Александр Сергеев победил на выборах президента РАН‍

Оглашение итогов. Академик Александр Сергеев, избранный президентом Российской академии наук на общем собрании членов РАН. 26 сентября 2017 РИА Новости / Евгений Биятов

МОСКВА, 26 сен — РИА Новости. Академик Александр Сергеев победил на выборах президента Российской академии наук, набрав необходимое большинство голосов во втором туре, сообщил на общем собрании РАН председатель счетной комиссии Юрий Балега.

По словам Балеги, списочный состав РАН составлял 2035 человек. Во втором туре было выдано 1489 бюллетеней, при вскрытии урн обнаружилось 1485 бюллетеней, 28 бюллетеней оказались недействительными.

Александр Сергеев возглавляет нижегородский Институт прикладной физики.

18:1126.09.2017 (обновлено: 18:47 26.09.2017)

Биография Александра Сергеева

Директор Федерального исследовательского центра "Институт прикладной физики РАН", академик РАН Александр Михайлович Сергеев родился 2 августа 1955 года в селе Бутурлино Горьковской области (ныне Нижегородская область).

В 1977 году окончил Горьковский (ныне Нижегородский) государственный университет имени Н.И. Лобачевского по специальности "радиофизика". Доктор физико-математических наук (2000).

С 1977 года работает в Институте прикладной физики (ИПФ РАН), прошел путь от стажера-исследователя до директора института.

В 1977-1991 годах занимал должности стажера-исследователя, младшего научного сотрудника, затем старшего научного сотрудника ИПФ РАН.

В 1991-1994 годах был заведующим лабораторией института.

В 1994-2001 годах — заведующий отделом ИПФ РАН.

В 2001-2012 годах — директор отделения, заместитель директора ИПФ РАН.

В 2012-2015 — заместитель директора ИПФ РАН.

С 2015 года занимает пост директора ИПФ РАН.

В 2016 году Сергеев возглавил Федеральный исследовательский центр , образованный присоединением к ИПФ РАН Института физики микроструктур РАН и Института проблем машиностроения РАН.

В 2003 году он был избран членом-корреспондентом РАН отделения ядерной физики , в 2016 году стал действительным членом РАН отделения физических наук по специальности "физика и астрономия".

В 2017 году Сергеев был выдвинут на пост президента РАН от отделения физических наук.

Александр Сергеев — ведущий ученый в области лазерной физики, фемтосекундной оптики, теории нелинейных волновых явлений, физики плазмы и биофотоники.

Под руководством Сергеева в ИПФ РАН создан современный центр фемтосекундной оптики, включающий ряд установок, в том числе самый мощный в стране и один из наиболее мощных в мире петаваттный лазерный комплекс на основе параметрического усиления света.

За работу по созданию петаваттного лазерного комплекса Александр Сергеев в составе авторского коллектива в 2012 году удостоен Премии правительства РФ в области науки и техники. Достигнутые в данной работе результаты положены в основу проекта создания самого мощного в мире субэкзаваттного лазера XCELS, который включен правительством РФ в число шести проектов класса мега-сайенс.

Сергеев является профессором Нижегородского университета, руководителем ведущей научной школы РФ "Фемтосекундная оптика, нелинейная динамика оптических систем и высокочувствительные оптические измерения".

Член научно-координационного совета Федерального агентства научных организаций (ФАНО) России .

Член совета Российского фонда фундаментальных исследований .

Член комиссии Международного союза теоретической и прикладной физики IUPAP по атомной, молекулярной и оптической физике.

Представитель России в международных программах HiPER, LIGO, ELI.

Входит в редколлегию журналов "Успехи физических наук" и "Известия вузов. Радиофизика".

Александр Сергеев — лауреат Государственной премии РФ в области науки и техники (1999), лауреат Премии правительства РФ в области науки и техники (2012).

В 2006 году он был награжден орденом Почета.

В 2016 году Сергееву была присуждена Премия Грубера по космологии.

Материал подготовлен на основе информации РИА Новости и открытых источников

Академик Александр Сергеев победил во втором туре выборов, набрав 1045 голосов участников Общего собрания РАН. За его соперника Роберта Нигматулина отдано 412 голосов. На пост претендовали пять академиков: Евгений Каблов, Геннадий Красников, Роберт Нигматулин, Владислав Панченко и Александр Сергеев. Так как в первом туре никто не набрал требуемых для победы 50 процентов плюс один голос, куда вышли Сергеев и Нигматулин.

Почему в итоге победил Александр Сергеев? Участники Общего собрания особо подчеркивали, что все кандидаты - это крупные ученые, у них очень сильные программы, поэтому выбор будет сделать непросто. Анализ итогов этого форума еще впереди, эксперты взвесят все "за" и "против", разберутся в хитросплетениях и нюансах академических выборов.

Говоря о своих первых шагах, новый глава РАН отметил, что предложит Общему собранию обновить и омолодить президиум академии. Кроме того, надо решить ключевой вопрос о статусе академии. Ее нынешний правовой статус федерального бюджетного учреждения создает много сложностей в работе РАН, не позволяет ей эффективно выполнять свои задачи.

Говоря о непростой ситуации в нашей экономике, Сергеев подчеркивает, что у нас есть шансы выйти из нее. Принципиальным условием для этого является восстановление ведущей роли РАН в проведении научно-технической политики страны. Академии надо не только найти новые формы организации науки в самой академии и в стране, но и предложить способы эффективного взаимодействия с властью, бизнесом и обществом.

Кстати, многие участники этого форума в разговоре с корреспондентом "РГ" отметили: может и хорошо, что выборы 22 марта были отменены. Пожалуй, впервые за многие годы получился такой основательный разбор сложнейшей ситуации, в которой оказалась академия наук. Да, ее не раз критиковали, но "со стороны", а здесь анализ сделали сами ученые, которые как никто другой видят болевые точки, ставят верный диагноз и предлагают пути лечения.

К примеру, все кандидаты отметили, что в трудный для РАН период, когда в СМИ на нее обрушился шквал критики, в том числе и из уст ряда высокопоставленных чиновников, академия заняла позицию "осажденной крепости", вела себя пассивно, постоянно ссылалась на недостаток финансирования. Не хотела замечать собственных проблем, и прежде всего, в управлении наукой. А ведь система стала архаичной, малоэффективной, не отвечающей вызовам времени. В итоге такая позиция стала одной из причин дальнейших проблем РАН.

Еще одно следствие закрытости академии стал недостаточный уровень взаимодействия с ФАНО и другими органами государственной власти. А ведь одна из главных функций, предоставленных ей законом, является всесторонняя экспертиза не только научных проектов, но и крупных социально-экономических программ. Кандидаты отметили, что сегодня нередко многие программы, которые принимаются ведомствами, не стыкуются между собой, а выделяемые средства дублируются, расходуются неэффективно. И здесь, по мнению кандидатов, академия могла бы действовать намного активней. Она должна стать центром экспертизы всех крупных программ, проектов, различных государственных актов. А в принципе экспертиза РАН должна быть обязательной для такого рода документов.

Среди проблем РАН кандидаты отметили и недостаточную деятельность в сфере инноваций, коммерциализации научных разработок. Конечно, от фундаментальной науки ждут, прежде всего, новых идей, но можно вспомнить, что в реализации таких крупных проектов, как атомный и космический, решающую роль играла академия наук. И сейчас, когда ведущие страны мира делают ставку на высокие технологии, на прорывы и их быстрое внедрение, академии не может замыкаться только на фундаментальных исследованиях. Надо совместно с промышленностью искать пути их реализации. Это, кстати, позволит академии в условиях недостатка государственного финансирования существенно пополнить свой бюджет.

Кандидаты единодушны: академия должна иметь особый статус: "Государственная академия наук". А одна из главных задач, стоящая сейчас перед академией - повысить уровень взаимоотношений власти и РАН. Причем здесь нужны не косметические, а радикальные меры. Для этого необходимо создать Высший совет, куда войдут ученые, представители бизнеса, ректоры и т.д. Возглавить его имеет смысл предложить кому-то из руководителей страны. Кстати, один из ученых, которые агитировали за кандидатов, заметил, что в правительстве есть вице-премьер, отвечающий за спорт, так может и президент РАН должен иметь такой же статус.

Ученые считают, что академия должна иметь особый статус: "Государственная академия наук"

Академия должна взять на себя роль ключевого партнера государственной власти в реализации Стратегии научно-технологического развития РФ, утвержденной указом президента. По мнению кандидатов, академия должна разрабатывать стратегии социально- экономического развития страны, науки, образования, медицины, предсказывать новые вызовы и предлагать пути их решения.

Практически все участники собрания подчеркивают, что перед новым главой академии стоят сложнейшие задачи. Александр Сергеев берет на себя ответственность не только за судьбу РАН и всей российской науки, но и за судьбу страны. Без современной науки и наукоемких технологий она может оказаться на обочине научно-технического прогресса, навсегда отстать от ведущих стран.

Справка "РГ"

Александр Михайлович Сергеев родился 2 августа 1955 в Горьковской области. После окончания в 1977 году радиофизического факультета Горьковского университета пришел работать в Институт прикладной физики РАН. В 1982 году защитил здесь кандидатскую диссертацию, а в 2000 году докторскую. В 2001 году становится заместителем директора ИПФ РАН. В 2015 году избирается его директором.

Сергеев является одним из ведущих специалистов в России в области лазерной физики, фемтосекундной оптики, физики плазмы и биофотоники. В 2010-х годах им предложен проект по созданию в России самого мощного в мире лазера XCELS. Этот проект включен правительством РФ в число 6 проектов класса megascience. Александр Сергеев инициировал участие российских учёных в ряде крупных международных научных программ, в том числе в обсерватории для детектирования гравитационных волн LIGO, в проекте прототипа реактора для лазерного термоядерного синтеза HiPER.

В 2016 году Сергеев избран академиком РАН. Имеет более 8000 цитирований своих работ, опубликованных в научных журналах. Его индекс Хирша - 48. Женат, у него двое детей, сын и дочь.

Прямая речь

Александр Сергеев:

Почему я стал кандидатом в президенты? После срыва выборов 22 марта в команде физиков возникло очень серьезное опасение за будущее академии. И когда Отделение физических наук РАН предложило мне участвовать в выборах, я это воспринял как поручение коллег, от которого у меня нет права отказываться. Тем более, что прекрасно понимаю - в академии физики играют очень заметную роль, к их мнению многие прислушиваются, что еще сильней поднимает уровень ответственности, связанной с этим предложением моих коллег.

Место событий

Фото Ольги ВАСИК

С учеными Дальневосточного отделения РАН встретился академик Александр Сергеев, выдвинутый отделением физических наук РАН на пост президента Российской академии наук. Александр Михайлович Сергеев родился в 1955 году. С 2015 года он возглавляет Институт прикладной физики (Нижний Новгород), в котором прошел все ступени начиная со стажера-исследователя. В 2016-м избран академиком РАН. Сергеев - один из ведущих специалистов в области лазерной физики, фемтосекундной оптики, физики плазмы и биофотоники; лауреат Госпремии РФ и премии правительства РФ, кавалер Ордена почёта, профессор Нижегородского государственного университета.

Рассказывая о себе и своём институте, Сергеев нащупал связь между Нижним Новгородом и Дальним Востоком: и сам он, и многие его коллеги – выпускники радиофизического факультета Горьковского университета, который в своё время окончил академик Виктор Ильичёв, в 1974-1994 гг. возглавлявший Тихоокеанский океанологический институт, а в 1985-1990 гг. президиум ДВНЦ (ДВО) АН СССР. Академик Сергеев рассказал дальневосточным коллегам о том, каким он видит настоящее и будущее российской науки.

О себе и своем выдвижении

Я директор замечательного института, куда я пришел в 1977 году - у меня одна запись в трудовой книжке. Я считал себя вполне реализовавшимся и счастливым человеком. Я сравнительно молодой директор, и в академики меня избрали только год назад, так что мое выдвижение может восприниматься как карьеризм. Но до середины апреля я и во сне не мог представить, что буду выдвигаться на пост президента РАН, у меня не было ни малейшего желания двигаться в этом направлении.

Есть несколько причин, по которым я согласился. Первая - то, что произошло в марте (срыв выборов президента РАН. - Ред.). Это очень опасно. Не исключаю, что мы находимся в полушаге от принятия тех решений в отношении академии, которые могут перечеркнуть ее роль в судьбе науки и страны. Первые полшага сделаны в марте, вторые могут быть сделаны в сентябре. Другая причина - то, что ко мне обратились очень уважаемые мной люди. За меня высказалось отделение физических наук, которое я считаю краеугольным.

Я не очень «засвеченный», я из провинции, я не являюсь членом президиума РАН - казалось бы, какие тут шансы? С другой стороны, может быть, как раз сейчас нужны «свежие» люди.

О положении дел в российской науке

В 90-е годы мы оказались в хаосе. По понятным причинам развала экономики финансирование науки резко уменьшилось. В середине нулевых годов появились вполне приличные деньги - встал вопрос, каким образом их тратить. В 2006 году была принята стратегия развития науки и техники в стране. Сейчас о ней забыли, хотя стратегия очень интересная и соблазнительная. Но в ней не было места академии наук, или это место было не основное, вторичное. С того времени и начались атаки на академию наук: мол, академия не нужна. А потом стало получаться, что она даже мешает. Вы помните статью 2009 года в уважаемом журнале «Эксперт» - «Шесть мифов академии наук» Гуриева, Ливанова и Северинова: академия мешает, с ней надо кончать. В 2012 году министром образования назначается Ливанов, что означало, что руководство страны, наверное, поддерживает эти идеи. В 2013 году случился первый акт шоковой терапии, от которого академия до сих пор не может оправиться (имеется в виду реформа РАН и создание ФАНО - Федерального агентства научных организаций, начавшего управлять имуществом и финансами академии. - Ред.). В марте 2016 года произошел второй акт шоковой терапии.

О новом руководстве Минобрнауки

Я общался с Трубниковым (Григорий Трубников, академик РАН, замглавы Минобрнауки. - Ред.), он разделяет наши академические взгляды, готов помогать и открыт к диалогу. В Минобрнауки происходит хорошая метаморфоза. Министерство с большим пиететом относится к академии наук, там явно произошел разворот в нашу сторону.

Еще один существенный момент - то, что недовольны силовые структуры: научно-технический задел исчерпан, а возобновлять его будут точно не университеты. Оборонкой традиционно занималась академия наук. Власть сейчас очень озабочена безопасностью и обороноспособностью, этот момент надо использовать.

Так что есть серьезные основания для разворота политики. Не знаю, прошли мы дно или не прошли, но, мне кажется, шанс есть. Таково мое видение ситуации, на основе которого можно выстраивать стратегию и тактику.

О ближайших задачах

Программы у меня еще нет, есть концепция, а программа еще пишется и будет дописываться с учетом мнения отделений, которые поддержат мое выдвижение.

Деинтеллектуализация страны привела к тому, что суммарный интеллект нации катастрофически упал. Даже не из-за утечки мозгов, а из-за того, что носители знания стали заниматься черт знает чем: инженеры ушли в челноки, нет подпитки интеллектом, и вот мы жалуемся, что у нас студент плохой… Надо ставить задачу увеличения суммарного интеллекта нации. РАН - единственная структура, способная стать во главе этого процесса. Мы пока организованы, мы не в деменции находимся. В советское время рекламой науки занималось государство, чего стоили только фильмы - «Девять дней одного года», «Иду на грозу». Сейчас на центральных телеканалах ввели табу на произнесение слов «академия наук». Приходится все делать самим, мы уже со школы начинаем мотивировать детей. РАН должна прийти всюду - в школы, к домохозяйкам… Поддерживать набор в аспирантуру сильных ребят становится все тяжелее, особенно в условиях конкуренции со стороны университетов.

У нас не будет нобелевских лауреатов, если не будет инструментария, а в Японии они будут каждый год! У нас должно быть некоторое количество проектов класса «мегасайенс». Проекты нужно отбирать из тех сфер, где у нас осталось мировое лидерство, тогда в них будут участвовать иностранцы. Надо заниматься созданием крупных отечественных исследовательских структур.

В ближайшее время говорить о возвращении институтов в академию наук не следует, потому что их никто не отдаст (председатель ДВО РАН академик Валентин Сергиенко задал вопрос о том, не стоит ли попытаться вернуть академические институты из системы ФАНО в РАН. - Ред.). В академии достаточное число «послушных» голосов - их меньше половины, но больше трети - и это может сорвать любые выборы. Не надо провоцировать. В имеющемся правовом поле есть много возможностей, которые в ближайшей перспективе могут быть реализованы, чтобы дальше ставить те стратегические задачи, о которых говорит Валентин Иванович. Хорошо бы, конечно, чтобы институты к нам возвратились, но мое предложение: давайте это держать в уме, чтобы никого не раздражать.

Главное сейчас - провести в сентябре демократические выборы президента РАН. Если он получит мандат избранного, это дорогого стоит, он будет это ценить. Получить две трети голосов - чрезвычайно сложная задача в условиях отсутствия тяжеловесов. Но только если президент РАН будет избран демократическим путем, у нас появится шанс поправить положение дел в академии и в науке. Академия обязана остаться организацией, функционирующей по демократическим принципам.

ПОД ТЕКСТ

Выборы президента РАН превращаются в событие политическое. 1 июля 2013 года в знак протеста против реформы РАН Александр Сергеев в числе других крупных ученых поставил подпись под протестным письмом и вошел в неформальный академический «Клуб 1 июля».

22 марта 2017 года должны были пройти выборы президента РАН. На этот пост претендовали действующий президент РАН Владимир Фортов, глава Российского фонда фундаментальных исследований Владислав Панченко и директор Института молекулярной биологии Александр Макаров. Фаворитом был Фортов, которого поддержали большинство тематических и региональных отделений РАН, в том числе и члены «Клуба 1 июля», хотя наиболее радикально настроенные из последних считали, что Фортов недостаточно активно выступал против «реформаторов». С другой стороны, Фортов считал, что ФАНО должно заниматься сугубо хозяйственными вопросами и не вмешиваться в науку, что соотносится с положениями письма от 1 июля; возможно, именно поэтому неминуемое переизбрание Фортова не устраивало руководство страны.

За два дня до выборов все трое объявили о снятии своих кандидатур. «Клуб 1 июля» выступил с заявлением о том, что выборы сорваны под давлением власти, а отмена голосования прошла «в максимально унизительной» для членов академии форме. Из заявления клуба: «Цель этой операции стала проясняться практически сразу… В СМИ появились сообщения о том, что Государственная дума готовит поправки к закону об академии, согласно которым ее президент не будет более избираться, а будет назначаться президентом РФ (на днях, впрочем, Владимир Путин на встрече с учеными заявил, что главу РАН должно избирать само академическое сообщество. - Ред.). Появились сообщения и о возможности превращения РАН в общественную организацию. Таким образом, перед нами продолжение начатого в 2013 году разгрома РАН, который завершится полной утратой ее автономии, если не вовсе упразднением». Клуб напомнил, что качественная конкурентоспособная наука невозможна без академических свобод и невмешательства бюрократии, и возмутился тем, что государство вместо поддержки науки «систематически унижает научное сословие» и прилагает усилия для «уничтожения остатков отечественных научных школ».

11 апреля на заседании президиума РАН было решено: выборы пройдут 25–27 сентября 2017 года. В президенты РАН, помимо Сергеева, вновь выдвинулся Владислав Панченко, которого считают креатурой директора Курчатовского института Михаила Ковальчука. Последнего, в свою очередь, называют фигурой не только близкой к Кремлю, но и настроенной негативно по отношению к академическому сообществу из-за того, что самого Ковальчука «прокатили» на выборах в академики.

Александр Сергеев может рассматриваться как кандидат не только от отделения физических наук, но и от «Клуба 1 июля», а если шире - от академического сообщества, не согласного с тем, как в России идет реформирование науки. Именно с фигурой Сергеева связываются надежды ученых на сохранение самостоятельности РАН. Характерно, что Сергеев - нижегородец. О том, что в Смутное время спасение России, персонифицированное в фигурах Минина и Пожарского, пришло именно из Нижнего Новгорода, вспомнил на днях на юбилее Института прикладной физики врио президента РАН Валерий Козлов: «Мы духом не падаем, предпримем еще одну попытку избрать настоящего лидера отечественной науки».

Корреспонденты «Чердака» побеседовали с директором нижегородского Института прикладной физики РАН академиком Александром Сергеевым , выдвинутым кандидатом в президенты РАН, о том, что он любит, что считает необходимым и на что надеется.

- Александр Михайлович, почему вы решили принять участие в предвыборной гонке и кто вас поддержал?

Если сказать честно, до середины апреля этого года у меня не было мысли баллотироваться на пост президента Академии наук, но эти события, которые произошли в марте , заставили меня взглянуть более озабоченно на то, что происходит.

Для меня очень дорого доверие моих коллег-физиков. Я считаю, что отделение физических наук РАН во многом основополагающее для Академии - и по науке, и по взаимоотношениям с промышленностью и оборонкой, и по демократическим принципам существования. Для меня очень дорого то, что физики оказали мне доверие. Благодаря их поддержке я принял такое решение.

- В чем заключается ваша предвыборная программа?

Как таковой программы нет - ее должна будет разрабатывать команда. У меня есть свое видение, концепция программы. Я считаю, что в существующем законодательном поле есть огромное множество плотностей для того, чтобы Академия наук смогла позиционировать себя как ведущая сила, консолидирующая усилия ученых страны в области фундаментальных исследований. И в то же время - чтобы Академия оставалась организацией, функционирующей на тех демократических принципах, которые сейчас существуют. У нас в последнее время, особенно в связи с тем, что не состоялись выборы в марте месяце, существует определенное недоверие между РАН и государственными структурами, которое необходимо преодолеть. Я выступаю за то, что мы должны вести дела таким образом, чтобы у нас в стране власть и наука гордились друг другом. Это некий основной тезис, на котором строится программа.

- Насколько нам известно, вы всю жизнь проработали в Институте прикладной физики РАН.

Да. В моей трудовой книжке значится одно место работы, а именно ИПФ. Так получилось, и кстати, я думаю, что это один из существенных моментов, который располагает сейчас ко мне многих академических людей, особенно в период предвыборной кампании: я прошел все ступеньки. Я был стажером-исследователем, младшим научным сотрудником, старшим научным сотрудником, заведующим лабораторией, заведующим отделом, директором отделения, заместителем директора по научной работе, директором. Поэтому я хорошо знаю, как организована работа в академическом институте на каждой такой «ступеньке».

Институт прикладной физики АН СССР в Горьком, участок обработки кристаллов для постройки лазеров. Фото: Владимир Войтенко / фотохроника ТАСС

Я закончил университет в 1977 году. Именно в этом году был организован Институт прикладной физики Академии наук СССР. В моей судьбе вышло так, что я попал в нужное время в нужное место. Ничего более удачного придумать себе невозможно. Организовывается новый институт - академический, с очень серьезными задачами, которые перед ним стоят. Руководит институтом выдающийся ученый - Андрей Викторович Гапонов-Грехов. Очень удачная ситуация, и действительно, я попал в сильную, работающую команду. Я мог попасть и в другой отдел, но я попал в отдел физики плазмы. Так получилось. Этот отдел возглавлял Михаил Адольфович Миллер , совершенно уникальный человек, ученый энциклопедического и острого ума. Я попал в лабораторию, которую возглавлял Александр Григорьевич Литвак , молодой и энергичный ученый; он потом стал вторым директором ИПФ АН. Я унаследовал ИПФ АН у него.

И по плазме была ваша кандидатская. Но почему ее тема так сильно отличается от докторской диссертации, «оптической»? Или на самом деле они следуют одна из другой?

Я отвечу: и та и другая диссертация имеют под собой одну и ту же идеологию - так скажем, физическую. Это нелинейные волны в разных средах. Вообще, я являюсь представителем - и горжусь этим - Нижегородской школы радиофизиков. В радиофизику входит и оптика, и акустика, электромагнитные волны, волны в твердом теле, волны в океане, волны в атмосфере, гравитационные волны. Все люди, работающие с разными типами волн, понимают друг друга на этом «волновом языке». Вот эта общая «волновая» идеология, в частности, объясняет, почему люди пишут кандидатскую диссертацию про плазму или какие-то электромагнитные волны в СВЧ и плазме, а докторскую диссертацию пишут по оптике или применительно к лазерной физике. Есть очень много общего и понимаемого.

Почему я несколько сменил направление исследований? Потому что ситуация стала сильно меняться. Появилось очень интересное направление - «фемтосекундная оптика». Лазеры были изобретены в 1960 году, как вы знаете. Это особый инструмент в плане взаимоотношения с нелинейными волнами, потому что лазер - это мощное излучение, которое может быть сфокусировано. Там очень высокие интенсивности. Это как раз основные условия, когда развиваются так называемые «нелинейные процессы», то есть когда следствие не прямо пропорционально причине. Вы увеличиваете воздействие в пять раз, а результат может быть в 50 раз меньше или в 1000 раз больше. Нелинейность прежде всего проявляется в том, когда у вас есть такое мощное излучение.

Фемтосекундная оптика - это оптика сверхкоротких лазерных импульсов. «Фемто» - это 10 в минус 15 степени. В середине 1980-х годов появились интересные результаты по получению очень коротких лазерных импульсов длительностью от нескольких десятков фемтосекунд. Стало ясно, что открывается совсем новая страница во многих науках. Прежде всего, короткие импульсы позволяют исследовать неизученные процессы в веществе, материи на новом временном срезе, например процессы в молекулах. А еще появляется возможность управлять процессами с очень высокой скоростью, в том числе в информационных системах.

Александр Сергеев в ИПФ РАН. Фото: scientificrussia.ru

Так что такое интенсивность, вы же понимаете? Это энергия, деленная на время, в течение которого эта энергия сосредоточена, деленная на площадь пятна, в которое вы сфокусировали излучение. Пятно уже особо не уменьшить, там дошли почти до предела: есть некий предельный дифракционный масштаб, как говорят, порядка длины волны излучения. Либо вы должны увеличивать энергию в лазерном импульсе - это экстенсивный путь: увеличивать размер самой установки, увеличивать число конденсаторов, в которые вы закачиваете эту энергию, а потом переводите в энергию лазерного излучения. А самый интеллектуальный и изящный путь - уменьшать знаменатель. И здесь, когда появилась возможность получать короткие фемтосекундные импульсы, стало понятно, что это путь к достижению полей огромной интенсивности при сравнительно небольших энергиях.

Но если вы умеете сжимать эти импульсы до очень маленьких интервалов, то получите гигантские интенсивности. Это был абсолютный драйв! Все вдруг поняли: мы вообще гигантские интенсивности и мощности можем получать в небольших помещениях, вот вроде кафе, где мы с вами сидим, а не на гигантских установках. И к началу XXI века был сделан такой петаваттный лазер для получения сверхсильных полей. Это уровень мощности 1 петаватт. «Пета» - противоположность «фемто», 10 в 15 степени. Первый лазер такой мощности в стране и третий или четвертый в мире был создан в нашем институте в 2006 году.

Но если вы умеете сжимать эти импульсы до очень маленьких интервалов, то получите гигантские интенсивности. Это был абсолютный драйв!

Вы работали и над проектом создания самого мощного лазера в мире. Этот проект же был включен правительством в число шести проектов класса megascience для реализации в 2013-2020 годах ?

- XCELS - это проект двенадцатиканального лазера, в каждом из которых будет 15 или чуть больше петаватт, в сумме до 200 петаватт, так называемый «субэкзаваттный» уровень мощности. И плюс еще когерентное сложение каналов. Мы хотим фемтосекундные импульсы из 12 каналов когерентно сложить в некоторой точке пространства и получить там излучение с такой интенсивностью и такими полями, которое разрушит вакуум. Впервые появится возможность изучать его пространственно-временную структуру.

Пожалуй, это та серьезнейшая загадка, исследование которой движет многими людьми в физике высоких энергий и физике сильных полей. Что такое физический вакуум, не знает сейчас никто. Это пустота? Не пустота? А может быть, просто у нас нет пока достаточных энергий для того, чтобы исследовать его свойства? По аналогии: мы не знали устройства атома до тех пор, пока его не разрушили. Это как ребенок, который разбирает свои игрушки, чтобы понять, как они устроены. Когда у нас появилась возможность разрушить атомы, мы увидели, что там есть электрон и положительно заряженная частица. Это был прогресс в понимании устройства материи. А может быть, в вакууме у нас просто не хватает интенсивности полей, которыми мы воздействуем для того, чтобы «копнуть»? Он развалится на что-нибудь такое, что мы сможем увидеть, - например, сверхплотную электрон-позитронную плазму - как тогда, когда мы узнали строение атома или ядра. В эти очень короткие временные интервалы, по существу мгновения, мы будем создавать и познавать совершенно новый мир. Вот это будет здорово, сильнейшая мотивация для ученых!

- У такого лазера до сих пор нет аналогов?

Мы говорим, что если бы такая установка была построена, условно говоря, в 2020-м, то она в течение десяти лет своего существования не знала бы себе равных в мире. Потом - да, можно было бы построить еще более мощную. XCELS - это проект исследовательской инфраструктуры, базирующейся на субэкзаваттном лазере. Подобно тому как синхротрон обкладывают рабочими станциями и используют его излучение для тех или этих нужд, это тоже должна быть исследовательская инфраструктура. Это уникальное излучение, с такими параметрами, что может использоваться для одного и другого, пятого и десятого. А вокруг этого лазера должно быть много лабораторий. Лазерные поля, которые можно уже сегодня получать с помощью сверхмощных лазеров, на четыре-пять порядков больше, чем предельные поля, которые могут быть использованы в традиционных ускорителях. Трассы ускорения частиц могут быть уменьшены в десятки тысяч раз. Вместо трассы ускорения в несколько километров вы можете получать эквивалентную трассу ускорения в один метр. Это грандиозный качественный выигрыш. Если у вас есть такая компактная система, то вы можете заниматься физикой высоких энергий вообще в любом месте.

- Вы сказали, что XCELS будет реализован, допустим, в 2020 году. А будет ли?

Вы знаете, я без жалоб на пространство и время могу сказать: мы живем в России и хотим здесь жить, иначе бы уехали - выбор-то сейчас есть. Но у нас с наукой сейчас есть проблемы: и этот проект затормозился, и я рискнул бы даже предположить, что почти никакие крупные научные проекты в стране не начинаются.

- Из-за нехватки финансирования?

Причина не только в том, что денег на науку мало и необходимо их кратное увеличение. Причины во многом организационного плана. Не оправдывая Академию наук, я еще раз могу подтвердить - это мнение и мое, и подавляющего большинства моих коллег: те преобразования, которые были проведены в 2013 году, были вредными для нашей фундаментальной науки. Как надо было делать, это вопрос другой.

- То есть вы не поддерживаете реформу РАН в том виде, как она была проведена?

Большинство нас, ученых, констатирует, что за эти четыре года продолжалась деградация российской фундаментальной науки, и даже ускоренно. Деградация - противное слово, но это факт. И если бы это было не так, были бы видны какие-то более-менее серьезные результаты. Есть очень простой, житейский показатель успеха. Если есть успех, то набегает много народа, который говорит: «Это я придумал! Это я! Смотрите, как хорошо получилось!» Нам в 2013 году устроили шоковую терапию, но никто на себя не взял ответственность за нее по прошествии уже полных четырех лет. Потому что неуспех. Когда неуспех, все друг другом недовольны. Администрация президента недовольна РАН, РАН недовольна ФАНО , ФАНО недовольно Минобрнауки, Минобрнауки кивает на еще кого-то.

Вы давно заходили в здание РАН? А вы зайдите, посмотрите. Там пусто. А должен быть дым коромыслом!

- Кажется, бесконечно искать виноватых контрпродуктивно.

Вот именно! А у меня есть такое опасение: в условиях столь явного неуспеха в состоянии науки есть люди, которые будут продолжать во многом винить именно Академию наук. Смотрите, что произошло: в декабре прошлого года приняли новую стратегию научно-технологического развития страны. А почему никто не вспомнил насчет предыдущей стратегии? Ведь в 2006 году была принята стратегия научно-инновационного развития страны. Отличная стратегия, к слову. В 2006 году планировалось, что к 2015 году резко увеличится финансирование науки. Тогда, скажем, оно было на уровне 1,2 процента ВВП. А к 2015 году оно должно было стать 2,5% ВВП, то есть на уровне стран с передовой наукой. Наука должна была стать основной производительной силой инновационной экономики, это был настоящий стратегический ориентир и цель. От 60 до 70% денег, которые идут в науку, к 2015 году должны были пойти из промышленности, из инновационного сектора. Этого не случилось. Вместо 2,5% мы имеем сейчас тот же показатель где-то на уровне 1,2%. 15% нашего экспорта к 2015 году должны были стать инновационными. А что мы с вами имеем? Может быть, мы новую стратегию сейчас приняли, да и двинемся вперед? А может, через год забудем и о ней тоже. Без анализа того, почему предыдущая не сработала, где и что там пошло не туда, можно (и самое легкое) говорить о том, что во всем виноваты сами ученые, и прежде всего РАН.

- Что же тогда сейчас делать РАН?

Думаю, что никто точно не знает, что сейчас правильно делать для подъема наук. Но пока у нас не будет консенсуса, точно не получится ничего. Надо, чтобы люди договорились о едином понимании того, что сейчас представляет собой наука в стране, до чего мы дошли. И договориться о траектории выхода из этой ситуации. Думаю, что такая траектория есть, но выход по ней будет очень непростым.

- А как сейчас обстоят дела внутри Академии?

Мы до сих пор не отошли от шоковой терапии (реформы 2013 года - прим. «Чердака»). В том смысле, что зачастую предложения со стороны, в том числе вполне здравые, мы воспринимаем сразу в штыки. И бывает, что мы иногда даже не замечаем протянутую нам руку сотрудничества. Такое есть. Я и в себе чувствую эту обиду от шоковой терапии. Обиду, прежде всего, от неуважительного отношения ко всему академическому сообществу, которое в явной степени было выражено. И это сильно мешает работать, в том числе организовывать работу Академии наук в существующем правовом поле. А в нем есть много, что поделать. Вы давно заходили в здание Президиума РАН? Там сейчас тихо. А когда-то был «дым коромыслом» и должен быть. Пока этого не будет, ничего и не случится. Можно сказать, что РАН перестала делить деньги и все затихло. Отчасти так, но не только. Необходимо, чтобы в руководстве Академии наук появилась большая команда людей, для которых основной и ежедневной работой должна быть Академия наук. В Академии наук много научных советов, но очень немногие из них работают активно. А это основные ячейки, в которых должны обсуждаться идеи, формулироваться новые направления, на базе которых формулируются потом предложения по научно-технической политике страны. Советы должны работать не раз в год, когда они смотрят на результаты, а регулярно. Наконец, все рядовые члены академии должны принять, что академия - не только общество избранных по заслугам, но и работа, за которую нам государство исправно платит стипендии.

- Что вы лично надеетесь предпринять в РАН, если будете избраны?

Я перечислю кратко несколько пунктов, по каждому из которых готовится проект программы. Первый пункт - достижение консенсуса между академией и органами власти относительно понимания причин теперешнего состояния отечественной науки, путей выхода из кризиса и роли в этом академии и фундаментальной науки. Есть принятая в декабре стратегия, и ее надо выполнять, но роль РАН в стратегии не слишком просматривается. Второй - получение Академией наук реальных инструментов формирования и реализации государственной научно-технической политики. Я не призываю к немедленному возврату институтов под контроль академии, но искренне уверен, что наукой должны управлять ученые, а действующее «правило двух ключей» во взаимоотношениях РАН и ФАНО - не инструмент развития, а скорее инструмент защиты друг от друга. Третий - активизация текущей работы академии, в том числе по перечисленным выше позициям. Чтобы был «дым коромыслом», чтобы в академию народ ходил, чтобы там был штаб. Четвертый - академия должна принять на себя ответственность за инициацию и раскрутку крупных научных проектов, которых в постсоветское время у нас катастрофически мало. Пятый - баланс фундаментальных и прикладных исследований и роль академии в его поддержании. Шестой - роль академии в обеспечении безопасности страны. В советское время она была принципиально важной, и это нужно возродить, пока еще есть для этого кадровый и интеллектуальный ресурс. Седьмой - необходимо изменить принятую еще с нулевых годов тактику позиционирования РАН в обществе как осажденной крепости. Противники всегда были и есть. Академия должна развернуться лицом к обществу и активно выстраивать с ним понятные отношения. Не отвечать, зачастую вяло, на удары и нападки, а вести собственную политику на этом информационном поле. Пиарить науку и наши достижения, быть открытой для СМИ, общаться со школьниками и родителями.

Ну и, наконец, на мой взгляд, самые большие потери, которые мы понесли за постсоветское время, - это не что промышленность развалилась или что сотни миллиардов уплыли куда-то не туда. Самой большой потерей для нас я считаю то, что резко понизился интеллектуальный уровень в стране. У меня есть представление о суммарном интеллекте нации. Он сильно сжался! Это случилось по разным причинам: «мозги» уехали, прекрасные инженеры и ученые в «челноки» ушли, школа и университет стали плохо готовить детей и в целом интеллект обесценился и перестал быть общественно значимым. Попросту говоря, умным быть уже не столь важно, и это трансформация запроса на интеллект уже приводит на наших глазах к катастрофическим последствиям. И пока мы не встанем на траекторию, чтобы этот абстрактный «суммарный интеллект нации» стал расти, мы так и останемся придатком мощных наукоориентированных стран. Я считаю, может быть, это слишком высокопарные слова, что Академия наук должна стать очень важной идеологической, ключевой структурой в стране, которая должна отвечать за подъем суммарного интеллекта нации. Это, по большому счету, стратегическая задача или миссия. Надо к этому изо всех сил стремиться.

— Александр Михайлович, расскажите о вашем прошлом, научной и административной работе.

— Я в этом плане очень прост — у меня в жизни одно место работы. В 1977 году, закончив радиофизический факультет Нижегородского университета, я пришел на работу в Институт прикладной физики РАН, который был создан за несколько месяцев до моего появления здесь. Сейчас институт празднует свое сорокалетие, и все эти 40 лет я фактически проработал в одном месте, начиная с должности стажера-исследователя, младшего научного сотрудника, старшего научного сотрудника и т.д.

С 2001 по 2015 год работал заместителем директора по научной работе, с 2015 года - директором.

С одной стороны, такое постоянство вроде не особо интересно, с другой — очень важно, что я знаю про организацию науки и про то, кто чем занимается на всех ступенях научной лестницы, от аспирантских до директорских.

— Ваши интересы — лазеры, оптическая физика?

— Я по своему научному происхождению — физик-теоретик. Занимался теорией нелинейных волновых процессов в различных средах. Вообще, нелинейные колебания и волны — это визитная карточка нижегородской физической науки, и я являюсь представителем этой школы. Сначала занимался нелинейными процессами в плазме. Это вопросы, связанные с распространением мощного излучения в плазме в различных условиях — в лабораторной плазме, в ионосферной плазме, в плазме, которая используется в экспериментах по термоядерному синтезу, и так далее. Моя основная работа в последние годы связана также и с экспериментальной лазерной физикой, лазерной оптикой, получением и исследованием сверхсильных электромагнитных полей.

— Сегодня популярны исследования на стыке различных областей. И у вас есть успехи в этом?

— В традициях нашей нижегородской школы радиофизики давно были связи с медициной. У нас была создана культура общения физиков и медиков, и множество различных разработок, которые физики делали для себя, транслировались потом в медицину. Занятия лазерной физикой, оптикой принесли в последние годы в это направление довольно много, в частности, то, что сегодня называется биофотоникой.

— Для вас было неожиданностью выдвижение кандидатом в президенты РАН?

— Я никогда ранее не обдумывал рационально такую возможность, признаться, мне даже и во сне такое не снилось. Это абсолютно новое для меня состояние. Я рассмотрел предложение и дал согласие — прежде всего, моему родному отделению, потому что я считаю,

что выдвижение от Отделения физических наук — это сильный козырь.

На это отделение смотрят все, и выдвижение от него дорогого стоит. И, поскольку это было предложено уважаемыми коллегами, конечно, я отнесся к этому очень внимательно.

— Я согласен с мнением общего собрания Отделения физических наук — это был сознательный . Формально выборы не состоялись потому, что все три кандидата сняли свои кандидатуры. Я слышал версии событий от разных людей. Когда я принимал решение относительно выдвижения, консультировался со многими своими коллегами и с руководителями РАН и задавал вопрос — что произошло и что, по их мнению, хочет власть.

У меня до сих пор нет конкретного мнения, потому что если есть желание, чтобы РАН эффективно работала, нам всем, в том числе власти, необходимо поднимать и укреплять ее имидж. Однако действия, которые проведены, свидетельствуют о противоположном.

Ясно, что в результате имидж РАН в обществе стал более негативным.

Поэтому, хотя официальные лица говорят, что Академия наук нужна, и выборы должны быть проведены, действия идут вразрез с этими заявлениями. После 20 марта мы находимся в совершенно другой реальности. Возможно, мы сейчас в полушаге от принятия совсем кардинальных решений в отношении РАН. Половина шага пройдена в марте, половина может быть пройдена в сентябре. И она наверняка будет пройдена,

если в сентябре Академия наук демократическим путем не выберет себе президента.

Потому что оснований тогда будет вполне достаточно: организация два раза не смогла выбрать по своему уставу себе президента — разве это серьезная организация? Сейчас это вызывает очень большие опасения. Устав устроен таким образом, что для победы необходимо набрать две трети голосов. Это очень сильное требование. В отношении выборов в члены и члены-корреспонденты РАН эта норма оправдана, исторически проверена, и ничего страшного не происходит, если на какую-то вакансию никого не выбирают. Но не на выборах президента!

— То есть вы за изменение устава?

— В конечном счете, да. Если все будет нормально, если академия все-таки начнет работу под руководством нового избранного президента, будет укреплять свой имидж, тогда совершенно естественно поставить вопрос об изменении этого положения устава. Сделать это до выборов не получится — устав меняется на общем собрании, а времени для проведения еще одного общего собрания нет. Но эта норма, которая появилась в уставе в 2014 году, очень сильно накаляет сегодня предвыборную атмосферу.

Конечно, Академия наук неоднородна. И за эти три года, прошедшие с момента объединения РАН, РАМН, Академии сельскохозяйственных наук, наверное, мы просто еще не переплавились в монолитное сообщество, разделяющее одни и те же общие цели, нормы, принципы.

Надеюсь, в будущем это произойдет, и считаю, новый президент Академии наук как раз и должен работать в этом направлении, чтобы объединить менталитеты различных академий. У физиков есть свое понимание ценностей Академии наук. Для нас это организация, которая функционирует на демократических принципах выборности. Но есть члены академии, которые считают нормальным,

если руководителя РАН будут не выбирать, а назначать «сверху», как, например, в Белоруссии.

— Как у вас, как директора института, складывались отношения с ?

— В академических институтах слышно много голосов, недовольных деятельностью учредителя. Действительно, при новой организации их работы, когда произошло разделение центров научной компетенции и управления, состояние науки в академических институтах в целом ухудшилось. Есть несколько факторов, но главный — в том, что существенно уменьшилось бюджетное финансирование большинства академических институтов.

Кроме того, бюрократия возросла в разы — огромное количество бумаг,

требование срочно отвечать на некоторые вопросы, зачастую с уже истекшим сроком исполнения. Возможно, это связано с тем, что у нас в стране существует множество регламентов, регулирующих действия бюджетных учреждений, и это требует заполнения большего числа документов. При проведении реформы академии одним из аргументов в ее пользу называлось то, что деньги на науку в стране есть, а Академия наук просто не может их искать, не умеет должным образом подходить к министерствам, ведомствам, не знает, как это правильно делать. И появление ФАНО поможет академическим институтам увеличить финансирование.

Было также обещано, что ФАНО освободит ученых от выполнения несвойственных им бюрократических функций, что ученые будут только работать, а агентство обеспечит их финансированием и всем необходимым. В итоге вышло ровно наоборот, так что причины для недовольства понятны.

Еще одним поводом для недовольства является реструктуризация академических институтов путем объединения нескольких в один научный центр. Должен сказать, что я не являюсь огульным критиком реструктуризации. Среди академических институтов есть достаточно большое число мелких институтов, каждый из которых в современных условиях не имеет потенциала развивать серьезную академическую науку. И когда говорят, мол, давайте ранжируем всех на институты хорошие, средние и слабые, и последние уберем из академической системы, то для них это будет хуже, чем если бы они присоединились к сильному академическому институту родственного профиля.

Кроме того, я считаю, что на примере образования нашего ФИЦ ИПФ РАН путем присоединения к головному институту двух сильных филиалов с родственной наукой и близким менталитетом ученых — Института физики микроструктур РАН и Института проблем машиностроения РАН, мы получили увеличение потенциала наших организаций.

Поэтому есть примеры конструктивного сотрудничества академических институтов и ФАНО.

— Какие проблемы, на ваш взгляд, стоят перед РАН как перед организацией? Идет ли сейчас речь о ее сохранении как таковой?

— Конечно, речь об этом идет, мы с этого и начали — мы боимся второго полушага. Другой серьезной проблемой является различное понимание того, что такое работа в РАН. Вспомним полемику, которая на президентском совете. Президент страны, выражая, что власти надо от Академии наук, обращается к президенту РАН, образно говоря, с такими словами: «Вы в академию выбрали некоторое число людей, которые работают на госслужбе. Они и так круглосуточно вкалывают, а вы их еще и в на работу выдвигаете, хотя я этого не рекомендовал делать». Президент РАН отвечает: «Мы выбираем по заслугам».

Так академия — это «на работу» или «по заслугам»?

Раньше это было естественно — человека выбирали за заслуги, и, поскольку академия руководила работой институтов, это автоматически давало выбранному человеку больше возможностей эффективнее работать, так что «по заслугам» и «на работу» совпадало. А когда произошло разделение академии и институтов, прежнее значение «на работу» пропало, а новое еще не появилось.

— На общем собрании прозвучала мысль, что Академия наук в роли отстающей, не чует веяний времени. Вы разделяете это мнение?

— Разделяю. Работа, которая по существующему законодательству закреплена за Академией наук, очень важная, но по разным причинам она не выполняется в том объеме, в котором должна. Академия наук по отношению к фундаментальной науке должна быть основной силой в целеполагании.

Академия наук должна быть главной экспертной научной организацией в стране. Это декларировано и законами, и уставом, но инструментов для реализации этих функций не хватает. На мой взгляд, задачей будущего президента Академии наук станет то, чтобы с учетом потенциальных возможностей и существующего правового поля выстроить соответствующий инструментарий, который позволил бы Академии наук действительно эффективно работать в этом правовом поле.

— Что можно сказать о вашей будущей программе?
— В ней будут тактические и стратегические задачи. Тактика — это те вопросы, о которых сейчас мы с вами говорим. Есть и другие. Например, в Академии наук, на мой взгляд, недостаточно активно ведется работа советов. Потому что когда мы говорим о разработке новых программ, то отслеживанием того, куда движется наука, как должен быть устроен наш вклад, какое место мы занимаем, должен заниматься не Президиум РАН, а академические советы.

Они не должны эпизодически собираться раз в год и смотреть на результаты. В Академии наук существует большое число советов, но лишь немногие из них работают активно. Необходимо обновить систему советов. На уровень президиума должны выноситься разработанные советами программные предложения.

Главной потерей нашей страны в послесоветское время стала утечка мозгов. Суммарный интеллект нации сильно упал.

Кто-то уехал, кто-то ушел в менее требовательные к знаниям области, нет прежней должной подпитки интеллекта из образовательной системы. И если мы не начнем снова наращивать этот интеллект, то так и останемся придатком в мировом распределении средств производства и благ. Академия наук должна стать главной консолидирующей силой в стране для разворота вектора в сторону возрастания суммарного интеллекта нации. Это основная стратегическая задача.