Казачество в Великой Отечественной войне: Красное и Белое July 30th, 2016

В 1936 г. были сняты ограничения на службу казаков в Красной Армии. Данное решение получило большую поддержку в казачьих кругах, в частности, донским казачеством Советскому правительству было отправлено следующее письмо, опубликованное в газете «Красная звезда» от 24 апреля 1936 г.: «Пусть только кликнут клич наши Маршалы Ворошилов и Буденный, соколами слетимся мы на защиту нашей Родины… Кони казачьи в добром теле, клинки остры, донские казаки готовы грудью драться за Советскую Родину».

В соответствии с приказом Наркома обороны К. Е. Ворошилова № 67 от 23 апреля 1936 г. ряд кавалерийских дивизий были преобразованы в казачьи. Специальным актом было восстановлено ношение ранее запрещенной казачьей формы. 7 ноября 1938 г. казаки впервые участвовали в параде на Красной площади.

В годы Великой Отечественной войны было сформировано 7 казачьих кавалерийских корпусов и 17 казачьих кавалерийских дивизий, ряд отдельных казачьих частей. Например:

4-й гвардейский Кубанский казачий кавалерийский корпус;
- 5-й гвардейский Донской казачий кавалерийский корпус;
- 9-я гвардейская казачья кавалерийская Кубанско-Барановичская дивизия;
- 9-я пластунская Краснодарская дивизия;
- 3-й гвардейский казачий кавалерийский Донской полк;
- 7-й гвардейский Бранденбургский кавалерийский корпус;
- 1-й гвардейский конно-механизированный корпус;
- 3-й гвардейский кавалерийский корпус;
- 1-я Белорусская особая казачья партизанская бригада.

Пополнение в эти соединения поступало только их казачьих областей, раненые казаки после лечения возвращались в свои части.

По штату корпус имел свыше 19 тысяч человек, 16 тысяч лошадей, 128 лёгких танков, 44 бронемашины, 64 полевых, 32 противотанковых и 40 зенитных орудий, 128 миномётов, хотя фактический боевой состав был меньше штатного. Большая часть личного состава кавалерийских соединений комплектовалась из казачьих областей страны и республик Кавказа. В первые же часы войны вступили в бой с врагом донские, кубанские и терские казаки 6-го казачьего кавалерийского корпуса, 2 и 5-го кавалерийских корпусов и отдельной кавдивизии, расположенные в приграничных округах. 6-й кавкорпус считался одним из самых подготовленных соединений Красной Армии. Об уровне подготовки корпуса писал в своих мемуарах Г.К. Жуков, командовавший им до 1938 года: "6-й кавалерийский корпус по своей боеготовности был много лучше других частей. Кроме 4-й Донской, выделялась 6-я Чонгарская Кубано-Терская казачья дивизия, которая была отлично подготовлена, особенно в области тактики, конного и огневого дела".

С объявлением войны в казачьих областях быстрыми темпами началось формирование новых кавалерийских дивизий. Основная нагрузка по формированию кавдивизий в Северо-Кавказском военном округе легла на Кубань. В июле 1941 года там были сформированы из казаков призывного возраста пять, а в августе еще четыре кубанские кавалерийские дивизии. Система подготовки кавалерийских частей в территориальных формированиях в довоенный период, особенно в регионах компактного проживания казачьего населения, позволила без дополнительной подготовки в короткие сроки и при минимальных затратах сил и средств поставить на фронт хорошо подготовленные в боевом отношении соединения. Северный Кавказ в этом вопросе оказался лидером. За короткий период времени (июль-август 1941 г.) в действующие армии были направлены семнадцать кавалерийских дивизий, что составило более 60% от числа кавсоединений, сформированных в казачьих регионах всего Советского Союза.

Всего же до конца 1941 года на Дону, Кубани, Тереке и в Ставрополье было образовано около 30 новых кавалерийских дивизий. Также большое количество казаков вливалось добровольцами в национальные части Северного Кавказа. Такие части создавались осенью 1941 года по примеру опыта Первой Мировой войны. Эти кавалерийские части в народе также назывались "Дикими дивизиями".

В Уральском военном округе было сформировано более 10 кавалерийских дивизий, костяк которых составили уральские и оренбургские казаки. В казачьих районах Сибири, Забайкалья, Амура и Уссури из местных казаков создали 7 новых кавдивизий. Из них был сформирован (впоследствии 6-й гвардейский Ордена Суворова) кавалерийский корпус, который прошёл с боями свыше 7 тыс. км. Его части и соединения были награждены 39-ю орденами, получили почётное наименование Ровенских и Дебреценских. 15-ти казакам и офицерам корпуса было присвоено звание Героя Советского Союза. У корпуса установились тесные шефские связи с тружениками Оренбуржья и Урала, Терека и Кубани, Забайкалья и Дальнего Востока.

В качестве примера рассмотрим боевой путь 4-го гвардейского Кубанского казачьего кавалерийского корпуса. Корпус участвовал в обороне Черноморского побережья и в Кавказской битве, в Таганрогской наступательной операции, в Мелитопольской наступательной операции, Березнеговато-Снигиревской наступательной операции, в которой участвовал в разгроме 6-й германской армии второго формирования, в Одесской наступательной операции, в Белорусской стратегической наступательной операции, в которой корпус прошел с боями 1.120 км, уничтожил 22.586 германских солдат и офицеров, 1.260 захватил в плен, уничтожил 163 танка. Затем корпус продел в конном строю марш через всю Румынию преодолев за 22 дня 733 км. Участие корпуса в освобождении Венгрии, уничтожено 16.078 германских солдат и офицеров, 4.665 захвачено в плен, уничтожено 95 танков. Участие корпуса в освобождении Чехословакии, уничтожено 9.473 германских солдата и офицера, 1.455 захвачено в плен, уничтожено 82 танка. Корпус награжден орденами Боевого Красного Знамени, Ленина, Суворова 2-й степени, Кутузова 2-й степени. За отличные боевые действия на фронтах Великой Отечественной войны корпусу объявлено 18 благодарностей.

Также отлично сражались и другие казачьи соединения и части. 262 казака-кавалериста были удостоены почетного звания Героя Советского Союза, все 7 корпусов и 17 дивизий получили звания «Гвардейских».

В ноябре 1942 года в ходе Сталинградской битвы произошёл один из последних случаев боевого применения кавалерии в конном строю. Участником этого события стал 4-й кавалерийский корпус РККА, сформированный в Средней Азии и до сентября 1942 года несший оккупационную службу в Иране. Командовал корпусом донской казак генерал-лейтенант Тимофей Тимофеевич Шапкин .

В гражданскую войну подъесаул Шапкин воевал на стороне белых и, командуя казачьей сотней, участвовал в рейде Мамонтова по красным тылам. После поражения Донской армии и завоевания большевиками области Войска Донского, в марте 1920 года Шапкин с казаками своей сотни перешёл в Красную армию для участия в Советско-польской войне. За время этой войны он вырос от командира сотни до командира бригады и заслужил два ордена Красного Знамени. В 1921 году, после гибели в бою с махновцами знаменитого начдива 14-й кавалерийской дивизии Александра Пархоменко, принял под командование его дивизию. Третий орден Красного знамени Шапкин получил за бои с басмачами. Шапкина, носившего закрученные усы, предки нынешних гастарбайтеров принимали за Будённого, и одно его появление в каком-нибудь кишлаке вызывало панику среди басмачей всей округи. За ликвидацию последней басмаческой банды и пленение организатора басмаческого движения Имбрагим-Бека Шапкин был награждён орденом Трудового Красного Знамени Таджикской ССР. Несмотря на своё белоофицерское прошлое Шапкин в 1938 году был принят в ряды ВКП(б), а в 1940 году комкору Шапкину было присвоено звание генерал-лейтенанта. =

Много казаков служили в других родах войск, были казаки среди советских военачальников:

Д. Лавриненко , танковый ас №1, Герой Советского Союза - кубанский казак;
Д. Карбышев, генерал-полковник, Герой Советского Союза - уральский казак;
А. Головко , адмирал, командующий Северным флотом - терский казак;
Ф. Токарев , конструктор-оружейник - донской казак;
М. Попов , генерал армии, командующий Брянским и 2-м Прибалтийским фронтами, Герой Советского Союза - донской казак.

Казаки после Победы над Германией и её союзниками участвовали в советско-японской войне 1945 г. и в разгроме японских войск.

Казаки приняли участие в Параде Победы.
Казачьи кавалерийские соединения продолжали службу и после войны, до 1957 г., когда кавалерия была расформирована и прекратила свое существование как род войск.
* * *
Теперь о казаках, которые воевали против своей Родины в рядах Вермахта.

Предателей было, по разным данным, от 15.000 до 20.000, вместе с семьями от 30.000 до 45.000. Указанные выше большие цифры даются за счет того, что к казакам причисляли других лиц, в пропагандистских целях увеличивая численность казаков. Из тех, 15-20 тысяч, большинство казаков были из числа эмигрантов. То есть, на самом деле советское казачество не поддержало эмигрантов. Во время боевых действий казаки-предатели главным образом использовались для охраны коммуникаций и борьбы против партизан в Италии, Югославии, Франции. Они были объединены в 15-й казачий корпус СС и участвовали во множестве военных преступлений, как во время борьбы с партизанами в Югославии, так и при подавлении Варшавского восстания. Участвовали они в бою с советскими войсками на реке Драве. 26 декабря 1944 года 3 казачьих полка СС (3-й Кубанский, 5-й Донской, 6-й Терский) совместно с хорватами-усташами при поддержки 6 минометных и 3 артиллерийских батарей сражались против 703-го стрелкового полка 233-й советской стрелковой дивизии и 2-х батарей 684-го артиллерийского полка. Казаки и хорваты уничтожили советские батареи и выбили советский полк с позиций, но к нему подошли подкрепления и советские части в ходе контратаки вернули часть утраченной территории, после чего перешли к обороне, т. к. это направление считалось советским командованием второстепенным.

Казаки-предатели потеряли только убитыми 1.100 человек, 40 казаков и хорватов попали в плен и были расстреляны. Казаки заявили об уничтожении 133-й стрелковой дивизии, которая была совсем в другом месте.

Согласно, Тегеранской и Ялтинской конференций казаки подлежали выдачи советским войскам. И в июне 1945 года в австрийском городе Лиенце английские войска передали их советским войскам (в числе выданных 37 белогвардейских генералов). Ряд авторов называет казаков-предателей «жертвами Ялты» (А. Солженицын, Н. Толстой). Но это были военные преступники, совершавшие массовые убийства и изнасилования.

Большинство выданных казаков вместе с семьями были отправлены на спецпоселение. 17 сентября 1955 года Президиум Верховного совета СССР принял указ «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупационными властями в период Великой Отечественной войны», по которому высланные казаки были амнистированы.

Что касается руководителей «Казачьего стана» и командования 15-го казачьего корпуса СС. По приговору Военной Коллегии Верховного Суда СССР от 16 января 1947 года генерал П. Н. Краснов, генерал А. Г. Шкуро, генерал Султан-Гирей Клыч, генерал Т. Н. Доманов, группенфюрер СС Г. фон Паннвиц были казнены.

Определением Военной Коллегии Верховного Суда РФ от 25 декабря 1997 года генерал П. Н. Краснов, генерал А. Г. Шкуро, генерал Султан-Гирей Клыч, генерал Т. Н. Доманов, группенфюрер СС Г. фон Паннвиц признаны обоснованно осужденными и не подлежащими реабилитации.

Как мы видим, подавляющее большинство казачества храбро сражалось за Родину и не встало на путь предательства. Казаки в Великой Отечественной войне вписали немало славных страниц и в свою историю, и в историю России.

И сейчас казаки продолжают славные традиции своих предков. Казаки участвовали в 1-й и 2-й Чеченских войнах, в Дагестанской и Грузино-российской войне, в конфликтах в Нагорном Карабахе, Абхазии, Северной и Южной Осетии, в Приднестровье, в Боснии и Герцеговине. Ряд частей Северо-Кавказского военного округа в значительной степени укомплектованы казаками, а одно соединение является полностью казачьим - 205-я отдельная мотострелковая казачья бригада (её артиллерийский дивизион участвовал в войне с Грузией в августе 2008 года). Донское, Кубанское, Терское казачьи войска помогают охранять государственную границу России на Северном Кавказе, Сибирское казачье войско охраняет границу с Казахстаном, Забайкальское казачье войско охраняет границу с Монголией.
По источникам.

Кущевская атака стала последним в истории примером кавалерийского наступления лавой. В начале августа 1942 года казачьи дивизии смогли задержать наступление немцев на Кавказ. Под казачьими шашками фашисты дрогнули.

Последний рубеж

К концу лета 1942 года ситуация на Южном фронте была почти критической. Немецкие войска, не встречая существенного сопротивления, продвигались вглубь Кубани. Войска расформированного 28 июля Южного фронта перешли к Северо-Кавказскому. Наступление на Кавказ, преследовавшее стратегические для немцев цели, шло полным ходом, но 30 июля немцы подошли к реке Ея. Здесь и развернулись исторические события, во многом определившие ход и итог войны.

Заняв оборону на берегу реки в районе станиц Кущевская, Шкуринекая, Канеловская, две донские и две кубанские дивизии преградили путь катившейся к Кавказу фашистской лавине. 17-й кавалерийский корпус генерала Н. Я. Кириченко в составе 12-й и 13-й Кубанских, 15-й и 116-й Донской казачьих дивизий задержал наступление немцев на три дня.

Шашки наголо

Выжженная, плоская, как стол, кубанская степь представляла собой идеальный плацдарм для стремительно кавалерийской атаки лавой. Участник тех событий казак Ефим Иванович Мостовой вспоминал:

«Николай Яковлевич Кириченко прошлым днем объехал, обошел весь наш корпус. Он был тоже немногословный с нами, но речь короткую его я запомнил навсегда. Он сказал, что перед нами отборные вояки Гитлера. Горно-стрелковая дивизия «Эдельвейс» с приданными частями «СС». Красиво, гады, назвали себя, да только в их поганых, кровавых руках любой цветок умирает. Остановить их не могут. От безнаказанности обнаглели, своей кровью еще ни разу не умывались.Вот мы их и умоем. Кроме нас - некому. На фронте паника. Но мы же казаки».

Психическая атака

Встав в лесопосадках недалеко от станицы Кущевская, казаки были готовы к атаке и ждали приказа. Треть пути до позиций противника казаки прошли шагом, молча, только степной воздух шипел от взмахов шашек. После казаки пустили своих коней рысью. Когда немцы стали видны невооруженным взглядом, они пустили лошадей в галоп. Это была настоящая психическая атака.

Немцы опешили. Они и до этого были наслышаны про казаков, но под Кущевской увидели их во всей красе.

Вот только два мнения о казаках. Одно - итальянского офицера: «Перед нами встали какие-то казаки. Это черти, а не солдаты. И кони у них стальные. Живыми нам отсюда не выбраться». Немецкий солдат, для которого бой под Кущевской стал последним, был шокирован: «Одно воспоминание о казачьей атаке повергает меня в ужас и заставляет дрожать. По ночам меня преследуют кошмары. Казаки - это вихрь, который сметает на своем пути все препятствия и преграды. Мы боимся казаков, как возмездия всевышнего».

"Под рев моторов"

Несмотря на явное преимущество в оружии, немцы дрогнули. Станица Кущевская трижды переходила из рук в руки. По воспоминаниям Мостового, в бою участвовала и немецкая авиация, но из-за сутолоки, в которой уже шла ожесточенная борьба в рукопашную, она оказалась фактически бесполезной - бомбить своих люфтваффе не хотел. Самолеты кружили над полем боя на бреющем полете, очевидно желая напугать казачьих коней, только и это было бесполезно - казачьи лошади были приучены к реву моторов.

Одной живой силой удержать занятые казаками позиции было нельзя, а артиллерия молчала. В своих мемуарах маршал Гречко так писал об итогах Кущевской атаки:

"216-я дивизия и на этот раз не оказала поддержки казакам. В итоге кавалерийский корпус отошел на исходные позиции. В этих ночных атаках на Кущевскую казаки 13-й кавалерийской дивизии уничтожили более 1 тыс. гитлеровцев и около 300 взяли в плен".

Казак Недорубов

В Кущевской атаке отличились многие. Особый почет стяжал полный Георгиевский кавалер, казак Константин Недорубов. Ко времени событий ему было 52 года, однако старый рубака вместе с сыном «положил» 70 фашистов. В его наградном листе указано.

Во время Великой Отечественной войны практически все восточные формирования в рядах германской армии на Восточном фронте постоянно находились под сильнейшим воздействием советских пропагандистов, оказывавших огромное психологическое влияние на их личный состав. С весны 1943 года эта пропаганда усилилась и, по оценкам некоторых исследователей, имела очень неплохие результаты. Так, по сведениям С.З. Острякова, за 1943 год только по самым скромным подсчетам на сторону партизан с оружием в руках перешли около 14 тысяч солдат всех восточных формирований1. И хотя количество перебежчиков не было таким уж большим, подобная тенденция внушала немцам очень серьезные опасения по поводу надежности остальных частей в условиях продолжающихся военных неудач и отступления на Востоке. Особенно опасной она была непосредственно для фронта. Так, 13 сентября 1943 года из-за плохой моральной и боевой подготовки частей РОА и национальных формирований сорвалась попытка немецких войск воспрепятствовать выходу советских войск к Днепру в районе Оболони, а действовавший на этом участке фронта туркестанский батальон перебил всех немецких офицеров и с оружием в руках перешел на сторону Красной армии. Все это повлияло на позицию германского командования относительно дальнейшего использования восточных формирований. «Лучше вообще не иметь охранных частей в тыловых районах, чем иметь ненадежные элементы, которые в критический момент с оружием в руках уходят к партизанам» — выразил общую точку зрения относительно будущего боевых частей из коллаборационистов начальник генерального штаба ОКХ генерал-полковник Цейтцлер.

В сентябре 1943 года на совещании в ставке Гитлера—в знаменитом «Волчьем логове»2 обо всех этих проблемах было доложено фюреру. Услышав из доклада шефа СС Гиммлера, что восточные части переходят на сторону партизан и сдают целые участки фронта, он пришел в ярость. «Кейтель, — обратился Гитлер к начальнику Штаба Верховного главнокомандования вермахта (ОКВ), — объясните своему генштабу, что надо проучить их раз и навсегда. Все русские части распустить немедленно. В качестве первого шага распустить восемьдесят тысяч. Всех разоружить и отправить этот сброд на шахты во Францию. Пусть уголек копают. Мне русские предатели не нужны»1. Однако некоторые представители командования, включая генерала Восточных войск Гельмиха, сумели убедить Гитлера отказаться от подобных резких мер. По их мнению, в случае разоружения в восточных формированиях могли произойти бунты, попытки массового ухода к партизанам или переходы на сторону Красной армии. Существовали также вполне реальные опасения, что репрессивные меры против добровольцев могут резко осложнить обстановку в лагерях для военнопленных, а также среди многочисленных восточных рабочих. К тому же ранее проведенные разоружение и переброска в тыл некоторых наиболее неблагонадежных частей выявили и еще несколько очень серьезных проблем: отвод всех восточных формирований мог встретить скрытое сопротивление полевых командиров, которым просто некем было восполнять день ото дня растущие потери, плюс ко всему перед немцами остро встал вопрос размещения всех выведенных в тыл и разоруженных частей. Не хватало казарм и полигонов, местные органы отказывались выдавать «немецким союзникам» продовольствие и одежду.

В конечном итоге вместо скоропалительного и «взрывоопасного», учитывая количество «добровольцев», решения о разоружении восточных частей генерал Гельмих предложил перебросить большую часть подобных формирований на второстепенные театры военных действий (западное побережье Франции, Северная Италия, Югославия, Дания и Норвегия), что дало бы возможность использовать на советско-германском фронте освободившиеся немецкие войска. Что касается разоружения, то здесь он предложил отобрать оружие у личного состава только тех отдельных частей, которые действительно дали серьезный повод сомневаться в их надежности. Окончательное решение о замене немецких батальонов на Западе восточными частями было принято 25 сентября 1943 года, а 10 октября вышел официальный приказ о переброске восточных частей во Францию, Италию и на Балканы. Ситуацию, сложившуюся к 1943 году вокруг всех восточных формирований, отлично характеризуют слова начальника штаба оперативного руководства ОКБ генерал-полковника А. Йодля, сказанные 7 ноября 1943 года на выступлении перед функционерами НСДАП: «К использованию иностранцев в качестве солдат нужно относиться с величайшей осторожностью... Эксперименты были хороши, пока мы побеждали. Они стали плохи, когда ситуация изменилась и мы вынуждены отступать»1.

В течение всего 1943 года немцы вывели большинство (почти 70—80%) восточных формирований в Западную Европу, Италию и на Балканы, направив освободившиеся немецкие войска на советско-германский фронт. В одной только Франции было собрано более 72 батальонов, которые буквально распихивали по всем немецким частям. Не хватало казарм, оружия и продовольствия. Командиры немецких полков, ранее в глаза не видевшие так называемых советских добровольцев, отказывались принимать их в расположении своих частей. «Предатель, он и есть предатель, — было единодушное мнение, — без них обойдемся».

Но над всем западным побережьем Франции нависла угроза высадки союзников. Немецких войск, чтобы полностью закрыть побережье, было недостаточно и волей-неволей немецкие генералы соглашались брать добровольческие формирования, выдвигая их, как правило, на первую линию — в районах, где угроза была максимальной. Ни о каком отводе на отдых или о переформировании, обещанных до переброски, не было и речи. Существовавшие полки дробили на батальоны, передавая их в подчинение немецким полковым командирам. В тылу добровольческих войск спешно сооружались отсечные позиции на случай, если «союзники» попытаются открыть фронт. Снабжение продовольствием практически полностью отсутствовало. Только что назначенный командующий добровольческими формированиями при главкоме Западного фронта генерал-майор фон Вартенберг публично заявил на совещании немецкого офицерского состава: «Русскому солдату пропитание не требуется. Он питается древесной корой и корешками». Добровольцы платили немцам той же монетой. Отношения с немецким командованием почти повсеместно были крайне напряженными. Не получая необходимого довольствия, коллаборационисты занимались самообеспечением, обворовывая французские дома и огороды. Устраивали драки и скандалы в местах расположения, нападали с «определенными целями» на женщин. Местные власти, пытаясь хоть как-то обезопасить себя от оголодавших русских, пытались открывать бесплатные столовые и расширяли сеть публичных домов (в некоторых местах они, как и столовые, были бесплатными)...

Большинство казачьих формирований избежали этой бессмысленной трагедии. К тому времени многие рядовые солдаты и офицеры вермахта на практике убедились, что казачьи части действительно являются одними из наиболее боеспособных из числа всех восточных формирований, и относились к ним уважительно. Такое отношение к казакам подкреплялось и довольно частыми публикациями в немецкой военной прессе. Вот какая характеристика казакам была помещена под специальной серией фотографий «Казаки на Восточном фронте» в газете «Der Sturmer» (№ 16 от 15.04.1943): «Гордый, самонадеянный, храбрый и верный. Видно, что в его жилах течет много нордической крови. Это та кровь, которая заставляет его ненавидеть дьявольский большевизм... И это та кровь, которая влечет его воевать на стороне немецких солдат»1. К концу 1943 года большинство казачьих формирований также были сняты с занимаемых ими позиций на Восточном фронте и переброшены на Запад. Некоторая часть оказалась во Франции, где участвовала в работах по возведению «Атлантического вала», по организации обороны побережья Западной Европы от высадки англо-аме-риканских войск, а впоследствии — и непосредственно в боевых действиях против союзнических соединений. Большая же часть казаков была переброшена в Югославию, на борьбу с активизировавшимися партизанами Иосипа Броз Тито.

Всему этому, однако, предшествовало создание крупнейшего в восточных войсках соединения — казачьей кавалерийской дивизии. Первые мысли о том, что такое крупное соединение из жителей СССР может быть создано, возникали у немецкого командования еще в середине 1942 года, после того как опыт использования казачьих частей на фронте показал практическую ценность подобных формирований. Но долго оставалось неясным — возможно ли вообще формирование такого крупного воинского соединения из добровольцев на Восточном фронте. Многое говорило «за» (ненависть большой группы казачества к существующему строю, отличная боевая подготовка и многовековые военные традиции) и многое — «против» (опасность массового дезертирства и перехода на сторону Красной армии уже целой прекрасно вооруженной дивизии, амбиции командиров небольших казачьих формирований, дрязги и споры в среде казачьих лидеров как в эмиграции, так и на территории СССР). Для разрешения всех этих спорных моментов и для выяснения возможности формирования подобного соединения на Северный Кавказ 30 сентября 1942 года был направлен полковник германской кавалерии Гельмут фон Паннвиц.

Этот немецкий офицер, отлично владеющий русским языком, прекрасный наездник, к тому же являлся личным знакомым главы СС Гиммлера (очень немаловажное знакомство в то время). По мнению многих современников, Паннвиц был наиболее подходящей кандидатурой на должность командира предполагаемой казачьей дивизии. Он был одним из немногих немцев, кто действительно знал «дикую» для западного мировоззрения казачью историю, смог разобраться в особенностях казачьей души и мировосприятия, понимал менталитет и нужды казаков1. Именно поэтому Паннвиц старался делать все возможное и невозможное для того, чтобы его подчиненные почувствовали себя независимыми от немецкого командования, он даже старался избавить казаков от тех офицеров-немцев, которые относились к ним без должной симпатии и уважения. Паннвиц одобрял и даже официально разрешил ношение традиционной казачьей одежды. «Он поощрял, — вспоминает командир сотни 1-го Донского полка, упоминавшийся уже бывший советский лейтенант Николай Назаренко, — общение немецких и казачьих офицеров, считая это необходимым для создания единства духа. Он выбирал для дивизии немецких офицеров, преимущественно из тех, которые до революции жили в России или в Прибалтийских краях и, следовательно, знали русский язык»2. Благодаря такому отношению к простым казакам фон Паннвиц заслужил среди них огромное уважение, и за глаза они называли его почтительно «Наш Батька». Даже много лет спустя после войны казаки-эмигранты в своих воспоминаниях посвящали этому немецкому генералу целые журналы и даже сочиняли в его честь стихи, песни и хвалебные оды (см. Приложение 3.7). Например, в июне 1972 года в американском эмигрантском журнале «Первопроходник» о нем были написаны такие слова: «На фоне современной беспринципности, продажности и полного падения морали подвиг этих богатырей духа (в статье шла речь о Паннвице и Краснове. — П.К.) и рыцарей чести пусть будет нам и грядущим поколениям нашим путеводной, никогда не меркнущей звездой»1. Тем не менее необходимо отметить тот факт, что, несмотря на все усилия Паннвица, атмосфера в дивизии была далека от идеальной. Особенно это касалось взаимоотношений между немцами и казаками. Довольно часто между ними вспыхивали ссоры, нередко заканчивавшиеся драками и даже убийствами. Например, во время полевых занятий в Млаве в 3-м Кубанском полку немецкий унтер-офицер по неизвестной причине ударил казака по лицу и тут же был убит. В ходе расследования было установлено, что убийство совершила вся сотня, и дело закрыли. В 4-й сотне 2-го Сибирского полка произвол немецких унтер-офицеров привел к массовой драке между ними и подчиненными казаками.

Военная карьера Гельмута фон Паннвица, будущего казачьего атамана, складывалась довольно успешно. В 18-летнем возрасте он в составе различных кавалерийских подразделений принял участие в Первой мировой войне и за храбрость был награжден Железным Крестом 1-го и 2-го класса. После войны Паннвиц провел несколько лет в Венгрии, а затем вернулся на Родину и в 1935 году поступил на службу в германский вермахт. В 1941 году в составе 45-й немецкой пехотной дивизии он участвовал в нападении на Советский Союз в качестве командира передового ударного отряда, в захвате Бреста, Пинска, Чернигова и ряда районов Курской области1. «Признаю, — заявил уже после войны на суде генерал фон Паннвиц, — что, продвигаясь от Брест-Литовска до Курска, подчиненный мне ударный отряд и другие части 45-й пехотной дивизии уничтожили ряд сел и деревень, разрушили советские города, убили большое число мирных советских граждан, а также грабили советских людей»2.

Осенью 1942 года Гельмут фон Паннвиц был переведен на Северный Кавказ и уже через месяц, а именно, 8 ноября 1942 года, назначен командующим пока еще виртуальной казачьей дивизией, которую только предстояло сформировать. Однако немедленно приступить к формированию помешало наступление Красной армии под Сталинградом, начавшееся 19 ноября. После разгрома северного фланга 4-й румынской армии советские войска вышли к большой излучине Дона в районе Котельниковского. Этот населенный пункт имел огромное стратегическое значение, поэтому германское командование создало для его обороны сильную немецко-румынскую конно-механизированную группу во главе с полковником фон Паннвицем. 26 ноября вновь созданная группа атаковала северный фланг продвигавшихся через п. Красная Балка на Котельников-ский советских войск и отбросила их. Однако утром следующего дня советским войскам все же удалось вплотную приблизиться к городу и даже ворваться на его северные окраины, в то время как другая часть их обошла город с северо-запада. Однако и в этой сложной ситуации группа фон Паннвица оказалась на высоте. Приблизившись к Котельниковскому с востока, она зашла в тыл противнику и смогла отбросить две советские кавалерийские дивизии, приготовившиеся к штурму, на десятки километров1. В знак благодарности полковник фон Паннвиц румынским командованием был награжден орденом Михаила Храброго, а 13 января 1943 года вызван в Ставку фюрера, который лично вручил ему Дубовые листья к Рыцарскому Кресту. И совсем неудивительно, что именно этот удачливый кавалерийский командир был направлен на формирование дивизии из, без сомнения, самых блестящих кавалеристов — казаков.

Непосредственно приступить к формированию казачьей дивизии удалось лишь после эвакуации немецких войск с Кавказа и относительной стабилизации фронта. В марте 1943 года генерал-фельдмаршал фон Клейст приказал всем казачьим отрядам, отступившим вместе с частями немецкой армии, собраться на Украине в районе Херсона. Первыми туда прибыли пять сотен донских казаков и тысяча терских. Вскоре к ним присоединились полки Журавлева, Соломахи и Кулакова, сводно-казачий полк полковника Маловика2, а также большое количество более мелких казачьих формирований и эскадроны калмыков, которых немцы направили в Херсон ошибочно, считая, что все, кто держит в руках шашку и ездит на лошади, и есть казаки. Уже 13 февраля штаб генерал-фельдмаршала фон Клейста сообщал о новом казачьем формировании численностью около 4 тысяч человек, которых нужно было оснастить всем необходимым, включая оружие и обмундирование. Всего же ранней весной 1943 года в Херсоне и его окрестностях сосредоточилось не менее 12 тысяч казаков, не считая членов казачьих семей1.

Наконец, в середине марта полковник фон Паннвиц получил приказ «сформировать из готовых к борьбе добровольцев — донских, кубанских и терских казаков — отдельное казачье соединение». В помощь ему были назначены целый ряд казачьих офицеров: полковники Белый, Духопельников, Горб, Тарасенко и Бедняков, войсковой старшина Пахомов и другие, из которых был образован упоминавшийся уже «Штаб формирования добровольческих сил Кубани и Терека», осуществлявший руководство всеми пунктами (штабами), вербовавшими молодых казаков на службу в немецкую армию. Все собранные иррегулярные части были сведены в отдельное войсковое соединение. Первоначально было сформировано четыре полка: 1-й Донской, 2-й Терский, 3-й Сводно-казачий и 4-й Кубанский, общей численностью до 6000 человек.

21 апреля 1943 года был получен приказ за подписью начальника Генерального штаба сухопутных войск генерала Цейтцлера о формировании 1-й казачьей кавалерийской дивизии, а еще через три дня поступило распоряжение о переброске соединения фон Паннви-ца в Польшу на учебный полигон Млава (Милау), где еще с довоенных времен находились огромные склады снаряжения польской кавалерии.

Отправка казаков за границу была обставлена торжественно: «В пятницу наши полки подошли к Херсону, — вспоминает Николай Некрасов, — и стали биваком у товарной станции. В субботу мы были построены на парад, принятый генералом Паннвицем. Долго не смолкало громовое «ура» казаков на его приветствие, которое он твердо выговорил по-русски. После обеда началась погрузка в товарные вагоны. Для офицеров были прикреплены классные вагоны. На второй день Святой Пасхи, 26 апреля, тронулся в путь и наш эшелон»1. По прибытии в Млаву полки выгружались и следовали пешим порядком до большого военного лагеря, где размещались в отведенных для них бараках.

Сюда же в мае—июне 1943 года были направлены: из района Полтавы — 1-й Атаманский полк барона фон Вольфа, из района Киева — полк фон Юнгшульца, из Белоруссии — 600-й казачий дивизион Кононова, а из Крыма — казачий полк «Платов». «Лагерь большой, как город, — описывает корреспондент журнала «На казачьем посту». — Сколько здесь людей — не перечесть: об этом может сказать лишь строевая записка дивизии. Их много! Здесь: кубанцы, терцы, донцы, уральцы, астраханцы, семиреченцы, амурцы, орен-бургцы, уссурийцы, забайкальцы, сибирцы»2.

Созданные без учета войскового принципа, все эти части по прибытии в Млаву расформировывались, а их личный состав сводился в полки по принадлежности к Донскому, Кубанскому и Терскому, а позднее и к Сибирскому казачьим войскам (казаки из других войск направлялись в сводно-казачьи полки). Сама процедура распределения проходила в торжественной обстановке и представляла собой весьма любопытное действо (см. Приложение 3.8). Исключение было сделано лишь для дивизиона Кононова, который был включен в дивизию в полном составе и под старым командованием. Правда, его переименовали в 5-й Донской казачий полк. Во главе всех остальных полков и на всех значимых должностях были поставлены немецкие офицеры (это было обязательное условие, оговоренное еще до начала формирования), а при них, в качестве посредников между немцами и казаками, Походные атаманы: донской — полковник Духопельников, кубанский — полковник Тарасенко и терский — войсковой старшина Кулаков. В должности командира дивизии, как и следовало ожидать, был утвержден Гельмут фон Паннвиц, произведенный к этому времени в генерал-майоры. Такое распределение командных должностей вызвало большое недовольство среди казачества. И вот здесь Паннвиц, который на самом деле ничего не мог поделать с таким положением дел, проявил необычайную тактичность и выдержку. Он собрал всех казаков-офицеров на встречу, в ходе которой уладил разгорающийся было конфликт. «Паннвиц, — вспоминает присутствовавший на той встрече Николай Некрасов, — объяснил нам, что из-за отсутствия среди нас соответствующего старшего состава, во всех полках, за исключением полка Кононова, им назначены на должности полковых и дивизионных командиров лучшие немецкие строевые кавалерийские офицеры, которые останутся до тех пор, пока не будут подготовлены наши казачьи офицеры. Он заверил нас, что к концу подготовки дивизии он выберет из нашей среды самых способных офицеров и отправит их на особые ускоренные курсы в Германию, в город Бамберг, и, когда полученные ими там знания закрепятся боевым опытом, он заменит ими все командные должности в дивизии»1. Паннвиц действительно сдержал свое обещание и направил в августе 1944 года небольшую группу казачьих офицеров на курсы в Бамберг. Но из-за катастрофического положения на фронте они не успели пройти весь курс обучения, так что до конца войны казаки вынуждены были провоевать под руководством немецких офицеров.

Уже к середине лета в лагере 1-й казачьей кавалерийской дивизии царил порядок, все казаки были обеспечены обмундированием, оружием и неплохим по меркам военного времени питанием.«Обмундированы, — рассказывает корреспондент газеты «Казачий вестник», — казаки прекрасно. Каждый получил, кроме двух высшего качества суконных комплектов, еще и две пары сапог, белье и все иные принадлежности... Питание очень хорошее. Каждый день имеется мясное блюдо, а зачастую и два раза в день... В лагере в ближайшее время открывается кинематограф, зал для особых представлений, намечается открытие читальни, зала отдыха и т. д. При лагере имеется своя амбулатория, лазарет, бани»1.

Постоянно прибывающие с Восточного фронта и оккупированных территорий казаки направлялись в Моково (населенный пункт недалеко от Млавы), где был образован казачий учебно-запасной полк, насчитывавший от 10 до 15 тысяч казаков, и только после соответствующей тщательной боевой и организационной подготовки распределялись по строевым частям дивизии.

При учебно-строевом полку была организована казачья унтер-офицерская школа, готовившая кадры для дивизии, и «Школа юных казаков», где проходили общее и военное обучение несколько сот подростков, оставшихся без родителей. И хотя в день ее создания (15 июня 1943 года) она насчитывала всего лишь 12 учеников, уже через год в ее стенах проходили обучение 450 казачат. Восемьдесят пять процентов всех детей составляли маленькие кубанцы, вывезенные весной и летом с Таманского полуострова. Казачата изучали в школе русский и немецкий языки, математику, казачью историю, географию и овладевали начальными военными знаниями. Во время боевых занятий все команды отдавались на немецком языке. По окончании обучения всем ученикам присваивалось звание урядника1. В 1944 году «Школа юных казаков» была передислоцирована во Францию.

Окончательно сформированная к осени 1943 года 1-я казачья кавалерийская дивизия предстала в следующем виде2. По донесениям советской разведки, основной контингент личного состава дивизии составляли: 1) воинские части, прибывшие с Восточного фронта и составленные из изменников и белогвардейцев, уже участвовавших в войне против Красной армии и советских партизан; 2) беженцы, ушедшие вместе с немцами при их отступлении с оккупированных территорий СССР; 3) пленные красноармейцы, изголодавшиеся в концлагерях и пошедшие на службу к немцам;

4) насильственно мобилизованные жители Украины, Белоруссии, Дона, Кубани, Терека и др. областей СССР;

5) собранные по всей Европе белогвардейские эмигранты; 6) немецкие офицеры. По «национальному» признаку преимущественно были донские, кубанские, терские и сибирские казаки, но присутствовал также большой процент русских, белорусов, украинцев, калмыков и представителей различных кавказских народов.

Дивизия состояла из следующих бригад, полков и боевых единиц:

1-я Донская казачья бригада (полковник Ганс фон Вольф):

1) 1-й Донской казачий полк (подполковник Вагнер);

2) 2-й Сибирский казачий полк (подполковник фон Нолькен);

3) 4-й Кубанский казачий полк (подполковник фон Вольф).

4) 1-й Донской казачий конно-артиллерийский дивизион;

2-я Кавказская казачья бригада (полковник фон Боссе):

1) 3-й Сводно-казачий полк (подполковник фон Юнгшульц),

впоследствии 3-й Кубанский казачий полк;

2) 5-й Донской казачий полк (подполковник Кононов);

3) 6-й Терский казачий полк (подполковник фон Кальбен);

4) 2-й Кубанский казачий конно-артиллерийский дивизион.

Вспомогательные части и подразделения:

1) Казачий саперный батальон в составе: штаб, 3 саперных эскадрона, 1 саперно-строительный эскадрон, 1 мостовая колонна, 1 легкий саперный парк.

2) Казачий дивизион связи в составе: штаб, 2 эскадрона телефонистов, 1 эскадрон радиосвязи, имелась также артиллерийская группа связи при штабе дивизии.

3) Моторизированный разведывательный батальон (личный состав полностью составляли немцы) в составе: штаб, 3 самокатных эскадрона из числа немецкого кадрового состава, взвод легких танков и аэроплан.

4) Казачий Санитарный батальон: 2 санитарные роты, 2 эвакуационные автороты.

5) Дивизионный штаб частей снабжения с 1 автомобильной ротой, 3 автоколоннами, 1 ротой снабжения.

6) Ремонтная рота.

7) Дивизионная служба продовольственного снабжения с хлебопекарной ротой и скотобойней.

8) Ветеринарная рота.

9) Конно-гужевая колонна.

10) Группа полевой жандармерии.

11) Служба полевой почты.

12) Позднее были организованы альпийский батальон, штрафной батальон и запасной полк во Франции.

13) Школа юных казаков.

Кроме этого, в личном распоряжении генерала Паннвица имелась конвойная сотня — составленная из старых казаков, как правило, воевавших еще в Гражданскую войну, и носившая название «Конвой его величества». К этой же сотне были приписаны 8 православных священников (они находились на зарплате), служивших молебны и справляющих обряды.

В штаб дивизии, помимо немцев, входили и несколько казачьих офицеров, представителей от каждого полка. Кроме того, в дивизию часто приезжали, с целью проведения пропагандистских выступлений и общей координации работы штаба, генерал П.Н. Краснов, генерал-майор В.Г. Науменко и генерал-майор Шкуро.

При штабе располагался целый ряд специальных отделов: санитарный, интендантский, пропагандистский, полевая жандармерия, автоколонна, отдел связи ит. д.

Пропагандистский отдел располагал собственной типографией, приспособленной к выпуску не только листовок, но и газет с брошюрами. Работали там только казаки (10—12 человек), ответственным редактором был бывший белогвардеец есаул Бескровный. Там же «проходили службу» 2 бывших красноармейца — лейтенанты с высшим образованием, которые были, по всей видимости, штатными корреспондентами. Отдел имел постоянную связь с редакциями газеты «Новое слово» (Берлин) и журнала «На казачьем посту». В отделе также существовал небольшой литературный подотдел, выпускавший «статьи, стихи, загадки и цензурующий материалы, поступающие от казаков». Кроме того, при этом отделе была довольно обширная библиотека в несколько тысяч томов. Основу составляли книги классиков (Пушкин, Толстой, Гоголь, Горький), но имелись произведения и современных писателей, например, романы генерала П.Н. Краснова. Сотрудниками отдела были исключительно русские или казаки, главным образом бывшие красноармейцы с высшим образованием.

Кроме того, пропагандистский отдел осуществлял выпуск газет «Казачий клич» (газета большого формата, выходила раз в три дня и уделяла основное внимание истории Дона, Кубани, Терека, Сибири и прочих казачьих регионов), «Казачий листок» (ежедневная га-зета-листок, где печатались приказы по дивизии, наставления и поучения) и «Казачий клинок» (в этой газете, по-видимому, печатались истории из боевой жизни казаков настоящего и прошлого). Кроме того, из Берлина регулярно доставлялись газета «Новое время» и журнал этой же редакции «Казачья кавалерия», а также официальный орган казаков журнал «На казачьем посту» и газета казаков-националистов «Казачий вестник». В ходу у казаков были брошюры «Почему я враг большевиков» и «В подвалах НКВД». Из редакции «Нового слова» и «На казачьем посту» присылались календари за 1944 и 1945 годы со статьями, песнями и стихами религиозного и антикоммунистического содержания. Такое развитие печатного дела в дивизии объясняется тем, что фон Паннвиц уделял огромное внимание не только пропаганде, но и собственно казачьей культуре, которой он проникся и которую старался как можно лучше понять: генерал просил переводить ему все статьи, стихи и песни, написанные казаками или о казаках.

Военная организация 1-й казачьей кавалерийской дивизии (смотри также схемы 7 и 8).

Дивизия была поделена на 2 бригады, которые состояли из трех полков и артиллерийского дивизиона. Каждый казачий полк 1-й казачьей дивизии фон Паннвица состоял из двух конных дивизионов, организация которых была идентичной, за исключением 2-го Сибирского полка (один дивизион самокатный — на велосипедах) и 5-го Донского полка (один дивизион пластунский). Дивизионы состояли из 4 эскадронов (3 конных и 1 конно-пулеметного), а эскадрон — из 4 взводов (3 боевых и 1 хозяйственного, в конно-пулеметном эскадроне хозяйственного взвода не было), каждый из которых делился на 3 отделения по 4—16 бойцов в каждом (численность зависела от количества потерь), и минометного отделения. Кроме этого, в каждом полку был 9-й тяжелый эскадрон, делившийся на 5 взводов, и штабная сотня.

Артиллерийский дивизион состоял из штаба со штабной батареей и 3 батарей 75-мм горных орудий образца 1936 года или 105-мм орудий (200 человек и 4 орудия в каждой батарее), в конце 1944 года в нем также появилась батарея из 4 противотанковых пушек (7б,2-мм РАК-36 (R)).

Штаб полка. Каждый командир полка имел своего заместителя и помощника заместителя. В штабе работали несколько штабных офицеров, штабной врач, обер-ветеринар, атаман (политрук), несколько переводчиков с русского, немецкого и хорватского языков. При штабе полка имелось отделение связи с несколькими радиостанциями, телефонами и курьерами, коноводы, конвой и прочие вспомогательные команды, которые входили в штабную сотню. На ответственных должностях в штабе полка находились немецкие офицеры, менее значительные посты занимали казаки и русские.

Штаб дивизиона был организован аналогично штабу полка. Его отделение связи располагало одной радиостанцией. При штабе дивизиона имелась сапожная, портняжная, кузнечная мастерские. Все они вместе с интендантурой, санитарной частью и разными вспомогательными командами составляли штабную сотню. Командование эскадрона состояло из командира и нескольких штабных офицеров и имело, правда, не всегда, своего замполита («атамана»), который отвечал за политические настроения в части. Старшина (старший вахмистр) отвечал за боевое, санитарное и хозяйственное состояние эскадрона и был подчинен непосредственно командиру эскадрона. Также имелась довольно большая группа переводчиков. Командование взвода состояло из командира-офицера и нескольких заместителей, в распоряжении которых имелись 3 курьера и вестовые для связи. Командирами хозяйственного взвода и минометного отделения были старшие урядники.

Состав и вооружение конного эскадрона.

Три взвода (I, И, III), в каждом из них: 45—50 человек, 3—4 пулемета (MG-34 или MG-42) с боезапасом на каждый пулемет, 3 полуавтоматические винтовки (либо 7,92-мм самозарядная винтовка системы Вальтера G-41 (W), либо более поздний вариант G-43 (W))> несколько пистолет-пулеметов (МР-40 или трофейные образцы), все остальное винтовки (7,92-мм винтовка системы «маузер», обр. 1898 г.).

IV взвод (хозяйственный) — около 40 человек — составлен как минимум из 1 сапожника, двух портных, 1 слесаря, 1 повара, 2 оружейников, 2 кузнецов, 1 шорника, кучеров и другой обслуги. Имелись 1 ветеринарный фельдшер с двуколкой санитарного материала и конная кухня. Основу вооружения составляли винтовки системы «маузер».

Минометное отделение — 9 казаков, вооруженных винтовками системы «маузер» плюс один или два легких ротных 50-мм миномета обр. 1936.

Всего в эскадроне было 160—180 человек (не считая офицеров) — 8—10 пулеметов, 1—2 легких миномета, остальное вооружение составляли стандартные винтовки системы «маузер», а также пистолет-пулеметы и самозарядные винтовки.

Состав и вооружение конно-пулеметного эскадрона.

Три взвода (I, II, IV), в каждом из них: 40 человек, 4 пулемета MG-34 или MG-42, остальное вооружение — как в стандартном взводе конного эскадрона.

III взвод — 40 человек, 4 батальонных миномета (81-мм обр. 1934 г.), остальное вооружение — как в стандартном взводе конного эскадрона.

Минометное отделение — состав и вооружение, как в минометном отделении обычного конного эскадрона.

Всего около 160 человек (не считая офицеров), 12 станковых пулеметов, 4 батальонных 81-мм миномета, остальное вооружение — как в стандартном конном эскадроне.

Состав и вооружение тяжелого эскадрона.

I взвод — 45—50 человек, 3 станковых пулемета MG-34 или MG-42, остальное вооружение — как в стандартном взводе конного эскадрона.

II взвод — 45—50 человек, 3 батальонных 81-мм миномета, остальное вооружение — как в стандартном взводе конного эскадрона.

III взвод — 45—50 человек, три 37-мм РАК 35/36, или 50-мм РАК-38 противотанковых пушки на конной тяге, остальное вооружение — как в стандартном взводе конного эскадрона.

IV взвод — состав и вооружение, как в I взводе.

V взвод (хозяйственный) — состав и вооружение, как в хозяйственном взводе конного эскадрона.

Состав и воружение штабной сотни.

Примерно 150—200 человек, 4 батальонных 81-мм миномета, 2 пулемета MG-34 или MG-42, 2 противотанковых ружья (по всей видимости, 28/20 противотанковые ружья PZB-41), 2 противотанковые пушки калибра 37-мм (или 50 мм).

Каждый эскадрон располагал 18—25 двуколками, которые при формировании были исключительно военного образца, но впоследствии, благодаря потерям почти на 40—50%, были заменены повозками гражданскими, реквизированными у населения. В эскадроне имелось 180—200 лошадей и приблизительно столько же седел. Все потери конского состава пополнялись из запаса или при помощи обычного грабежа крестьян (реквизиции, как называли это сами казаки).

Всего по штатному расписанию, со всеми вспомогательными службами, в полку насчитывалось около 2 тысяч человек, включая 150 человек немецкого кадрового состава. На вооружении имелось двенадцать 75-мм горных орудий обр. 1936 года, впоследствии замененных на 105-мм орудия, 5—6 противотанковых пушек (калибра 37-мм или 50-мм), 15—16 батальонных (81-мм) и большое количество ротных (50-мм) минометов, около 80 ручных и станковых пулеметов. Ближе к концу войны сверх установленного штата полкам были также приданы по одной батарее из 4 противотанковых пушек (7б,2-мм РАК-Зб (R)). Приведенные цифры надо признать условными, поскольку количество и качество вооружения постоянно менялось, а личный состав нес довольно ощутимые потери в боях. Но, в общем и целом, картина с вооружением и личным составом выглядела примерно так.

Кроме строевого командования, в дивизии имелся и специальный институт политических руководителей (организационно он входил в пропагандистский отдел) — так называемых «атаманов», которые назначались, как правило, из старых белогвардейских казаков (крайне редко встречались и молодые атаманы из военнопленных). Они находились при штабах полков, дивизионов и некоторых эскадронов и отвечали за политические настроения во вверенной им части. В круг их обязанностей входило проведение политзанятий, ознакомление личного состава частей с новыми пропагандистскими брошюрами и газетными статьями, проведение бесед о религии, казачьей и воинской дисциплине, истории и традициях казаков, издание различного рода прокламаций, а также строжайший контроль за всем, что происходило среди личного состава дивизии. Германское командование уделяло таким пропагандистам-атаманам повышенное внимание и даже организовывало для них специальные курсы. Отчет корреспондентов журнала «На казачьем посту» и газеты «Казачья лава», побывавших в мае и июле 1944 года на таких 16-дневных занятиях в Северной Италии и Потсдаме, дает очень хорошее представление об уровне подготовки казаков-пропагандистов. «На курсы съехались 54 человека казаков и офицеров... Теоретическая часть курсов включала лекции на следующие темы: «История казачьих войск», «Казачество в свете современной политики», «Казачество и европейская культура», «Советское мировоззрение и его преодоление», «Социальная политика Германии», «Краткий курс истории Германии», «Народность и жидовство в Германии», «Причины нынешней войны», а также были затронуты многие другие темы»1. Не обошли эти курсы своим вниманием и лидеры казачьего движения генералы П.Н. Краснов, В.Г. Науменко и А.Г. Шкуро, а от министра пропаганды Германии доктора Геббельса всем участникам были переданы подарки.

Помимо института «политруков-атаманов», за настроениями казаков следил также контрразведывательный отдел. Во главе этой службы стоял бывший красноармеец лейтенант Червяков. Контрразведчиками была создана разветвленная сеть доносчиков, они были в каждом эскадроне и тщательно отслеживали всех, кто внушал хоть малейшее подозрение. Эта же служба отвечала за выполнение всех дисциплинарных наказаний. Система наказаний была очень простой, но в то же время весьма действенной. За малейшую попытку подрыва боевого духа казаков, за разговоры, направленные против немцев и командования, за всякую политическую антинемецкую пропаганду и, наконец, за любую попытку дезертировать применялась высшая мера наказания — смертная казнь через расстрел или повешение. За другие проступки казаков ожидали: порка, концлагерь, штрафной батальон, внеочередные наряды или разжалование. Во многом именно благодаря прекрасно подготовленным политрукам-атаманам и карательным органам практически все казаки 1-й казачьей дивизии воевали до конца войны и даже не помышляли о переходе на сторону партизан. По официальным данным, в период с 1944-го до начала 1945 года дезертиров было не более 250 человек

Система поощрений также была тщательно проработана. После того как дивизию перебросили в Югославию, каждый рядовой казак стал получать регулярное жалованье: по 250 хорватских кун каждые 10 дней. Ефрейторы — 300 кун, унтер-офицеры — 350 кун, вахмистры — 400 кун. За каждую боевую операцию казаки и их командиры получали специальные «боевые» деньги — 200—800 кун за 10 дней боя, в зависимости от его интенсивности и успеха. Кроме этого, командование поощряло досрочное присваивание унтер-офицерских и даже офицерских званий.

Для отдыха и лечения казаков в Северной Италии была организована специальная казачья здравница: «В Северной Италии, — описывает корреспондент газеты «Казачья лава», — в Альпах, в узкой высокогорной долине... расположен на высоте 900 метров известный итальянский курорт. Здесь, где прежде ежегодно отдыхала итальянская молодежь, теперь устроен казачий дом отдыха 1-й казачьей дивизии. Продолжительность отдыха — три недели. Первая партия отдыхающих казаков в 370 человек 10 июня уже окончила срок пребывания в доме отдыха и выехала обратно в дивизию. Казаки небольшими партиями совершали экскурсии в ближайшие города: Бергамо, Верону, Милан»1.

Штаб дивизии и штаб 5-го Донского полка имели свои оркестры и хор трубачей. «В репертуаре хора, — рассказывается про дивизионный оркестр в журнале «Казачьи ведомости», — самые разнообразные вещи — из исторических песен: «Зозуля», «Отчего я так дуже сумую»; из современных — «Песнь в честь вождя — Адольфа Гитлера», «Плачет Кубань»... Хор разучил «Божественную литургию», «Верую», «Херувимскую № 9»... Молодой казак Целиков чудесно исполняет на сцене забористые антисоветские частушки:

На дворе проталина, Нет штанов у Сталина, Остались от Рыкова И те — Петра Великого.

Сталин музыку играет, Калинин пляшет трепака, Всю Россию растрепали Два советских дурака.

Оркестр (балалайки, мандолины, гитары, баяны... и т. д.) состоит из 27 казаков. В репертуаре оркестра такие исторические песни, как «Слава Платову-герою», «Донская походная» и др. Пользуются всеобщим успехом исполняемое оркестром «Попурри из казачьих песен» и выступление талантливого скрипача Р. Павловского»2 (тексты некоторых песен из репертуара оркестра см. в Приложении 3-9). Как и в былые времена, все казачьи полки имели свои полковые гимны: донские — «Всколыхнулся взволнованный тихий Дон»; кубанские — «Кубань, ты наша Родина»; терские — «Терек». Более того, помимо «музыки», в дивизии имелся даже собственный цирк, который «гастролировал» по полкам.

На 1 ноября 1943 года численность 1-й казачьей дивизии составляла 18 555 человек (в том числе 3827 немецких нижних чинов и 222 офицера, 14 315 казаков и 191 казачий офицер). Немецкими кадрами были укомплектованы все штабы, специальные и тыловые подразделения. Все командиры полков (за исключением И.Н. Кононова) и дивизионов также были немцами, а в составе каждого эскадрона имелось 12—14 немецких солдат и унтер-офицеров на хозяйственных должностях. В то же время дивизия считалась наиболее «русифицированным» из регулярных соединений вермахта: командирами строевых конных подразделений — эскадронов и взводов — были казаки (или русские), а все команды отдавались на русском языке (первым из полков, где все команды отдавались только на русском, стал полк Кононова). Единственным чисто немецким боевым подразделением был разведывательный дивизион.

Характерной особенностью 1-й казачьей дивизии было то, что среди ее личного состава, особенно среди офицерства, было очень много русских или представителей других народов, не имевших никакого отношения к казачеству. Вот как эту довольно неприятную для казаков ситуацию прокомментировал П.Н. Краснов в своем письме атаману «Общеказачьего объединения в Германской империи» Е.И. Балабину: «Комплектование новых дивизий офицерами-казаками будет зависеть от самих казаков. Если в первую дивизию попали много офицеров немцев и русских, то это потому, что присланные офицеры-казаки по своей подготовке не оказались на высоте ни по своим военным знаниям, ни по дисциплине, ни по работоспособности. Много было прислано старых, не годных для строевой службы. Если поступающие в новые часmu казачьи офицеры окажутся годными для службы — они и останутся, окажутся негодными — их заменят немцами»

Пополнение в дивизию приходило из учебно-за-пасного полка (командир подполковник Штабеков), который дислоцировался на полигоне в Моково, недалеко от Млавы, а в 1944 году вместе со «Школой юных казаков» был переведен во Францию, в небольшой город Лангр. «Запасной казачий полк, — рассказывает о жизни этой казачьей части корреспондент «Казачьей лавы», — расположен в одном небольшом городке на Восточной границе Франции и базировался на территории старинной крепости... Офицеры запасного полка также проходят военную подготовку и усовершенствование в офицерской сотне. Ею командует еще молодой полковник И. Некрасов... Военный горо-док-крепость — центр запасного казачьего полка. Тут стоят и проходят обучение несколько батальонов, отсюда осуществляется связь с 1-й казачьей дивизией, тут создана школа юных казаков, есть крытые манежи, центральный казачий дом, где казаки после занятий поют песни, танцуют, веселятся. В доме есть ресторан, в котором казаки могут выпить вина, пива, хорошо закусить... Казаки живут в старых, благоустроенных, светлых и чистых французских казармах»2.

Еще более вольготно жилось казакам-подросткам, обучавшимся в «Школе юных казаков». «Май 1944 года, — вспоминает бывший учащийся этой школы казак Николай Васильев. — Мы отдыхаем в маленьком курортном городке. Трижды в день пьем воду, пахнущую сероводородом, а один раз между завтраком и обедом принимаем минеральные ванны... У каждого из нас большая комната со шкафчиком в углу для переодевания, душ, туалетный столик с зеркалом, цветами и парфюмерией, пуфик и кресло, а посредине маленький бассейн для одного взрослого человека... Вечерами устраивались танцы, где наши старшие ребята и взрослые казаки из запасного полка танцевали с местными француженками, а мы толпились в качестве зрителей. Разыгрывались лотереи, где самым желанным призом была бочка пива, которая тут же под смех и веселые шутки вскрывалась и распивалась сообща...»1

Вообще надо отметить, что обучению молодых казаков уделялось огромное внимание со стороны немецкого командования дивизии. Так, например, летом 1944 года всю «Школу юных казаков» направили в специально организованный летний военный лагерь, где мальчики каждый день занимались физической, строевой, тактической и стрелковой подготовкой. Однако проявить приобретенные навыки им так и не удалось. После высадки союзников в Нормандии школу расформировали, часть детей направили в расположение 1-й казачьей дивизии, часть в Казачий Стан, а часть — в небольшое казачье поселение, расположенное недалеко от города Юденбурга, в Австрийских Альпах.

Как уже было сказано, с 10 октября 1943 года все коллаборационистские военные части, сформированные из военнопленных и «добровольцев», подлежали переводу с советско-германского фронта на другие театры военных действий. Объяснение этому решению в приказе было дано такое: «Германское руководство идет навстречу естественному желанию многих добровольцев не быть вынужденными стрелять в своих соотечественников и дает им возможность непосредственно свести счеты с англичанами и американцами»2.

Для многих казаков, имевших свои счеты с советской властью, это немецкое распоряжение было настоящим ударом. Почти все они хотели участвовать, как сами говорили, в своей «частной войне со Сталиным»1, а их вдруг решили перебросить с Восточного фронта в Югославию, где в это время активизировались партизаны И. Броз Тито и на «Атлантический вал», где казаки были вынуждены готовиться к предстоящей высадке союзников. «Вперед, за свободу казачества», — напутствовал их перед дорогой фон Паннвиц. Но как можно обрести свободу, сражаясь неизвестно с кем, неизвестно где, да еще и за тысячи километров от Родины? Этот вопрос казаки задавали себе до конца войны. Германское руководство почти сразу поняло, что приказ о передислокации в Европу был крайне непопулярен в рядах казачества, и старалось всячески загладить свою «вину». Отсюда и разрешение использовать казачью униформу, и показная отправка группы молодых казаков в кавалерийскую школу в Германии, и воззвание от 10 ноября 1943 года, и обещание помощи при построении настоящей казачьей жизни в Восточной Европе, под защитой фюрера.

В середине сентября 1943 года окончательно сформированная 1-я казачья кавалерийская дивизия была отправлена в Югославию. Покинув Млаву (Милау), эшелоны пересекли Польшу, Словакию, Венгрию и достигли небольшого городка Панчево, северо-восточнее Белграда, где дивизия перешла в подчинение командующему 2-й немецкой танковой армией генерал-полковнику Рендуличу и была направлена на подавление активизировавшихся партизанских отрядов Иосипа Броз Тито.

Казачьи части, благодаря своей большой подвижности и маневренности, а также предыдущему опыту борьбы против партизан в России, действовали на Балканах гораздо более эффективно, нежели немецкие моторизированные дивизии и отряды усташей1. Вот лишь некоторые тактические приемы, которые применялись в антипартизанской войне на Балканах и позволяли казакам успешно противостоять активным действиям партизан Тито. «Казачьи части, — писал в одном из донесений в «центр» советский агент, внедренный в дивизию, — как только займут какой-нибудь пункт, предпринимают обеспечение близкими и дальними патрулями. Ближние патрули лесом прокрадываются к селам и прислушиваются и наблюдают, есть ли в них воинские части. Дальние патрули уходят до 12 километров от главных сил. Патрули имеют в своем составе самое меньшее 1 взвод с 3-мя мелкокалиберными пулеметами... В целях разведки мест дислокации партизанских войск и мест нахождения учреждений югославского народно-освободительного движения, в партизанский тыл с определенной регулярностью засылались так называемые «волчьи группы». В большинстве случаев личный состав «волчьей группы» составляли добровольцы во главе с русским, казачьим или немецким унтер-офицером. Каждому члену отряда выдавался сухой паек с расчетом на самостоятельные действия в течение нескольких дней. Все бойцы были вооружены автоматическим оружием или винтовками. Тактика действий подобных отрядов была очень простой: казаки проводили разведывательные рейды или устраивали засады. Главной задачей в подобных операциях было установление местоположения партизанских баз, отрядов и захват «языков». Впервые «волчью группу» заслал 4-й Кубанский полк в районе села Велика Гора. Мало-помалу эту практику переняли и другие казачьи полки. «Волчьи группы» оперировали в районах Новой-Гра-дишки, Дугог-села, Беловара и т. д. Во время операций эти отряды сами часто попадали в засады, но самую большую опасность для них представляли местные жители, которые очень часто работали на партизан. Одна крестьянка обнаружила в лесу «волчью группу» из 20 человек в районе между селами Иванчаны и Вукашинац и немедленно сообщила об этом партизанам. Ударному батальону партизанского отряда удалось окружить казаков, после непродолжительного боя 8 из них были убиты, а 12 взяты в плен. Так было в районе Карловаца и Пожега-Талькессель, у Пакраца и Дару вара»1.

Вот как оценивала действия казаков из 1-й казачьей дивизии на Балканах немецкая военная печать: «За короткое время казаки стали грозой бандитов везде, где патрулируют их сторожевые отряды или где они сидят в настойчивом ожидании под прикрытием скал и кустарников. Подвижность, инстинктивно точное оценивание врага, близость к природе, смелость при нападении, ловкость в бою и беспощадность к побежденному врагу, выполняющему задачи большевизма, — вот особенности казака, бросившие его навстречу борьбе с большевизмом на Юго-Восто-ке»2 (также, см приложение 3.10). А вот характеристика, данная уже в казачьей печати: «Легко передвигающиеся, непритязательные в отношении собственных жизненных удобств, приспосабливающиеся к любым условиям боя, казаки являются опаснейшими противниками красных банд»ъ. Успешные действия казаков в Югославии не обошло своим вниманием и германское верховное командование. В сводке от 30 апреля 1944 года (эта сводка была первой, в которой упоминалось о боевой деятельности крупного воинского соединения, состоящего из восточных добровольцев), в частности, было сказано: «С начала октября 1943 года в западных Балканах введена в бои против коммунистических банд Первая Казачья Дивизия, которая своими доблестными действиями наносит противнику тяжелые потери в людях и технике»1.

Какими же методами вели казаки борьбу против югославских партизан? На этот вопрос мы получили ответ уже после войны, когда, находясь в советской тюрьме, генерал фон Паннвиц признался: «Мы выполняли преступные приказы циркуляра, составленного СС, обергруппенфюрером Бах-Зелевски (Целевским), в котором излагались меры по борьбе с партизанами и по расправе смирными жителями»1. В этом печально известном циркуляре указывалось, что партизанская война противоречит международным правилам, а поэтому предлагалось применять любые средства, признанные целесообразными начальником воинской части: «Обергруппенфюрер СС Бах-Зелевски, — говорилось, в частности, в этом документе, — предоставляет руководителю команды СД право решать исключительно самому — сжигать ли деревни, уничтожать или эвакуировать их жителей»ъ. Кроме того, в циркуляре были даны и другие «ценные» указания, развязывающие руки карателям4: «Поскольку партизаны пользуются поддержкой местного населения, предлагалось каждую женщину, каждого старика и даже ребенка рассматривать как помощника партизан...

Ри захвате населенных пунктов предлагалось проводить во всех домах и постройках тщательные обыски. Местное население, если оно не будет признано активным помощником партизан, должно быть выселено (если же существовало хоть малейшее подозрение, всех расстреливали. — П.К.) и эвакуировано, а деревня — как очаг партизанской борьбы — может быть сожжена. Старшему начальнику карательной экспедиции предоставлялось право — на месте решать вопрос о судьбе захваченных в плен партизан (такой вопрос, как правило, даже не ставился. — П.К.)»1.

Важнейшим аспектом подготовки казаков к борьбе против партизан являлась пропагандистская работа уже упоминавшихся политруков-атаманов. Именно они пугали своих подчиненных зверствами «босоногих лесных чудовищ» (именно так они называли югославских красных партизан) над пленными казаками (выкалывание глаз, сдирание кожи и пр.). В подтверждение своих выступлений атаманы привлекали казаков, которым «чудом» удалось бежать из партизанского плена. «О партизанах рассказывают, — пишет в своем донесении в «центр» один из советских агентов, внедренных в дивизию, — что это разбойничья банда, рассеянная по лесу в малых группах и причиняющая народу насилия и зверства... Они обязаны (побывавшие в плену у партизан казаки. — П.К.) говорить о том, что партизаны голодают, что партизаны босы и голы и что они ужасно обходятся с пленными»2.

Естественно, имеющие на руках «всепозволяющий» циркуляр и накачанные пропагандой атаманов-политруков казаки не стеснялись в выборе средств борьбы против партизан и мирных жителей, которые подозревались в партизанской деятельности: «Из многочисленных преступлений, совершенных подчиненными мне казаками в Югославии, — вспоминал на послевоенных допросах генерал фон Паннвиц, — мне припоминаются следующие факты. Зимой 1943—1944 гг. в районе Сунья-Загреб по моему приказу было повешено 15 человек заложников из югославских жителей. В этом же районе в 1944 году по приказу немецкого лейтенанта были расстреляны три местных жителя якобы за шпионаж, хотя их шпионской деятельности не было. В конце 1943 года в районе Фруска-Гора казаки 1-го кав. полка повесили в деревне 5 или 6 крестьян. Казаки 3-го, 5-го и 6-го кавалерийских полков в этом же районе учинили массовое изнасилование югославских женщин. В декабре 1943 года подобные же экзекуции и изнасилования были в районе города Брод (Босния). В мае 1944 года в Хорватии, в районе южнее города Загреб, казаки 1 -го полка сожгли одну деревню. Этим же полком в июне 1944 года было совершено массовое изнасилование жительниц города Метлика... Была сожжена частично деревня Чазьма, что западнее гор. Беловар. В этот же период, то есть летом 1944 года, казаки 3-го кав. полка сожгли несколько домов в Пожего-Даруварском районе. Я также вспоминаю, что в декабре 1944 года казаки 5-го кавалерийского полка под командованием полковника КононовЯ*во время операции против партизан в районе реки Драва, недалеко от города Вировитица, учинили массовое убийство1 населения и изнасилование женщин»2. Такая жестокость не могла остаться безнаказанной, и югославские партизаны, следуя принципу «око за око, зуб за зуб», платили казакам той жемопетой. Все это привело к тому, что любая стычка превращалась в жестокую резню, где каждый попавший в плен был обречен на страшную и мучительную смерть.

Помимо жгучей ненависти партизан, казаки снискали себе дурную славу и у мирного местного населения. Передислокация в Югославию пагубно отразилась на дисциплине дивизии, резко упавшей после «спартанских» условий лагеря формирования в Млаве. Командованием дивизии, естественно, предпринимались меры против распоясавшихся казаков. Вот, например, выписка из приказа командира 5-го Донского казачьего полка И.Н. Кононова: «Категорически запрещаю па марше или при выполнении боевых задач употребление спиртных напитков. Я отдельных лиц наказал, и впредь буду наказывать... Быть исключительно внимательными и дисциплинированными по отношению к местному населению, а также к усташам, домо-бранам1, и местным хорватским властям, чтобы не было никаких недоразумений. Буквально избегать ненужных трений и споров»2. Однако все эти приказы, директивы и прочее были совершенно бесполезными по двум причинам. Во-первых, действие всех дисциплинарных приказов нивелировалось тем, что частям было разрешено заниматься самоснабжением, и казаки постоянно «реквизировали >лошадей, продовольствие и фураж у местного населения: «Согласно приказам командования, мое соединение, — рассказывал после войны генерал фон Паннвиц, — должно было добывать себе пропитание у местного населения. Лошадей и фураж мы также должны были доставать себе сами. В соответствии с этим приказом я и давал распоряжения — отбирать у местного населения лошадей, скот, продовольствие, фураж»1. Все это, естественно, выливалось в постоянные конфликты с коренными жителями Сербии, Боснии и Хорватии, которые нередко заканчивались тем, что недовольных просто-напросто уничтожали. Во-вторых, озлобленность казаков достигла такой степени, что они начали мстить местному населению не только за помощь или мнимую помощь партизанам, но и за простое проявление недовольства. А как можно «наказать» мирных жителей? Естественно, только расстрелами и насилием. В результате в последний год войны даже самый невинный протест местных жителей против бесчинств, творимых казаками, приводил к тому, что «убийства и насилия над мирными жителями проводились не только за помощь партизанам, но и за сопротивление грабежу и насилию»2. Недаром югославские крестьяне ненавидели казаков, боялись их больше, чем немцев и даже усташей, не считали русскими (разве «русские бра-тушки» могут убивать и насиловать?) и презрительно называли «черкесами». Все это привело к тому, что в конце концов казаки оказались в абсолютно враждебной среде, где у них не было ни друзей, ни союзников.

Любопытно, что многие оставшиеся в живых бойцы казачьей дивизии после войны писали, будто все зверства и насилия по отношению к местному населению творились не настоящими казаками, а внедренными в дивизию спецагентами НКВД. «Еще в момент формирования 1 -й казачьей дивизии, — писал в своих воспоминаниях казак А. Сукало, — в Млаве дивизионной контрразведкой был раскрыт ряд заговоров, имевших целью взорвать дивизию изнутри, внести в нее деморализацию и разложение. Организация заговоров производилась группой агентов НКВД, просочившихся в дивизию под видом рядовых казаков. Самый серьезный заговор имел место в 6-м Терском полку. Двадцатого сентября один из осведомителей сообщил дивизионной контрразведке и дивизионному суду что в упомянутом полку организована коммунистическая ячейка, имевшая своей целью захват 21 сентября оружия, находившегося в дивизионном складе и еще не розданного казакам, уничтожение офицерского состава и вывод дивизии из лагеря на соединение с оперировавшими в районе Млавы польскими партизанскими коммунистическими бандами, руководимыми советским офицером-энкаведистом. Заговорщики, в числе семи человек, будучи арестованными, после короткого запирательства, под давлением неопровержимых свидетельских показаний, сознались и показали, что они командированы Москвой в дивизию для совершения диверсионных актов и шпионажа. Все семь заговорщиков оказались офицерами, начиная с полковника и кончая младшим лейтенантом. В полку же они прикинулись неграмотными и просили при получении жалованья и обмундирования подписываться за них других грамотных казаков. Второй случай деятельности энкаведистов под видом казаков имел место уже в Хорватии. На одном из участков фронта к женщине, матери трех малолетних детей, жене железнодорожника, зашли два вооруженных «казака». Она угостила их прекрасным сытным завтраком. Но вместо благодарности посетители пристали к ней с гнусными предложениями. Женщина упала перед ними на колени и просила, ради детей, пощадить ее. Но насильники были неумолимы. Борясь с ними, женщина вырвалась и бросилась бежать. Но один из бандитов со словами: «Нет, шалишь! От нас не уйдешь!» — выстрелом из винтовки убил ее. Потом оба надругались над ее телом. Следствие выяснило, что оба они были подосланы большевиками-провокаторами, из которых убивший женщину был уроженцем Вологодской губернии и членом коммунистической партии, по фамилии Парфенов. Был случай изнасилования трехлетней девочки, другой — восьмидесятилетней старухи. Во всех упомянутых случаях следствием, произведенным дивизионным прокурором лейтенантом К. Седи-ковым, точно установлена принадлежность преступников к коммунистической партии и факт засылки их в дивизию органами НКВД»1.

Несмотря на кажущуюся правдоподобность, подобные «версии» не имеют под собой основания по двум причинам. Во-первых, агенты НКВД в казачьей дивизии, конечно же, присутствовали, но главной их задачей были не провокации подобного рода, а сбор и отправка в «центр» важной разведывательной информации. Во-вторых, еще в апреле 1944 года генерал фон Паннвиц на официальной встрече с послом Хорватии признался, что в действиях его подчиненных чувствуется озлобленность не только по отношению к партизанам, но и к местному населению. «Еще приходится слышать, — сказал тогда генерал, — о зверствах казаков, то позвольте мне, господа, высказать относительно этого особое мнение. Вы знаете, господа, что казак в течение 25 лет воспитывался по-большевистски и только около двух лет находится в рядах немецкой армии. Конечно, и в моей дивизии, я;огая w we-много, но есть такие казаки, у которых тяжело искореняется насильственно привитый им большевизм. Но такие элементы в дивизии выявляются своими же товарищами... Я не имею никакого повода к защите своих же казаков. В охваченной войной стране, где мы сейчас находимся, не всегда возможно перед каждой военной операцией определить заранее, что можно и чего нельзя. Что же, лес рубят — щепки летят... В отношениях казаков к хорватскому населению постоянно чувствуется, что запуганный вражеской агитацией хорватский крестьянин либо избегает казака, либо относится к нему пренебрежительно... Поэтому совсем неудивительно, и так было бы при данных обстоятельствах и с солдатом всякой другой нации, что казаки иногда прибегают к алкоголю и в состоянии опьянения обнаруживают свое озлобление... С глубоким чувством я преклоняюсь перед жертвами, — закончил свою речь командующий 1-й казачьей дивизией, — принесенными людьми моей дивизии. В боях сложили свои головы 18 офицеров, среди них 6 командиров эскадронов, 41 унтер-офицер и 328 рядовых. 18 офицеров, 63 унтер-офицера и 398 рядовых получили ранения»1.

Свой боевой путь2 (см. также Карту 1) на Балканах 1-я казачья дивизия генерала фон Паннвица начала в первых числах октября 1943 года, когда провела первую антипартизанскую акцию в районе местечка Фруска-Гора (южнее Дуная), недалеко от Белграда. Эта операция была спланирована заранее, еще до прибытия казачьей дивизии на Балканы. Ее главной целью было уничтожение партизанских отрядов и баз севернее и западнее Белграда. В операции участвовали обе казачьи бригады, однако она закончилась безрезультатно, так как партизанские отряды всякий раз уклонялись от боя с намного превосходящими их силами противника. Тем не менее благодаря тому, что казакам удалось обнаружить и уничтожить несколько баз ти-товцев, немецкое командование оценило действия казачьей дивизии положительно.

В середине октября часть дивизии была переброшена в район западнее линии Вуковар—Винковцы— Врполье, на охрану коммуникаций. Шт

Даже ожесточенность таких опытных бойцов как казаки не помогла политикам, сверженным большевиками, вернуть власть после Октябрьской революции 1917 года. А ведь казачья конница была прекрасно обучена, вооружена и закалена десятками сражений… На это и уповал Александр Федорович Керенский, низложенный председатель Временного правительства, которое было учреждено в России после отречения царя Николая II. С их помощью он рассчитывал уничтожить Красную гвардию, выбившую его из кресла 25 октября (по юлианскому календарю). И все же, несмотря на то, что он сумел собрать отряд для похода на Петроград, 700 верных царю и Отечеству казаков были разгромлены вооруженными крестьянами Троцкого и Ленина. То была последняя отчаянная попытка, завершившаяся провалом.

Для того, чтобы прийти к этому поражению, необходимо перенестись во времени в начало октября 1917 года. На тот момент в результате Февральской революции и отречения от престола Николая II страной управляли два органа. Первым (официальным) было Временное правительство, возглавляемое Керенским, сменившим на этом посту своего предшественника Георгия Львова и обещавшим довести революцию до конца. Вторым (непризнанным, но с большими мобилизационными возможностями) — Советы рабочих и солдатских депутатов.

При этом среди двух последних групп населения вес набирали большевики, лево-радикальное крыло, контролируемое Владимиром Ильичом Лениным из изгнания.

Хотя на практике власть была поделена между этими двумя структурами, официально у руля страны находилось Временное правительство. На основании этого именно на его представителей легла ответственность за преодоление экономических сложностей и общего недовольства в стране, вызванного кровопролитной и истощающей Первой мировой. Керенский (который впоследствии назовет Ленина «государственным преступником» в своей самой известной речи) поначалу питал большие иллюзии на этот счет, которые рассыпались довольно скоро.

«Новое российское правительство скоро продемонстрировало его полную неспособность ни вывести Россию из войны, ни улучшить положение рабочих и крестьян, выполнив их требования, выдвинутые в обмен на поддержку», — пишет Родриго Кесада (Rodrigo Quesada) в своей книге «Век тоталитаризмов (1871-1991)». Историк Том Корфе (Tom Corfe) того же мнения, о чем пишет в своем труде «Русские революции»: «Лидеры рабоче-крестьянских и солдатских советов Петрограда и других регионов обвинили Керенского в слабости и нерешительности — много хвастовства и мало дела». В некоторых Советах даже начали рассматривать возможность силового захвата власти. И, естественно, большевики всячески поощряли эти идеи. Так было брошено семя новой революции.

Революция

С течением времени ситуация только ухудшилась. Из-за тяжелого экономического положения в больших городах, как Петроград, население вынуждено было выстаивать огромные очереди за продуктами. Атмосфера всеобщего недовольства рано или поздно должна была разрядиться. Вопрос был в том, кто воспользуется стечением обстоятельств. Ответ вскоре нашелся — Ленин, который тайно прибыл в город в октябре.

Жаждая власти и революционной славы, большевицкий лидер начал готовить вооруженное восстание под такими призывами: «История не простит нам, если мы не возьмем власти теперь» или «Пусть господствующие классы содрогаются перед коммунистической революцией». В конце месяца план был готов.

«Все началось в два часа ночи 25 октября (7 ноября по новому стилю), когда Троцкий отправил небольшие отряды красногвардейцев на штурм правительственных зданий, почты, телеграфа, вокзала, складов, телефонной и водонапорных станций», — пишут Карлос Каналес (Carlos Canales) и Мигель дель Рей (Miguel del Rey) в книге «Красная буря: русская революция (1917-1922)». На его стороне были не только большевики и недовольный народ, но и часть солдат (многие из которых отказались возвращаться на фронт в июле 1917 года) и матросов Балтийского флота.

Вскоре Красная Гвардия начала штурм объектов согласно приказу, а команда крейсера «Аврора» вынудила капитана вести судно по Неве к самому центру города. Благодаря этому, восставшим удалось выбить правительственные войска с ближайших мостов и быстро захватить весь город. «В десять утра Троцкий самоуверенно объявил о роспуске Временного правительства, хотя его министры еще заседали в Зимнем дворце», — добавляет Кофре.

Вскоре началась осада Зимнего дворца, к которому потихоньку стянулись красногвардейские отряды. Сначала охраняющие его кадеты бросились разоружать восставших. Но вскоре их сопротивление оказалось подавленным превосходящим числом противника, взявшего дворец в кольцо. Для них было все кончено.

Контекст

Архив: Керенский громит мятежников

The New York Times 07.11.2017

Максималисты - хозяева Петрограда. Керенский изгнан

Corriere Della Sera 07.11.2007

Как революция 1917 года стала возможной и даже неизбежной

Mediapart 09.10.2017

Ленин виноват в фиаско СССР?

Асахи симбун 23.10.2017 В половину седьмого вечера революционеры предъявили ультиматум политикам, находившимся внутри, и около половины десятого «Аврора» произвела залп. «Поскольку на борту не было боевых зарядов, залп был холостым», — указывает Шон МакМикин (Sean McMeekin) в «Новой истории русской революции».

К полуночи дворец был взят, после того, как большинство его защитников было вынуждено отступить. Большевики ворвались в здание, разоружив защищавший его «женский батальон смерти». «Ничего не трогать, теперь это все принадлежит народу!» — предупреждали комиссары. Членам правительства, заседавшим в Белой столовой дворца, не оставалось ничего другого как позволить себя арестовать и, сохраняя достоинство, проследовать в тюрьму Петропавловской крепости.

Последняя карта

Весь руководящий состав правительства был арестован кроме, собственно, Керенского, которому удалось бежать на фронт для организации сопротивления, по его словам. Но план удался лишь наполовину: Керенский встретился с генералом Петром Красновым и попросил его помощи, чтобы вернуть власть.

«Выехав из Петрограда, сверженный премьер-министр […] отправился в Гатчину, в 50 километрах к югу от столицы, куда прибыл вечером 25 октября. Хотя местный гарнизон не оказал ему никакой поддержки, ему было позволено продолжить путь на север, в штаб в Пскове, где Керенский смог установить контакты с командованием III казачьего кавалерийского корпуса», — сообщает МакМикин.

Мультимедиа

Казаки, история в картинках

Die Welt 29.11.2012 Силы Краснова, имевшего более тысячи казаков под своим командованием, представляли опасность для революции. То были потомки степных кочевников, которые с XVII века прославились как одна из лучших регулярных кавалерий во всей Европе.

Их боевые качества (и жестокость) испытал на себе еще сам Наполеон Бонапарт, которому приходилось наблюдать как десятки устрашающих казаков расправлялись с его войском, пытающимся отступить из-под Москвы. Один французский солдат описывал впоследствии их варварские методы: «Полчища этих разбойников, обобрав своих пленников до нитки, вели их почти нагими в свой лагерь, где подвергали невообразимым мучениям».

Казаки, хотя и поднимавшие время от времени мятежи против правительства, но верные царю во времена народных волнений, стали к концу XIX века настоящей элитной гвардией российских правителей. «Цари поняли, что казачьи полки были доступным и мощным инструментом внутренней безопасности. Если полиция и местные войска могли отказаться действовать против безоружных гражданских на улицах собственного города, то казаки — считавшиеся отдельным родом войск — не имели таких предубеждений», — поясняет Джон Ур в «Казаках». И это у них неплохо получалось, судя по рассказам тысячей мятежников всех времен, спасшихся от их сабель и кнутов. И тем не менее в феврале и октябре 1917-ого не все они остались верны короне — целые полки переходили на сторону противника.

Финальное сражение

Краснов и Керенский собрали войско из 700 конных казаков, с которым направились в Гатчину. Их целью было вернуть власть силой. Пока бывший председатель правительства рассылал телеграммы направо и налево, пытаясь найти подкрепление, но в большинстве случаев получая отказы, Ленин мобилизовал тысячи красногвардейцев, солдат и матросов для выявления и уничтожения любых контрреволюционных группировок. Эти две армии и встретились 30 октября 1917 года в окрестностях Царского села. Там состоялось последнее решающее сражение за то, чтобы восстановить Временное правительство.

Этот бой подробно описан специалистом по военной истории Эриком Дуршмидом (Erik Durschmied) в книге «От Робеспьера к Че Геваре». По его словам, на тот момент Краснов располагал 700 казаками — «прекрасно обученными и оснащенными полевой артиллерией». Силы же большевиков (по данным этого автора, поскольку цифры очень разнятся в зависимости от источника) составляли «12 000 штыков в руках неопытных рабочих, четыре тачанки с пулеметами и две маленькие пушки».

Похоже, что первыми бросились в бой большевики. 5 000 человек решительно двинулись вперед под прикрытием непрерывного огня против кавалеристов. В первом столкновении им удалось захватить десять казаков авангарда. «Командир большевиков Павел Дыбенко решил ускорить ход битвы. Пленников выстроили в ряд на виду у их товарищей и расстреляли одного за другим», — рассказывает эксперт.

Эта жестокость вызвала ярость казаков, которые обрушились на большевистские ряды, разбили несколько орудий и подорвали ящики со снарядами. «Большевики в ужасе начали отступать, но их по-прежнему настигали казачьи сабли», — пишет автор. Но несмотря на полученное преимущество Краснову пришлось отвести людей из опасения попасть в окружение с флангов. Поэтому сначала он отошел со своими людьми в Царское село, а оттуда в Гатчину. Отвага и решимость, проявленные казаками, оказались не нужны. «Хотя Керенский продолжал рассылать телеграммы в Псков и Могилев, его уже никто не слушал. 31 октября он также сдался, направив во Всероссийский комитет спасения Родины и революции в Петрограде телеграмму о том, что все «движения войск прекращены» и в которой просил всех «принять необходимые меры во избежание бессмысленного кровопролития». Отступление Керенского и взятие Кремля в Москве на следующий день на тот момент остановили военную угрозу в отношении большевиков», — заключает МакМикин.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Статьей «Казачья конница в конце XVIII - начале XIX вв.» я завершаю сегодняшнюю серию публикаций из послевоенного «Часового». Названная статья Бориса БОГАЕВСКОГО была опубликована в «Часовом» №379 (8) за сентябрь 1957 года.

Казачья конница в конце XVIII - начале XIX вв.

Казачья конница в составе российских армий конца XVIII -го, начала XIX -го столетий занимает особое положение. По существу она являлась особым ро-дом войск, отличавшимся от регулярной кавалерии, как по своему внутреннему содержанию, так и по образу ведения боя.

Казачие полки не были постояными частями, а создавались лишь тогда, когда в них была нужда, всего за несколько месяцев до начала похода. По-лучив соответствующее распоряжение Военной Коллегии о необходимости сформировать некоторое количество полков, Войсковой Атаман, выбирал их командиров из числа известных ему казачьих стар-шин и указывал им станицы, где должно было произойти формирование. По первому требованию властей казак являлся на своем коне и при своем оружии.

Полковой командир был создателем своего пол-ка. Нужно было организовать все: сам полк, его управление, хозяйство, обоз. Кадрами полка, его основой было несколько десятков опытных уже ранее служивших казаков (обычно около 10 % всего состава полка). На организацию полка ухо-дила большая часть времени (от 3 до 4 месяцев). Строевыми занятиями занимались мало — казаков обучали разсыпаться в лаву и вновь собираться к командирам.

Полк делился на 5 сотен, каждая сотня — на 2 пятидесятка. По существу, основной единицей сотни был "пяток" казаков, связанных пользова-нием одной вьючной лошадью и довольствовавших-ся вместе. Они назывались в своей среде "одно-суммами" (общие суммы, общий вьюк). До 1802 г. в полку было 483 рядовых казака, после — 550.

Офицерский состав состоял из командира (ге-нерала, полковника, войскового старшины), 5 сотенных командиров - есаулов, 5 сотников, 5 хорун-жих и 1 квартирмейстера. Последняя должность соответствовала начальнику штаба полка или полковому адъютанту и для нее требовался известный обра-зовательный ценз. При командире полка, состояло один или несколько писарей. В каждой сотне было по 5 старших и по 5 младших урядников.

Полк, командир, помимо своего прямого назна-чения командовать полком, представлял к производству в офицерские чины, назначал урядников, организовывал службу полка в походе или при нахождении в гарнизонах, руководствуясь своим опытом, если он был человеком опытным и бывалым или на основании советов более опытных сослужив-цев. Он часто был и образованным человеком сво-его времени. Его личная известность на Дону обес-печивала ему авторитет в глазах подчиненных.

Другие офицеры полка, из старых бывалых ка-заков, были по существу старшими товарищами своих подчиненных. Производство в офицерские чины производилось не исключительно по старшин-ству, а за храбрость и распорядительность в боевой обстановке. Каждый казак мог дослужиться до офицерского чина. Выросшим вместе с рядовыми ка-заками, офицерам были близки и понятны их интересы. Они не чуждались их общества и запросто проводили свободное время в их среде, чем дости-галась большая внутренняя спайка. Никакого клас-сового деления не было. Дисциплина была основана на взаимном уважении и в среде казачества была вполне естественной. Казак-начальник и казак-боец не были двумя разнородными элементами как барин и крепостной — они были социально однородны. Большинство офицеров были грамотными, ибо незнание грамоты было препятствием для продвижения по службе (как например назначение командиром сотни).

Урядниками назначались уже побывавшие, на службе расторопные казаки. Они бывали старшими в разрядах, на заставах и всякого рода постах.

Вооружение казаков (сабли, пики, ружья, писто-леты) не были однообразными. Сабли были раз-ного рода, начиная от еще отбитого дедами ту-рецкого ятагана или богатой украшенной серебром саблей, кончая простой шашкой. Пистолеты были разных размеров, пики ("дротики") разной дли-ны и веса, "по руке" их владельца. Лишь 10-15 % казаков сотни имели ружья самых разнообразных образцов, да и пистолеты были не у всех. Стреляли казаки как в пешем строю, так и на ходу с коня. Седла были казачьего образца.

Так же было разнообразно и обмундирование. Хотя и полагалась казенная одежда, но ее по большей части не хватало и ее берегли для смотров. В походе казак носил куртку, длинополый зипун, чекмень, шинель казенного образца, сшитые в ста-нице. На голове, наряду с кивером, встречалась и баранья папаха. Только офицеры казачьих гвардейских полков одевались строго по форме.

Полк, обоз был исключительно вьючный. До Им-ператора Павла каждый казак имел две лошади: строевую и вьючную. С начала же XIX -го столетия было положенно на каждые 5 казаков иметь одну вьючную лошадь.

Такова была организация полка казачьей конницы в ту эпоху. Казаки того времени не изучали уставов, не знали определенных построений, ни установлен-ных команд или сигналов. В походе они шли за своими командирами без всякого строя. Не было ни "словесности", ни изучения караульной, разведывательной, гарнизонной служб, ни обучения действием оружием. Будучи природными воинами, казаки не нуждались в воинском воспитани и обу-чении. С самого малого возраста казак готовился к войне, учился владеть оружием и обращению с конем. Рассказы дедов и отцов, не раз побывавших в походах, воспитывали подростающего казака. Попадая в полк, он был уже вполне подготовлен к выполнению той службы, которая от него требо-валась. Беседы же со старыми опытными товари-щами во время переходов и стоянок и приобрета-емый боевой опыт дополняли его воинские знания.

Главная основная сила казачьей конницы была в самом качестве людского материала. Влияние семьи и воспитания на Дону, природная наблюда-тельность и сообразительность, умение приспособливаться к самым разнообразным обстоятельствам, способность быстро принимать решения, взаимное доверие и понимание начальников и подчиненных, позволяли казакам с успехом выполнять поставлен-ные им боевые задачи, не получая специального воинского обучения. В этом отношении, большое значение имело и то, что кроме высоких качеств бойца и знания военного дела, качеств вырабаты-вавшихся в течении веков условиями быта и самого существования казачества, казак обладал и досто-инством свободного человека, полноправного граж-данина. Ни дома, ни на службе он не испытывал гнета крепостного права, гнета, имевшего место для регулярного солдата и в военном быту. Это позволяло ему, когда того требовали обстоятель-ства, проявлять инициативу и известную самосто-ятельность, но без ущерба для общего дела.

Казачья конница отличалась выносливостью, нетребовательностью и не будучи обремененной обозами, исключительной подвижностью. Фактически для нее не существовало природных препятствий. Она не нуждалась в мостах: через реки казаки переправлялись вплавь, перевозя оружие, седла, одежду на небольших плотах — "салах", сделанных их прибережных кустарников. Но в боевой обстановке они часто переплывали водные преграды под огнем противника, одетыми и вооруженными. Подвижность казачьих частей была одной из отличительных черт и преимуществом над тяжелой регулярной кавалерией.

Казачие полки несли охранительную, разведывательную и боевую службу, то есть службу легкой кавалерии, главное назначение которой быть "ушами и глазами армии". Как при наступлении, так и при отходе, их завеса прикрывала регулярные войска, хотя последние и сами вели свою разведку и принимали свои меры охранения, но на более близких дистанциях. Иногда казачие отряды дви-гались далеко впереди авангарда регулярных войск. Так в 1813 г. они предшествовали вступающей в Германию союзной армии на 100 км. и больше.

Казачие отряды получали определенное задание: установить контакт с противником, определить его силы, если возможно его отбросить, нарушить его связь, дезорганизовать его тылы. Но выполнение самой задачи, выбор образа действия часто и на-правление движения предоставлялись самим казачьим командирам.

Двигаясь далеко впереди авангарда регулярных войск, каждый отдельный казачий отряд высылал впе-ред и во все стороны разъезды на большую ди-станцию. При его остановке на ближайшие дороги и стратегические пункты высылались патрули и дозоры, устраивавшие засады в удобных для этого местах. Такая система охранения перехватывала отдельных всадников и мелкие партии противника и могла своевременно предупредить свои главные силы о его дальнейших передвижениях. Под ее прикрытием казачий отряд спокойно отдыхал и казаки даже расседлывали лошадей, если сведения были благоприятны.

При отступлении казаки шли всегда позади арьергарда регулярных сил и по мере своих возможностей старались задержать противника.

Насколько казачья система охранения была жиз-ненной и отвечала требованиям боевой обстановки показывает тот факт, что эти приемы, выработав-шиеся в течении всей бранной жизни казачества, вошли в большинство уставов полевой службы, как в России, так и заграницей.

Разведка велась как отдельными разъездами ("партиями"), так и большими отрядами. Полноценность казачьей разведывательной службы объ-ясняется не только способностью казаков быть хорошими разведчиками, но и ее организацией, ибо все дело зависело от их начальников.

В 1807 г., в Пруссии, казачья бригада из двух сла-бых по численности полков в течении двух суток совершает 120-ти верстный пробег по тылам фран-цузов. Появившись с той стороны с которой ее никак нельзя было ожидать, она неоднократно разбивает противника и приобретя весьма ценные сведения благополучно возвращается в расположе-ние русских войск.

В октябре 1812 г. посланный командующим Дунайской армией ЧИЧАГОВЫМ для установления связи с ВИТГЕНШТЕЙНОМ, казачий полк прошел за четверо суток около 400 верст по глубокому тылу неприятеля, уничтожая по пути его склады оружия и продовольствия и освободив из плена ген. ВИНЦЕНГЕРОДЕ, которого везли под конвоем во Францию. Поставленная задача им была блестяще выполнена.

Казачьи части действуют не только отдельными полками, но и крупными соединениями, решающими подчас самостоятельные задачи. В шведскую войну 1788-1790 гг. 7 донских полков Ф. П. ДЕНИСОВА захватывают всю артиллерию шведов. Другим примером являются действия корпуса ПЛАТОВА в 1812 и 1813 г. как при отступлении русской армии, так и во время контр-наступления. Атака пяти с половиной тысяч казаков сыграла существенную роль в Бородинском сражении, победа под Тарутиным была достигнута главным образом действием 10 казачьих полков ОРРЛОВА-ДЕНИСОВА.

Казачья конница, собранная в целые корпуса с собственной казачьей артиллерией с успехом ведет как наступательный, так и оборонительный бой, применяя самые разнообразные методы в зависимости от обстановки: действия лавой и удары большими конными массами, пеший бой, сочетание огня и конного удара и т. д.

Примером комбинированного боя могут служить действия ПЛАТОВА против ногайцев в 1773 г. в Закубанье. Вначале ведется огневая оборона из-за прикрытий составленных из повозок, а затем после подхода подкреплений следует конный удар. Другие многочисленные примеры комбинированных действий оборонительного и наступательного ха-рактера представляют бой корпуса ПЛАТОВА в 1812 г.

Как общее правило бои казачьей конницы явля-ются сочетанием маневра и удара при широком использовании элементов неожиданности и внезап-ности. В те времена сила и дальность огня были не велики, поэтому большую роль играли конные нападения.

Излюбленным приемом действия казаковав бою была "лава", стариный казачий способ ведения боя. Еще в старину казаки применяли ее не только на суше, но и в морских сражениях — казачьи струги часто действовали лавой против турецких военных кораблей. Со стороны, лава может пока-заться широко развернутым строем: казаки разъ-езжались в одну линию, фронтом в сторону рас-положения противника. Но дистанция между от-дельными всадниками не являлась постоянной ве-личиной, а зависела от боевой задачи и характера местности. Лава не является определенным построе-нием и в зависимости от обстановки принимает тот или иной характер. Она движется вперед, чтобы угрожать противнику, но также и назад или в сторону, чтобы избежать удара более сильного врага или чтобы завлечь его в нужном направлении или на засаду. По существу, она являлась соче-танием маневра, наступательного и оборонитель-ного боя. Ее характер мог постоянно и быстро меняться в зависимости от обстановки, от того как разворачивался бой.

Разновидностью лавы был "вентерь" — так называется на Дону рыболовная сеть натянутая на ряд уменьшающихся обручей и заканчиваю-щаяся мешком. Рыба обманутая первоначальным простором оказывается в конце концев замкнутой в тесном пространстве, где не имеет возможности повернуться. Подобно этому, казаки на пересеченной местности с узкими прходами, заманив противника, и пользуясь его стесненным положением, по опре-деленному знаку нападали на него со всех сторон. "Язва" применялась чаще на открытой ровной мест-ности, "вентерь" — на пересеченной, где можно было легко устроить засаду.

Живописно описывает действия лавы П. Н. КРАСНОВ ("Картины былого тихого Дона" 1909).

"Лава заняла две версты, тут и топкий ручей, и маленький овраг. Казаки хотят заманить неприятеля на стоящую в четырех верстах и прикры-тую скатом с мелким кустарником, пехоту и артиллерию. Лава наступает шагом. Дойдя до ручейка все всадники, которым придется через него переходить, по знаку своего начальника "падают", с коня, которых отдают одному, двум казакам, становящимся скрытно сзади, затем примащиваются со своими ружьями позади ручья и ждут. Соседи же пройдя ручей сейчас же затягивают его и лава продолжает движение. Дойдя до овражка, шагов за триста, часть казаков останавливается и смыкается в кучу, наподобие развернутого строя. После этого лава становится жиже, но протяжение ее остается тоже. Теперь, начинается решительное и задорное наступление.

Если неприятельская конница не обращает вни-мание на казаков, казаки стреляют с коня, чуть ли не в упор, но лишь только она вышлет один, два взвода для отогнания дерзких всадников, лава подается назад, фланги сгущаются и с гиком, с боков несутся на преследователей. Наконец это наездничание лавой надоедает неприятелю. Он высылает большую часть, полк или два, для на-казания казаков. Тогда казаки, уходя, сбиваются в две кучи, из которых одна несется прямо на ручей, другая имеет направление на овраг. В 20-ти, 30-ти шагах от препятствия казаки в каж-дой куче быстро поварачиваются направо или налево и его обходят. Сомкнутые, увлекшиеся преследованием эскадроны не мвгут так скоро изменить направление атаки и одни вязнут и тонут в ручье под выстрелами спешенных казаков, другие при переходе через овраг, сильно расстро-енные атакованы засадой. В то же время лава уже повернула назад и ударила с фланга и тыла. Неприятель отходит, высылает более значитель-ные части и его снова заманивают на уже более сильную пехотную и артиллерийскую засаду..."

Лава дает возможность каждому бойцу исполь-зовать индивидуальную свободу действия и принять деятельное и сознательное участие в бою. Каждый начальник, даже самого малого подразделения мог использовать все благоприятные обстоятельства. Благодаря большому интервалу между отдельными всадниками, казаки могли быстро передвигаться по любой местности и преодолевать препятствия, не будучи стеснеными соседями. Хотя сила и даль-ность огня в те времена были и не велики, но все же отсутствие большой компактной массы конницы уменьшало потери от обстрела и позволяло достиг-нуть результатов с наименьшими потерями.

Лава в некоторых обстоятельствах позволяла достигнуть превосходства над равным по силам противником. При встрече двух конных групп оди-наковой силы, успех достигнет тот, который одно-временно с фронтовой атакой, нападет и с флан-гов, а еще лучше с тыла. Если оба противника занимают одинаковый фронт, то развертывание в лаву позволит охватить неприятельские фланги. Иначе говоря, при количественном равенстве она дает возможность произвести нападение с флангов, тыла и даже окружение. Если даже противник прорвет тонкую линию лавы, то удары с флангов и тыла могут привести к его поражению. Гибкость и подвижность лавы затрудняют уничтожение ее живой силы, цель каждого боя, к которой стре-мится каждый из противников. Удар по лаве приходится как по пустому месту.

Действия лавой принимают иногда затяжной характер. Иногда это лишь демонстрация, вызов, до того момента, когда сложатся более благоприят-ные обстоятельства для более серьезной атаки. Сила удара лавы была невелика, поэтому для на-падения на крепкую воинскую часть требовалось предварительно, или привести ее в расстройство, нарушить ее строй или утомить частыми мелкими нападениями или ложными тревогами. В таких случаях результаты действия лавы сказывались не сразу, она оказывала действие в функциях вре-мени.

Сила удара (шока) сомкнутого строя регуляр-ной кавалерии была, конечно, больше чем казачьей конницы, уже из за того, что казаки обладали меньшей массой, вооружение их было легче, ло-шади мельче. Но сомкнутое построение регулярных частей было и их слабой стороной, ставя их в зависимость от местности. Поэтому казаки, прежде всего, стоемились нарушить строй противника, заставляя его перемещаться по пересеченной местности или часто менять направление. Они, избегая в начале фронтальных атак большого масштаба на не разстроенного противника, а действуя преимущественно лавой, небольшими атаками местного характера, умышленным бегством (заманиванием) стремились как бы заставить самого противника подставить под их удар фланг или тыл, наиболее уязвимые места кавалерийских построений. Если же противник не проявлял достаточной активности чтобы самому перейти в наступление на лаву, или лава не приводила к достаточному его расстрой-ству, то тем не менее он вынужден был держаться на стороже, а постоянные ложные тревоги его утомляли и выматывали, ослабляли его бдитель-ность, понижали его боеспособность и облегчали противной стороне достижение успеха при нане-сении главного удара, т. е. победу.

Участник наполеоновских походов генерал МОРАН указывает на роль сыгранную казачьими лавами в Отечественную войну:

"Ежедневно показывались они (казаки) на горизонте, растянув свою линию на громадное пространство, а их ловкие наездники подъезжали почти что к нашим шеренгам. Мы строились, наступали, шли на эту линию, но когда совсем подходили к ней, она исчезала — на горизонте оставались лишь ели и березы. Но час спустя, когда лошадям был задан корм, нападение возобновлялось, и черная туча, развернувшись в линию, налетала на нас. Снова повторялись те же маневры, приводившие в тем же результатам.

И таким образом самая лучшая, самая храбрая кавалерия в мире была замучена и изнурена людьми, которых она считала недостойными для себя противником но усилий которых было достаточно, чтобы спасти государство, настоящим оплотом и единственным спасителем которого они являются".

Как было указано выше, в противоположность полкам регулярной армии, имевших большое количество всяких построений (походные, маневрен-ные, сомкнутые, разомкнутые колоны, рассыпчатый строй, строй для атаки и т. д.) казаки не знали никакого определенного строя. Во время похода они шли толпами за своими командирами. При оста-новке они также останавливались толпой или от-дельными группами по сотням. Если было много места по фронту, то получалось что то вроде развернутого строя, если же мало то получалось что то вроде колонны. Когда дозоры доносили о противнике, командир созывал офицеров и объяс-нял им и ближайшим казакам свое намерение, как он будет вести бой, какие будет подавать знаки в том или ином случае. Офицеры, разъехавшись, в свою очередь разъясняли сказанное, подчиненным им казакам. В лаве, казаки находясь на большом разстоянии от командира, не могли слышать ко-манды. Управление было немое. Казаки следили за начальниками и все повороты, перемены аллюра, и сама атака происходили по знаку рукой, шашкой, папахой.

В кавалерийских боях успеха достигает тот противник, который атакует с большей храбростью и большей смелостью, и которому принадлежит инициатива действия, а не тот, который будет действовать в наибольшем порядке. Это сознание некоторого превосходства т.е. высокая боевая мораль бойцов опеспечивает преимущество в кава-лерийских столкновениях. Каждый казак знал и понимал поставленную задачу выматывать и уто-млять противника, если он был сильнее, до того момента, когда какая нибудь его ошибка или лож-ный маневр лишали его этого преимущества и позволяли нанести ему удар. Естественно, что такое ведение боя было возможно лишь при наличии хороших наездников, быстрых лошадей, а главное бойцов, обладавших нужной воинской доблестью, понимавших поставленную им задачу и старав-шихся ее выполнить. Еще задолго до СУВОРОВА, казаки на практике применяли его учение — "каж-дый солдат должен знать и понимать свой маневр". Фактически командир указывал лишь цель боя, представляя выбор образа действия и наиболее подходящий момент самим казакам. Часто случа-лось, что он сам принимал в нем участие как про-стой боец и во время атаки рубился как рядовой казак.

Действуя преимущественно в конном строю, казаки умели вести и пеший бой. Спешивались обычно целыми сотнями, оставляя лошадей сбатованными сзади, под охраной нескольких казаков. Спешенные казаки ведут не только полевой бой, но штурмуют и берут города и крепости (участие их во взятии Очакова и Измаила в русско-турец-кую войну 1787-1791 гг., захват полками А. ДЕНИСОВА г. Бергамо и Милана во время Итальянского похода СУВОРОВА в 1799 г., взятие ПЛАТОВЫМ Намюра в 1813 г. и т. д.).

В пешем бою особенное значение приобретает сила огня. Но так как далеко не все казаки имели огнестрельное оружие, то огневая сила казачьего полка была невелика. В 1807 г. атаман ПЛАТОВ, стремясь увеличить огневую мощь казачьих частей, приказал вооружать казаков ружьями отбитыми у противника, или покупать их на полковые суммы. В этом отношении он оказался более дальновидным, чем многие военные авторитеты того времени. Только во второй половине прошлого столетия был окончательно разрешен по всей Европе вопрос о вооружении кавалерии винтовкой, иначе говоря, конница стала предназначаться для ведения пешего боя, наравне с конным.

Многие военачальники той эпохи были высо-кого мнения о казачьей тактике. Генерал английской службы НОЛАН писал: "Военная история представляет нам много поучительных примеров того превосходства казаков над регулярной кавалерией, которыми не следует пренебрегать и которые не должно забывать".

В итоге, в войнах которые вела Российская Империя во второй половине XVIII -го и начале XIX -го вв. видная роль принадлежала казачеству, давшему России готовые полки конницы в таком количестве, в каком само Российское Государство не могло снарядить и подготовить.

Рассматривая состав русской конницы, выясня-ется, что казачие полки составляли ее добрую половину, а иногда даже и больше. Приведем не-сколько примеров из той эпохи: в 1811 г., когда КУТУЗОВ принял командование над русской армии, действовавшей в Турции, она насчитывала около 40 тыс. бойцов, в том числе 80 эскадронов регуляр-ной кавалерии и 75 казачьих сотен. В 1812 г. после оставления Москвы, в Тарутинском лагере, к на-чалу октября, в составе 120-ти тысячной русской армии насчитывалось 33 тыс. кавалеристов, из ко-торых только одна треть была регулярной конницей. Да и позже русская конница имела высокий процент казачьих полков: перед первой мировой войной в мирное время казаки составляли почти ее половину — 54 полка из 121 (или 44,6 %), а при мобилизации это количество примерно утраи-валось.

Существование казачьих конных частей было выгодно государству не только из за специфических боевых качеств, но и по экономическим соображениям. Они стоили очень дешево — не нужно было тра-тить времени ни на обучение людей, ни на подбор оружия и конского состава.

Б. БОГАЕВСКИЙ *)

*) БОГАЕВСКИЙ Борис Африканович (дон.) - рожд. 1908 г ., ст. Каменской; младший сын Донского атамана А.П. БОГАЕВСКОГО; инженер-химик, писатель-историк, редактор журнала "Родимый Край" и многолетний председатель Казачьего Союза.

(Биографическая справка взята отсюда . В интересном «Казачьем словаре-справочнике», скрывающемся под указанной ссылкой, можно найти много интересного, например, «БАНИТЬ» в нем значит не то, что вы подумали, а - «мыть, стирать»).