И издателями Никольского рынка . Была издана Пыпиным в «Архиве исторических и практических сведений, относящихся до России » Калачова (1859) .

Энциклопедичный YouTube

1 / 5
Традиционные для сказок братья - богатый и убогий - ссорятся из-за того, что бедный попортил лошадь богатого. Так как богатый не дал хомут , бедному пришлось привязать сани к хвосту лошади. Въезжая в ворота, он забыл выставить подворотню , и у лошади оборвался хвост. Богатый отказывается принять лошадь и идёт в город с жалобой на брата к судье Шемяке . Челобитчик и ответчик совершают путь вместе. С бедняком случается второе невольное несчастье: во время сна он падает с полатей в колыбель и убивает попова ребенка. Поп присоединяется к богатому. При входе в город, бедняк решает покончить с собой и бросается с моста, но падает на больного старика, которого по льду вёз в баню его сын. Потерпевший также идёт к судье с жалобой.
Во время разбирательства обвиняемый показывает Шемяке камень, завёрнутый в платок. Судья уверен, что это - «посул », и решает все три дела очень своеобразно: лошадь должна остаться у бедняка до тех пор, пока у неё не вырастет хвост; поп отдаёт свою жену бедняку, чтобы от него у попадьи родился ребёнок, а третий истец может отомстить бедняку точно таким же способом, которым последний убил его отца. Вполне естественно, что истцы не только отказываются от пени (штрафов), но дают ответчику щедрое вознаграждение в виде отступного .
Далее повествуется, что судья высылает своего писца получить от бедняка взятку, но, узнав, что последний показывал ему не деньги, а камень, предназначенный для «ушибленья» судьи в случае обвинительного приговора, - благодарит Бога за спасение жизни. Таким образом, все действующие лица повести остаются так или иначе довольны исходом дела, окончившимся благополучно только благодаря простоте бедняка.

Издания

В первой половине XVIII века на Ахметьевской фабрике было выгравировано 12 картинок к «Шемякину суду», с текстом, напечатанным позднее у Ровинского ; лубочное издание повторялось пять раз, и в последний раз, уже с цензурной пометкой, напечатано в 1839 году. Дальнейшее развитие повести выразилось в поздних литературных обработках во вкусе «Похождений пошехонцев », например в изданной в 1860 году «Сказке о Кривосуде, и о том, как голый Ерема, внучек Пахома, у соседа Фомы большой кромы, беду сотворил и о прочем ». Весь комизм этой «Сказки» покоится на развитии общеизвестной темы: «око за око и зуб за зуб », шаржированной в балаганном духе.
Издания повести о Шемякином суде:
- «Архив » Калачова (1859; кн. IV, стр. 1-10);
- «Памятники» Костомарова (вып. II, стр. 405-406);
- «Народные русские сказки » Александра Афанасьева (ред. А. Грузинского, М., 1897, т. II, стр. 276-279; см. );
- «Историческая хрестоматия» Буслаева (стр. 1443-1446);
- «Сборник отделения русского языка и словесности Академии Наук» (т. X, № 6, стр. 7-12);
- «Русские народные картинки» Ровинского (кн. I, 189-191, кн. IV, стр. 172-175);
- «Летописи литературы » Тихонравова (т. V, стр. 34-37);
- отдельное издание Общества любителей древней письменности (СПб., 1879 и др.).
Исследования

Пока к делу не были привлечены восточные и западные параллели, на «Шемякин суд» смотрели как на вполне самобытное, очень древнее произведение русской сатиры, связанное с общим взглядом русских людей на печальное состояние судопроизводства ; объясняли такими пословицами, как «с подьячим водись, а камень за пазухой держи », и даже комментировали некоторыми статьями «Уложения » Алексея Михайловича и «Сказаниями иностранцев о России XVII в. ».
Кроме имени Шемяка , учёных занимала проведенная в повести случайная победа вечной правды над людской кривдой, пусть и с оттенком некоторой иронии. Буслаев не сомневался в её русском происхождении и удивлялся только тому, что тип судьи Шемяки, из мудрого и справедливого (библейский Соломон), принял противоположный оттенок, и вместо рассказа-наставления повесть о Шемякином суде снизошла до шутливой пародии , несмотря на ранние, восточные первообразы. Буслаев считал, что прибавления к повести выразились в сатирических выходках против кривосуда и подкупа посулами , как явлений более позднего времени, то есть сказание превратилось в обыкновенную сатиру на русских подьячих . Сухомлинов объяснял это кажущееся противопоставление различными началами, из которых постепенно слагалась версия о Шемяке, а в падении морали видит влияние семитических легенд о четырёх содомских судьях - «Обманщике» (Шакрай), «Разобманщике» (Шакрурай), «Поддельщике» (Зайфи) и «Кривосуде» (Мацлидин). Подобно еврейским легендам, и в русской повести серьёзное перемешивается с забавным; поэтому «излюбленные идеи народной словесности о победе правды над кривдой, о спасении несчастного от злобы сильных мира сливаются с чертами из сказания о судах, распространенного у индоевропейских и семитических народов » . В «Шемякином суде» судья оправдывает бедняка, совершившего в сущности невольные преступления, и этим спасает его от мести людей, нравственно виноватых, благодаря чему сатира на взяточничество не потеряла назидательного назначения, - так смотрел на тенденцию повести А. Н. Веселовский : конечно, судья ставит вопросы казуистически, но так, что пени падают всей своей тяжестью на истцов и те предпочитают отказаться от иска.

Привязка к историческому персонажу

Особенно интриговало историческое имя известного галицкого князя Дмитрия Шемяки , варварски ослепившего Василия Тёмного . Сахаров приводил даже слова какого-то русского хронографа, соединившего поговорку с историческим событием: «от сего убо времени в велицей России на всякого судию и восхитника в укоризнах прозвася Шемякин суд ». В том же духе распространил это наблюдение старинного русского книжника и Карамзин : «не имея на совести, ни правил чести, ни благоразумной системы государственной, Шемяка в краткое время своего владычества усилил привязанность москвитян к Василию, и в самих гражданских делах, попирая ногами справедливость, древние уставы, здравый смысл, оставил навеки память своих беззаконий в народной пословице о суде Шемякине, доныне употребительной ». То же самое повторяют Соловьёв и Бестужев-Рюмин. Александр Николаевич Веселовский первым указал на случайное применение восточного имени Шемяки к исторической личности галицкого князя XV века .

Западные параллели

Задаваясь вопросом, какими путями проникло к нам это сказание, и на основании прямого свидетельства Толстовского списка «Шемякина суда XVII века» (выписано из польских книг), Тихонравов полагал, что «в своём настоящем виде сатирическая повесть о суде, уже окрещённом именем Шемяки, прошла через переделку русского человека и получила краски чисто народные, но отдельные эпизоды могли быть заимствованы из польских книг », и указывал на анекдот «О нечаянном случае» в популярной повести «Похождения нового увеселительного шута и великого в делах любовных плута Совест-Драла, большого носа » (каменщик падает с высокой башни и убивает сидевшего внизу человека), а также на один эпизод в «Figei Kach» польского писателя XVI века Миколая Рея из Нагловиц об обвиняемом, который «судье камень показывал» .

Восточные параллели

Немецкий филолог Бенфей приводит тибетскую сказку, которая послужила посредствующим звеном между предполагаемым индийским источником и русским «Шемякиным судом»: бедняк-брамин берёт у богача на время быка для работы, но бык убегает с хозяйского двора; по дороге к судье брамин падает со стены и убивает странствующего ткача и ребёнка, спавшего под одеждами, на которые путник присел отдохнуть. Приговоры судьи отличаются такой же казуистикой: так как истец не «видел», что к нему привели быка, то следует выколоть у него «глаз»; ответчик должен жениться на вдове ткача и прижить ребенка с потерпевшей матерью . Такое же сходство немецкий фольклорист заметил с индийской сказкой о каирском купце, которая, вероятно, также восходит к неизвестному буддийскому источнику . Такая стройная и устойчивая в подробностях легенда относится скорее к
6. Вопрос о происхождении русского литературного языка в первой половине 20 века (концепции а.А. Шахматова, с.П. Обнорского, в.В. Виноградова)
7. Современное состояние вопроса о характере языковой ситуации в Древней Руси (концепции ф.П. Филина и н.И. Толстого).
8. Интерпретация языковой ситуации в Древней Руси как церковнославянско-русской диглоссии (концепции а.В. Исаченко и б.А. Успенского)
9.Современное состояние вопроса о характере языковой ситуации в Древней Руси (концепции а.А. Алексеева и м.Л. Ремневой)
10.Особенности восточнославянской речи. Роль киевского койне в формировании древнерусского литературного языка
11. Первое южнославянское влияние. Церковнославянский язык в качестве основного литературного языка Древней Руси
12. Взаимоотношение церковнославянского и греческого языков. Роль греческого языка византийской эпохи в формировании основного литературного языка Древней Руси
13. Киев и Новгород – различие в культурной и языковой традициях
14.Древнерусск. Литер. Язык в деловой письменности Киевской Руси
15.Язык «Договора Игоря с греками»
16.Язык «Слова о Законе и благодати» Илариона.
17.Язык «Слова о полку Игореве»
18.Языковая ситуация в Др. Руси во время феод. Раздробленности
20.Формирование языка великорусской народности. Черты отличия русского (старорусского) языка от других восточнославянских языков
21.Второе южнославянское влияние как одна из ступеней в истории русско-славянских культурных связей 11-15 вв.
22.Церковнославянский язык в качестве литературного языка Московской Руси. Преобразования в области палеографии и орфографии
23.Преобразования в области лексики, словообразования и грамматики церковнославянского языка Московской Руси, вызванные вторым южнославянским влиянием
24.Отличительные черты риторического стиля «плетение словес». Произведения, отражающие особенности этого стиля
25.Яз «Слова о житии и представлении велик. Князя Дм. Ивановича»
26.Своеобразие языка «Задонщины»
27.Язык «Повести о Петре и Февронии»
28.Старорусский литературный язык в деловой письменности Московской Руси 14-16 веков
29.Язык посланий Ивана Грозного
30.Развитие словарного состава старорусского литературного языка в 15-16 вв. «Словарь московитов» Жана Соважа
31. Первые грамматические руководства Московской Руси
32.Отличительные черты грамматик и словарей, созданных в 16 веке в Юго-Западной Руси
33.«Граммат.» Мелетия Смотрицк. И «Лексикон» Павмы Берынды
34.Грамматические руководства по рус. Языку м. Ридлея и т. Фенне
35.Яз. Ситуация в Московской Руси в первые десятилетия 17 века
36.Своеобразие языка «Соборного уложения». Отражение в нем нормализаторских тенденций
37.Статейные списки русских послов16-17 столетий и их язык. «Вести-куранты» - прообраз первой общерусской газеты.
38. Яз. Ситуац. В середине 17 века. Третье южнославянское влияние
39.Никоновская справа церковно-богослужебной литературы и преобразование церковнославянского языка как следствие её
40.Старообрядцы как сторонники церковнославянск. Яз московского извода. Яз. «Жития протопопа Аввакума, им самим написанного»
41.Своеобразие языка демократической сатирической литературы на примере «Повести о Шемякином суде»
42.Модификация церковнославянск. Яз в произв. Русских писателей второй половины 17 века (на примере Симеона Полоцкого)
43.Развитие лексического состава русского литературного языка во второй половине 17 века. Словари этого времени
44.Языковая ситуация в первой трети 18 века. Реформа азбуки как выражение «упадка церковно-книжной культуры средневековья»
45.Развитие словарного состава русского литературного языка в первой четверти 18 века. «Лексикон вокабулам новым по алфавиту», «Лексикон треязычный» ф. Поликарпова
46.Язык «Гистории о российском матросе Василии Кориотском»
47.Языковая ситуация середины 18 века. Нормализация морфологической системы русского литературного языка в «Российской грамматике» м.В. Ломоносова
48. Взгляды Тредиаковского и Адодурова на развитие русск. Языка
49. Стилистическая теория м.В. Ломоносова
50. «Российская грамматика» м.В. Ломоносова как нормативно-стилистическое руководство по русскому литературному языку середины 18 века.
51. Культурно-языковое расслоение русского дворянства во второй половине 18 века. Отражение этого процесса в тв-ве Фонвизина.
52. Французское влияние на речь русского дворянства во второй половине 18 века. Типы галлицизмов в русском литературном языке этого времени.
53. Распад ломоносовской системы «трех штилей» в последней трети 18 века. Отражение этого процесса в произведениях г.Р. Державина, д.И. Фонвизина и а.Н. Радищева.
54. Своеобразие композиции и языка «Путешествия из Петербурга в Москву» а.Н. Радищева. Роль а.Н. Радищева в формировании стиля революционной публицистики
55. Официально-деловой стиль русского литературн. Языка 18 века
56. Языковая ситуация на рубеже 18 и 19 веков. Отражение её в стилистической системе «нового слога» н.М. Карамзина.
57. Критика стилист системы «нового слога» а.С.Шишковым. Полемика «шишковистов» с «карамзинистами» о путях развития рля начала 19в.
58. А.С. Пушкин – основоположник совр рус лит языка
59. Пушкинский период в развитии рус лит языка. Взгляды Пушкина на рус лит язык и пути его дальнейшего развития
60. Словари церковнославянского и русского лит языков, созданные до 1830г. «Словарь Академии Российской» 1789-1794

41.Своеобразие языка демократической сатирической литературы на примере «Повести о Шемякином суде»

Сатира второй половины XVII в. представляет явление качественно новое в общем ходе литературного развития Древней Руси. Отдельные сатирические эпизоды встречаются, конечно, и в литературе предшествующего времени - у летописцев, у Даниила Заточника, в публицистических жанрах, в полемических произведениях. Но сатира, как литературный жанр, впервые появляется в посадской среде в период обострения ее враждебного отношения ко многим сторонам общественного строя Русского государства. Оппозиция лишь в исключительных случаях выливалась в форму народных восстаний: соотношение реальных сил и отсутствие организации мешало открытой борьбе с правящими верхами. Нарастание сопротивления власти со стороны широких масс населения сказалось и в увеличившемся количестве судебных дел по «слову и делу государеву», в которых открывался индивидуальный или групповой протест против феодальной эксплоатации. «Воровские письма» - агитационные воззвания, называвшие главных виновников злоупотреблений, измены и прямых сношений с внешними врагами родины, расклеивались перед восстаниями, фигурировали в судебных делах, отражая рост общественного сознания. При невозможности всегда вступать в открытую борьбу с властью, оппозиционные слои населения делают изображение крепостнического гнета и вытекающих из него «нестроений» темой литературной сатиры.

Уже по самому своему содержанию и резко антиправительственному настроению сатира XVII в. была чем-то вроде подпольной литературы, которую вряд ли удавалось распространять открыто. Списки ходили по рукам, но не заносились в ту авторитетную книгу, которую русский читатель, воспитанный словами «о почитании книжном», привык бережно хранить. В этом, вероятно, одна из причин плохой сохранности этой своеобразной литературы. Устойчивость ее художественной формы, обнаруживающей нередко большое литературное мастерство, позволяет думать, что в свое время сатирический жанр был достаточно выработан в каком-то определенном кругу авторов, отвечая назревшей потребности. Тем немногим, что от этого жанра сбереглось - и то по большей части в поздних списках XVIII в., - не исчерпывалось, разумеется, все наличие сатирических произведений XVII в.

«Повесть о Шемякином суде» -сатира на взяточничество судей. Ее своеобразный полукнижный, полународный склад, созвучные ей мотивы в устном и книжном творчестве многих народов давно привлекли внимание историков литературы.

Сюжет повести - тяжба между двумя братьями-земледельцами, богатым и бедным. Однажды «прииде убогий к богатому просити лошади, на чем бы ему из лесу дров привезти». Богатый дал лошадь, но без хомута. Убогий привязал дровни ко лошадиному хвосту «и поиде в лес и насек воз велик, елико сила может лошади везти». Подъехав к воротам своего двора, убогий забыл выставить подворотню; лошадь рванулась через нее и оторвала себе хвост. Богатый, «рассмотря, что лошадь его без хвоста», не согласился взять ее обратно и направился к судье Шемяке «бить челом» на брата. Вместе с ним пошел и убогий, «ведая, что будет по него из города присылка», а «езду» приставам («хоженое») ему оплатить нечем.

По дороге братья остановились на ночлег у богатого мужика (или у попа). Хозяин «нача с богатым ужинать и пити и ясти», а бедный, лежа на полатях и засмотревшись на ужинающих, «внезапу урвася с полатей» и задавил ребенка, спавшего в люльке. Отец ребенка тоже пошел с ними к Шемяке со своим челобитьем.

Проходили они все по мосту «над глубоким рвом». Убогий, думая, что «не быть ему живому от судьи Шемяки», бросился с моста, «хотя сам себя смерти предати», упал на больного старика, которого сын вез на салазках в баню, и зашиб его до смерти. Сын тоже пошел с ними к судье.

Выслушав первого челобитчика, Шемяка предложил убогому ответить на обвинение в порче лошади. Он же вместо ответа показал камень, завернутый в платок; убогий поднял этот камень на дороге, размышляя, «как бы ему беды избыти». Судья принял показанное за «посул» и постановил, что лошадь должна оставаться у убогого, пока у нее не вырастет хвост. Выступил второй челобитчик; убогий снова показал судье свой узел, и судья «помысли, что ему от другого суда сулил», приказал мужику отдать убогому свою жену, «по тех мест, пока у ней ребенка сделает», а третьему истцу, в надежде еще на один посул, сказал: «взыди ты на мост, а ты убогий, стань под мостом, и ты с мосту бросись на того убогого, якоже бросился на отца твоего».

Все истцы дали убогому отступное, чтобы помириться с ним, не выполняя наказов судьи. Судья же стал требовать обещанного «посула». Убогий, развернув узел, показал судье камень и объяснил, что он «тем камнем хотел его ушибити». «Судья же нача креститися: слава богу, что я по его судил».

Первые исследователи повести о Шемяке признавали ее самостоятельным русским произведением, и спор шел лишь о том, связывать ли ее сюжет с судебными порядками XVII в. или с тем Дмитрием Шемякой XV в., о котором русский Хронограф XVII в. замечает: «От сего убо времени в велицей Русии на всякого судью и восхитника во укоризнах прозвася Шемякин суд» (Шемяка - брат Василия Темного). Впоследствии было отмечено сходство повести о Шемяке с циклом сказаний о судах, широко распространенным на Востоке и Западе, и поставлен вопрос о ближайшем источнике русской повести.

Элементы сатиры наслаивались на легенду постепенно, по мере сближения ее с условиями реальной действительности, и предание о мудром и неподкупном судье превратилось в конце концов в один из многих рассказов о корыстолюбии и пристрастии отдельных представителей судебной власти. Такие рассказы издавна существовали во всех литературах. Так, например, персидская редакция предания «о Кривосуде» (сложившаяся в XIII в.), изображая объективную справедливость приговоров, дает резко обличительную характеристику судьи.

В рукописных сборниках конца XVII и XVIII вв. «Повесть о Шемякином суде» читается часто рядом с анекдотами и «смехотворными» повестями, полученными через польское посредство. Это обстоятельство и прямое указание одного из списков - «Шемякин суд выписано из полских книг» - дало повод исследователям относить и повесть о Шемякином суде к переводным произведениям и искать ее оригинала в польской литературе. Русскую повесть сопоставляли с польской народной шуткой «о показывавшем судье камень», литературно обработанной в середине XVI в. Николаем Реем из Нагловиц.

Однако попытки представителей сравнительно-исторического метода установить прямую генетическую связь между русской повестью о Шемяке и иноязычными вариантами сказаний о мудром и неподкупном судье, превращающимися со временем в сатиры на корыстных судей, - следует признать глубоко ошибочными. Источник русской повести о Шемяке - в самой русской действительности, а литературное оформление впечатлений от этой действительности произошло под прямым воздействием русских народных сказок о тяжбе бедного с богатым.

Рассказ о судебной процедуре полон в повести реалий, воспроизводящих обстановку городского суда второй половины XVII в. («из города посылка» за ответчиком, «езда приставом платить», «челобитная исковая», «бити челом судии», «судейский указ» и т. д.). Предшествующие суду события происходят в конкретной обстановке русского крестьянского хозяйства (дровни, подворотня, хомут, полати, зыбка, баня и т. д.).

Литературная обработка устной сказки удержала наименование богатого и убогого братьями, сохранила самый характер приговора, но включением эпизода с камнем превратила «праведного судью» сказок в корыстного взяточника Шемяку. Имя Шемяка, неизвестное народной сказке, могло быть воспоминанием об историческом Шемяке - брате Василия Темного (прозвище «Шемякин» известно и в XVII в., когда его носили и усольский крестьянин, и боярский сын, и казак). Соединение просторечной манеры с книжной («и по неколику времени прииде убогий к богатому брату просити лошади, на чем бы ему из лесу дров привезти» и т. п.) создало индивидуальный стиль повести; «истинным героем» ее, по мнению академика Н. Тихонравова, «остается убогий, изворотливый ум которого торжествует над случайностями житейскими, и над материальной силой богача, истцов и самого Шемяки-судьи».

При таком объяснении происхождения литературной повести о Шемякином суде выражение одного из списков ее - «выписано из польских книг» - следует понимать лишь в том смысле, что жанр этой небольшой повести напоминал писцу переводные новеллы, пришедшие к нам действительно «из польских книг».

Вывод (мое мнение)

Жили два брата-крестьянина: один богатый, а другой – бедный. Много лет богатый давал бедному в долг, но тот оставался таким же бедным. Один раз пришел бедняк просить у богатого лошадь, чтобы привезти дров. Тот с неохотою дал лошадь. Тогда бедный стал просить хомут. Но брат рассердился и хомута не дал.

Делать нечего – бедный привязал свои дровни к лошадиному хвосту. Когда же он вез дрова домой, то забыл выставить подворотню, и лошадь, проезжая через ворота, оторвала себе хвост.

Привел бедняк брату лошадь без хвоста. Но тот лошади не взял, а поехал в город к судье Шемяке бить челом на брата. Бедный пошел за ним, зная, что его все равно заставят явиться на суд.

Они дошли до одного села. Богатый остановился у своего знакомого – сельского попа. Бедный пришел к тому же попу и лег на полати. Богатый с попом сели есть, а бедняка не позвали. Тот смотрел с полатей, что они едят, свалился, упал на колыбель и задавил ребенка. Поп тоже пошел в город жаловаться на бедного.

Они проходили через мост. А внизу, по рву, один человек вез в баню отца. Бедный, предвидя свою погибель, решил покончить с собой. Он бросился с моста, упал на старика и убил. Его поймали и привели к судье. Задумался бедняк, что же ему дать судье… Взял камень, завернул его в плат и стал перед судьей.

Выслушав жалобу богатого брата, судья Шемяка велел бедному отвечать. Тот показал судье завернутый камень. Шемяка решил: пусть бедный не отдает богатому лошади до тех пор, пока у нее не вырастет новый хвост.

Затем принес челобитную поп. А бедный опять показал камень. Судья решил: пусть поп отдаст бедному попадью до тех пор, пока тот не “добудет” нового ребенка.

Потом стал жаловаться сын, у которого бедный задавил отца. Бедняк опять показал судье камень. Судья решил: пусть истец убьет бедного тем же способом, то есть бросится на него с моста.

После суда начал богатый у бедного просить лошадь, но тот отказался отдать, сославшись на судейское решение. Богатый дал ему пять рублей, чтобы он лошадь и без хвоста отдал.

Тогда бедный стал по судейскому решению требовать у попа попадью. Поп дал ему десять рублей, только чтоб он не брал попадьи.

Бедный предложил третьему истцу выполнить решение судьи. Но тот, поразмыслив, не захотел бросаться на него с моста, а начал мириться и тоже дал бедному мзду.

А судья послал к ответчику своего человека, чтобы он спросил о трех свертках, которые бедняк показывал судье. Бедный вытащил камень. Шемякин слуга удивился и спросил, что это за камень. Ответчик объяснил, что если бы судья не по нему судил, то он бы его ушиб этим камнем.

Узнав о грозившей ему опасности, судья очень обрадовался, что судил именно так. И бедный, радуясь, пошел домой.

(Пока оценок нет)

Другие сочинения:

Повесть о Еруслане Лазаревиче Жил царь Киркоус, и был у него дядя Лазарь. Сын князя, Еруслан Лазаревич, в десять лет был изгнан из царства. Его недюжинная сила приносила во время игр со сверстниками одни беды: кого он возьмет за руку Read More ......
Повесть о Карпе Сутулове Жил богатый купец Карп Сутулов с красавицей женой, которую звали Татиана. Супруги очень любили друг друга. У Карпа был друг, Афанасий Бердов. Собираясь ехать в Литовскуюземлю, Карп пришел к другу и просил его помогать деньгами Татиане, Read More ......
Повесть о старике Такэтори Не в наши дни, а давным-давно жил старик Такэтори, бродил по горам и долам, рубил бамбук и мастерил из них корзины и клетки. И прозвали его Такэтори – тот, кто рубит бамбук. Зашел однажды старик Такэтори Read More ......
Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем Прекрасный человек Иван Иванович! Какая славная у него бекеша! Когда сделается жарко, Иван Иванович скинет с себя и бекешу, отдыхает в одной рубашке и глядит, что делается во дворе и Read More ......
Повесть о Фроле Скобееве Жил в Новгородском уезде бедный дворянин Фрол Скобеев. В том же уезде была вотчина стольника Нардина-Нащокина. Там жила дочь стольника, Аннушка. Задумал Фрол “возыметь любовь” с Аннушкой. Познакомился он с приказчиком этой вотчины, пошел к нему Read More ......
Повесть о купце, купившем мертвое тело и ставшем царем В семье богобоязненного купца рождается сын-первенец. Родители любят его и постоянно молят о нем Бога. Сын вырастает и интересуется торговым делом, обнаруживая в беседах с отцом здравый ум и смекалку. Когда Read More ......
Повесть о Варлааме и Иоасафе В начале “Повести” автор расхваливает индийского царя Авенира, превознося его богатство, силу, военную доблесть; Авенир статен телом, красив лицом, но, к сожалению, язычник. У Авенира нет детей (о жене его ничего не сообщается), и это Read More ......
Повесть временных лет Вот свидетельства прошедших годов о том, когда впервые упоминается и от чего происходит название “Русская земля” и кто раньше начинает княжить в Киеве, – об этом поведем рассказ. О славянах После потопа и смерти Ноя три его Read More ......

Краткое содержание Повесть о Шемякином суде

Жили два брата-крестьянина: один богатый, а другой - бедный. Много лет богатый давал бедному в долг, но тот оставался таким же бедным. Один раз пришёл бедняк просить у богатого лошадь, чтобы привезти дров. Тот с неохотою дал лошадь. Тогда бедный стал просить хомут. Но брат рассердился и хомута не дал.

Делать нечего - бедный привязал свои дровни к лошадиному хвосту. Когда же он вёз дрова домой, то забыл выставить подворотню, и лошадь, проезжая через ворота, оторвала себе хвост.

Привёл бедняк брату лошадь без хвоста. Но тот лошади не взял, а поехал в город к судье Шемяке бить челом на брата. Бедный пошёл за ним, зная, что его всё равно заставят явиться на суд.

Они дошли до одного села. Богатый остановился у своего знакомого - сельского попа. Бедный пришёл к тому же попу и лёг на полати. Богатый с попом сели есть, а бедняка не позвали. Тот смотрел с полатей, что они едят, свалился, упал на колыбель и задавил ребёнка. Поп тоже пошёл в город жаловаться на бедного.

Они проходили через мост. А внизу, по рву, один человек вёз в баню отца. Бедный, предвидя свою погибель, решил покончить с собой. Он бросился с моста, упал на старика и убил. Его поймали и привели к судье. Задумался бедняк, что же ему дать судье… Взял камень, завернул его в плат и стал перед судьёй.

Выслушав жалобу богатого брата, судья Шемяка велел бедному отвечать. Тот показал судье завёрнутый камень. Шемяка решил: пусть бедный не отдаёт богатому лошади до тех пор, пока у неё не вырастет новый хвост.

Затем принёс челобитную поп. А бедный опять показал камень. Судья решил: пусть поп отдаст бедному попадью до тех пор, пока тот не «добудет» нового ребёнка.

Потом стал жаловаться сын, у которого бедный задавил отца. Бедняк опять показал судье камень. Судья решил: пусть истец убьёт бедного тем же способом, то есть бросится на него с моста.

А судья послал к ответчику своего человека, чтобы он спросил о трёх свёртках, которые бедняк показывал судье. Бедный вытащил камень. Шемякин слуга удивился и спросил, что это за камень. Ответчик объяснил, что если бы судья не по нему судил, то он бы его ушиб этим камнем.

Узнав о грозившей ему опасности, судья очень обрадовался, что судил именно так. И бедный, радуясь, пошёл домой.