Отдельные безлично-предикативные слова с формой существительных, а также прилагательных и наречий обратили на себя внимание языковедов еще в первой половине XIX в.

Уже исследователи Н. Кошанский, А. Востоков, Ф. Буслаев и др. понимали, что такие слова, как жаль, лень, (не)льзя, стыдно, совестно и т. п., не могут быть отнесены ни к существительным, ни к кратким прилагательным, ни к наречиям. Чувствуя специфику их лексического значения, а, также учитывая их неизменяемость по падежам, свойственное им значение времени и употребление исключительно или преимущественно в функции сказуемого, лингвисты причисляли их обычно к глаголу. Так, например, Н. Кошанский слова жаль, жалко, стыдно, совестно относил к безличным глаголам. А. Востоков в своей «Русской грамматике» к категории глагола присоединил и краткие прилагательные, не имеющие соответствующих полных,-- рад, готов, горазд. Ф. И. Буслаев, несмотря на то что не поддержал во многом точку зрения Востокова, такие слова, как жаль, лень, считал тоже безличными глаголами.

А.А. Шахматов формы стало жаль, становилось хуже, совестно стало и т. п. считал спрягаемыми и называл предикативными наречиями.

Впервые вопрос о категории состояния как особой части речи поставил Л.В. Щерба в работе «О частях речи в русском языке» (1928). Он отметил, что такие слова, как нельзя, можно, пора, жаль, холодно, светло, весело и т. д., «употребляются со связкой и функционируют как сказуемое безличных предложений», показал их отличие от наречий и прилагательных. Так как указанные слова служат для выражения состояния (которое, однако, отличается «от такого же состояния, но представляемого как действие»: становится холодно -- холодает, морозно -- морозит и т. д.).

Термин “категория состояния” предложил Л.В.Щерба в статье “О частях речи в русском языке” (1928), подчеркнув тем самым семантическую особенность этой части речи. В качестве их формальных признаков он отметил неизменяемость и употребление со связкой.

Данным термином пользуются Е.М. Галкина-Федорук, Н.С. Поспелов, А.Н. Гвоздев и др.

Существует и другой термин, введенный С.И. Абакумовым, - безлично-предикативные слова, - который подчеркивает синтаксические функции этой части речи. В научных работах одинаково используются оба термина. Ученые, не признающие эти слова как особую, самостоятельную часть речи, обычно называют их предикативными наречиями.

Последний термин встречается у Д.Н. Овсянико-Куликовского, А.А. Шахматова и др[ Шахматов А.А. Очерк современного русского литературного языка. - 4-е изд. - М., 1941.]. А.В. Исаченко пользуется термином “предикативны”, который имеет слишком широкое значение. Предикативном обычно называют сказуемое. В роли сказуемого могут употребляться все знаменательные слова, поэтому вряд ли можно признать удачной попытку закрепить термин “предикативны” только за словами одной части речи, выступающими в роли сказуемого. Полностью противоположное мнение высказывает исследователь Шанский Н.М. [ Шанский Н.М. Современный русский литературный язык. Л.: Просвещение, 1988., 1. Шанский Н.М. Современный русский язык. Ч. 2. М., 1987.].

Уже с первой трети XIX в. в русских грамматиках последовательно выделялся ряд слов, промежуточных между именами, глаголами и выражающими состояние.

Термин «категория состояния» впервые был введён Щербой Л. В. в 1928 году. Кроме того, он обозначил категорию состояния как особую часть речи. К ней он относил следующие слова: можно , нельзя , холодно , жаль , светло , надо . рад , способен , должен , готов , по мнению учёного, тоже относятся к категории состояния. Виноградов В. В. также считал, что эти по своему значению сближаются с категорией состояния.

Проф. Абакумов С. И. учитывал синтаксическую функцию слов категории состояния и называл их безлично-предикативными словами.

Шахматов А. А. использовал термин «предикативные наречия».

Существует две точки зрения на категорию состояния как часть речи.

I точка зрения:

Категория состояния - это особая часть речи со своим категориальным значением, морфологическими и синтаксическими признаками. (Щерба Л. В., Виноградов В. В., Галкина-Федорук Е. М., Гвоздев А. Н., Шанский Н. М., Тихонов А. Н.)

II точка зрения:

• Мне нельзя сладкое.
• Мне близко до дома.

3. Синтаксически очень трудно определить, какое предложение перед нами, двусоставное или односоставное.

• Оставаться наедине с Анной ему было страшно . (Двусоставное.)
• Оставаться наедине с Анной ему было страшно . (Односоставное.)

Бабайцева В. В. и Максимов Л. Ю. рассматривают эту конструкцию как переходную между двусоставным и односоставным предложением.

Мигирин В. Н. и Буланин Л. Л. называют слова категории состояния бессубъектными прилагательными.

«Грамматика - 80» и «Краткая грамматика» Н. Ю. Шведовой относят слова категории состояния к разным частям речи:

• 1. к наречиям (их называют предикативные наречия, или предикативы): грустно , весело , стыдно , ветрено , душно ;
• 2. к : лень , охота , неохота , стыд , время , беда , пора .
• Время обедать. Пора спать. Лень идти.

Но Шведова Н. Ю. подчёркивает, что общность категориальных значений и синтаксических функций даёт основание объединить все такие слова в особый грамматический класс, который иногда называют категорией состояния. Баранов М. Т., Григорян Л. Т. и Ладыженская Т. А. (в старых школьных учебниках) категорию состояния не рассматривают как особую часть речи. В учебниках Бабайцевой В. В. и Чесноковой Л. Д. вводится понятие «слова-состояния».

В первой половине 19 века в трудах отечественных лингвистов выделяется разряд слов, которые по форме совпадают с существительными, прилагательными, наречиями, но имеют значение состояния и употребляются в качестве сказуемого в безличных предложениях. Такие слова стали называть категориями состояния (СКС), или предикативами, или безлично-предикативными словами.

В общей классификации частей речи положение СКС определяется неоднозначно, существуют два основных подхода: а) СКС – это самостоятельная часть речи (Щерба, Виноградов): б) СКС – это наречия на особых правах (Щерба и другие)

КАК ЧАСТЬ РЕЧИ:

Категория состояния – это часть речи, обозначающая качественное состояние лица, предмета, реалий окружающей среды. Основным отличием слов категории состояния от наречий является в том, что в предложении слова категории состояния выступают как независимые слова и не могут выступать в значении обстоятельств и качественных определителей в подчинённом положении по отношению к глаголу и прилагательному.

Грамматическими признаками категории состояния являются:

1) неизменяемость;

2) способность выражать значение времени (настоящего, прошедшего и, реже, будущего), передаваемого глаголом-связкой, с которой сочетаются слова категории состояния (радостно, было радостно, будет радостно; стало радостно, станет радостно ); отсутствие связки служит показателем настоящего времени;

3) употребление в роли главного члена безличного предложения (В комнате душно ) или в роли сказуемого двусоставного предложения с подлежащим-инфинитивом (Дальше бежать невыносимо ).

ПО ГРАММАТИКЕ 80: К качественным наречиям относятся предикативные наречия и предикативы- слова, выступающие в функции главного члена однокомпонентного предложения. Предикативные наречия означают состояние - субъектное или бессубъектное, и это значение сближает их с краткими формами прилагательных и страдательных причастий.

Среди предикативных наречий выделяются: а) слова, не соотносительные с качественными наречиями, обозначающие внутреннее состояние:совестно ,стыдно ,тошно , устар.любо ; б) многочисленная группа слов на ­о , соотносительных по значению с качественными наречиями и обозначающих чувство, эмоциональное состояние (весело ,грустно ,радостно ,скучно ,смешно ,тревожно ) либо физическое состояние (ветрено ,пустынно ,уютно ,тепло ,холодно ;больно ,голодно ,дурно ,душно ,плохо ,щекотно ).

Предикативные наречия - группа слов, пополняющаяся за счет наречий, заключающих в себе - в системе языка или окказионально - качественные значения: На душе снежно и холодно . К ночи в погоду становится очень холодно и росисто (Бунин);И всем нам было хорошо ,спокойно и любовно (Бунин);А под маской было звездно (Блок);Как страшно !Как бездомн о ! (Блок);Знала ,что он в меня влюблен был ,и от этого мне тоже гордо было (В. Розов);И просторно и радостно На душе у бойца (Исак.);А на душе пустынно и неярко (Солоух.);В танцевальном зале пусто и непесенно (Р. Рожд.).

Предикативы - это слова с модальными значениями долженствования, необходимости, возможности. Это - самостоятельные слова, не соотносительные с качественными наречиями и краткими прилагательными; например, должно ,можно ,надо ,нельзя ,нужно , устар.надобно .

По своим синтаксическим функциям эти слова совпадают с предикативами в системе существительных. «В составе существительных как части речи выделяются две группы слов, которые отличаются от остальных существительных своими синтаксическими функциями. Это, во­первых, существительные, употребляющиеся в функции главного члена предложения, - так называемые предикативы, и, во­вторых, существительные, употребляющиеся в функции вводного слова, - так называемые модальные слова. В состав этих групп, как правило, входят слова не во всех своих значениях, а только в одном значении, закрепленном в данном синтаксическом употреблении.

К предикативамотносятся слова:время (подходящая, удобная пора) ,грех (грешно, нехорошо) (разг.),досуг ,недосуг (есть свободное время) , (нет свободного времени) (разг.),охота ,неохота (хочется, есть желание) , (не хочется, нет желания) (разг.),лень ,пора (настает срок, время) . К предикативам причисляется также словожаль , которое в современном литературном языке как существительное не употребляется (в просторечии отмечаются сочетаниякакая жаль ,такая жаль ).»

Предикативные наречия на ­о , а также словонужно образуют формы сравнит. степени:Ему стало хуж е ;Становилось холодне е ;На улице пустынне е ,чем утром ;С тобой нам будет веселе е .

Однако точка зрения А. X. Востокова показалась слишком радикальной большинству русских грамматистов первой половины XIX в. Во имя историко-генетических предпосылок о родстве кратких форм имен прилагательных с существительными она была отвергнута Павским и затем К. С. Аксаковым . А. А. Потебня примкнул к этой традиции. Лишь М. Катков мельком выразил согласие с востоковским определением кратких имен прилагательных как спрягаемых форм ().

Кроме того, смягченные отголоски концепции Востокова можно найти в грамматических трудах обобщающего и в то же время учебного типа, вроде "Опыта общесравнительной грамматики русского языка" И. И. Давыдова или "Исторической грамматики" Ф. И. Буслаева.

Так, Ф. И. Буслаев писал: "К средним глаголам принадлежит существительный или вспомогательный быть как один, так и в соединении с именем прилагательным, для означения сказуемого... Например, он долго был болен " ().

Только Н. П. Некрасов в книге "О значении форм русского глагола" выступил решительным и даже крайним последователем концепции Востокова, придя к ней с другой стороны: "Как глагол через прилагательную форму может усвоить себе значение чисто-прилагательного имени, например, родить — родимый ... уметь — умелый, гореть — горелый ... и др., так, наоборот, прилагательное имя, через краткую форму с окончанием среднего рода или с безразличным окончанием, может принимать значение глагола, например:

И, полно, что за счеты!..
Лишь стало бы охоты.

Здесь полно от прилагательного полный , -ая , -ое имеет значение глагола в абсолютно-личной форме на -и (т. е. в форме повелительного наклонения. — В . В .).

Нет, не смешно , когда маляр негодный
Мне пачкает мадонну Рафаэля.

Здесь смешно от прилагательного смешной , -ая , -ое имеет также значение глагола, потому что качество, выражаемое им, по смыслу речи представляется присущим предмету под условием известной продолжительности. Известно, что каждое прилагательное имя с кратким окончанием может иметь значение глагола, когда стоит на месте сказуемого в предложении. Таким образом, глагол в развитии своих форм преобразуется в имя прилагательное (ср. формы причастий и их эволюцию. — В . В .), имя прилагательное в сокращении своих форм преобразуется в глагол" ().

До "Очерка современного русского литературного языка" А. А. Шахматова вопрос о категории состояния оставался в таком неопределенном положении. Например, проф. В. А. Богородицкий указывал на то, что безличные выражения именного происхождения, вроде можно, нужно , теперь являются для чутья глаголами или глагольными частицами, и ссылался на формы времени, им присущие (ср. прошедшее время можно было, нужно было ) ().

Акад. А. А. Шахматов утвердил открытие Востокова своим авторитетом, также признав краткие формы прилагательных спрягаемыми словами. Но А. А. Шахматов в своем "Очерке современного русского литературного языка" и в "Синтаксисе русского языка" касался преимущественно отдельных морфологических и синтаксических своеобразий краткой формы имени прилагательного. Он не ставил "категории состояния" в ряд других "частей речи" . Этот шаг был сделан проф. Л. В. Щербой в его статье "О частях речи в русском языке" ().

Естественно, что и значения предмета, качества или качественно-обстоятельственного отношения совершенно чужды категории состояния. Слова, относящиеся к категории состояния, выражают "недейственное" состояние, которое может мыслиться безлично (досадно, стыдно ) или приписываться тому или иному лицу как субъекту, испытывающему это состояние (я рад, ты должен и т. п.) .

Так как формы времени в категории состояния аналитичны, то вся эта категория в целом носит яркий отпечаток аналитического строя. Формы: я был рад и буду рад (будешь рад и т. п.) — являются чистыми формами времени и наклонения, без всякой примеси видовых и залоговых значений . Историю категории состояния необходимо ставить в связь с исторической судьбой глагола быть и с историей категорий: глагола, кратких форм имени прилагательного и наречия.

А. М. Пешковский думал, что в разговорной речи преобладают в этом безлично-сказуемостном употреблении наречия, а в книжной — формы кратких прилагательных среднего рода. "При инфинитиве, — писал он, — вероятность безлично-наречного толкования всегда повышается, так как огромное большинство инфинитивных сочетаний носит живой, разговорный характер (Вам легко говорить ! Как тут весело работать ! и т. д.), и о среднем роде прилагательного тут думать не приходится. Но и тут есть чисто книжные сочетания, вроде Человеку свойственно ошибаться , где форма на -о явно не наречна... (так как нет наречия свойственно )... Вообще чем живее фраза, тем форма на -о ближе к наречию, чем литературнее, — тем ближе к среднему роду прилагательного" .

Но искусственность и ошибочность этого субъективно-стилистического объяснения очевидна. Наречие в современном языке настолько отлично по своим грамматическим функциям от среднего рода имени прилагательного, что смешать их синтаксическое употребление нельзя. Тем более трудно предполагать, чтобы в совершенно одинаковых синтаксических условиях фигурировало, в зависимости от степени разговорности, то наречие, то согласуемое прилагательное . Можно лишь допустить скрещение категорий наречия и имени прилагательного в какой-то новой грамматической категории. Впрочем, и сам А. М. Пешковский тут же себе противоречит, признавая, что "среди этих форм в языке есть несколько образований на -о , как раз самых употребительных, которые не могут быть ни прилагательными, ни обычными наречиями", например: можно, должно, нужно (ср.: нельзя, надо, жаль и т. п.). Ср. также: совестно, стыдно, боязно и другие подобные. Все эти слова также сочетаются с инфинитивом. Да и в других случаях, по словам А. М. Пешковского, "всегда есть разница в значении этой формы на -о по сравнению с наречиями и краткими формами имен прилагательных". А. М. Пешковскому, особенно после указаний Л. В. Щербы на категорию состояния, стало казаться более вероятным, что "мы имеем здесь особую грамматическую категорию".

С течением времени, все больше и больше проникаясь этой идеей, А. М. Пешковский тем не менее все свое лингвистическое остроумие направляет на доказательство того, что эти сказуемостные формы на -о , за очень немногочисленными исключениями, являются не краткими формами имени прилагательного, а наречиями (как будто бы от приложения к ним этого грамматического ярлыка вопрос становится яснее). А. М. Пешковский исходил из аксиомы, что "особой формы с потерей согласования наподобие безличных глаголов у прилагательных нет" (). Отсюда вытекало, что несогласуемую форму на -о , — например холодно в предложениях: Мне было холодно в летнем пальто ; Сегодня очень холодно ; Холодно идти против ветра — никак нельзя относить к категории прилагательных (ср. совсем иное значение краткой формы прилагательного в предложении Все общество было очень холодно со мною ). Ср. в разговорной речи: Дожидаться трамвая было очень холодно ; Слушать выговор было очень стыдно ; Совестно тебе не верить мне и т. п. Однако и при таком подходе, по мнению А. М. Пешковского, останется в стороне ряд предикативных безличных форм на -о , вызывающих мысль о "прилагательности". Ведь есть "определенная грань между рассматриваемым типом безличности и такими неполными личными предложениями, как было известно, было очевидно, ясно (не о погоде, конечно), достоверно, несомненно, понятно, уместно, свойственно, прилично, полезно, здорово, подло, честно, дурно (не о тошноте, конечно), умно, глупо и т. д." () . По отношению к тем из этих форм, которые употребительны в разговорной речи, А. М. Пешковский находит кое-какую лазейку в область наречия: "Возможно, что формы краткого прилагательного среднего рода уже и нет в литературно-разговорном языке и только неверно направленная грамматическая рефлексия мешает нам видеть это. А если так, то в разговорном, по крайней мере, языке все эти предложения безличны. Правда, на это можно возразить, что... в предложениях типа гулять полезно инфинитив может быть заместителем подлежащего... Но дело в том, что инфинитив вообще очень плохая замена для подлежащего — он слишком характерен и слишком глаголен для этого, и эту роль можно признавать за ним только по нужде, только тогда, когда окружающие формы непререкаемо указывают на личный характер предложения..." () Таким путем А. М. Пешковскому удается установить безличность или оттенок безличности для подавляющего большинства предикативных форм на -о и, следовательно, вывести их за границы категории имен прилагательных. Но А. М. Пешковский тут же спешит направить все безличные слова типа бесчестно, полезно, вредно и т. п. на склад наречий, как будто категория безличности, соотносительная с категорией лица, в наречиях присутствует в большей степени, чем в именах прилагательных. Все же представляется очень ценной аргументация А. М. Пешковского в защиту того положения, что эта группа безлично-предикативных слов на -о относится к какой-то другой категории, а не к именам прилагательным. Правда, А. М. Пешковскому так и не удалось преодолеть свою нерешительность в этом вопросе. Как типичный эклектик, он считал наиболее безопасным и осторожным часть предикативных форм на -о (хотя бы очень небольшую) оставить на долю имени прилагательного, отождествив их с краткими формами (например: известно, что ...; человеку свойственно ошибаться ). "В тех же случаях, — писал проф. Пешковский, — когда вещественный смысл одинаково допускает и личное и безличное понимание, а форма на -о тоже одинаково может пониматься и как наречие и как прилагательное, форма сочетания неизбежно двоится. Тут все сводится к ассоциациям данного предложения с той или другой формой сочетания... Можно указать только определенную грамматическую пропорцию: чем дальше форма на -о от среднего рода прилагательного, тем безличнее связка и тем дальше инфинитив от функции подлежащего...", например: "Мне было весело подъезжать в первый раз к незнакомому месту" (Гоголь); "чем ближе форма на -о к среднему роду прилагательного, тем более лична связка и тем ближе инфинитив к функции подлежащего" (). Например, Бесчестно было так поступать со мной ; ср.: Твой поступок был бесчестен .

Таким образом, А. М. Пешковским на живую нитку скрепляется средний род кратких имен прилагательных с наречием. Но большая часть противоречий и неясностей в анализе этих форм у А. М. Пешковского отпала бы, если бы он посмотрел на положение вещей с точки зрения категории состояния. В самом деле, если отдельные краткие формы имен прилагательных уже перешли в категорию состояния, а остальная масса их находится на пути к слиянию с этой категорией, то нет ничего удивительного, что в этой области развиваются, наряду с формами родовыми и личными, разные типы безличных форм. Естественно, что под влиянием глагола разные группы предикативно-именных слов на -о образуют сложную и пеструю гамму переходных типов от полной безличности до безличности мнимой или потенциальной. Таким образом, при допущении категории состояния находят рациональное объяснение и все колеблющиеся, двусмысленные случаи употребления предикативных слов на -о (). Между тем перед А. М. Пешковским — с его теорией перманентного колебания этих слов между категориями наречия и имени прилагательного — предстало новое, так и не побежденное им препятствие: куда же отнести безличные формы страдательных причастий на -о типа велено доложить; "Уж послано в погоню" (Пушкин); "Возле того забора навалено на сорок телег всякого copy" (Гоголь, "Ревизор"); "Для всего этого предположено было собраться у полицеймейстера" (Гоголь, "Мертвые души") и т. п.?

Ведь по своему значению они так близки к "безлично-предикативным наречиям", как назвал Пешковский слова вроде можно, должно, видно и т. п. А. М. Пешковский с недоумением признавался: "Хотя о понимании форм на -о как наречия здесь уже не может быть и речи, однако и эти предложения имеют большой наклон к безличности..." () Между тем эти формы представляют полную аналогию к таким безлично-предикативным словам, как стыдно, совестно, боязно и т. п. Ведь в них "форма на -о потеряла свое значение согласования со средним родом существительног о, и вследствие этого стали возможны страдательные сочетания и от непереходных глаголов в качестве специальной безличной формы: было сижено, хожено, езжено, плакано ... и т. д." (). В исключительных случаях здесь возможен даже винительный падеж прямого объекта. Например: "Советов тысячу надавано полезных" (Крылов); "Грош заплочено , да пять раз ворочено" (Н. Некрасов, "Жизнь и похождения Тихона Тростникова"); ср.: больно руку, видно гору и т. п. Любопытно далее, что, по словам проф. Пешковского, "в отдельных случаях и здесь возможен еще личный смысл, особенно в оборотах книжного характера" () (ср.: предположено, что ...; приказано, чтобы ... и т. п.; ср. также: не приказано принимать ; не велено пускать и другие подобные).

Аналогия между безличными формами кратких страдательных причастий и другими безлично-предикативными словами настолько тесна и поразительна, что невольно возникает общее предположение о сильном организующем влиянии кратких страдательных причастий на категорию состояния.

Следовательно, и в группе бывших кратких форм имени прилагательного на -о протекает стремительный процесс грамматических изменений, вызванный ростом категории состояния, поддерживаемый влиянием глагола и регулируемый им. Одни из этих слов получили отчетливую форму новой категории (больной дурно ; прост. моркотно ; "Мне грустно , потому что весело тебе" (Лермонтов) и т. п.). В других еще сохранились в разной степени признаки переходной стадии (ср.: мне было смешно и смешно было видеть и т. п.). Часть безлично-предикативных слов синонимична с глагольными формами и близка к ним по своим синтаксическим свойствам (ср., например: Мне желательно получить твердый ответ и Мне хочется получить твердый ответ и т. п.). В безличных формах на -о распространено влияние глагольного управления. Например: "С меня же довольно и того, что мне придется вскрывать тебя" (Чехов, "Дядя Ваня"); ср.: с меня хватит ; досадно на кого -нибудь ; ср.: досадовать на кого -нибудь ; стыдно кого -нибудь, чего -нибудь ; ср.: стыдиться кого -нибудь, чего -нибудь ; страшно кого -нибудь, чего -нибудь ; ср.: страшиться кого -нибудь, чего -нибудь ; обидно на кого -нибудь ; ср. обижаться на кого -нибудь и т. д.

Таким образом, не только безличные слова вроде горько на душе , но и однородные конструкции с инфинитивом типа "Тебе приятно слезы лить" (Пушкин) очень далеки от категории имен прилагательных и наречий. Они ближе к категории состояния.

Обозначение бытия, состояния акад. А. А. Шахматов считал синтаксическим свойством наречия. В предложении Здесь холодно он понимал холодно как наречие и относил его к признаку бытия, проявления, оставшемуся невыраженным ().

Это убеждение в способности любого наречия стать сказуемым таит в себе много опасного. По-видимому, этот грамматический предрассудок покоится на смешении грамматических систем разных эпох, на переносе прошлых языковых отношений в современность. Ведь если бы способность непосредственно сочетаться с формами времени и превращаться в сказуемое была в современном языке присуща природе качественных наречий на -о (ср. единичность выражений вроде ум — хорошо, а два — лучше и невозможность говорить и писать такими предложениями, как жизнь — коротко, работа — быстро и т. п.), то это означало бы или распад системы словоизменения прилагательных, или ослабление связи качественного наречия с глаголом и именем прилагательным, т. е. полное слияние категорий наречия и прилагательного. Между тем в современном русском языке способность предикативного употребления ощутительнее в обстоятельственных наречиях, чем в качественных на -о , -е (ср.: до города недалеко, было еще рано, уже поздно и т. п. — при невозможности сказать было вечно, будет медленно, было поспешно, будет трусливо и т. п.).

Несомненно, что в древнерусском языке возможности сказуемостного употребления наречий были гораздо шире (). Между тем в современном русском языке качественные наречия на -о и на -ски "как раз не могут быть предикативными". "По-видимому, значение признака действия в них так сильно, что не может сочетаться с отвлеченностью связки", — заметил проф. А. М. Пешковский ().

Рост категории состояния был связан с теми внутренними грамматическими противоречиями, которые обозначились в употреблении наречий в сочетаниях с вспомогательными глаголами. Эти противоречия особенно резко выступали в сочетаниях наречий со связкой быть . Эти сочетания соответствовали синтаксическим функциям наречия лишь до тех пор, пока глагол быть еще не превратился в связку, в морфему времени и наклонения. Превращение же глагола быть в отвлеченную связку усиливало "предикативность" наречий. В сочетании совестно было слово совестно уже не могло осознаваться как наречие к глаголу было . Оно сливалось с связкой-морфемой было в одну составную грамматическую форму, форму прошедшего времени от слова совестно . Но такое употребление наречий не мирилось с их функцией качественного и обстоятельственного отношения (ср. также развитие аналогичных процессов в сочетаниях кратких имен прилагательных со связкой). Ослабление и выветривание в связке быть лексических значений глагола приводило к переходу "предикативных наречий" в категорию состояния.

А. А. Потебня впервые наметил основные этапы этого грамматического перерождения "предикативных" наречий. По мнению Потебни, существительные жаль, пора и т. п., примыкая к глаголу быть , сначала превратились в наречия. В сочетаниях страх было, жаль было слова страх и жаль когда-то были наречиями (но ср. в языке XIX в.: "Ленив — подумать ужас" — Грибоедов) (). А. А. Потебня отрицательно отнесся к мысли Миклошича, "что наречие несовместимо с глаголом существования" (). Он доказывал, что в было стыдно в период лексической и грамматической полновесности глагола быть слово стыдно не могло быть ничем иным, как приглагольным наречием. Но затем, в связи с грамматическим переосмыслением глагола быть , с превращением его в вспомогательную частицу, было стыдно стало пониматься как аналитическая форма прошедшего времени от слова стыдно , которое перешло в категорию состояния .

Невозможность понимать безлично-предикативные слова (оканчивающиеся на -о ) как наречия доказывается и тем, что большая часть качественных наречий в сочетаниях с инфинитивом лишена свойства "обратимости" (т. е. способности иметь при себе инфинитив в качестве определяющего слова). Например, в сочетании напряженно думать наречие напряженно неизбежно понимается как определение инфинитива (т. е. нельзя сказать: думать было напряженно ; ср. сердечно относиться и т. п.). Правильно указывалось, что если бы весело в предложении Играть было весело было наречием, то соотношение между играть — весело и весело — играть (Дети успокоились и стали весело играть ) было бы параллельно соотношению между весел и веселый . Но такого параллелизма нет. Говоря играть — весело , мы утверждаем совсем не ту связь, которая представляется данной в сочетании играть весело (Играть весело им редко удавалось ); вторая предполагает возможность и скучной игры, первая ее устраняет.

Вместе с тем грамматические функции таких безлично-предикативных форм, как сладко, легко, весело и т. п., ничем не отличаются от функций таких слов, как можно, должно, надо, полезно, простительно, тошно, грешно, недосужно, совестно, любо, стыдно и др., которые уже никак нельзя признать наречиями. Сюда же примыкают и формы страдательных причастий, вроде велено, принято, суждено, воспрещено, дозволено, запрещено, позволено, поручено, предписано, предположено, приказано, разрешено, рекомендовано и т. п. Таким образом, грамматические различия между категорией состояния и разрядами качественных наречий на -о очевидны.

Но обособление "безлично-предикативных слов" на -о от системы наречии еще не решает общего вопроса о взаимодействии категории состояния и категории наречия в современном русском языке.

В словах, имеющих формы времени, заложено диалектическое восприятие действительности в двух аспектах: динамическом — как мира действий, движений и эволюционном — как мира качественных состояний, "бываний", в которых могут являться лица и предметы. Подобным же образом названия лиц или предметов, т. е. имена существительные, служат не только действующими субъектами или испытывающими те или иные воздействия объектами. Они могут выражать также разнообразные характеристические свойства или состояния. Это значение качественной характеристики очень рельефно выступает во многих существительных, когда они специализируются в роли сказуемого (например, тертый калач, не промах ; ср. у Лескова в романе "На ножах": "Хитра ты, да ведь и я не промах "). В этом случае существительное является выражением состояния другого предмета в его развитии. Так схематически очерчивается путь грамматического движения имен существительных в категорию состояния.

Если какое-нибудь существительное сохраняется в языке только в одной функции, в функции сказуемого, то это грамматическое ограничение обычно связывается со смысловой деформацией слова, с потерей им форм падежа и рода и с зарождением в нем оттенков времени. Впитывая в себя значение времени, имя существительное ослабляет или утрачивает свое значение предмета, субстанции. Оно начинает выражать внутренние качества или состояния другой вещи, становится отражением тех качественных состояний, через которые может проходить предмет, или тех безличных, бессубъективных состояний, которые вообще свойственны действительности. Так, имя существительное может постепенно ассимилироваться с категорией состояния .

Во многих существительных современного русского языка уже непосредственно заложена эта функция качественной характеристики. Есть множество предикативных имен существительных, которые не являются обозначениями предметов, но выражают качественное состояние предметов . Например, слово колпак , помимо своего прямого, номинативного значения, употребляется как образная характеристика простака, недалекого, ограниченного разини (ср. значения глагола околпачить ): "Ты, мол, отсталый колпак " (Тургенев, "Отцы и дети"); "Натурально вы, сплетники городские, лгуны проклятые... колпаки ..." (Гоголь, "Ревизор"); "Дрянь! Колпак ! — завопил Биндасов" (Тургенев, "Дым"); "Я не замечал, что он ездит каждый день, не заметил, что он сегодня приехал в карете. И я не видел. Колпак !" (Чехов, "Враги").

Едва ли можно сомневаться в том, что для современного языкового сознания внутренняя форма этого употребления слова колпак наполовину утрачена. Ведь шутовской, дурацкий колпак, из которого выросло метонимическое именование дурака, шута (а затем и всякого простофили) колпаком, в обстановке современного культурного быта уже потерял свою экспрессивную внушительность. Но переносное значение слова колпак еще очень ощутимо. Оно поддерживается глаголом околпачить . Ср. народные поговорки и пословицы: "По Сеньке шапка, по таковскому и колпак "; "Все люди, как люди, один черт в колпаке " и т. п.

Вот такого-то рода имена существительные, которые не называют предмет или лицо, а говорят о них, характеризуют их, выступая только или в указательной (этот колпак, этого колпака и т. п.), или предикативной функции, тянутся к категории состояния (ср. фразеологические единства и сращения: с боку припека, плоть и кровь, палка о двух концах, ни пава ни ворона, притча во язьщех, живые мощи, кровь с молоком, тертый калач , ср.: "Это тертый калач , который знает людей и умеет ими пользоваться" (Тургенев, "Певцы"); "Я знаю свет наизусть, я сам тертый калач " (Фонвизин, "Недоросль"); седьмая вода на киселе, последняя спица в колеснице и т. п.).

В грамматическом употреблении таких слов резко обозначаются оттенки времени. Они все сильнее окрашивают семантическую структуру их и парализуют в них способность склонения и родовые различия. Например, выражение не жилец в значении: человек, обреченный на смерть, человек, который не долго проживет, — применяется как к мужчине, так и к женщине (не жилец она на белом свете ). Ср. у Лескова в "Островитянах": "Марья Ивановна не жилец на этом свете, так я за это голову свою дам на отсеченье, что она не жилец " . Ср.: он, она — не промах .

22 Ср. значение выражений: "Вон из Москвы! сюда я больше не ездок"; "Я глупостей не чтец, а пуще образцовых" (Грибоедов) и т. п. Ср. замечание Потебни: "По типу обороты я не ездок, жалоба моя — древнее, чем не езжу, жалуюсь " (). Но ср. я — пас .

Предикативы (слова категории состояния , безлично-предикативные слова , слова состояния , предикативные слова , предикативные наречия ) - слова, обозначающие статическое состояние и выступающие в функции сказуемого (предиката) безличного предложения . Термин «предикатив» был введён чешскими лингвистами во второй половине XX века и применялся к той группе слов, которая в русской лингвистической литературе ранее получила название «категория состояния».

Некоторые слова категории состояния являются многозначными и входят в несколько разрядов: плохо, холодно, жарко и т. п. Ср.: Плохо человеку. Когда он один (1 а). Плохо на улице во время осеннего дождя (1 г). Плохо, что не признаётся в содеянном (3). В зависимости от соотношения с другими частями речи слова категории состояния делятся на две группы: 1) безлично-предикативные слова на «о» в форме наречий и прилагательных: тихо, радостно, весело, страшно, ясно и др.; 2) безлично-предикативные слова в форме существительных: пора, грех, срам, стыд, неволя, мука, беда, лень, позор и т. п. Кроме того, существует целая группа слов категории состояния, которые не имеют омонимов среди других частей речи: боязно, надобно, стыдно, невдомек и т. п. При переходе в безлично-предикативные слова имён существительных последние теряют не только значение предметности, но и формы рода, числа, падежа. Например: Жаль было расставаться. Лень было подняться. В данных предложениях на потерю форм рода словами категории состояния указывает отсутствие согласования со связкой «было».

Место причастия, деепричастия и слов категории состояния в системе частей речи [ | ]

Нет единого мнения о том, какое место занимают причастия, деепричастия и слова категории состояния в системе русского языка. Некоторые лингвисты выделяют их как отдельные части речи, у которых есть свои грамматические категории и синтаксические функции. Но, в то же время, близость причастий и деепричастий к глаголам позволяет говорить о них как об особых формах глаголов и не выделять их в отдельные части речи. По этой же самой причине о словах категории состояния часто говорят как о предикативных наречиях - особой разновидности наречий.

История понятия [ | ]

Впервые термин «категория состояния» ввёл Л. В. Щерба в статье «О частях речи в русском языке» (1928) . Ряд учёных вслед за Виноградовым определяли категорию состояния как особую часть речи .

Поэтика предикатива [ | ]