Проститься с ребёнком при жизни своей –
Нет горя сильней.
В заоблачный путь провожать сыновей –
Нет боли больней.
Тревожного сна, как свидания, ждать –
Нет страха страшней.
И стынет душою несчастная мать,
И холодно ей…
А мысли о том, что помочь не смогла
Сынку своему,
Летают в душе, как седая зола
В остывшем дому…

«Прости, сынок, что не уберегла
Души твоей, растаявшей в тумане.
Теперь меня лишь только память манит
К тебе – отдать всё то, что не смогла…
Лежи, родной, ведь ты обрёл покой
В том мире, где ты больше не со мной…»

Полгода назад моя близкая знакомая потеряла взрослого сына.
Не было ему места на Земле.
Пагубная страсть поставила барьер между ним и всем миром и вырвала его из жизни.

Рецензии

Я это всё прошла... Я с Вами и Вашим горем, матери, потерявшие своих детей из - за наркотиков.

Проклятье матери
В память о безвременно ушедшем сыне Алексее. Сегодня ему должно было исполниться 42 года.

За всех матерей, что детей потеряли,
Кричу в небеса «Накажи сволочей!
Хочу, чтобы ироды эти узнали,
Как страшно стоять на могиле детей!»

Какие слова! Героин, наркодиллер,
Зависимость, ломка и ранняя смерть…
И крутится в жизни кошмарочный триллер,
Который без слёз невозможно смотреть.

Вы их раздавили, как божьих коровок,
А мы их рожали, как божьих детей.
Их жизненный путь оказался недолог.
Ответьте за гибель их жизнью своей.

О, если б собрать этих нелюдей вместе,
Всех в кучу одну и затем расстрелять!
Греха не боюсь. Если боль мою взвесить,
Господь оправдает несчастную мать.

Земля загорится у вас под ногами,
В которую сына родного кладу.
Навечно с Всевышним я вас проклинаю
И вам забронирую место в АДУ.

Галина ГНОККС (Карпюк – Слепакова)
11.02.2015 г. Санкт-Петербург

Галине ГНОККС:

Самое страшное горе - это горе убитой смертью своего ребёнка матери. И строки ваши - они как крик, как попытка достучаться до небес. Понять это в полной мере может только тот, кто сам испытал такое.
Не дай Бог проклятому зелью снова и снова губить наших детей.

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру - порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Потеря сына – страшная трагедия для родителей и всей семьи. Не найдется ни одной причины, оправдывающей уход детей. И что хуже всего, нет лекарства от этой изнуряющей муки. Муки, больше не видеть своего ребенка, знать, что он ушел преждевременно, не успев посмотреть этот мир. Вместе с ребенком мать хоронит свое сердце. Пережить смерть сына кажется невозможным. Но страдания можно облегчить.

Проживите горе от начала и до конца

Природой заложен естественный механизм проживания горя. Если пройти его от начала до конца, боль притупится и станет немного легче. Рассмотрим основные этапы горевания:

Смерть ребенка делит жизнь пополам. После трагедии она уже не будет прежней никогда. Но продолжать жить нужно. И для этого следует научиться бороться с болью.

Совет. Если со дня смерти сына прошло уже достаточно времени, а вы застряли в одном из состояний, попытайтесь перейти к следующему этапу горевания. Пережив все горе от начала и до конца, вы почувствуете облегчение.

Научитесь избавляться от боли

Вылечить боль невозможно. Но обуздать ее, притупить, научиться отвлекаться – вполне реально. Здесь все способы хороши:

Совет автора. Смерть ребенка практически всегда заставляет мучаться родителей от чувства вины. Они думают, что могли бы предотвратить трагедию, как-то повлиять на ход истории. Очень важно избавиться от этого чувства. Как было бы, никто не может знать. Любая мать или отец отдали бы все ради того, чтобы ребенок жил. Но прошлого не вернуть. Важно смириться с этим.

Почтите память сына

Очень часто родители после потери ребенка считают, что они не в праве больше испытывать счастье. Любые положительные эмоции воспринимаются как предательство сына. Но обрекать себя на вечные страдания неправильно. Лучше выразить свое почтение иначе:

Возможно, сейчас вам сложно представить, что память о сыне может быть не болезненной, приносить радость и счастье. Но спустя годы вы сможете убедиться, что это возможно.

Вопрос веры

Если вы придерживаетесь определенной религии, обратитесь к ней за помощью. Вера многим помогает справиться с горем. Православие обещает встречу с ребенком после смерти. Надежда на это не позволяет матери сломаться или закончить жизнь самоубийством. Но есть и те кто, отворачивается от веры, не понимая, почему Бог позволил уметь невинному ребенку, тогда когда убийцы и маньяки продолжают свое существование на земле. Существует притча, которая объясняет это:

«У одного старика умерла дочь, совсем юная и очень красивая. После похорон отец решил каждый день восходить на гору Арарат и взывать к Богу. Много месяцев он уходил без ответа. Рассердился тогда старик, и сказал гневно: «Явись, посмотри мне в глаза и ответь, почему среди множества людей ты выбрал мою дочь?»

И тут тучи затянул небо, засверкали молнии, и старик увидел Бога. И сказал он: «Отчего беспокоишь меня, известно мне твое горе». Упал тогда отец на колени и начал просить Бога ответить на его вопросы. И сказал ему Бог: «Отвечу тебе, но сначала сделай мне посох»

Отправился старик в лес, нашел ветку и быстро сделал посох. Но стоило ему облокотиться на него, тот сломался. Принялся он искать ветку покрепче, увидел молодое деревце и срезал его. Посох получился на удивление крепким. Поднялся старик на гору, позвал Бога. «Выполнил я твое задание»,– говорит старик и протягивает посох. Осмотрел его Бог и сказал: «Славный вышел, крепкий. Почему же ты срезал молодое деревце?». Старик ему поведал. Сказал тогда Бог: «Ты сам ответил на свои вопросы. Ты смастерил посох с молодого деревца, чтобы на него можно было опереться и не упасть. Вот и мне здесь нужны юные, красивые, которые стали бы мне опорой!»

Родить сына огромное счастье. Дети – это лучи, освещающие нашу жизнь. С их приходом мы многое переосмысливаем и даже чему-то учимся. К сожалению, не всем деткам уготована долгая счастливая жизнь. Нужно смириться с этим, научиться снова жить, сохранив в сердце только радость и счастье от того, что этот ребенок был когда-то с вами.

Лариса, г. Москва

Моя мама потеряла сына.

Даже не так. Мой брат, старший, пропал без вести.

С одной стороны, это лучше чем смерть. Это ожидание длиною в жизнь, замешанное на надежде: а вдруг вернется?

С другой стороны, это хуже чем смерть. Это отсроченная во времени неопределенность, порционное ежедневное мучение, не поставленная точка, не законченное предложение. Это бунтующая душа, которая отказывается верить в смерть и не находит поводов верить в жизнь.

После того как ее сын пропал, моя мама ежедневно по ступенечке спускалась в подвалы разума. Проще говоря, сходила с ума. Но выяснилось это позже, когда глубина проблемы стала видна невооруженным глазом. А сначала все решили, что у мамы просто испортился характер. На вид мама была обычным человеком, ходила на работу, наряжалась в платья и даже красила губы в алый мак, но внутри неё зрело безумие.

Сначала оно было почти бессимптомным. Мама не могла простить окружающим никчемности их проблем. На фоне смерти ребенка все другие проблемы людей меркли, как зимний день после полудня. Мама немножко ненавидела всех за то, что они переживают из-за двоек детей, коммунальных платежей и погоды. Была груба, не сдержанна и пренебрежительно высокомерна.

Маме хотелось подойти к каждому человеку на свете и дать пощечину. Очнись! Твой ребенок жив! Вот он, рядом, в шапке и одной варежке, румяный от мороза, шмыгает носом. Вот он. Видишь? Живи, дура! А ты несешь какую-то чушь про старую дубленку, прокисший салат и проблемы с ремонтом.

Люди вокруг устали от вдохновенных маминых страданий. Считали, что уже пора успокоиться и пережить. Легко устанавливать лимиты чужой беды, не чувствуя бескрайности ее границ.

– Нина, хватит уже, – говорили они маме, когда у неё текли беспричинные слёзы. – Ну 10 лет прошло…

Я тоже судила маму. Мне больше всего доставалось от ее страданий. Я от них смертельно уставала.

Я уже через год узнала, что объем моего сочувствия лимитирован. И у меня его больше нет. И мне захотелось сказать: “Нина, хватит уже…”, – но я не могла. Я и так была виновата перед мамой, что не страдаю сама: я видела брата несколько раз в жизни, в силу того, что росли мы в разных городах, и чувства потери не испытывала.

Мне было грустно, что я одна в семье, но это больше походило на эгоизм: почему я одна должна терпеть неблагополучную семью? Вдвоем было бы сподручнее. Ты куда сбежал, брат?

Мне казалось, что годы, которые стремительно летят, опустошая отрывные календари, должны были давно припорошить боль. Не зря же говорят: “Сколько лет, сколько зим!” Зимы засыпают боль снегами, осени – заливают дождями, вёсны – отвлекают капелями, лета – дурманящими ягодными запахами счастья.

Но мама упорно держалась за боль потери. Всегда мысленно возвращалась в тот день, который можно было прожить иначе, и тогда, возможно, сын бы не пропал. Тот день, который пустил ее жизнь под откос. Тот день, до которого была жизнь, а после – принудительное доживание отведенного Богом срока.

Мама жила в сослагательном наклонении. В частице “Бы”. А если бы я не ушла?.. А если бы он не пропал?…

Спонсором своей жизни мама назначила меня. Так и говорила: “Если бы тебя не было, я бы ни минуты не ждала….” Мама намекала на то, что раз уж она мучается из-за меня, то я, придавленная ответственностью, должна хорошо учиться и не расстраивать маму. Хочу заметить, что маму расстраивало все, что приносило мне радость: рассветы, встреченные с друзьями, и первые шальные влюбленности.

Мои дневники не знали оценок ниже пятерки, я была прилежной до тошноты, такой правильной, что если моя дочь хоть на десятую часть будет похожа на ту меня, я встряхну ее за плечи и скажу: “Дочка, отомри!!! Живи, живи, слышишь?” Но это была моя цена за мамину жизнь, и я исправно платила ее. Я не вправе была гасить мамино страдание, шла у него на поводу и жила по его правилам. До момента “бунта замужеством”, но это уже совсем другая история…

Одна моя хорошая подруга пережила подобную трагедию. У нее умер брат. Утонул. Прямо вот был еще во вторник, а в среду – занавешенные зеркала и мама без лица. Подруге, Вале, было восемь лет, когда это случилось. Она честно плакала по брату неделю, но потом ее отвлекли прописи и новая площадка во дворе. А маму ничего не могло отвлечь. Мама ходила на кладбище как на работу. Каждое утро. В черном платке, повязанном так низко, что не видно выплаканных глаз. Мама не знала, как Валя учится, и что ест. Мама знала, что сына больше нет, и это знание заполоняло ее душу на сто процентов.

Говорят, на сороковой день душа усопшего покидает дом. Придя с кладбища в тот день мама поняла, что не может дышать. Точно также, как не мог дышать ее сын. Там, под водой. Мама позвала Валю, которая делала уроки в соседней комнате, и сказала:

– Валя, я хочу умереть. Для меня жить так – невыносимо. Это очень больно, понимаешь?

Валя не понимала. Она очень грустила без брата, часто плакала, но это было не больно. Это было обидно. Почему ты больше со мной не играешь, брат?

– Я договорюсь с тетей Машей, она тебя не бросит, удочерит после моей смерти….

Валя прозрела. Поняла, что мама прощается с ней. Как в тот день, когда она уезжала в Москву на три дня и поясняла им с братом, что в холодильнике – кастрюля с голубцами, и что на ночь стоит закрывать дверь на два замка. А сейчас мама снова уезжает, только уже навсегда. Уезжает к брату.

Валя заплакала от страха и обиды.

– А как же я, Мам? – спросила Валя.

– А что ты?

– Мне будет очень плохо без тебя. Вас ТАМ будет двое, а я тут – одна. Тетя Маша пахнет уксусом, я не хочу с ней жить. Тогда возьми меня с собой… Я с вами хочу.

Маму испугали Валины слова. Она подумала: “Будто поездку на море обсуждаем…”

– Сколько тебе надо времени? – деловито спросила мама. Подразумевалось: на то, чтобы я побыла рядом. Подпереть твое детство своим взрослым плечом.

– Пока не повзрослею.

– Это сколько?

– Не знаю.

– Хорошо. Я поживу с тобой до 16-ти лет. Это еще восемь лет. Дальше – сама.

Сторговались.

Восемь лет Валя жила при маме. Именно так. Не “с мамой”, а при маме. Мама по-прежнему каждый день ходила на кладбище к брату и не знала, чем живет дочь. Но зато в холодильнике были голубцы, и ночами мама шила на заказ изделия из меха, за которые неплохо платили. На голубцы хватало.

Люди, встречая Валину маму в черном траурном платке, говорили, хмурясь: “Ну, хватит уже шастать на кладбище. Подумай о дочери!” А мама отвечала: “Я с дочерью обо всем договорилась”.

В день шестнадцатилетия Вали мама подарила ей шубу, сшитую из разных кусочков меха. Валя была счастлива и немного жалела, что поздняя слякотная осень не позволяет примерить обновку немедленно.

Валя отпросилась отмечать День рождения с друзьями. Среди них был черноволосый Ванечка. Первая Валина любовь. Они загулялись до полуночи. Ванечка провожал ее до подъезда и долго целовал именинницу перед дверью.

А утром Валю разбудил участковый. Он был совсем молоденький, слегка за двадцать, и ему впервые приходилось сообщать семье страшные вести.

Мама утонула. В черной холодной осенней воде озера, того самого, которое отняло у нее брата.

Осиротевшая Валя смотрела на участкового, в смоляных волосах которого появилась первая седина, который плакал от ужаса и страха оказаться на ее месте.

– Не плачь, – сказала Валя. – Мы с мамой обо всем договорились…

Сейчас Валя уже взрослая. Она вышла замуж за Ванечку и живет с ним много лет. Ванечка, точнее профессор Иван Кузьмич, долго просил Валю родить ему сына. Но Валя против.

Валя обманет судьбу, и никогда не родит того, кого так больно терять. Смертельно больно. Валя будет хитрее судьбы.

Нет, Ванечка, не будет у тебя сына с твоим отчеством. Нет, Иван Кузьмич, и не думай. И это не эгоизм. Это опыт. Я уже сегодня спасаю тебя от того дня, когда в твою дверь позвонит седой двадцатилетний участковый…

А если не позвонит? – переживает Ванечка.

Глупый. Сослагательного наклонения не бывает. А если, да кабы, во рту росли грибы…

Главный вопрос, мучающий Валю всю жизнь: в ту ночь, когда она с распухшими от поцелуев губами, кралась на цыпочках мимо маминой комнаты, мамы уже не было? Или еще была?

А если бы она вошла и обняла ее, поделилась своим счастьем, она бы передумала идти на свидание к черному как нефть, неуютному озеру смерти? Или…

У моей знакомой Наташи недавно совсем погиб сын. В аварии. Нелепо. Глупо. Внезапно.

Я все пропустила. Лечила дочь. Мне было не до чужих трагедий.

Сейчас я потихоньку возвращаюсь к жизни. Мне очень повезло. Моя дочь жива и почти здорова. И проживает большую часть времени в отличном настроении.

А Наташа по шажочку, по ступенечке, спускается в подвалы разума. Пишет длинные посты о загробной жизни. Предъявляет Богу “справедливые” претензии. Наташа с удивлением узнала, что ее праведная жизнь совсем не гарантия отсутствия трагедий. Что с хорошими людьми происходят плохие вещи. Что справедливости – не существует.

Почему ее красивый и перспективный сын, талантливый и добрый, погиб, а сидевший рядом сосед, наркоман, регулярно отбирающий пенсию у пожилой матери, отделался переломом ключицы? Почему не наоборот?

Наташе иногда кажется, что даже пожилая мама наркомана предпочла бы “наоборот”… Господи, ну, почему Ты решил иначе?

– Поговори с ней, – просят друзья за Наташу. – Ты умеешь… Там же дочка осталась. Семь лет. Надо спасать как-то…

Что я умею? Слова – они одни и те же. Нет у меня других. Я ничего такого не умею. Я говорю обычные слова. Просто искренне. От всей души. И кажется, что это особенные, правильные слова. Но нет. Просто я говорю сердцем.

Но что сказать матери, потерявшей сына, я не знаю. Прости меня, Наташа. не кажется, что если я приду к тебе со своими “особенными” словами, ты скажешь мне: “Твоя дочь выжила. Что ты знаешь о боли потери ребенка?” И все мои складные слова разобьются об эту правду.

Ничего. Я ничего не знаю, Наташа. Ты права. Бог любит меня, слабую, и посылает лишь те испытания, после которых я могу дышать. И улыбаться.

Но, знаешь, Наташа…. ТАМ ему – хорошо. Не больно. А тут тебе – больно. Но значит так надо, чтоб больно, Наташ.

Боль – это тренажер. Тренажер всех других чувств. Боль безжалостно, не жалея слёз, тренирует желание жить, разрабатывает мышцу любви.

Потерпи, Наташа. Сколько? Не знаю. Не знаю, сколько лет, сколько зим… Сколько сможешь, Наташ. До краёв.

Только знаешь, Наташ, не надо жить в “Бы”. У каждого свой путь. И его надо пройти без “Бы”. Умереть при жизни – это даже страшнее смерти. Ходить по миру без лица, с пустыми, выколотыми горем, глазницами, это ….нечестно. Понимаешь? Это обман. Самого себя.

И если кто-то сверху дарит тебе бесценный, но не нужный тебе сейчас подарок – жизнь, ты возьми его. Возьми, пожалуйста. И живи. Живи, ладно? Зачем? Не знаю. Ну, придумай себе смысл. Ну, хотя бы ради того, чтобы не ломать судьбы тем, кто любит тебя, тем, кто седеет от невозможности облегчить твою боль, тем, кто так отчаянно зарабатывает глупые пятёрки, чтобы сделать тебя счастливой.

Что сегодня ела твоя дочь, Наташ? Что ей задали по математике?

И если вы уж живете, живите честно. Ярко. Сочно. Как будто не больно. Как будто горе не отняло у вас способность любить и чувствовать. Не переселяйтесь в “БЫ”. Ничего, ничего не изменит ваше “Бы”. Это судьба. Ее не обойдешь вашим “Бы” , не обманешь. Не переписывайте мысленно прописи судьБы. Нельзя ни о чем жалеть. Сегодня, сегодня живите. В квартире, не на кладбище. Смейтесь. Плачьте. Прощайте. Благодарите. Наряжайтесь. Красьте губы в алый мак.

А если боль сжимает горло и черное озеро смерти манит своей нефтяной глубиной, спасайтесь мыслью о том, что…ТАМ не больно. Там хорошо. Всем. И вам будет хорошо. Когда придет время. Не торопитесь его. Не переписывайте прописи судьБы. Пройдите этот свой путь до конца. А ваше “хорошо” вас дождется. Вы только живите. И страстно, изо всех сил, переживайте, прошу вас, из-за двоек детей, коммунальных платежей и погоды.

Научитесь снова искренне переживать из-за всякой, прости Господи, ерунды. И родите Ванечке сына. Родите. Пожалуйста. Вы думаете, те, кто рожает детей, не боится звонков седых участковых? Все боятся. Просто жизнь – это не только ожидание плохих вестей. Это совсем другое. Это двойки в дневнике. Коммунальные платежи. Прокисший салат. И погода. Из года в год.

Снега, дожди, капели и ягодное счастье.

Столько лет. Столько зим.

На концертах Натальи Куприяновой её стихи и голос под перебор гитарных струн проникают в потаённые уголки сердца каждого слушателя, заставляя задуматься о вечности.

«Только что всё закончилось...я имею в виду ритуал!!! Но началась Вечность. Я не могу сейчас писать… но хочу вам сказать СПАСИБО», - эти слова Наталья оставила на странице в соцсети для тех, кто на протяжении нескольких лет поддерживал её, помогал искать средства на лечение сына.

Святик ушёл из жизни на руках у Натальи в полном сознании. Незадолго до смерти 5-летний мальчик взял с мамы обещание, что она обязательно выполнит их общую мечту - съездит на море. Так на могиле сына появились морские ракушки. Если войти в солёную морскую воду с раной на теле, сначала получишь обжигающую боль, и уж потом заживление. Сколько этих ран было на сердце Натальи? Порой их наносили те, кто должен был, наоборот, помогать. «Будете отказываться от сына? Вы же молодая, ещё нарожаете!» - первое, что услышала 25-летняя Наталья, приехав из провинциального Орла в московскую клинику, где Святика в итоге признали бесперспективным.

«Врачи, как и все люди, разные, - говорит Наталья. - Потом мы попали в клинику в Петербурге, где медперсонал, прежде чем утром идти к больным детишкам в палаты, соборно молился. Когда мне сообщали, что Святику осталось жить неделю, в кабинете специально присутствовал психолог. Нас были готовы держать в больнице до последних дней сына. Но сам Святик, почти ослепший от сильных лекарств, с кровоточащими дёснами, сказал: «Мама, знаешь, что я придумал? А поехали домой?!»

Любовь вне времени и расстояний

Дома вместо отведённых врачами семи дней Святик прожил 5 месяцев. К нему вернулось зрение. Вместе с Натальей они любовались красотой цветов, деревьев, всего живого, словно заново открывая для себя Божий мир. Наталья научилась жить одним днём, не заглядывая в будущее: «Мы просыпались, улыбались друг другу. Радовались каждой мелочи».

Эти минуты в обнимку с тающим на глазах ребёнком были мостиком в вечность. Учили пониманию, что здесь, на Земле, всё не заканчивается.

Ощущение, что время остановилось, молодая женщина впервые испытала во время встречи со старцем. «Перед последним курсом химиотерапии я в отчаянии поехала в Оптину пустынь в надежде встретиться с духовником братии, схиигуменом Илием (сейчас батюшка схиархимандрит и духовник Святейшего Патриарха Кирилла . - Ред.). К нему за советом и утешением ехали со всей России.

Я увидела толпу народа, которая окружила пожилого монаха, и поняла, что не смогу к нему пробиться. Стояла в сторонке. Слёзы лились по лицу. И вдруг ещё одна толпа народа подхватила меня, словно волна, и неожиданно я оказалась прямо перед старцем. Почувствовала на своих руках его руку. Ни батюшка, ни я не сказали ни слова. Но что-то очень важное произошло в моей жизни. И боль, которая несколько лет не отпускала ни на минуту, растворилась в любви, которую излучал старец».

После смерти сына Наталья ещё не раз встретится со старцем Илием и станет его духовным чадом. «Как-то в один из вечеров мне стало уж очень тяжко. Вспоминала Святика, плакала. И вдруг приходит длинное SMS от отца Рафаила (келейника старца), написанная со слов батюшки Илия, где он меня утешает.

Это был для меня ещё один урок, что для любви не существует ни времени, ни расстояний. И нашим деткам, которые на Небесах, от наших слёз только одно огорчение. Как однажды сказал мне мой друг, диакон Сергий из Александро-Невской лавры Санкт-Петербурга: «Тебе нельзя плакать и унывать, ведь ты - мама ангела».

С тех пор, что бы я в этой жизни ни делала, я думаю: а достойна ли я этого звания - «мама ангела»? Когда общаюсь с другими мамочками, которые из-за горя в петлю готовы лезть, объясняю им: если совершишь самый страшный грех - самоубийство, то уже точно со своим ребёнком не встретишься. Потому что ангелы и самоубийцы обитают в разных местах. А если ты действительно любишь ребёнка, то надо сделать всё для того, чтобы там, за гранью, с ним встретиться.

И мамочки начинают по-другому ставить вопрос: не «почему» со мной это произошло, а «для чего»? Многие приходят к вере, и их жизнь преображается. Но есть и те, кто выбирает петлю. И это по-настоящему страшно».

«Берегите друг друга!»

Прошло восемь лет, как рядом с Натальей нет Святика. Все эти годы она старается помогать онкобольным детям. В Орле, где живёт певица, она ежегодно проводит концерт-акцию «Музыка добрых сердец». Оказывать психологическую помощь мамочкам, потерявшим ребёнка, - ещё одна очень важная миссия Натальи: «Я могу разговаривать с ними на одном языке, потому что сама пережила эту страшную, ни с чем несравнимую боль». А её официальным местом работы остаётся Орловская филармония. Профессиональным пением Наталья занимается со школы. Сама пишет стихи и музыку - от бардовской песни до фолк-рока.

Спеша на репетицию или по волонтёрским делам, Наталья порой видит, как мамочки на улице кричат на своих детей. Однажды она стала свидетельницей того, как молодая женщина, заставляя умолк-нуть грудного младенца, ударила его по щеке. «Я подлетела к ней и чуть не сломала руку. Кричала: «Этот младенец дарован тебе Богом! И никто не знает, в какой момент Он решит у тебя его забрать. И тогда ты будешь всю жизнь корить себя, что недодала ему ласки».

Рядом с Натальей преданный и любящий муж. И она верит, что Бог дарует их семье младенца, которому она обязательно расскажет о Святике. И воспитает так, чтобы он был достойным братиком или сест-рёнкой ангела.

"Кстати вы не ответили мне где я прошу вас процитировать где я запрещаю горевать по братьям и сестрам"

Я не писала "про запрещаете горевать". В моем высказывании таких слов нет. Я писала, про то, что вы считаете, что имеет право рассказывать свое горе только человек сам перживший это, а все остальные, которые выше написали, а там были и братья и сестры, не имеют на это право. Вот пост девушки написавшей вам:

"Шмелик сама такая мама...Однако меня тоже резанул ее пост.В моей семье произошла тоже трагедия и мама ушла вслед за братиком через 1,5 года и она не напишет не шмелику не автору.А я сама будучи ребенком растившая братика вместо мамы с начала маминой болезни с 4лет и до 13 лет братика писать об этом права не имею я "не так боль чувствовала" у шмелика онож сильнее."

Вы не сказали ей, что она не правильно поняла, вы никак не поправили её. Ваш ответ был следующим:

"Анонимус, ну давайте я цинично ухмыльнусь на ваше замечание. Что вас-то так могло резануть в моем посте? Уж вы то должны понимать как мягко говоря не приятно слушать "страшные истории" людей (и которые славу богу не пережили этого) про все это..Представляю как какая та моя соседка пишет здесь про меня. Н-даа..."

Причем тут соседи, да ещё и циничная ухмылка? Вас она спросила напрямую, почему по-вашему мнению она не имеет права рассказать о своем братике. вы ей про соседей, при этом цинично ухмыляясь. Скорей всего это было недопонимание, вы просто недоговорили, так как это само собой подразумевается? Но человеку вы этого не сказали. и впечтление сложилось иное.

Ну а на предыдущие две цитаты, я уже ответила постом выше.
"Вы действтиельно не запрещали горевать, вы просто на проявление горя говорили следующее"

Теперь понятно где собака зарыта, я говорила не "на проявление горя", а на ваше высказывание о том что с вашей точкой зрения, чужим горем делиться нельзя, им должен делиться только сам переживший его. Именно это я имела ввиду под словом "реагируете". Вот и все не больше ни меньше. Когда я говорила, вы неправы, я говорила именно об этом утверждении, вы же читали для себя "вы не правы в проявлении своего горя". хотя я об этом нигде не говорила. теперь я поняла и вашу рекцию на мое одобрение Элизабет Сауттер Шварцер. А я никак не могла понять, почему вы так реагируете, ведь я пишу, что её высказывания были написаны отдельной статьей, в рекомендательной форме. Для кого-то её советы могут быть актуальны, для кого-то как, я уже вам писала, они могут навредить, так как мы горе переживаем по разному. Теперь поняла, вы думали, что я осуждаю проявление вашего горя, в то же время, соглашаюсь с ней. :-) Да, мудрено. Я не осуждала вас, я писала вы не правы в своем высказывании в первом посте, на мой взгляд. Как видите, я написла "Вы не правы", имея в ввиду лишь ваше высказывание в этом топике, вы читали "Вы не правы" имея в виду "проявление горя". Ну слава богу разобрались и я думаю, мы на том и разойдемся. Пора уже, теперь понятно, что это были разночтения и не более.