утописта, организации труда.

Отсутствие частной собственности позволяет Т. Мору строить производственные отношения в Утопии по новому принципу: на основе сотрудничества и взаимной помощи граждан, свободных от эксплуатации, – в этом его величайшая заслуга.

Томас Мор ставит также и проблему преодоления противоположности между физическим и умственным трудом. Кроме того, что большинство утопийцев весь свой досуг уделяют наукам , желающие целиком посвятить себя науке встречают всемерную похвалу и поддержку всего общества как лица, приносящие пользу государству . Люди, проявившие способности к науке, освобождаются от повседневного труда «для основательного прохождения наук». Если же гражданин не оправдывает возложенных на него надежд, он лишается этой привилегии. Каждый гражданин Утопии имеет все условия для успешного овладения науками и духовного роста . Наиболее важное из этих условий – отсутствие эксплуатации и обеспеченность трудящихся всем необходимым.

Итак, по мысли Мора, Утопия представляет собой бесклассовое общество, состоящее из свободных от эксплуатации тружеников. Однако, проектируя справедливое общество, Мор оказался недостаточно последовательным, допустив в Утопии существование рабов. Рабы в Утопии – бесправная категория населения, обремененного тяжелой общественной трудовой повинностью. Они «закованы» в цепи и «постоянно» заняты работой . Наличие рабов в Утопии в значительной мере, по-видимому, было обусловлено низким уровнем современной Мору техники производства. Рабы нужны утопийцам, чтобы избавить граждан от наиболее тяжелого и грязного труда. В этом, несомненно, проявилась слабая сторона утопической концепции Мора.

Существование рабов в идеальном государстве явно противоречит принципам равенства, на основе которых Мор проектировал совершенный общественный строй Утопии. Впрочем, удельный вес рабов в общественном производстве Утопии незначителен, ибо основными производителями все же являются полноправные граждане. Рабство в Утопии имеет специфический характер; помимо того, что оно выполняет экономическую функцию, оно является мерой наказания за преступления и средством трудового перевоспитания. Главным источником рабства в Утопии было уголовное преступление, совершаемое кем-либо из ее граждан.

Что касается внешних источников рабства, то это были либо захват в плен во время войны, либо (и чаще всего) выкуп иностранцев, приговоренных у себя на родине к смертной казни .

Рабство – принудительный труд в качестве меры наказания, заменяющий смертную казнь, – Мор противопоставил жестокому уголовному законодательству XVI в. Мор выступал решительным противником смертной казни за уголовные преступления, ибо, по его мнению, ничто в мире по ценности не может сравниться с человеческой жизнью . Таким образом, рассматривать рабство в Утопии следует конкретноисторически, как призыв к смягчению распространенной в средневековой Европе жестокой системы уголовных наказаний и в этом смысле как меру, для того времени более гуманную . Удел рабов в Утопии, очевидно, был много легче, чем положение большинства задавленных нуждой и эксплуатацией крестьян и ремесленников в тюдоровской Англии. Поэтому Мор, по-видимому, имел все основания утверждать, что некоторые «трудолюбивые» бедняки из другого народа предпочитали пойти в рабство к утопийцам добровольно и что сами утопийцы, принимая таких людей как рабов, относились к ним с уважением и обращались с ними мягко, отпуская их обратно на родину по первому желанию, да еще и награждая при этом .

*

Утопия представляла собой федерацию 54 городов. Учреждения и законы, действовавшие в каждом городе, были одинаковыми. Главный политический орган – сенат – находился в столице – Амауроте. Сенат состоял из представителей всех городов. Граждане ежегодно избирали и присылали в сенат по три представителя от каждого города. Срок полномочий сенаторов – один год, после чего народ переизбирал их. Сенат регулировал производство и распределение продуктов потребления . Ни одно из государственных дел не приводилось в исполнение, если оно не подвергалось обсуждению в сенате за три дня до принятия решения . Кроме сената, существовало еще и народное собрание всего острова . Считалось уголовным преступлением «принимать решения» по общественным делам «помимо сената или народного собрания». Цель этой меры состояла в том, чтобы избежать государственного переворота и оградить народ Утопии от тирании .

Каждые 30 хозяйств («семейств») Утопии избирали особое должностное лицо, называемое сифогрантом, или филархом. Сифогранты составляли низшую категорию должностных лиц. В каждом городе их насчитывалось 200 человек. «Главное и почти единственное дело сифогрантов – заботиться и следить, чтобы никто не сидел в праздности, но чтобы каждый усидчиво занимался своим ремеслом, однако же не работал бы не переставая с раннего утра до поздней ночи, усталый, подобно вьючному скоту» . Хотя, согласно закону, сифогранты и были освобождены от повседневного физического труда, однако фактически они трудились наравне с другими гражданами, чтобы своим примером легче побуждать к труду остальных . Сифогранты были обязаны по очереди (ежедневно по двое) посещать заседания сената , чтобы быть в курсе всех общественных дел. Кроме того, всякое важное дело «докладывают собранию сифогрантов, которые, обсудив дело со своими хозяйствами («семействами»), после совещаются друг с другом и свое решение объявляют сенату» . Таким образом, народ через своих сифогрантов постоянно контролировал деятельность сената; государственное управление республикой происходило открыто и под контролем всего народа.

Во главе каждого города Утопии стоял принцепс-правитель. Народ сам выдвигал на пост главы города четырех своих кандидатов. Из этих четырех кандидатов 200 сифогрантов путем тайного голосования выбирали наиболее пригодного . Принцепс выбирался пожизненно, но должность его была сменяема в том случае, если он стремился к тирании .

Помимо сифогрантов граждане Утопии выбирали также и высшую категорию должностных лиц – траниборов, или протофилархов. Каждый из траниборов возглавлял 10 сифогрантов вместе с их семействами . Траниборы избирались ежегодно, но, как подчеркивает Мор, утопийцы не меняли их зря, без особой на то необходимости .

«Все прочие должностные лица» (т. е. сенаторы и сифогранты. – И. О.) избирались только на один год . Траниборы постоянно совещались с правителем по общественным делам, функция же их состояла в том, чтобы своевременно прекращать частные споры, которых, впрочем, в Утопии было очень мало .

Высшие должностные лица, да и сам правитель, как подчеркивал Мор, выбирались из числа ученых . Таким образом, в соответствии с гуманистическим идеалом Мора республикой утопийцев правили философы и ученые. Основы государственного строя Утопии были заложены легендарным мудрым правителем Утопом, чье имя и носит остров. Утоп привел грубый и дикий народ «к такому образу жизни и такой просвещенности, что ныне они превосходят в этом почти всех смертных» .

Политические функции должностных лиц и самого главы города – принцепса обрисованы Мором лишь в общих чертах. Впрочем, чтобы судить о характере социально-политического строя Утопии, достаточно и тех данных, которыми мы располагаем. Отсутствие частной собственности и привилегированных сословий, а также демократизм политического строя показывают, что перед нами свободный народ, не угнетенный тиранией, подлинный хозяин своей судьбы. Мор отмечал, что социально-политический строй Утопии обеспечивал дружественные отношения между должностными лицами государства и народом: ни один магистрат не внушает ни надменности, ни страха. «Их называют отцами, они себя так и держат» . Поэтому должное уважение магистратам утопийцы оказывали добровольно , Демократизм политических порядков Утопии при смешанной форме правления, выборность должностных лиц и контроль над ними со стороны всех граждан составляли разительный контраст с политической системой современных Мору феодально-абсолютистских государств Европы с их бюрократическим аппаратом и назначением должностных лиц сверху.

Мор подчеркивал свободолюбие утопийцев. Это – «народ, не угнетенный тиранией и не обманутый хитростью законов» . Утопийцы не только сами ненавидели тиранию, но и помогали другим народам избавиться от нее . Зная справедливость и неподкупность утопийцев, соседние народы часто обращались к ним с просьбой предоставить на время в качестве должностных лиц своих граждан .

Демократизм и простота республиканских порядков утопийцев, близость должностных лиц к народу сказывались во всем. «Даже сам правитель утопийцев отличается не одеянием или короной, а тем, что носит он пучок колосьев» , это символ благосостояния и процветания народа. Все магистраты и сам правитель, согласно идеалу Мора, не более как верные слуги свободного народа.

Большое внимание Мор уделял законодательству. В отличие от современного Мору общества в Утопии отсутствовало особое сословие юристов, хитроумно толкующих законы. Это объясняется тем, что законов в Утопии немного, и они отличались ясностью. Всякий закон утопийцы считали тем более справедливым, чем проще его толкование . Мор отмечал, что законодательство, для понимания которого требуются «тонкие рассуждения», недоступно простому народу, занятому повседневным трудом . Мор разоблачил классовый смысл современного ему законодательства, убедительно показав, что оно выражает волю привилегированных сословий, эксплуатирующих тех, кто трудится .

В Утопии же, напротив, законы защищали интересы народа, ибо там не было ни богатых, ни бедных. Поскольку законодательство отличалось простотой и справедливостью, у утопийцев в законах разбирался каждый . Этим и объясняется отсутствие сословия юристов . Сопоставляя феодально-абсолютистскую Европу XVI в. с демократической Утопией, Мор приходит к выводу, «что их (утопийцев. – И. О.) государство управляется разумнее нашего и весьма счастливо процветает»

Социально-политическому строю Утопии соответствовали основные принципы ее внешней политики. В противоположность феодально-рыцарской морали, считавшей военное ремесло делом чести и славы, утопийцы решительно осуждали агрессию и войну как род деятельности, недостойный человека. По мнению Мора, «война утопийцам в высшей степени отвратительна как дело, поистине зверское...», для них нет «ничего бесславнее славы, добытой на войне» .

Однако, сурово осудив в первой книге «Утопии» политику феодальной агрессии , Томас Мор был все же далек от пацифизма. Как гуманисту ему были ненавистны феодальные разбойничьи войны, сопровождавшиеся истреблением народов и разрушениями. Мор вместе с тем подчеркивал, что при всей ненависти утопийцев к войне они опытные и храбрые солдаты. Они не только всегда готовы с оружием в руках защищать свой остров от любого захватчика, но и рады помочь всем дружественным народам «защитить свои пределы» и прогнать врагов, вторгшихся в страну друзей . Столь же охотно утопийцы помогали любому народу свергнуть ненавистное иго тирана и рабство, утопийцы делали это по свойственному им «человеколюбию» .

Но, даже и ведя войну, утопийцы стремились избежать кровопролития, дабы народ враждебной страны не страдал из-за безумной политики своих правителей. Ради гуманной цели – спасти от напрасной гибели многих невинных людей как своей, так и враждебной им страны – утопийцы не брезговали подкупать наемных убийц и организовывать заговоры для свержения и уничтожения враждебного правительства как зачинщика войны. Именно потому утопийцы так охотно прибегали на войне к «искусству и хитрости», что жалели простой народ враждебной страны почти не меньше, чем своих граждан, зная, что эти люди идут на войну не по своей воле, а гонимые безумием государей . Такой образ действий, предупреждающий бессмысленную гибель многих людей и разрушения, утопийцы считали «человечным и милосердным» . Победы, соединенные с кровопролитием, вызывали у них не только досаду, но и стыд . Предпочитая вести войну на территории врага, утопийцы никогда не убивали мирных жителей враждебной страны, не опустошали посевы, не грабили завоеванные города. В такой форме Томас Мор – гуманист – высказал свое отношение к феодальным войнам. В этом сказались глубокое уважение Мора к простым людям и их повседневному труду, создающему все материальные ценности, а также его решительное осуждение феодальной агрессии. Мор считал, что самый плохой мир все же лучше самой хорошей войны.

Рационалистически обосновав преимущества политического строя бесклассового государства как наиболее справедливого, Томас Мор на несколько столетий опередил не только своих современников-гуманистов, но и всех позднейших буржуазных теоретиков государства.

*

Присущее гуманистам круга Эразма, к которым принадлежал Т. Мор, стремление сочетать идейное наследие языческой античной литературы с учением Христа, греческих философов и Новый Завет дало основание ряду современных исследователей, как в нашей стране , так и за рубежом, именовать мыслителей этого круга «христианскими гуманистами», а данное течение – «христианским гуманизмом».

Самым существенным моментом в так называемом «христианском гуманизме» был рационалистический критерий в трактовке общественно-религиозных вопросов, составлявший в то время наиболее сильную и перспективную сторону в развитии гуманизма как формы раннего буржуазного просвещения, расчищавшего путь новому антифеодальному мировоззрению будущего буржуазного общества. Именно в русле этих гуманистических исканий, творчески синтезировавших идейное наследие античности и средневековья и смело, рационалистически сопоставлявших политические и этические теории с общественным развитием тогдашней эпохи, возникает «Утопия» Мора, отразившая и оригинально осмыслившая всю глубину социально-политических конфликтов эпохи разложения феодализма и первоначального накопления капитала.

Для понимания гуманистической концепции как самого Т. Мора, так и его окружения очень важно наряду с социально-политическими проблемами «Утопии» исследовать также ее этический и религиозный аспекты. Эта задача стала особенно актуальной в современных условиях, когда буржуазная историография, основываясь на весьма тенденциозном истолковании «Утопии», пытается свести все ее идейное содержание к христианской этике. Тем самым выхолащивается оригинальность «Утопии», отрицается ее значение как выдающегося произведения общественной мысли, выражавшего не только насущные потребности своего времени, но и намного опередившего свой век в смелой попытке проектирования совершенной общественной системы, которая покончит с существованием классов и эксплуатации человека.

Обращаясь к анализу этического аспекта «Утопии» Мора, нетрудно заметить, что главное в утопийской этике – это проблема счастья. Утопийцы полагали, что «для людей все счастье или же его важнейшая доля» заключается в удовольствии, наслаждении . Однако, согласно этике утопийцев, не во всяком наслаждении состоит счастье человека, но «только в честном и благородном», основанном на добродетели и устремлении в конечном итоге к «высшему благу», к которому «влечет нашу природу сама добродетель» . Ставя и решая эти «вечные» проблемы, Мор обнаруживает основательное знакомство с древнегреческой философией, в частности с сочинениями Платона и Аристотеля. Об этом свидетельствуют не только общность поставленных проблем и терминологии, но и многочисленные текстуальные совпадения «Утопии» с диалогами Платона «Филеб», «Государство», а также «Этикой» Аристотеля.

При этом речь идет о глубоком понимании существа этической философии Платона, без искажений и христианской тенденциозности, которую было бы естественно предположить у католика Мора. Прежде всего это обнаруживается при рассмотрении Мором таких важнейших категорий, как удовольствие и наслаждение. Понятие «удовольствие» этика утопийцев определяет как «всякое движение и состояние тела и души, пребывая в которых под водительством природы, человек наслаждается» . Так же, как и в диалоге Платона «Филеб», в «Утопии» дается тщательная классификация родов и видов удовольствий.

Больше всего утопийцы ценят духовные удовольствия, которые они считают «первыми и главенствующими». Таковыми являются удовольствия, связанные с упражнением в добродетели и с сознанием беспорочной жизни . При этом в духе учения стоиков под добродетелью подразумевается «жизнь согласная с законами природы», к которой люди предназначены богом . Но если природа внушает нам быть добрыми к другим, то она не предлагает быть тебе суровым и немилосердным к себе самому, напротив, сама природа предписывает нам приятную жизнь, то есть наслаждение, как конечную цель всех наших действий . Автор «Утопии» исходил из убеждения, что аскетизм противоречит человеческой природе. И в этом можно увидеть реакцию гуманиста на феодально-католическую этику. Исключение, согласно этике утопийцев, допустимо лишь тогда, когда человек добровольно пренебрегает своим благом ради пламенной заботы о других и об обществе, «ожидая взамен этого своего труда от Бога большего удовольствия». Иначе совсем глупо терзать себя без пользы для кого-нибудь «из-за пустого призрака добродетели» .

Примечательно, что совершенная этика утопийцев обосновывалась и аргументировалась почти исключительно доводами разума. Утопийцы считали свою этику наиболее разумной прежде всего потому, что она полезна для общества в целом и для каждого члена общества в отдельности, так как принципы этой этики, с их точки зрения, больше всего отвечали самому существу человеческой природы, проявляющемуся в стремлении человека к счастью. Другим критерием, которым руководствовались в своей этической философии граждане совершенного государства, была религия, постулирующая идею бессмертия души, ее божественного предназначения к счастью. Гуманность утопийской этики подкреплялась также верою в загробное воздаяние за добрые и дурные дела . Утопийцы были убеждены в том, что к добродетельной жизни, т. е. жизни «согласно с законами природы», люди предназначены самим богом .

Обосновывая с помощью религии этику совершенного государства, автор «Утопии» исходил из ложной идеи о несовместимости человеческой морали с атеизмом, и в этом он оставался сыном своего времени. Однако важно другое: сама религия утопийцев проникнута духом рационализма и приобретает несколько утилитарный характер, поскольку она освящает лишь то, что отвечает интересам всего общества. Из религии берется ровно столько, сколько требуется для обоснования гуманистических идеалов, в частности наиболее разумных, с точки зрения Мора, идеалов этики и политики. Таким образом, автор «Утопии» настойчиво пытается согласовать религию с общественной пользой и доводами разума. В своем неосознанном стремлении вырвать человеческий разум из религиозных пут, предоставив ему безграничные возможности к познанию, он приходит к необходимости объявить все разумное угодным богу. Рационалистический момент в религии утопийцев играет настолько важную роль, что в конце концов голос разума, например, в таком вопросе, как общественная польза, воспринимается утопийцами как голос божий; и сам процесс познания окружающего мира обретает под пером гуманиста божественную санкцию. И в этом смысле своеобразная религия Утопии предвосхищает философский деизм просветителей, служивший не более как удобным и легким способом отделаться от религии . Прославляющая разум и во всем апеллирующая к разуму (даже при решении религиозных проблем), религия Утопии не поднимает вопроса о личности бога, но признает его первопричиной мира. Такая религия ничего общего не имеет ни с католицизмом, ни с будущим протестантизмом.

Следует подчеркнуть историческую заслугу Мора, который в начале XVI в. смело провозгласил идею полной религиозной свободы, положив в основу религиозных порядков совершенного государства закон, согласно которому ни один человек в Утопии не может быть преследуем за свои религиозные убеждения . Религии утопийцев отличались друг от друга не только на всем острове, но и в каждом городе . Правда, общим для религий утопийцев было то, что они обязательно предписывали всем гражданам строгое соблюдение разумных и полезных для всего общества норм морали, а также установленных политических порядков, т. е. всего того, что, с точки зрения Мора-гуманиста, представляло общечеловеческую ценность: человеколюбие, сочетание личных интересов с общественным благом, а также недопущение религиозных междоусобиц . Поддержание этих разумных моральных и политических норм лучше всего, по мнению Мора, обеспечивалось верой в бессмертие души. В остальном граждане Утопии пользовались полной свободой вероисповедания. Каждый мог пропагандировать свою религию «только спокойно и рассудительно, с помощью доводов», не прибегая к насилию и воздерживаясь от оскорблений других религий .

Идея веротерпимости, выдвинутая Мором накануне Реформации, задолго предвосхитила принцип, который был сформулирован лишь в конце XVI в. «Нантским эдиктом», не говоря уже о том, что в решении религиозного вопроса автор «Утопии» был намного последовательнее, чем составители названного документа. В отличие от современной Мору Европы в Утопии не было религиозных распрей и ненависти: там одинаково уживались и языческие верования, и христианство . Очевиден тот разительный контраст, который существует между естественной, рационалистической и лишенной конфессионализма гуманистической религией Утопии с ее широкой терпимостью и уважением к религиозным верованиям других народов и официальным католицизмом времен Реформации, религиозных войн и народных еретических движений. Однако сам Мор, создававший свою «Утопию» в период гуманистических исканий путей реформы церкви, по-видимому, не считал религиозную концепцию «Утопии» противоречащей учению Христа и христианской религии. Более того, некоторые черты религиозной концепции утопийцев были для Мора настолько привлекательными, что, вероятно, он был бы рад, если бы католицизм, упрощенный и очищенный от схоластики в результате реформы, позаимствовал их на благо всего христианства .

Необходимо также иметь в виду, что религиозная концепция «Утопии» с ее верой в бессмертие души и божественное воздаяние после смерти, даже с точки зрения Нового Завета, представляет собой существенное условие, ведущее к спасению. Таким образом, когда легендарный Утоп провозгласил этот принцип веры в качестве необходимого условия этики, он тем самым обеспечил утопийцам, употребляя христианскую терминологию, «путь к спасению».

Религиозно-этическая концепция «Утопии», несомненно, возникает под влиянием гуманистического движения за реформу церкви, и в этом ее прямая обусловленность потребностями своего времени, которые позднее реализуются в реформационном движении, у нее те же социальные и идеологические корни – кризис феодального общества и его господствующей церковно-католической идеологии. И в этом смысле концепция «Утопии» есть не что иное, как попытка идейного преодоления кризиса феодальной идеологии, предпринятая на основе гуманистической доктрины «естественной религии». Своеобразие этой доктрины, которую разрабатывала плеяда гуманистов, группировавшихся вокруг Эразма и проповедовавших необходимость реформы церкви в качестве реальной основы для оздоровления и реформы общества, состояло в синтезе античной этики, включавшей элементы этики Платона, Эпикура, стоиков и свободно истолкованной христианской этики. Этим и объясняется сложность религиозно-этической концепции «Утопии», которая явно расходится с официальной идеологией феодального общества. Не случайно с наступлением Реформации широкая гуманистическая трактовка религиозно-этических проблем у того же Мора, пожелавшего остаться в лоне католической церкви, уступает место конфессионализму, нетерпимости к «еретикам», т. е. ко всем тем, кто хотя бы в малейшей степени расходился с официальной католической доктриной, например, в таких вопросах, как авторитет церкви и папы, свобода воли, отношение веры к разуму и т. д.

Весьма существенным является вопрос о соотношении индивидуальной и социальной этики. Именно здесь яснее всего выявляется та специфика новой этики бесклассового общества, которая выдвигает автора «Утопии» в ряды передовых мыслителей. В отличие от философов античности и средневековья он исследует и решает этические проблемы на стыке философии, политики и социологии.

Оригинальность Мора как мыслителя эпохи Возрождения – в том, что он ищет путь к совершенной этике в радикальном переустройстве общества на началах социальной справедливости, равенства и братства. При этом Мор не ограничивается порицанием человеческих пороков и провозглашением принципов этики, которыми должен руководствоваться некий абстрактный индивидуум, но выводит универсальный принцип совершенной этики индивидуума из коллективной этики бесклассового общества, где моральным провозглашается то, что отвечает интересам большинства – трудящихся. Все, что противоречит благу трудящихся, объявляется аморальным. Автор «Утопии» не мыслит иного пути к решению морально-этических проблем, нежели через уничтожение частной собственности и переустройство всего общества на коммунистических началах. Именно это и подразумевается Мором, когда он говорит об упразднении власти золота и отмене денег. Уничтожив собственность и деньги, утопийцы добились коренного решения ряда этических проблем, над которыми тщетно бились поколения мыслителей античности и средневековья. Исчезли многие социальные пороки и конфликты: «обманы, кражи, грабежи, раздоры, возмущения, тяжбы, распри, убийства, предательства, отравления» .

Однако на пути к справедливому устройству общества существует еще и такое препятствие, как гордыня , которую христианская мораль издавна провозгласила источником всех пороков и грехов.

Всей своей книгой Мор утверждает ту истину, что переустройству подлежит прежде всего порочная общественная система, поскольку источником нравственной испорченности людей (в том числе и самой гордыни, осуждаемой христианской моралью) является неравенство, вытекающее из частной собственности, без упразднения которой невозможна и справедливая социальная этика, достойная человека. Лишь государство, где уничтожена частная собственность, следует признать не только наилучшим, но и «единственным, какое по праву может притязать называться государством» .

Между тем в классовом обществе нормой индивидуального поведения становится борьба за существование – эгоистическое преследование личных выгод и лицемерная мораль: «если даже и говорят повсюду о благополучии общества, то заботятся о своем собственном» . Преодолевая эту антитезу этики путем упразднения частной собственности, автор «Утопии» формулирует принципы новой этики, опирающиеся на прочное основание – общественную собственность на средства производства, обязательный труд всех граждан и распределение всех жизненных благ по потребностям.

Такова трактовка религиозно-этических проблем у Томаса Мора в период, предшествовавший Реформации. Впоследствии под влиянием Реформации взгляды Мора сильно эволюционировали в сторону ортодоксального католицизма. Изучая проблему генезиса утопического социализма в XVI в., необходимо учитывать весь сложный идейный комплекс, в условиях которого формировалось мировоззрение гуманистов Северной Европы, в частности Т. Мора – одного из активнейших деятелей гуманизма круга Эразма – Колета. Как писал Ф. Энгельс, подобно всякой новой теории «социализм должен был исходить прежде всего из накопленного до него идейного материала, хотя его корни лежали глубоко в материальных экономических фактах» . Важную идеологическую роль в развитии социально-политической концепции гуманистов наряду с античным наследием играло религиозное свободомыслие в форме так называемого «христианского гуманизма», проповедовавшего под видом истинного учения Христа идею всеобщей религии, которая была своеобразным выражением гуманистической оппозиции против ортодоксального христианства как господствующей идеологии феодального общества. И в то же время это была попытка гуманистического истолкования христианства, с помощью которой гуманисты стремились найти идейное обоснование необходимости социально-политических реформ.

Не случайно характерной особенностью гуманистического мировоззрения автора «Утопии» был рационализм и вера в разум. Беспредельные возможности разума и весь процесс познания получили у гуманиста Мора божественную санкцию . При этом основой процесса познания Мор считал практику людей, их материальный опыт. Науки, процветавшие в Утопии, не только целиком основывались на практике, но и служили практике. Так, в результате тщательного изучения природы утопийцы научились предугадывать «дожди, ветры и прочие перемены погоды» . Мор подчеркивает, что знания утопийцев о природе ничего общего не имеют с гаданиями и суевериями, но получены благодаря долгому опыту наблюдений . Утопийцы успешно занимались астрономией. Они изобрели ряд приборов, с помощью которых можно вести точные наблюдения. Поэтому утопийцы были весьма сведущи в науке о «движении небесных тел». Зато, иронизирует Мор, они ничего не знают об астрологии, «они во сне не помышляют о дружбе и раздорах планет» и обо всем этом «обмане лживых прорицаний по звездам» .

Основанные на опытном знании науки утопийцев Мор противопоставлял астрологии и схоластике. В наследии древних, по словам Мора, утопийцы высоко ценили труды естествоиспытателей – Гиппократа, Галена, Теофраста . Утопийцы достигли больших успехов в математике, диалектике, музыке. Однако, с юмором замечает Мор, если утопийцы во всем почти равняются «с нашими древними», то они далеко уступают изобретениям новых диалектиков , т. е. схоластов. В частности, им не удалось изобрести ничего похожего на те отвлеченные категории, которыми полна, например, так называемая «Малая логика» Петра Испанца . Выступая против схоластики, гуманисты подвергали острой критике трактат Петра Испанца. В своем письме к М. Дорпу от 21 октября 1515 г. Мор характеризовал «Малую логику» Петра Испанца как произведение, название которого в буквальном смысле отражает его содержание: «Малая логика» потому так и называется, что в ней действительно «мало логики»