Музыкальное вступление: Zohreh Jooya - Music Of The Persian Mystics

Эй, проповедник, прочь поди! Мне надоел твой нудный крик.
Я сердце потерял в пути. А ты что потерял, старик?

Среди всего, что сотворил из ничего Творец миров,
Мгновенье есть; в чем суть его - никто доселе не постиг.

Все наставленья мудрецов - лишь ветер у меня в ушах,
Пока томят, влекут меня уста, как сахарный тростник.

Не сменит улицу Твою дервиш на восемь райских кущ,
Освобожден от двух миров - своей любовью он велик.

Хоть опьянением любви я изнурен и сокрушен,
Но в гибели моей самой высокий строй души возник.

В несправедливости ее, в насилии не обвиняй!
Скажи: то милости поток и справедливости родник!

Уйди, Хафиз, и не хитри! И сказок мне не говори!

Я прежде много их слыхал и много вычитал из книг.

(Пер. В. Державина)

Это стихотворение знаменитого персидского поэта 14 века, известного как Хафиз. По рождению его имя - Шамседдин Мохаммед. В конце земной жизни его называли Ходжа Шамседдин Мохаммед Хафиз Ширази.

Само слово "хафиз" переводится как "хранитель" и означает человека, который в сердце своём хранит заветы Корана. Также хафизом называют человека, знающего Коран наизусть. В дальнейшем хафизами стали называть народных певцов и сказителей. Для Шамседдина Мохаммеда справедливы все значения слова хафиз, и оно стало его псевдонимом, под которым он и остался знаменит в веках.

Не будем подробно рассматривать его биографию, тем более, что из дошедших до нас источников о нём невозможно точно понять, где действительные сведения, а где нет. Поэтому кратко.

Хафиз родился в Ширазе около 1325 года. Шираз - это город на юго-западе современного Ирана. Родился в бедной семье. С малолетства был учеником-подмастерьем в дрожжевом цехе, посещал школу, где обучался и религиозным дисциплинам и стихосложению. Наизусть выучил Коран - священную книгу мусульман и стал чтецом Корана.

Удивительна легенда о том, как Хафиз открыл в себе поэтический дар. В то время в Ширазе, даже среди людей базара, как их называли, то есть среди ремесленников и торговцев, было очень много ценителей поэзии. Они регулярно собирались, устраивали поэтические диспуты и соревнования. Хафиз, тогда ещё Шамседдин Мохаммед, стал завсегдатаем этих собраний, сам участвовал в них, пытался слагать стихи, но заслуживал лишь насмешки. Встретились даже такие сведения, что его специально приглашали на эти собрания, чтобы посмеяться. И, конечно, это очень задевало его.

Легенда повествует о том, как молодой чтец Корана в одночасье стал великим поэтом. Будучи не в силах сносить больше издевательств, Шамседдин решил посетить гробницу знаменитого отшельника и поэта Баба Кухи Ширази, которая почиталась чудотворной. Он долго и истово молился, плача и жалуясь на судьбу, пока не выбился из сил и не заснул прямо на земле около гробницы. Во сне ему явился благообразный старец, который, как сказано в легенде, дал ему вкусить некой божественной пищи и сказал: "Ступай, ибо врата знаний теперь для тебя открыты." На вопрос о том, кто он такой, старец ответил, что он халиф Али.

Есть две версии того, кто такой этот халиф Али. Одна, что это Али бен Аби Талиб, четвёртый праведный халиф, двоюродный брат, зять и сподвижник пророка Мухаммеда. С его именем связано зарождение шиизма. Мусульмане-шииты почитают его наравне с пророком Мухаммедом, считают его преемником Мухаммеда, носителем божьей благодати. В то время как мусульмане-сунниты верят, что Мухаммед был пророком, призванным по божественному повелению, а потому не мог завещать или передать это свое священное служение ни одному из преемников. Преемники Мухаммеда наследовали лишь земную власть.

Вторая версия такая, что старец, явившийся Хафизу, это Хизр (или Хидр, или Хадир) - персонаж мусульманских мифологических сказаний, не упомянутый в Коране, но чрезвычайно почитаемый. Его связывают с коранической историей путешествия Мусы (Моисея) и нахождения им живой воды, то есть сокровенного знания. Главным качеством Хадира считается бессмертие. Его считают наставником и советником многих пророков, в том числе Мухаммеда.

"Ступай, ибо врата знаний теперь для тебя открыты", - сказал старец. Очнувшись от сна, юноша Хафиз сложил газель, которая прославила его имя. Эту газель теперь называют "газелью о ниспослании поэтического дара". Но, прочитав её, можно увидеть, что речь идёт о нечто гораздо большем, чем в буквальном смысле только о ниспослании поэтического дара.

Вчера на исходе ночи от мук избавленье мне дали,
И воду жизни во тьме, недоступной зренью, мне дали.

Утратил я чувства свои в лучах того естества!
Вина из чаши, что духа родит возвышенье, мне дали.

И благостным утром была и стала блаженства зарёй
Та ночь - повеленьем судьбы, - когда отпущенье мне дали.

И взоры теперь устремил на зеркало я красоты:
Ведь там, в лучезарность её впервые прозренье мне дали!

Дивиться ли нужно тому, что сердцем так весел я стал?
Томился скудостью я, и вот - вспоможенье мне дали

Весь этот сахар и мёд, в словах текущий моих,
То плата за Шах-Набат, что в утешенье мне дали.

Увидел я в тот же день, что я к победе приду,
Как верный стойкости дар врагам в посрамленье мне дали.

Признателен будь, Хафиз, и лей благодарности мёд
За то, что красавицу ту, чьи прелестны движенья, мне дали.

Необходимо сказать - то, что Хафиз говорит о красавице и использует слово "Шах-Набат", которое может быть и женским именем, дало повод некоторым исследователям утверждать, что речь идёт о конкретной женщине. И вообще, если мы поищем в различных энциклопедиях и справочниках, то прочитаем, что знаменитый Хафиз воспевал в своих произведениях страстную любовь к женщинам, муки любви, вино, пиры и пирушки, розы, и т.д. Если читать в буквальном смысле, то да. Но современники называли Хафиза "Сокровенный язык" и "Толкователь тайн". Мы знаем, что персидские поэты в основном все были суфиями, то есть обладали истинными знаниями и выражали их в своих стихах через символы. Поэтому можно предположить, что Шах-Набат (буквально переводится как "сахарный леденец" или "кристаллический сахар"), может означать "божественная пища", что тоже есть символ, но уже более понятный нам. Поэтому, если захотим понять Хафиза, придётся научиться расшифровывать его стихи. Например, если предположить, что под символом вино понимается дух, красавица - мудрость, под страстным влечением к красавице - любовь к мудрости или к Высшему Миру, под кабаком или питейным домом - храм, место для молитвы, то стихи приобретают свой смысл.

О суфий, розу ты сорви, дай в рубище шипам вонзиться!
Снеси ты набожность в кабак, - не стоит с показной возиться!

Безумным бредням, болтовне ты предпочти напевы чанга,
Ты чётки отнеси в заклад - и заживи, как винопийца!

Твои молитвы и посты отвергли кравчий и подруга,
Так лучше восхвали весну, хотя она и озорница!

Смотри, владычица сердец, я разорен вином багряным,
Но ради родинки твоей готова кровь моя пролиться!

О Боже! В дни цветенья роз прости рабу его проступки, -
Пусть радуется кипарис и весело ручей струится!

За то, что никогда глаза не видели красу кумиров,
Да будет мне теперь дана от Божьей милости частица!

Когда подруге поутру нальёшь вино, скажи ей, кравчий:
«Хафизу чашу подари, - всю ночь не спал он, чаровница!»

(Пер. С. Липкина)

Вот что Гёте написал:

Девой - слово назовём,
Новобрачным - дух:
С этим браком тот знаком,
Кто Гафизу друг.

После "Газели о ниспослании поэтического дара" начала распространяться молва о Хафизе, он стал приобретать известность, стал получать приглашения ко двору, иногда пользовался покровительством правителей, но не обогатился от этого, не стал придворным поэтом. За время его жизни сменилось несколько правителей. С некоторыми Хафиз ладил, посвящал им хвалебные произведения. Других критиковал, даже слагал стихи протеста. Вообще, вёл очень чистую нравственную жизнь и боролся за справедливость. Особенно обличал лицемерие и ханжество религиозных деятелей. Вообще, Хафиз много писал о конкретных лицах как хвалебные вещи, так и обличающие.

Ещё при жизни своей Хафиз пользовался всеобщим признанием как поэт.
Всю жизнь Хафиз прожил в Ширазе, где и родился. Там же и закончил свой земной путь.

Когда был собран сборник его стихов (диван Хафиза) уже после его ухода, то этот сборник был снабжён толкованиями смысла.
Диван Хафиза состоял из 418 газелей, 5 крупных касыд-панегириков, 29 кыта, 41 рубаи, 3 месневи. Это разные стихотворные формы, распространённые на Востоке. Самой популярной формой считается газель.

И в заключении ещё две газели.

Мы, Шемзеддин, со чадами своими,
Мы, шейх Гафиз и все его монахи, —

Особенный и странный мы народ.
Удручены и вечных жалоб полны,

Без устали ярмо свое влача,
Роняя перлы из очей горячих, —

Мы веселы и ясны, как свеча.
Подобно ей мы таем, исчезаем,

И, как она, улыбкой счастья светим.
Пронизаны кинжалами ресниц

Жестоких, вечно требующих крови,
Мы только в этих муках и живём,

В греховном мире вечно утопая,
С раскаяньем нисколько не знакомы,

А между тем, свободные от злого,
Мы вечно дети света, а не тьмы —

И тем толпе вполне непостижимы.
Она людей трёх видов только знает;

Ханжу, во-первых, варвара тупого,
Фанатика, с его душою мрачной,

А во-вторых - развратника без сердца,
Ничтожного, сухого эгоиста,

И, наконец, - обычной колеёй
Бредущего; но для людей, как мы,
Ей не найти понятья и названья.

Этот мудрый старик виночерпий, добром будь помянут,
Мне сказал: «Вот бокал - все невзгоды на дне его канут!»

Я ответил: «Боюсь - не пропить бы мне добрую славу...» -
«Пей! - велел мне старик. - Нюхай розы, пока не увянут».

Все уходит из рук в этом мире, на ярмарке этой,
Где тебе продадут пустоту, где тебя непременно обманут.

Где нельзя удержать ничего, к чему сердцем привязан,
Где и троны царей легким прахом со временем станут.

Да продлятся, Хафиз, твои дни! Пей вино и не слушай советов.
Прекратим этот спор - он и так уже слишком затянут.

Хаджа Шамс ад-Дин Мухаммад Хафиз Ширази (перс. خواجه شمس‌الدین محمد حافظ شیرازی) — знаменитый персидский поэт и суфийский мастер.
Сведения его жизни содержат мало достоверных фактов и дат, но много легенд.Его стихи являются вершиной персидской поэзии. Они в Иране до сих пор читаются и декламируются.

О Хафизе очень интересно рассказывает М.Рейснер в своей статье "Страницы легендарной биографии Хафиза".

В тех сообщениях о Хафизе (ум.1389), которые содержатся в средневековых поэтических антологиях (тазкире) и историографических сочинениях, достоверные сведения настолько тесно переплетены с вымыслом, что отделить реальные факты от легенды крайне затруднительно, а воссоздать полную биографию поэта практически невозможно.
Полное имя поэта Шамс ад-Дин Мухаммад Хафиз Ширази. Иранцы часто ставят перед его именем уважительное Ходжа (букв, «господин», «учитель», «наставник»). Род его по мужской линии происходил из Исфахана. Семья переехала из Исфахана в Шираз во времена правления династии атабеков Салгуридов Фарса (1148—1270), которые в XIII в. были данниками монголов. Отец поэта Баха ад-Дин стал в Ширазе одним из самых богатых купцов, но рано умер, и семья, оставшись без кормильца, вскоре разорилась. Старшие братья будущего поэта отправились по свету в поисках лучшей доли, а с матерью остался только малолетний Шамс ад-Дин Мухаммад. Не будучи в состоянии прокормить себя и сына, мать отдала ребенка на воспитание в чужую семью. Однако человек, взявший на себя заботу о мальчике, вскоре отказался от своих обязательств и отдал его обучаться ремеслу в дрожжевой цех. Сирота-подмастерье оказался трудолюбив и настойчив в достижении жизненных целей. Треть своего заработка он платил учителю соседней школы, треть отдавал матери, остальное тратил на свои нужды. Именно в школе, а не в дрожжевом цехе мальчик приобщился к своему будущему ремеслу. Наделенный незаурядной памятью, он выучил наизусть священную книгу мусульман и стал чтецом Корана — Хафизом. Впоследствии он прославил свое профессиональное имя, избрав его литературным псевдонимом.

Среди ремесленников и торговцев Шираза (людей базара, как их называли в ту пору) было множество ценителей поэзии, их лавки (дуканы) нередко служили своеобразными «клубами», где собирались любители поэтических диспутов и соревнований. Завсегдатаем таких литературных «посиделок» в дукане торговца мануфактурой и становится Шамс ад-Дин Мухаммад. Он и сам пытается слагать стихи, но его первые опыты вызывают лишь насмешки окружающих, поскольку грешат против общепринятых норм стихосложения. Иногда его специально приглашают на поэтические собрания, чтобы потешиться, и это задевает его достоинство.

Ниспослание поэтического дара

О том, что было дальше с молодым чтецом Корана и как он в одночасье стал великим поэтом, повествует прекрасная легенда. Эта история связана с появлением одной из самых таинственных газелей Хафиза, которую специалисты нередко называют «газелью о ниспослании поэтического дара». Рассказывают, что, будучи не в силах более сносить издевательства, начинающий поэт решил посетить гробницу знаменитого отшельника и поэта-мистика Баба Кухи Ширази, которая почиталась чудотворной. Он долго и истово молился, плача и жалуясь на судьбу, пока не выбился из сил и не заснул прямо на земле близ гробницы. Во сне ему явился благообразный старец, который дал ему вкусить некоей божественной пищи и сказал: «Ступай, ибо врата знаний теперь для тебя открыты». На вопрос о том, кто он такой, старец ответил, что он халиф Али. Очнувшись ото сна, юноша сложил газель, которая прославила его имя:

Вчера на исходе ночи от мук избавленье мне дали,
И воду жизни во тьме, недоступной зренью, мне дали.
Утратил я чувства свои в лучах того естества,
Вина из чаши, что духа родит возвышенье, мне дали.
И благостным утром была и стала блаженства зарей
Та ночь — повеленьем судьбы, — когда отпушенье мне дали.
Небесный голос в тот день о счастье мне возвестил,
Когда к обидам врагов святое терпенье мне дали.
И взоры теперь устремил на зеркало я красоты,
Ведь там в лучезарность ее впервые прозренье мне дали.
Дивиться ли нужно тому, что сердцем так весел я стал?
Томился скудостью я — и вот вспоможенье мне дали.
Весь этот сахар и мед, в словах текущих моих,
То плата за Шах-Набат, что в утешенье мне дали.
Увидел я в тот же день, что я к победе приду,
Как верный стойкости дар врагам в посрамленье мне дали.
Признателен будь, Хафиз, и лей благодарности мед
За то, что красавицу ту, чьи прелестны движенья, мне дали.

(Перевод Е. Дунаевского)

В газели, сотканной из тончайших намеков и мистических ассоциаций, можно найти ключи к другой версии легенды о «ниспослании поэтического дара», в которой рассказывается о том, что обиды молодого поэта на судьбу усугублялись его пылкой влюбленностью в знаменитую ширазскую красавицу по имени Шах-Набат (букв, «сахарный леденец»), которая не отвечала ему взаимностью. В соответствии с этим вариантом сказания Хафиз обрел не только поэтический дар, но и благосклонность возлюбленной. Строки Хафиза, посвященные Шах-Набат, построены на сложной образной игре и могут быть истолкованы тремя разными способами: большинство средневековых комментаторов полагало, что речь идет о конкретной женщине, однако слово шах-набат необязательно толкуется как имя собственное, оно может быть понято как традиционная поэтическая метафора возлюбленной «сладостная», «сладкоречивая», «сладкоустая» и т. д. Кроме того, речь может идти о сладости поэтического слова, ниспосланного поэту свыше, и в таком случае божественной пищей, которую вкусил Хафиз из рук халифа Али, оказывается как раз кристаллический сахар — набат. В тексте газели также можно усмотреть намек на то, что посланником небес, явившимся во сне к Хафизу, был не Али, а Хизр (Хидр, Хадир) — персонаж мусульманских мифологических сказаний, не упомянутый в Коране, но чрезвычайно почитаемый. Именно его комментаторская традиция связывала с коранической историей путешествия Мусы (библейского Моисея) и нахождения живой воды. Живая вода в позднейших толкованиях стала пониматься мистически и служила метафорой сокровенного знания. О его обретении и идет речь в первых строках этой газели Хафиза.

Испытание

Сложив боговдохновленные стихи, поэт предстал перед насмешниками и продекламировал их, чтобы возвыситься в глазах слушателей, однако те не поверили, что газель сложена без посторонней помощи, и по обычаю устроили ему испытание. Состояло оно в том, что Хафизу предложили составить ответ на некую газель-образец (обычно такими образцами служили признанные шедевры прошлого), и он во всеоружии обретенного дара достойно справился с заданием, заслужив полное одобрение критиков.

Молва о новой звезде ширазского поэтического небосклона стала быстро распространяться, Хафизом заинтересовались высокие особы, и он стал получать приглашения ко двору. Не став штатным восхвалителем, Хафиз тем не менее не чуждался покровительства сильных мира сего, о чем свидетельствует сравнительно небольшое количество газелей, в которых поэт называет имена своих царственных меценатов. По-разному складывались отношения своевольного и гордого поэта с последовательно сменявшими друг друга на ширазском престоле правителями, что отразилось в многочисленных рассказах, нередко анекдотического свойства. Возможно, в основе некоторой части бытующих до нынешнего дня литературных и фольклорных анекдотов о Хафизе лежат реальные эпизоды его жизни. Несомненно одно — эти истории дают нам точные штрихи психологического портрета Хафиза, каким он виделся современникам и потомкам.

Покровители и властители

Первым покровителем Хафиза был Абу Исхак Инджу (правил в 1343—1353 гг.), правитель беспечный и веселый, любитель пиршественных забав и изящной словесности, покровитель наук и искусств. Во времена его правления Хафизу, как, впрочем, и другим поэтам и ученым, жилось прекрасно. В одной из своих газелей поэт посетовал на то, что «золотой век» правления Абу Исхака был очень короток: «Воистину бирюзовый перстень Абу Исхака ярко сиял, но благо было недолгим». Когда один из Музаффаридов — Мубариз ад-Дин Мухаммад осадил Шираз, легкомысленный правитель не потрудился даже мобилизовать защитников города. Легенда гласит, что когда Абу Исхак одним из последних узнал об осаде города, он выразил удивление, что кто-то вознамерился воевать в такой погожий весенний день, и экспромтом сложил такие стихи: «Пойдем! Нынче вечером предадимся забавам, а о завтрашнем дне подумаем, когда наступит завтра»-. Вскоре тот, кого традиция почитала самым щедрым и добрым покровителем Хафиза, оказался свергнутым с престола, а еще через три года был казнен. Однако поэт еще долго вспоминал благодатный период правления Абу Исхака, он посвятил памяти шаха стихотворный отрывок (кыт"а), в котором назвал его имя в числе пяти выдающихся ученых своего времени.

Наступила эпоха правления жестокого и фанатичного Мубариз ад-Дина (правил в 1353— 1364 гг.), который ознаменовал свое восшествие на престол закрытием всех питейных заведений в Ширазе. Он запретил разного рода увеселения и разослал по всему городу мухтасибов (в персидском произношении — мохтасеб, русские переводчики пользовались как первым, арабским, так и вторым вариантом передачи этого термина), городских чиновников, пресекавших публичное нарушение норм мусульманской морали и представлявших собой своеобразную «полицию нравов». Ужесточение режима правления нашло отражение даже в четверостишии наследного принца Шаха Шуджа Музаф-фарида, который написал:

В наше время на пирушках вино не в чести,
Ни лютни, ни гуслей, ни бубна в руках,
Все ринды (гуляки) забыли пристрастие к вину,
Один городской мухтасиб пьян без вина.

Хафиз, как утверждают комментаторы, откликнулся на введение «сухого закона» великолепной газелью, в которой, как считают, под маской мухтасиба вывел самого Мубариз ад-Дина:

Хоть прекрасна весна и вино веселит,
Но не пейте вина — мохтасеб не велит!
Сух верховный закон этих смутных времен.
Пей тайком, пей с умом, делай ханжеский вид.
Сядь, как дервиш, в углу, спрячь в рукав пиалу.
Нынче мир не вином — алой кровью залит.

После Мубариз ад-Дина к власти пришел его сын Абу-л-Фаварис Шах Шуджа (правил в 1364 — 1384 гг.), который не только отменил «сухой закон», но, видимо, несколько облегчил бремя налогов для «людей базара», ремесленников и торговцев, стал оказывать покровительство «людям пера», поэтам и ученым. Хафиз приветствовал начало его правления не только пышными хвалебными строками, но и веселой газелью, начинавшейся строками: «На рассвете тайный глас небес донес до меня весть: «Настала эпоха Шаха Шуджа, - без страха пей вино!» Однако отношения Хафиза и его августейшего патрона складывались далеко не так просто, как это явствует из приветственных стихов. До нас дошло несколько легенд, свидетельствующих о том, что шах и поэт постоянно конфликтовали. Одна из крупных размолвок произошла из-за известного знатока шариата (факиха) и поэта Имада Кирмани, к которому весьма благоволил благочестивый Шах Шуджа. Рассказывают, что богобоязненный законовед научил любимого кота повторять свои движения во время молитвы. В одной из газелей, осуждающей лицемерие и показное благочестие, Хафиз жестоко высмеял Имада, представив его ханжой и шарлатаном. Начинается она словами: «Явился суфий во всей красе и начал притворяться, дворец лукавства возвел до обманчивых небес». Газели Хафиза изобилуют подобными инвективами в адрес лицемерных аскетов, но здесь его сарказм предназначался конкретному лицу, поскольку дальше в газели говорится:

О, грациозная куропатка! В кокетстве своем ты так плавно ступаешь,
Однако не гордись собой, ведь и кот сотворил молитву.

Шах Шуджа был взбешен дерзостью поэта и искал любого повода поставить его на место, и случай скоро представился. В соответствии с традицией, сложившейся в суфийской газели задолго до Хафиза, поэты часто признавались в любви представительницам иной веры, христианкам или огнепоклонницам, исповедовавшим зороастризм (речь в таких стихах шла о представителях конфессий, которым их верой не запрещалось употреблять, изготовлять и продавать вино). Тем не менее одну из таких газелей Хафиза Шах Шуджа счел оскорблением веры, поскольку в ней говорилось: «Если мусульманство таково, как его исповедует Хафиз (преклонение перед христианским идолом, т. е. красавицей), жаль, если вослед сегодня придет завтра». Хафиза ждала бы неминуемая кара, не окажись в тот момент в Ширазе прославленный ученый Маулана Зайн ад-Дин Абу Бакр, совершивший паломничество к мусульманским святыням. По его совету Хафиз предпослал крамольному двустишию следующие строки: «Пришлись по душе мне слова, что пропел на рассвете христианин на пороге питейного дома под звуки свирели и бубна: «Если мусульманство таково...» — и таким образом избежал наказания, ибо это соответствует правилу «Передавать слова нечестивца не значит быть нечестивцем».

Шах Шуджа, сам не чуждый стихотворству, завидовал громкой славе Хафиза и однажды бросил ему следующий упрек: «В ваших газелях отсутствует единый лад: несколько стихов посвящено вину, несколько — воспеванию возлюбленной, остальные мистике. Это противоречит нормам красноречия». Поэт ответил августейшему критику так: «Ты прав, повелитель, но при всех этих пороках мои газели известны по всему свету, тогда как стихи иных поэтов шагу не могут ступить за пределы городских ворот». Шах Шуджа, естественно, принял это высказывание на свой счет и был несказанно обижен.

Натянутые отношения с верховным властителем Шираза побудили поэта искать прибежища в других городах Ирана. В период между 1372 и 1374 годами он предпринимает поездки в Исфахан и Йезд, но, разочаровавшись, вновь возвращается в родной город. Комментаторы считают, что Хафиз выразил недовольство поездкой в газели, начинающейся такими строками:

Если возвращусь я с чужбины домой,
Вернусь, набравшись опыта.
Если вернусь из странствий целым и невредимым,
Клянусь, прямо с дороги сверну в кабачок.
Коль сострадают мне спутники мои на путях любви,
Презрен буду я, если пойду жаловаться чужим.

Государи разных мусульманских стран, современники Хафиза, не оставляли попыток залучить знаменитость к своему двору, однако поэт под разными предлогами отказывался покинуть Шираз, хотя изредка и посвящал приглашавшим свои стихи (например, правившему в Багдаде султану Ахмаду ибн Увайсу Джалаириду). Известно, что в последний раз поэт покидал Шираз, откликнувшись на приглашение посетить Индию. Правитель княжества Дакан, просвещенный шах Махмуд из династии Бахманидов направил поэту со своим визирем крупную денежную сумму, дабы поощрить его поездку. Поэт истратил часть суммы, чтобы поправить материальное положение семей своих сестер и расплатиться с собственными долгами. Добравшись до порта Ладжин, он остановился у друга, который в то время сильно нуждался, так что остатки щедрого царского подарка Хафиз оставил ему. Два персидских купца, следовавших в Индию, предложили Хафизу присоединиться к ним и были готовы взять на себя все его дорожные расходы, но гордый поэт отказался. Он проследовал в порт Ормуз, чтобы там сесть на корабль, принадлежащий самому шаху Махмуду. Однако не успел корабль сняться с якоря, как на море разыгрался шторм. Поэт отказался от своего намерения покинуть Фарс, а визирю послал газель, в которой есть такие строки:

Как всех к себе влекут держава и корона!
Но павшей головы не стоит трон монарший.
Я вздумал морем плыть, но всех жемчужин мира
Не стоит ураган, мой парус разорвавший.

Визирь довел стихотворение до слуха повелителя, и тот распорядился послать поэту щедрое вознаграждение.

Последние годы жизни Хафиза пришлись на время правления Шаха Мансура Музаффарида (1387-1393). Год его восшествия на престол совпал с первым нашествием монгольских войск под предводительством Тимура (правил в 1370—1405 гг.) на Шираз, а во время второго последний представитель этой династии был убит на поле сражения. Предание гласит, что во время своего пребывания в Ширазе грозный тиран и завоеватель потребовал Хафиза к себе, посчитав начальные строки одной из знаменитейших его газелей оскорблением своей персоны. Вот как повествует об этом автор известной «Антологии поэтов» Доулатшах Самарканди (XV в.): «Рассказывают, что в те времена, когда Тимур завоевал Фарс и убил Шаха Мансура, Ходжа Хафиз был еще жив. Тимур послал кого-то из своих приближенных с требованием привести его. Когда тот явился, Тимур сказал ему: «Я завоевал полмира своим блистающим мечом, я разрушил тысячи селений и областей, чтобы украсить Самарканд и Бухару, престольные города моего отечества, а ты, ничтожный человечишко, готов их продать за родинку какой-то ширазской тюрчанки, ведь сказано у тебя: «Когда ширазскую тюрчанку своим кумиром изберу, за родинку ее вручу я ей Самарканд и Бухару». Хафиз поклонился ему до земли и молвил: «О, повелитель мира! Взгляни, до чего меня довела моя расточительность» (Хафиз явился на аудиенцию в рубище дервиша. — М.Р.). Его Величеству понравился остроумный ответ, он выразил свое одобрение и, сменив гнев на милость, обласкал поэта».

Такова легенда, а на самом деле во время второго нападения Тимура на Шираз встреча состояться не могла, поскольку Хафиз умер за четыре года до этого события, в 1389 году. За точность последней даты можно поручиться, поскольку существует стихотворение-хронограмма на смерть поэта:

Светоч поэтической мысли Ходжа Хафиз,
Тот, что был свечой, горящей божественным светом,
Нашел себе стоянку на земле Мусаллы,
А ты ищи его хронограмму в «земле Мусаллы» .

Рождение славы

Диван Хафиза не был составлен при жизни поэта. Первый составитель посмертного собрания стихов поэта, некий Гуландам, являвшийся, видимо, личным секретарем Хафиза, снабдил рукопись собственным предисловием, в котором дается оценка поэтического дарования Хафиза и сообщаются некоторые сведения относительно его ученых занятий. В частности, Гуландам перечисляет те книги, из которых поэт черпал знания, называя среди них авторитетный комментарий к Корану (тафсир) «Кашшаф» Замашахри (XI в.), сочинения по адабу, философии, логике, грамматике арабского языка и, наконец, собрания стихов арабских поэтов. По всей видимости, во времена правления Абу Исхака Инджу, когда молодой поэт снискал расположение этого правителя, ему была предоставлена возможность общения с лучшими умами Шираза, и он активно пользовался ею в целях совершенствования образования. Высокая похвала Хафизу, вышедшая из-под пера Гуландама, была первой в бесконечной череде высказываний, превозносивших магию его таланта и неотразимое обаяние его газелей.

В «Предисловии Гуландама» говорится: его газели «пробуждали волнение в высоких собраниях аристократов и в толпе простолюдинов, в местах молитвенного уединения, среди падишахов и нищих, среди ученых и невежд... Радения дервишей не удавались без его будоражащей сердце газели, дружеская пирушка теряла очарование без повторения его полных изящества слов». Еще при жизни своей Хафиз пользовался всеобщим признанием, современники наградили его двумя почетными «титулами» — Лисан ал-гайб («Сокровенный язык») и Тарджуман ал-асрар («Толкователь тайн»).

Они бросали вызов Хафизу

Век спустя к стихам Хафиза начинают относиться как к непревзойденному образцу. Об этом свидетельствует рекордное в истории персидской литературы количество «ответов» (джаваб) на его газели, созданных в XV и последующих веках его ценителями и подражателями. Уже упоминавшийся здесь Джами охотно составлял «ответы» на газели Хафиза, на одну только «открывающую» газель его дивана он откликнулся пять раз.

Правила создания «ответа» на известный образец предписывали средневековому автору максимальное проявление творческой изобретательности и оригинальности, поскольку в основе этих правил лежал принцип соперничества. В редчайших случаях поэт, вознамерившийся превзойти признанный шедевр, мог признаваться в своей несостоятельности, и все же такие признания в отношении газелей Хафиза имели место. Достаточно упомянуть знаменитого мастера «темного» стиля в персидской поэзии, называемого «индийским», Саэба Табризи (1601 — 1671), который закончил свою газель в подражание Хафизу такими строками:

Если, отвечая на газель Хафиза, Саэб проявил слабость,
Нет в том его вины. Мне это было трудно.

Приведенные слова скорее говорят не о самоуничижении Саэба, который, вне всякого сомнения, был осведомлен о своем собственном литературном даровании, а о его безусловном преклонении перед непостижимым волшебством хафизовского стиха.

Между тем и сам Хафиз охотно откликался на газели своих предшественников и современников. Чтобы газель считалась полным «ответом», она должна была соответствовать ряду формальных и содержательных требований: совпадать с газелью-образцом по метру, рифме, редифу (рефрену - слову или группе слов, которые повторялись после рифмы и служили ее украшением), включать в переосмысленном виде мотивы и образы первоисточника. У Хафиза мы находим множество «ответов» на газели Саади — их насчитывают порядка семнадцати, отвечал он и на газели своих старших современников - Хаджу Кирмани, Салмана Са-ваджи, Имада Факиха Кирмани.

Али бен Аби Талиб — четвертый «праведный» халиф, зять пророка Мухаммада. С его именем связано зарождение шиизма. Мусульмане-шииты почитают его наравне с пророком, считают носителем божьей благодати.

В оригинале Хафиз называет ночь своего счастливого преображения «ночью судьбы», то есть сравнивает ее с той ночью, когда, по преданию, Мухаммаду был ниспослан Коран и архангел Джабраил возложил на него пророческую миссию. На основе этого и ряда других коранических мотивов в поэзии Хафиза создается образ поэта-пророка.

Мусаллой (букв, «святилище», «место молитвы») называется популярное место прогулок близ Шираза, воспетое Хафизом. Дата смерти Хафиза закодирована в словах «земля Мусаллы», поскольку каждая буква арабского алфавита имеет числовое значение (эта система называется абджад).

Адаб — букв, «вежливость», «хорошее воспитание», «наука», «добронравие». В период средневековья в мусульманском мире сложилась особая система воспитания и образования, называемая адаб и предназначенная для подготовки «идеальных» членов общества, прежде всего придворного универсума. Литературные жанры, сложившиеся в системе адаба, представляли собой зерцала и наставления, ориентирующие читателя в разных областях знания и поведения и, как правило, снабженные многочисленными наглядными примерами в форме притч и исторических анекдотов.

М.Рейснер. Страницы легендарной биографии Хафиза

Хафиз Ширази (1326 - 1389)

Хаджа Шамс ад-Дин Мухаммад Хафиз Ширази (1326 -1389/90 гг.)
- персидский поэт.
Происходя из незнатной и небогатой семьи ширазских горожан,
Хафиз, однако, получил полное богословское образование и
прославился как хафиз (человек, знающий Коран наизусть).
Придворная поэтическая деятельность не обогатила Хафиза, и во
многих стихах он говорит о себе, как о человеке необеспеченном.
Диван Хафиза, собранный после его смерти, распространялся в
огромном количестве списков в Иране и за его пределами.

В возрасте 21 год стал учеником Аттара в Ширазе. Он уже тогда писал стихи, был известным поэтом и чтецом Корана при дворе Абу-Исхака, вошёл в суфийский орден - Тарика. В 1333 Мубариз Музаффар занял Шираз, и Хафиз начал слагать песни протеста вместо романтических стихов.

Когда ему было 52 года, шах предложил ему вернуться в Шираз. Рассказывают, что он в возрасте 60 лет вместе с друзьями организовал сорокадневное медитативное бдение, и его дух встретился снова с Аттаром*, как 40 лет назад.
Он написал много знаменитых лирических газелей - о любви, вине, красоте природы и розах.
Умер в возрасте 64 лет (1390 год), похоронен в саду Мусалла в Ширазе. Мавзолей Хафиза является одной из основных достопримечательностей Шираза, туда приходят многочисленные паломники, мавзолей находится в парке, где постоянно под музыку декламируются стихи Хафиза. Также, распространены гадания на "Диване" Хафиза.
После его смерти появляется «Диван» - сборник из 600 его стихов.

Не причиняй лишь зла другим, а в остальном…
Живи, как знаешь, и судьба тебе поможет.
Иного нет греха. Добром же ты умножишь
Себя, как в зеркале, светящимся добром...

Людей пора переродить и вырастить свой сад,
И мир свой заново создать - иначе это ад...

Среди всего, что сотворил из ничего Творец миров
Мгновенье есть! В чем суть его? Осталось тайною оков...

Если меж пальцев ушли наслажденья - Значит ушли.
Если могли мы терпеть униженье - Значит могли.
Если гнетет нас любви тирания - Значит гнетет.
Если терпение - значит терпенье... Солнце взойдет.

Жизнь не так коротка, как я думал в печали...
Окончания ищешь - находишь начало.

Тому, кто воистину любит,
Бессмертие смертность погубит...

Искать спокойствия в любви - вот заблуждения твои.

*** эхо перевода Евгения Шешолина
(Журнал «Лавка Языков»)

Лепестки уснувших роз гиацинтами закрой,
То есть, лик-то поверни, мир смахни своей рукой!
И росинки пота сбрось на цветник, как с чаши глаз,
Опьяни живой водой Мир, таящийся от нас.

И хоть как-нибудь нарциссы сонных глаз приотвори,
А ревнивые ресницы дивных цветиков сомкни!
Если ты не убивать глаз влюбленных не умеешь,
Пей с другими, ну а нас - упрекни, не пожалеешь?

Словно пена от вина на очах твоих завеса,
Жизнь слепая, по законам - хуже кислого замеса.
Коли дни - роз лепестки - осыпаются, мы пьем
Роз вино в кругу суфийском, в розе жизни, где живем!

Здесь фиалок аромат, кудри милой разлетелись,
И тюльпановый букет. Пей, чтоб души отогрелись!
Здесь Хафиз о встрече молит: - Боже мой, не оттолкни
Ты молитву душ страдальцев, да в уста свои впусти. ***

Тело вышло из праха земного...
Дух - с эфира, с небесного вздоха.
Что ж боишься ты смерти, мой кроха?
Прах - ко праху, а дух - в мир иного!

Эхо
Мы боимся не смерти, Отец,
А того, что обитель сердец
Примет дух наш не столь совершенным,
Чтобы стал он, извечно-блаженным...

Просило сердце у меня
то, чем само владело:
В волшебной чаше увидать оно весь мир хотело…
Жемчужина, творенья перл – всевидящее Сердце
О подаянии слепца просило – и прозрело!

Свои сомненья в харабат
принес я старцу магов:
Мужей, желающих прозреть, там множество сидело.
Седой мудрец, навеселе, глаза уставил в чашу:
В ней все, что было на земле, пестрело и кипело.
Спросил:
«Давно ли от вина ты глаз не отрываешь?»

«С тех пор, как этот небосвод воздвигнут был умело!»

Прозренье сердца - свыше нам ниспосланное чудо.
Все ухищрения ума пред ним – пустое дело.
Тот, кто изрек «Бог – это я!» - по мнению мудрейших,
Казнен за то, что приоткрыл завесу слишком смело.

А у того, кто в сердце скрыл открывшееся свыше,
О миге Истины в душе воспоминанье цело.
И если будет небесам ему помочь угодно,
Свершит он чудо, как Иса, вдохнувший душу в тело.

Всегда и всюду Бог с тобой, а малодушный суфий
Не знал о том и призывал Аллаха то и дело.

Спросил Хафиз:
«А почему любовь тяжка, как цепи?» -

«Чтоб сердце, разума лишась, от сладкой боли пело!»

Сложнейшая философско-мистическая газель,
изобилующая кораническими и легендарно-историческими
ассоциациями.

Хафиз, Гафиз, Хафез (псевдоним; настоящее имя Шамседдин Мохаммед) (около 1325, Шираз, ‒ 1389 или 1390, там же), персидский поэт. Происходя из незнатной и небогатой семьи ширазских горожан, Х., однако, получил полное богословское образование и прославился как «хафиз» (человек, знающий Коран наизусть; впоследствии «хафизами» стали называть в Средней Азии и Афганистане народных певцов, сказителей). Плата за обрядовое чтение Корана, а также пожалования от высоких покровителей составили в дальнейшем основной источник существования поэта. Однако придворная поэтическая деятельность не обогатила Х., и во многих стихах он говорит о себе как о человеке необеспеченном.

«Диван» Х., собранный после его смерти, распространялся в огромном количестве списков в Иране и за его пределами, что привело к засорению текста. Первая попытка восстановить текст была предпринята турецким филологом Суди (умер 1591), редакция которого стала канонической и легла в основу большинства европейских изданий 19 в. В 1928 Иранский библиофил Хальхали обнаружил переписанную через 35 лет после смерти поэта рукопись «Дивана», которая помогла в дальнейших текстологических исследованиях. Согласно изданию Энджеви (Тегеран, 1967), «Диван» Х. состоит из 418 газелей (объёмом от 5 до 10 бейтов ), 5 крупных касыд -панегириков, 29 кит"а (небольших «стихотворений на случай»), 41 рубаи и 3 небольших месневи : «Дикая лань», «Саки-наме» и «Моганни-наме». При этом подлинность ряда произведений остаётся спорной.

В лирике Х. преобладают традиционные тем вина и любви, мистического озарения, славословия, жалобы на бренность и непознаваемость мира. Однако если в традиционной поэзии такие темы, как правило, решаются отвлеченно и безлично, то лирический герой Х. ‒ полнокровный, живой человек, одержимый кипением противоречивых страстей: он то аскет, мистик и духовидец, то скептик, вольнодумец и мечтатель, возвещающий человечеству наступление светлого земного царства, то забулдыга и дебошир, нарушитель спокойствия, до грубости резко обличающий духовенство и власть имущих. И если в центре поэзии Х. всё же стоит тема неистового эгоцентрические наслаждения, в этом следует видеть стремление поэта уйти от современной жестокой действительности.

Х. широко использует в своих газелях образы и термины традиционной суфийской поэзии (см. Суфийская литература ), которые обычно допускают возможность двоякого толкования ‒ прямого, реалистического и переносного, символического. Не подлежит сомнению, что Х., подобно многим предшественникам, использовал суфийскую поэтическую форму для вуалирования бунтарских и тираноборческих высказываний и что большая часть его газелей не имеет отношения к суфизму. Творчество Х. в целом представляет собой высшее достижение всей средневековой персоязычной лирической поэзии. Его стихи переведены на все европейские и многие азиатские языки. В современном Иране «Диван» Х. стоит на первом месте среди всех переизданий классического наследия.

Соч.: Диване Хадже Шамсаддин Мухаммед Хафезе Ширази. Бе эхтемаме М. Газвини ва д-р Гасем Гани, Тегеран, 1320 с. г. х. (1941); Диване Хадже Хафезе Ширази. Бе эхтемаме сейид Абуль Гасем Энджеви Ширази, Тегеран, 1346 с. г. х. (1967); в рус. пер. ‒ Лирика, М., 1956; Лирика, М., 1963; Газели, М., 1969.

Лит.: Брагинский И. С., 12 миниатюр, [М, 1966]; История персидской и таджикской литературы. Под ред. Я. Рипка, М., 1970; Lescot R., Essai d"une chronologie de l"oeuvre de Hafiz, «Bulletin d"études orientales», t. Х, 1943‒44, Beyrouth, 1944, р. 57; Али Дашти, Накши аз Хафез, 5 изд., Тегеран, 1349 с. г. х. (1970); Абд-ал-Али Дастгайб, Хафез ва руйдадхай-е эджте-ма"ий-е хамзаман-е у, «Пейам-е новин», доурей-е дахом, шомарей-е 2, 3, 4, Техран, 1352 с. г. х. (1973).

• - Хафи́з 1. , персидский поэт. По легенде, происходил из небогатой семьи. Получив богословское образование, преподавал в мусульманской религиозной школе...

  Литературная энциклопедия

• - ХАФИ´З - название народного поэта-певца в Таджикистане...

  Поэтический словарь

• - см....

  Собственное имя в русской поэзии XX века: словарь личных имён

• - персидский поэт. Настоящее имя - Шамсуддин Мухаммад. Возможно, уроженец Шираза, умеренный шиит, он оставался в стороне от политических бурь, потрясавших его родной город...

  Энциклопедия Кольера

• - Мауля Абд-аль-Хафиз, - султан Марокко. Провозглашен султаном в результате восстания племен против его брата Абд-аль-Азиза. Придя к власти, признал все неравноправные договоры, заключенные его предшественниками...

  Советская историческая энциклопедия

• - - человек, знающий коран наизусть; тадж. и узб. певец, исполнитель традиц. музыки. X. отличают высокий профессионализм, певческое мастерство и глубокое знание поэзии...

  Музыкальная энциклопедия

• - Абд аль-Халим - егип. певец, композитор и киноактёр. Окончил Каирскую консерваторию, был преподавателем музыки в женском лицее в Каире, затем гобоистом в симф. оркестре Каирского радио...

  Музыкальная энциклопедия

• - знаменитый персидский поэт - см. Гафиз и Персидская литература. Новые, хорошие издания: 1) Констант., 1870, с двумя коммент. ; 2) Кальк., 1881 - майора Джаррета и 3) "Odes of H., with explanatory notes by Pistanji Kuvarji Taskar" ...

  Энциклопедический словарь Брокгауза и Евфрона

• - I Хафи́з Гафиз, Хафез, персидский поэт. Происходя из незнатной и небогатой семьи ширазских горожан, Х., однако, получил полное богословское образование и прославился как «хафиз» ...
• - , арабский поэт. Один из основоположников т. н. неоклассического направления в арабской поэзии 1-й половины 20 в. Происходил из трудовой семьи...

  Большая Советская энциклопедия

• - народный певец и сказитель у таджиков и афганцев...
• - ХАФИЗ Шамседдин - персидский поэт. Мастер газели. "Диван" Хафиза, состоящий в основном из произведений этого жанра, проникнут гедонистическими и бунтарскими мотивами, часто облеченными в форму суфийских поучений...

  Большой энциклопедический словарь

• - Из поэмы «Братская ГЭС» поэта Евгения Александровича Евтушенко: . В ней суждено поэтами рождаться Лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства...

  Словарь крылатых слов и выражений

• - хаф"...

  Русский орфографический словарь

• - араб. hafies, Коран. Объясняющий изустно Коран...

  Словарь иностранных слов русского языка

• - сказитель,...

  Словарь синонимов

"Хафиз (персидский поэт)" в книгах

37. ХАФИЗ (1326?–1389?)

37. ХАФИЗ (1326?–1389?) Мухаммед Шамз-ибн-Хафиз родился предположительно в 1326 году в персидском городе Шираз, столице провинции Фарс, на территории которой находится современный Иран. Незнатного происхождения, Хафиз провел свои молодые годы в бедности; поговаривают, что по

ПЕРСИДСКИЙ ПОХОД